Я никогда покидал душного полумрака гостиных, вечно прозябая среди горьких отзвуков табачного дыма.
Каждую ночь, когда я спешно отодвигал шторы с бесконечных окон, приходила она. Закутанная в черный шёлк, исполненная обещаний самой сладкой любви и нежнейших ласк, она оставалась со мной. Среди ядовитых поцелуев и шелковых прикосновений, по которым мы скользили к зарождающемуся рассвету, прорастали наши страхи. Я боялся солнца, а она - моих объятий, потому что они были чернее шелка её одежд и манили сильнее, чем омут ночи.
Темнота сочилась сквозь панорамные окна, кусая собранные у стен шторы, и своим потоком омывала нас, тонущих в сухой бесполезной страсти.
Всякий раз, как только небо меняло цвет, подпаленное первыми лучами солнца, моя безымянная возлюбленная начинала смеяться, вспоминала какие-то слова, пыталась завязать беседу, опутать меня ею и напоить свежим светом нового дня. Но я был неумолим и жесток, я отталкивал её и бежал закрывать бесконечность окон бесконечностью штор, не позволяя свету попасть в комнату. Стоило ей погрузиться в привычный полумрак, как я понимал, что снова один. Один до самой ночи.
В последний раз она пришла, когда было полнолуние.
- Посмотри, какая луна. Светит так же ярко, как солнце.
Первая веревка была накинута, и стянула моё горло.
В тревожном свете луны наша любовь была глубокой и медленной. Редкие фразы моей подруги опутывали все крепче, но я в тумане чувств надеялся, что смогу освободиться и не подпустить к себе рассвет, всякая мысль о котором сковывала душу страхом.
Подобная серебряной монете, Луна скатилась с неба. Ползущее, точно хищник, солнце, застало меня крепко связанным. Безымянная возлюбленная стояла перед окном и говорила:
- Теперь смотри: рассвет. Разве не прекрасен он? Пей его сияние.
Моё тело била крупная дрожь: я боялся, что рассвет все сожжет, ничего от меня не оставив, ни мысли, ни чувства, ни воспоминания.
Но вот свет добрался и до комнаты. Я видел, как солнце снимает полумаску облаков, как нежный перламутр их медленно растворяется в золотистых лучах.
Ужас охватил меня. Верёвки жгли запястья и горло, свет заливался в глаза, и мне казалось, что я тону. Безымянная подруга по-прежнему стояла у окна, и небрежно накинутые на бледное тело шелка меняли цвет вместе с небом.
Разрывая кожу, меняя очертания костей, из моей спины проросли крылья. Огромные, тяжелые. Я почувствовал, как пеплом рассыпаются опутавшие меня верёвки, как рассеивается страх. Разбив стекло, я устремился к солнцу, точно мотылёк на огонь, мощные крылья несли меня по сотканному из прохлады и влаги воздуху, страх исчез, и меня наполняло только одно чувство - Свобода.