Заложники солнца. Глава 28

Мила Бачурова
Глава 28. 

Омск – Талица (-744 км.)

В полукилометре от Омска отряд, вместе с Васькой, встретил партизан Серега.
Андрея Юрьевича, на радостях, в объятиях едва не задушили – раненное плечо завхоз насилу спас. А вопросами прибывших забросали так, что те едва успевали отвечать. Серега выпустил сигнальную ракету.
- Борису знак, - пояснил он. – Достал уже, никому покоя не дает! Каждую ночь вас поминает. Чтоб меня баба так ждала!

Кирилл высчитал, что в Омске они отсутствовали около месяца.
Борис за это время успел состариться на несколько лет. Сильнее горбился, на лице прибавилось морщин. Узловатые артритные пальцы похудели и дрожали. Не изменился только взгляд, по-прежнему ясный и пытливый.

Кириллу накладывали швы на пропоротый стрелой бок. Борис, смиренно сидя в углу – в помещение прорвался с боем – внимательно слушал рассказ.
- Что ж… Теперь, я уверен, у нижегородцев все получится, - заключил он. – С таким-то сокровищем.
Путешественник приуныл.
- Сокровище-то - сокровищем. Я даже не ожидал, что столько всего добудем! Реактивы в Нижнем, несомненно, пригодятся. А вот, неустойчивость соединения… Помните, я рассказывал?
- Конечно. – Кириллу показалось, что в интонациях собеседника зазвучало лукавство. – Как не помнить.
Из кармана пиджака Борис вдруг извлек неожиданное – бумажную птичку. Журавлика. Пожурил:
– Зря вы, коллега, черновиками так разбрасываетесь.

Про оставленный Алине «сувернир» путешественник вспомнил не сразу. А, вспомнив, покраснел.
- Как это к вам попало?!
- Знакомая твоя на ферму притащила. Подружкам похвастаться. А я туда, раз-два в неделю, обязательно захожу. Смотрю – стоит на шкафчике! Еле добился, что это, да откуда. Разревелась в три ручья. Ничего, говорит, у меня с ним не было! Просто так, взял и подарил… Еле объяснил дурочке, что меня не шуры-муры ее волнуют. Я ведь листок уже развернул, к тому времени.
Исследователь недоуменно пожал плечами.
- Вот уж, не стоило. Чушь несусветная…
- Вот уж, ошибаешься! – Борис торжествующе поднял палец. – У тебя получалась несусветная чушь, потому что вот эту вводную, - он извлек из кармана блокнот, - ты считал константой. – Подошел ближе к Кириллу, показывая записи. - А если мы ее оценим, как переменную?
- Почему? Это ведь константа?
- Ну, а если?..
Путешественник, задумавшись, подался вперед.

Недовольный врач, колдующий над его боком, зашипел от злости.
- Борис, выйдите отсюда немедленно, – потребовал он. – Оставьте больного в покое! У него такая прореха на боку, что кулак пролезет - а вы тут с какой-то писаниной! Как будто подождать нельзя.
- В моем чудесном возрасте, Славочка, любое ожидание – непростительная роскошь, - укоризненно заметил старик. Но, тем не менее, вышел.
Кирилл, дожидаясь окончания процедуры, еле сдерживался, чтобы не вертеться под иглой.

***

Исследователи просидели над расчетами весь день.
Командир с Жекой спали. А Олеся незримо, как умела она одна, присутствовала где-то рядом. Совала Кириллу под руку то кружку с чаем, то вареную картофелину, то кусок пирога. Путешественник, не глядя и не чувствуя вкуса, быстро сметал угощение.
Когда друга сморило прямо за столом, Олеся заставила его подняться, и отвела на диван. Тот стоял тут же, в кабинете – должно быть, именно для таких случаев. Подсунула под голову свернутую куртку. Пристроилась рядом, и закрыла глаза.

Хозяин кабинета всего этого – ни отхода оппонента ко сну, ни хлопот над ним опекунши - не заметил. Не отрывая глаз от монитора, Борис барабанил по клавиатуре. Изменял вводные, добавлял переменных. Привычно поругивал непослушные пальцы.

Два месяца назад, когда Слава подтвердил давно подозреваемый диагноз, старику хотелось умереть. Быстро. Легко. Без мучений.
Не позволил себе тогда яд, сочтя непростительной, для главы поселка, слабостью. А месяц назад встретил вот этого мальчишку. И сейчас, хотя каждая последующая ночь проживалась мучительней предыдущей, ученый радовался, что все еще жив.
Пока не стал растением. Пока работает мозг и шевелятся пальцы, он обязан думать и действовать. Ради таких вот ребят. Ради тех, кому инстинкт выживания не заслонил жажду знаний. Чьи мечты простираются дальше сегодняшнего обеда…
Ученый оглянулся на диван.
Спит. И девчонка тоже.

Рассказывать, кто она такая, Олесе не пришлось. Борис без труда вспомнил, у кого видел такой взгляд.
Слышал такую речь. Наблюдал такие стремительные, обманчиво-плавные, движения... Заподозрит в тебе врага – пристрелит легче, чем комара прихлопнет. Этих ребят с горшка на убийство натаскивали. Но, признают ведь они мальчишкино превосходство! Хоть и сами того, пока, не понимают.
Старик заметил на столе пустую кружку и хлебные крошки. Голову Олеся доверчиво положила Кириллу на грудь.

По приказу так не заботятся. И не ведут себя так, с чужими-то людьми…
То-то.
Сила, без разума – колесо без оси. А разум, без мечты – и вовсе тьфу.

Расфилософствовался, старый пень, одернул себя Борис. Хватит. Работать надо.

***

Первый дождь застал отряд на пути к Талице. По мнению Рэда, «на все-про все» оставались считанные ночи.
А Талица встретила запертыми наглухо воротами - поселок располагался на территории бывшего завода.
- Стой, кто идет! – настороженно окликнули из-за ворот.
Рэдрик возмутился.
- А узнать – слабо?! Вы там, на вахте - бухие, что ли?
- Ста-алкер??? – ахнули из-за ворот. – Ты?!
- Нет, блин! Дядя Вася с волосатой спиной… Открывай уже!

Из-за ворот начали раздаваться возбужденные возгласы. Кто-то куда-то побежал. Одна из проржавевших половинок со скрипом поползла вперед.
Встретившие отряд незнакомцы – средних лет мужчина и молодой парень – смотрели, как на привидения.
- Вы - живые?! – выдавил мужчина.
- Дохлые, – стряхивая со спины рюкзак, съязвил Джек. – Аж воняем, не чувствуешь?

- Мальчики!..
К воротам, сбиваясь с ног, бежала Ольга Павловна. Рядом с ней, сдерживая шаг, чтобы не обогнать, какая-то девушка. А за ними, в отдалении, рассредоточившись по дороге - едва ли не все население поселка.
- Рэдрик!.. Жека!.. Олесенька… - Ольга Павловна обнимала бойцов, крестила, будто не веря своим глазам. - Миленькие мои, - всхлипывала она, – родненькие… Господи, отец наш небесный! – запрокинув к небу лицо, широко перекрестилась. – Слава тебе, Господи! Вот, не верила я, что погибли! Не верила, и все тут! Каждый день молилась… - женщина обняла Кирилла. – Как тебя-то звать, не запомнила.
Стоящая рядом девушка, глядя на хозяйку, тоже что-то шептала и крестилась.
- Теперь ведь и Женя скоро вернется, да же? – осторожно, выбрав промежуток между причитаниями, вклинилась она. – Правда же, Ольга Павловна?
Женщина подобралась и отерла слезы.
- Конечно, вернется, - строго сказала она. – Дело благое, Господь их не оставит! Ни его, ни Антошу!
Девушка всхлипнула, и снова зашептала и закрестилась.
- Пойдемте, - спохватилась хозяйка. – Что ж мы на дороге стоим!
Отряд с готовностью подобрал рюкзаки.

- А где Женек-то, Ольга Павловна? – прилаживаясь к лямкам, поинтересовался Рэд. – Далеко отправился?
- Ох, да вы же не знаете ничего! – опомнилась женщина. - Он Антошу повел, к вашим. Тот просил хотя бы до Перми довести, помочь на пароход сесть. Скоро уж, я думаю, должен вернуться.
Командир застыл с полузакинутым рюкзаком.
- Ка-кого еще Антошу? – помертвевшим, не своим голосом выдавил он.
Кирилл с ужасом понял, какого, еще до того, как Ольга Павловна успела ответить. И почувствовал, что у него слабеют ноги.
- Так, друга вашего, какого же еще! – улыбнулась женщина. – Со шрамом. Из Казани.

Полумертвого Тоху Женя с приятелем привели из леса – точнее сказать, притащили на себе – два месяца назад. Отбили парня у волков - тот забрался на дерево, а стая, чувствуя близкую смерть, подвывала снизу. Ожидала, когда добыча свалится.
Охотники разогнали хищников факельным светом. Спустили парня вниз. Выхаживали, всем поселком, не одну неделю.
Придя в себя, спасенный рассказал, что отряд нарвался в лесу на Диких. Врагов было в разы больше. Сталкер, Люк, Джек и Сашка погибли в бою. Олесю и бункерного Дикие увели с собой. Его, Тоху - потерявшего сознание из-за контузии, - сочли убитым и бросили в лесу.
Казанский попытался вернуться в Талицу. Заплутал. От волков отстреливался из снятого с трупа карабина. Спал на деревьях, зарывшись в листву и укрывшись защитным плащом.
Так прошло три ночи, а на исходе четвертой казанский, забравшись на дерево, понял, что проделал это в последний раз. Рана воспалилась. Отсюда он уже не спустится - сил нет, и сознание уплывает. В эту ночь охотники его и нашли.

Кирилл, слушая рассказ Ольги Павловны, понимал, что сообщить женщине о том, что обожаемый сын, с материнского благословления, отправился прямо в лапы к Диким, означает талицкую хозяйку убить.
Женщина так живописала, как они выхаживали «Антошу»! Так гордилась тем, что поддалась на уговоры Жени, и позволила сопровождать предателя в Пермь! Так сетовала, что отряд плохо кушает… Никому из бойцов кусок в горло не лез, не одному Кириллу.
Рэдрик ничего Ольге Павловне не рассказал. Сославшись на усталость, попросился спать.

Олесе выделили отдельную комнату. Но молчунья возникла на пороге у друзей ровно через секунду после того, как этот самый порог перешагнула хозяйка.
Джек молча подвинулся на кровати. Олеся села рядом.
- Не надо ей говорить, - сипло проговорила она. – И Надьке тоже. Никому не надо.
Надей звали девушку, прибежавшую к воротам с Ольгой Павловной. Женщина горделиво представила ее как «Женину невесту».

- Это я виноват, - подняв голову, сумел выговорить Кирилл. – Я Тохе нож оставил… Чтобы он ремни разрезал. Тогда, на болоте. Я не мог думать, как он… Как волки… - обвел друзей отчаянным взглядом. – Я не мог, понимаете?! Не мог, и все!
- Заткнись, - оборвал Рэд.
Помолчал.
– Я не меньше тебя виноват.
Кирилл едва не подпрыгнул.
- Как?!
- Так. Про нож-то, сразу догадался. Срисовал, что ты пустой.
- И не сказал ничего?!
- И не сказал. – Командир не отводил взгляда.

- Ладно, - примирительно вмешался Джек. – Сейчас-то – по фигу уже. Сейчас париться надо, как Женька выручать. Если жив до сих пор.
- Думаешь, Тоха его убил? – ахнул Кирилл.
Джек с сомнением покачал головой.
- Убил – навряд ли… По крайней мере, пока. Он, небось, к своим пробирается. Думает, что сестра жива. И куда мы шли, и зачем, теперь точно знает. Корявый ему, за такие вести, что угодно простит.
- А Женьку здесь, в любом поселке, доверяют, - со злостью добавил командир. – С ним этого гада где угодно, как родного, встретят! Спать уложат, накормят, и с собой жратвы завернут. В голову не придет расспрашивать.

***

Они спешили, как могли.
Правду о том, кто такой Тоха, решили пока никому не рассказывать. Не сказали о нем ни Александру Викторовичу, ни Капитану.
Пароход подобрал отряд, когда бойцы провели в пути уже неделю - не в силах дожидаться «Аврору» в Перми, пробирались вдоль реки навстречу.
Для начала путников, как водится, не признали. Даже сбавить скорость не попытались. Тогда Джек, ругаясь и отшвыривая ненужное, выкопал из рюкзака подаренную кем-то тельняшку. Побежал вдоль берега, размахивая полосатой фуфайкой, будто флагом.
Призывных выкриков отряда, как выяснилось позже, за шумом двигателя не слышали. Капитан отреагировал именно на размахивания - вряд ли человек, собравшийся нападать, вел бы себя подобным образом. Ну, и тельняшек у Диких в обиходе не водилось. «Аврора» замедлила ход.

Лара и Гарри, по словам Капитана, чувствовали себя отлично.
С Ильей у командира экипажа, после возвращения домой, состоялась «беседа». В ходе которой парень, очевидно, сумел убедить главу в том, что до Перми ходить можно и нужно. В следующий рейс пароход отправился вооруженным до зубов – Илья расщедрился, - но предосторожности оказались лишними.
Взрыв на отмели Диких серьезно напугал. С тех пор, в здешних местах враги не показывались.

Рэдрик хмурился, явно придумывая, как бы половчее спросить о Тохе и Жене – со слов Капитана стало ясно, что в Набережных Челнах пара не объявлялась, - когда рулевой неожиданно произнес:
- Так что, Сталкер, за своих ты не очкуй. Тут теперь тихо. Я их, в прошлый рейс, ссадил в Нефтекамске, а в этот заберем. Вот, небось, радости-то будет!.. Они вашим-то, которые ранетые, просили не говорить пока ничего. Чтоб не горевали. Сказали, как приедут – сами расскажут. Ну так, и понятно: думали ведь, что вас – кого перебили, кого в плен уволокли… А тут, вон как! – Капитан довольно улыбнулся. – Ты чего? – это он заметил, что у Рэда затвердели скулы. – Все нормально с твоими! Я их лично на постой определил, к тете Маше. Она хорошая женщина… Тоха, правда, спешил шибко. Сказал, что ты его передать просил, кому-то что-то. Я говорю: давай подожду; а он – не надо, говорит. У нас тут, делов, не на одну ночь, лучше в следующий рейс заберешь. На том и расстались. Или я что не так сделал?.. А, Сталкер?.. Чего ты?
- Ничего. – Рэдрик, справившись с собой, хлопнул друга по плечу. – Все правильно. Когда, говоришь, ты их высадил?
- Так, в прошлый рейс! Недели три назад.
- Ну, и ладно, - кивнул командир. - Скоро, значит, увидимся.

Разумеется, в Нефтекамске ни Тохи, ни Жени не оказалось.
Расстроенная тетя Маша рассказала, что в первое же утро «ребятки» очень рано легли спать. А вечером, когда она потихоньку зашла в комнату – корову подоила, хотела молочка на столе оставить – там уже никого не было. Хозяйка на всякий случай «поспрошала» соседей, но никто ее гостей не видел.

- Ну, и слава богу, что ушли, - располагающе улыбаясь женщине, заверил Джек. Вести сложные переговоры Рэдрик предоставил ему. И правильно сделал: врал красавец, как всегда, легко и убедительно, сочиняя подробности прямо на ходу. - Ты, мать, не беспокойся. Мы тут, понимаешь, закопали неподалеку одну хреновину, в бою у Диких отбили… Только не на вашем берегу, а на том. Ты припомни - ни у кого в тот вечер лодка не пропадала?
- Пропадала! – охнула хозяйка. – У соседа моего увели! Только мы, на ваших-то, не подумали, решили, что Дикие опять безобразят.
Джек многозначительно покосился на Рэда. Тот понимающе кивнул.
- Это наши, - вздохнул красавец. – Балбесы! Сколько раз Тохе говорили: на том берегу! А он, видать, все-таки попутал. Попросил Капитана здесь высадить. А когда спохватился, уже поздно было - пароход ушел. Вот и понесся, сломя голову… Ты нас, мать, сведи, к соседу-то. Заплатим хоть человеку, за имущество.
- Да бог с ней совсем, - махнула рукой тетя Маша. – Она, лодка-то, паршивая была, хорошую он в сараюшке прячет. А только опасно, на том берегу! Дикие…
- Ничего, - успокоил женщину Джек. – Наши, небось, тоже не пальцем деланные. Разберутся.

***

…- Три недели прошло. Этот гад уже докуда угодно мог добраться. Хоть до самой Казани.
Бойцы собрались на барже, под навесом. Наконец-то - все шестеро.
В Набережных Челнах отряд встретили невесело. Еще когда махали друзьям с борта парохода, Лара, поначалу подпрыгивавшая в радостном нетерпении, скакать вдруг перестала.
- А Люк? – тревожно оглядывая друзей, спросила она. Отряд едва успел сойти на берег. – А Сашка?!
Рэдрик молча покачал головой.
Лара закрыла лицо руками. Оттолкнула Гарри, попытавшегося остановить, и убежала.
- Она знала, - сняв с головы повязку, глухо проговорил лучник. – Давно почувствовала. Только, сама себе, верить не хотела.

Еще по пути сюда, Олеся рассказала Кириллу то, о чем и так давно догадывался.
Что Ларино умение лечить – приобретенное лишь отчасти. Фельдшерица умела чувствовать больного - так же, как сама Олеся «чуяла» близость людей и животных, а Джек «слышал», что творится у собеседника на душе.
Лара понимала, что именно у пациента болит, просто взяв его за руку. И больше догадывалась, чем выучила, как тут можно помочь.
Лекарственные растения она определяла с закрытыми глазами. Дозы медикаментов отмеряла интуитивно. А состояние родных для себя людей, тех, кого неоднократно выхаживала – друзей по отряду, например – чувствовала даже на расстоянии. Могла догадаться о тяжелом ранении или болезни. И о смерти, разумеется, тоже.

Сейчас фельдшерица сидела рядом - но так, будто ее и не было.
Планы Рэда - задержаться в Казани, предупредив Капитана, что о присутствии на борту отряда никто не должен знать, пробраться на территорию Диких и попытаться разузнать о Тохе и Жене, - Лара выслушала безучастно.
- Все ясно? – спросил командир.
Бойцы вразнобой покивали.
- Лар!.. Ты поняла?
- Да, командир. - Девушка смотрела отрешенно. – Все? Можно, я спать пойду?
- Иди, - секунду помедлив, разрешил тот.

Остальные спать пока не собирались.
Джек и Гарри присели у очага. Кирилла Олеся погнала на тренировку. Но позаниматься им не дали.
- Бункерный, - позвал Рэд. – Поди-ка сюда.
Путешественник оглянулся на наставницу.
Той на палубе не оказалось. Куда-то исчезла.
- Это я Олеську уйти попросил, - пояснил адапт. – Базар есть.
Кирилл, недоуменно выдернув из мишени звездочки, подошел.
- Бункерный, - закуривая и не глядя на собеседника, попросил Рэд. – Сходи, поговори с Ларкой.

Путешественник обомлел. Глупо спросил:
- Зачем?
- За стенкой! – немедленно вспылил командир. - Не видишь, что ли - какая она?
- Вижу… Но… Почему я?
- А кто? – Рэдрик смотрел необъяснимо сердито. – Олеську отправить – так обе разнюнятся. Жека сам - псих, покруче Ларки. После Люка неделю отходил. Гарик… Они и так тут два месяца кантуются. Надоели, небось, друг другу до смерти. Только ты и остаешься.
- А ты? - Кирилл удивился, что командир не упомянул себя. Не в его характере было кого-то о чем-то просить. Любые, самые неприятные, вещи, Сталкер предпочитал улаживать сам.
- Я не могу.
- Почему?!
- Потому, что у меня с ней… непросто все. - Командир сердито сплюнул - должно быть, у собеседника промелькнуло что-то такое в глазах. - Дурак! Одни б**дки на уме… Я Ларку в отряд брать не хотел.
- Да почему?! – Кирилл изумился еще больше.
- По кочану! Потому что – видишь, что с ней творится?.. Меня ведь Герман заставил Ларку взять. Я, как живой, упирался. С горшка ее знаю, догадывался, что будет. Когда парень у нас погиб, при ней… Корвин, от ожогов загнулся… Ларка рыдала, как сумасшедшая. Сутки! Так убивалась, что смотреть невозможно. И я тогда, сдуру, пригрозил, что все! Больше – никаких ей походов. Вернемся, я с Германом поговорю. И пускай, раз такая нежная, дома сидит.
- Идиот, - с чувством вырвалось у Кирилла.
Рэд не спорил.
- Ну, идиот, - согласился он. – Молодой был. Да и вообще, поначалу девчонки с нами не ходили! Я откуда знал, как с ними надо… Всю дорогу пацаны одни. А однажды как-то вернулись, злые до трясучки – поход уж больно пакостный вышел, одного бойца застрелили, другого ранили тяжело, он потом умер… Я тогда, в первый раз, до бессознанки нажрался. И, говорят, орал, что вот, сколько буду жив – столько и буду Диких глушить! Пока всех не истреблю. А, как очухался, Герман велел, прямо сегодня, начать Олеську с Ларкой тренировать. Сказал, что в следующий поход они с нами пойдут. И не обсуждается. Потому что, сказал, мужики без женщин звереют, и нам с пацанами до Диких - не так уж много осталось… Из-за «Диких» я тогда взбесился, конечно. Хоть и виду не подал. И про Олеську, между прочим, не спорил! Она спокойная, слова лишнего не вытянешь. Снайпер отличный. И, по характеру - больше на парня похожа, чем на девку. А Ларка – совсем другая. Она ведь, как я тогда наорал - рыдать-то перестала… Только, будто, застыла вся. «Да, командир» - «Нет, командир». И все! Не человек, а тень ходячая. Вроде – ползает. Что скажешь, делает. А сама – не здесь. В тот-то раз, мы через две ночи домой вернулись. Дома она отошла, и я Герману не стал говорить. Привык уже, что докторша в отряде есть. Да и не погибал никто с тех пор! А сейчас – сам видишь. – Рэдрик со злостью отшвырнул окурок. – Со мной Ларка говорить не станет. До сих пор боится, что из отряда выкину. Думает, небось, что раз не ревет – так я и не вижу, как ей хреново.

- А что я-то могу сделать? - Кирилл уже понял, что к Ларе идти придется. И малодушно тянул время.
- Без понятия, – раздраженно, но, кажется, злясь больше на собственное бессилие, чем на собеседника, бросил Рэд. – Хочешь – колыбельные пой, хочешь – целуй взасос! А только мне, завтра - боец нужен. Нормальный! А не это вот - «Да, командир»… Нас осталось, если ты забыл, на сотню Диких – шестеро. И если можно сделать так, чтобы не стало пять – это надо сделать. Вот и все.

***

- Лара… Ты спишь?
Кирилл осторожно присел на край деревянных нар. Там сжалась в комочек, под спальником, Лара.
Девушка не ответила. Но Кирилл и так знал, что не спит. Он мучительно пытался придумать, что говорить дальше.
- Ты знаешь, мы ведь добыли реактивы, - поделился он. Об успехе экспедиции фельдшерица не спрашивала. Она вообще вопросов не задавала. - Мы такого старика встретили, в Омске! Ученого, с мировым именем! Бориса... Он мне такую вещь подсказал! Я бы сам в жизни не додумался!
Лара не шевелилась.
- Я теперь на девяносто процентов уверен, что с воспроизводством все получится, – неловко, деланно-оживленно, продолжал Кирилл. Главное было - не замолкать. У него не хватило бы решимости начать заново. - И, знаешь - это тоже Борис подсказал, - то вещество, которым в Нижнем занимаются, неразрывно с этим процессом связано! Я-то, настолько масштабно, не смотрел. А Борис сумел все воедино свести! Целую теорию выстроил. Там, видишь ли, в чем дело…

Рассказчик сам не заметил, как увлекся. Он ведь, до сих пор, никому из друзей об открытии Бориса не говорил. Времени не было, и не было уверенности, что поймут. А сейчас вдруг почувствовал необходимость выговориться. Произнести, наконец, вслух все то, что копилось в голове и блокноте, урывками обсуждалось и записывалось, но пока еще не было даже толком сформулировано.
Лара слушала.
Кирилл не видел ее лица – девушка укрылась спальником с головой, - но был уверен, что слушает. Не выставила же.

Бункерная вежливость, заставлявшая таких людей, как он сам, изображать заинтересованность даже там, где ее в помине нет, адаптам присуща не была. Тратить время на «невнятную хурму» они полагали бесполезным и глупым. Если предмет разговора бойцов не увлекал, беседа попросту обрывалась, иногда довольно грубо. Кирилл давным-давно перестал на это обижаться.

Путешественник постарался изъясняться самыми простыми словами. Формулировки рождались на ходу. Когда перестало хватать слов, вытащил из рюкзака заветный блокнот.
Потрепанная, корявая от бесконечных намоканий и высыханий тетрадь, была исписана уже полностью, вместе с обложкой. Новые записи пришлось втискивать между старыми.

Убежденность Вадима в том, что в человеческом организме произошел некий молекулярный сбой, который можно будет восстановить с помощью волшебной вакцины, Борис не разделял. Он считал, что проблема глубже, и зиждется она отнюдь не на химическом уровне.
Детородные клетки нежизнеспособны просто потому, что человеческое тело – в своеобразном представлении ученого, субстанция едва ли не разумная - само отказывается продолжать свой род, считая, что в нынешних условиях потомству попросту не выжить. Нет смысла создавать вакцину - то есть, заниматься тем, над чем еженощно и пока безрезультатно, вот уже пятнадцать лет, бьются в Бункере. Нужно лишь убедить организм в том, что окружающая среда для следующих поколений опасна не будет. И тогда он поможет себе сам, без всяких препаратов. Жизнеспособность детородных клеток восстановится самостоятельно.

- Я, когда это услышал, чуть со стула не упал, - увлеченно рассказывал Кирилл. – Ну, ересь ведь! А он говорит – а вы пробовали?.. Животные-то – адаптировались! И размножаются себе спокойно, без всякой химии. Человек тоже адаптируется – посмотри на себя, и посмотри на Рэда, - но беда в том, что у нас этот процесс идет медленнее. Велика вероятность, что не успеет завершиться до того, как вымрет последняя людская особь. И вывод отсюда единственный – адаптацию нужно ускорить. Да, человечество наказали. Жестоко и страшно. Но ведь, не всех! Кто-то уцелел - следовательно, нам дали шанс. А в Нижнем, как раз, и занимаются изучением механизма адаптации! Если получится довести до ума это вещество…

Лара из того, что несет бункерный, понимала немного. Да не больно и слушала. Приподняла край спальника, и смотрела на него.
Как рассказывает – увлекся, вскочил, башкой о верхние нары приложился.
Как тетрадку свою выхватил. Черкает, глаза горят… Красивые у него глаза. По цвету – будто темный мед. Эх ты, чучело…

От прикосновения адаптки Кирилл вздрогнул.
Стало ужасно стыдно. Он почти забыл о ее существовании. А, придя в себя, обнаружил, что Лара вылезла из-под спальника, и тычет пальцем в блокнот.
- Когда ты все сделаешь, - указывая на записи, хриплым от долгого молчания голосом, проговорила она. – Тогда, что - можно будет по солнцу ходить? Прямо днем? И не сгорать?
- Не совсем так, - признался исследователь. – Настолько далеко я пока не смотрел. Теоретически – сомневаюсь… То есть, в первом поколении, маловероятно. А вот наши с тобой дети, скорее всего, смогут! Борис уверен, что…
Лара поняла собеседника буквально.
- Наши с тобой дети? – изумилась она. – С чего бы вдруг?.. Мы ведь даже не перепихнулись ни разу?
Кирилл зарделся.
- Я – образно…

У Лары дрогнули губы.
- «Образно», - с горькой насмешкой, передразнила она. – Все только сказки рассказываешь, да черкаешь какую-то хрень! Кругом у тебя – «образно», «теоретически»... – девушка вскинула голову. - А Люк с Сашкой – не образно погибли! – со злостью, сквозь прорвавшиеся слезы, выкрикнула она. - Их нет! И больше не будет! Ты хоть понимаешь, что это - из-за тебя?! Понимаешь, или…
- Да! – яростно перебил Кирилл.
Адаптка замолчала. Кажется, не ожидала такого безжалостного, категоричного согласия.

- Ты думала, я отпираться начну? – пытаясь задушить обиду, отчаянно проговорил исследователь. – Оправдываться буду, словами умными прикрываться? Не дождешься! Все я понимаю. – Он, не отрываясь, смотрел Ларе в глаза. – Ребята погибли, тебя ранили, Гарика, Олесю… Командир с Жекой едва не сгорели. Все - из-за меня! – Кирилл ударил кулаком по нарам. - Из-за нас! Из-за того, что мы – в Бункере - решили, что ради будущего имеем право рисковать. Вами рисковать, понимаешь?!.. Не какими-то абстрактными младенцами, которые, неизвестно еще, появятся или нет, - а вами! Я, конечно, щенок слепой тогда был, - с горечью признал он, - когда из Бункера вышел. Ни фига не понимал! Думал, прокачусь в телеге, как наследный принц со свитой. Знать не знал, каково оно тут. Жил – будто в мультике. – Путешественник замолчал, пытаясь справиться с собой.
Признание далось нелегко. Вспоминать себя, тогдашнего, свою надменную снисходительность к «варварам», было отвратительно. Но он вдруг понял, что рано или поздно должен был это сказать.

Лара молчала, пристально глядя. Явно ждала продолжения.
- А сейчас что? – поторопила она.
- Сейчас - все по-другому. – Кирилл тяжело выдохнул. – Сейчас я с открытыми глазами хожу. И, когда домой вернусь – поверь, много чего выскажу! Всем, кто мне про вас ерунду плел… Но только, пойми. – Он придвинулся к адаптке. Взял за руку и заглянул в глаза. – Мы это уже сделали. Ребята уже погибли, их не вернешь... И у нас остается только надежда, понимаешь? Надежда на то, что они погибли не напрасно! Что теория Бориса верна. Что у тебя, у Олеси, у всех девчонок, когда-нибудь свои дети появятся.
Лара недоверчиво скривилась и попробовала выдернуть руку.
- Пусти!.. Нужны мы вам больно, - пробормотала она. - Только и сдались – под солнце выпихивать. Сперва, небось, своих лечить будете, а до нас – когда еще очередь дойдет… Если, вообще, не врешь. - Однако, голос у девушки при этих словах дрогнул.

- Лара, - еще крепче сжимая ее ладонь, и сглатывая – перехватило горло, - позвал Кирилл. – Я тебя когда-нибудь обманывал?
- Ты - нет, - помолчав, хмуро признала адаптка. – Только ты в Бункере – не один. Сам сказал, что щенком слепым вырастили… Вернешься – как звать нас всех, забудешь.
- Неправда. – Кирилл положил другую руку Ларе на плечо. Заглянул в глаза. – Сама знаешь, что неправда… Никого не забуду.

Собеседница вдруг шмыгнула носом. Напряженная ладонь, в руке у путешественника, обмякла.
- Обманешь, - забираясь к парню на колени и дергая за волосы, пробормотала адаптка, - пристрелю! Вот, где угодно, найду – и пристрелю! Так и знай. - Она прижалась щекой к его плечу.
Кирилл не смог ответить. Только порывисто вздохнул, обнимая девушку.

Конец главы.

Продолжение:

http://www.proza.ru/2016/09/25/959