Они познакомились когда ей только исполнилось тринадцать, а ему - неделей раньше - шестнадцать. Их родители были приглашены на юбилей и взяли с собой детей. Вечеринка затевалась на даче одного общего знакомого. Подросткам быстро наскучило общее веселье взрослых, подогреваемое алкоголем и пошловатыми шутками. На его предложение прогуляться она с радостью согласилась, и вскоре на берегу узкой речушки, журчащей в низине неподалеку, они гонялись друг за другом , кидаясь сорванными ромашками, и, упав в душистую траву, взахлеб болтали обо всякой всячине. А потом она вдруг поцеловала его в щеку и смеясь убежала на дачу. Он же остался наедине с вихрем мыслей и смятением чувств.
До сей поры девочки как бы не существовали для него - для них просто не было времени и места. В последние два года ему стала интересна математика, а кроме того, он еще увлекся электрогитарой и целыми днями просиживал у стола с паяльником, собирая из старых деталей аппаратуру, чтобы потом с наслаждением слушать, как из потрескивающего динамика льется незамысловатая импровизация его собственного исполнения. А полгода назад он еще познакомился с парой ребят, таких же сдвинутых на музыке. И после частых репетиций в гараже одного из них, трио уже вполне сносно играло несколько каверов на известные рок-темы.
Эта девочка сразу вошла в его сердце, с ее первой же улыбкой. Почему - он не мог понять. Да - симпатичная, да - веселая, да - озорная. Но разве мало таких девочек, в том числе и в его классе? Но у нее все получалось как-то особенно - заправляла ли она прядь волос за ухо или забавно морщила нос при смехе.
Как прежде, увлекаясь велосипедом, коньками, потом математикой и гитарой, так же он увлекся девочкой. Каждый день теперь свободное время посвящалось ей. Прыгать ли в душной толпе на концерте, кататься ли на роликах в парке или бродить под дождем без зонтиков - он соглашался на все с удовольствием, прилежно стараясь вести себя так как она.
Но спустя год такой дружбы их встречи стали случаться реже. А потом она прекратила отвечать на его звонки. Ее родители врали - это же так слышно! - что она спит или гуляет, и обязательно перезвонит. Он забросил репетиции с группой, кое-как делал домашку и вечерами после школы, закрывшись своей комнате, до глубокой ночи валялся на диване с гитарой и в наушниках слушал надрывные пассажи Джимми Хендрикса. Родителям на расспросы ничего не отвечал, а если сильно приставали, уходил из дома.
Однажды, сбежав поздно вечером от попыток мамы "наладить контакт", он увидел ее, прогуливающуюся в парке за руку с незнакомым парнем. Они время от времени останавливались и подолгу целовались. Он смотрел какое-то время на увлеченную друг другом пару, а потом, едва волоча ноги, поплелся в гараж, где джемовали его партнеры по группе вместе с парой друзей-музыкантов. Там он впервые напился до чертиков так, что упал со стула и заснул прямо на цементном полу. Приятели удивлялись такому повороту - ведь до этого в их представлении он был пай-мальчиком.
Прошло полгода, и однажды она позвонила как ни чем ни бывало и предложила пойти на выставку работ студентов. Хотя от звука знакомого голоса защемило в сердце, он согласился, не раздумывая. На встречу заявился в выпускном костюме и в галстуке: ему казалось, что солидный вид произведет на нее впечатление. Но она смеялась и шутила всю дорогу над костюмом и особенно над галстуком. Он чувствовал себя идиотом и потому молчал. А на выставке не видел ничего, кроме ее розового ушка с заправленной за ним прядкой и белой полоски на плече от купальника, виднеющейся из-под бретельки сарафана. После выставки она заявила, что намерена стать дизайнером, но, чтобы поступить в универ, необходимо подтянуть несколько предметов. О, это он умеет! Их встречи снова стали ежедневными, иногда она даже оставалась ночевать у него дома, на его диване, в то время как он спал на полу, на милостиво сброшенном одеяле. Его родители сердились и говорили ему, что она потаскуха, а он молча уходил, сильно хлопнув дверью.
После успешно сданных экзаменов в местный универ она снова пропала. "Отдохнуть", - сказали ее родители. И опять это была ложь.
И потянулась череда пьяных ночевок в гараже, после репетиций, на которых он в кровь сдирал ногти, играя без медиатора сумасшедшие соло на электрогитаре.
Через год он увидел ее со сцены, во время выступления его группы: она протиснулась сквозь прыгающую толпу к сцене, показала ему большой палец и жестом предложила позвонить. После концерта он, не отвечая на вопли благодарных поклонников, кинулся в гримерную. Они никак не могли наговориться по телефону, и на следующий день она снова спала на его диване, а он, покрутившись на полу без сна пару часов, сидел до утра рядом, слушая ее дыхание. Утром она позволила ему целовать себя. И он, наконец, познал ее. Счастье это, правда, оказалось недолгим. Уже через месяц она стала пропадать, объясняя, что надо учиться, много работы, заболела подруга и так далее. А через какое-то время ее телефон замолк.
Как-то друзья пригласили его на новогоднюю вечеринку. Когда диджей попросил покрутить немного ручки на аппаратуре, чтобы пойти потанцевать, он даже обрадовался. Среди разгоряченных сальсой танцоров ему было неуютно. Когда он увлекся подбором треков, внезапно кто-то из-за спины закрыл ему глаза ладонями. Он сразу понял, кто. Она была не одна. Одной рукой ее за талию обнимал высокий хлыщ, другой держал недопитую бутылку пива. Оба они вели себя странно - ненормально веселые и дерганые Она сразу кинулась в гущу танцующих и стала выделывать ломаные па, глупо смеясь. Это выглядело так дико и непохоже на нее. Он понял, что причиной такого веселья стало явно не пиво. В тот раз он впервые тащил ее на руках до дома. Утром она капризничала, слабым голосом жаловалась на недомогание и лезла к нему "под крылышко". И снова весна пела для него. Всего шесть дней. Шесть солнечных дней, которые она просидела у него в комнате, выходя оттуда только когда его родители были на работе. Они целовались так, будто не могли насытиться. Он отключил телефон, не реагировал на шипение родителей и не ходил, а летал. Через шесть дней, прийдя из магазина с пакетом покупок, он обнаружил комнату пустой.
Тогда ему впервые пришла мысль о смерти. Он не хотел так жить. Не было сил. Друзья пытались ему помочь: звонили, приходили, куда-то звали, что-то рассказывали, но он не видел и не слышал ничего. После нескольких дней, которые он провел в прострации, что-то в нем переломилось. Он собрал вещи, написал родителям записку и уехал.
Пять лет мотовни по квартирам в Москве, работы в разных фирмах, и фриланс по ночам до одури - благо, сносно программировать он научился самостоятельно. Казалось, за многими слоями новых знакомств, встреч, расставаний, перемен мест и занятий, все, что касалось нее и воспоминаний о ней, рассеялось, истончилось и исчезло. И он решил вернуться.
От друзей он услышал, что она спрашивала о нем и просила передать привет. Кто-то поделился слухами о ее пристрастии к наркотикам.
Несколько дней ему казалось, будто он свободен. Как он ошибался... С каждым днем ощущение ее близости накатывало на него все сильнее, и он сдался. Немного внутренне содрогаясь от волнения, он набрал знакомый номер. Телефон взяла ее мать...
Возвращение оказалось своевременным - как раз к похоронам. Любимая лежала в гробу другая - чужая, худая, строгая. Волосы потемнели (или ему так показалось), верхняя губа приоткрыта, как в усмешке... Он только смог коснуться ее желтоватых пальцев и немедленно ушел. Плакать при всех не хотелось, и видеть ее - такую - невыносимо.
Он поехал на место их первого знакомства, бродил вдоль замершей речки и вспоминал, вспоминал. Дома он достал коробку с фотографиями, что он снимал на купленный по-дешевке первый свой фотик, сначала рассматривал каждую подолгу, потом стал рвать. Когда-то они договаривались друг с другом, что после смерти прах умершего рассеет над городом тот, кто останется.
Собрав клочки фотографий в коробку, он поднялся на крышу дома. Там, с высоты семнадцатого этажа, открывался чудесный вид на парк, на улицы и крыши домов, на машины и гуляющих мамаш с колясками. В старом цинковом ведре после нескольких попыток удалось сжечь все фотографии и он, прихватывая пепел пригоршнями, яростно кидал его в равнодушное плоское серое небо, а ветер послушно подхватывал обгоревшие кусочки и сдувал их на бесконечно чуждый город.
Те пять лет, что он пытался жить без любимой, не разорвали связь с нею, не освободили от наваждения, не дали ничего, кроме постоянного ожидания. Он осознал теперь, что на самом деле только ждал: когда сможет вернуться и предъявить права на нее: на прядь за ушком, на тонкие игривые пальчики, на ее шутки, на ее слезы. Он позорно сбежал с поля боя, оставил любимую на растерзание демонам. А он сам? Как и для чего ему теперь жить? Где его пристань? Где его парус? Все улетело вместе с пеплом.
Он достал телефон — на заставке экрана оставалась последняя их фотография, самая счастливая. От пронизывающего ветра пальцы стали непослушны. Телефон выскользнул из руки и разбился. Экран пошел трещинами, лица из радостных стали уродливыми и злыми. Значит, так оно и должно быть. "Я иду к тебе", - сказал он и сделал шаг с крыши.