По бескрайним бело-серым просторам дул холодный пронизывающий ветер. Он периодически подхватывал и позёмкой тянул за собой снег. Из белой массы торчали чёрные мокрые ветви и острые края валунов. Негостеприимный, холодный и мрачный мир, негде спрятаться и согреться. Ни одного деревца или кустарника. Наверху, закрывая солнце, катили слои серых облаков, и ни просвета. Ветер танцевал на пустоши, упиваясь своим могуществом. Должна была давно уже прийти весна, но она будто позабыла про это место.
Их только двое, в этом злом и холодном мире. Медленно бредут, зачерпывая ногами снег, стараясь обходить ветви и камни, проваливаясь в холодную массу. Мужчина и женщина, дети этого безлюдного и бескрайнего промозглого мира. Холод не очень их тревожит, они к нему привыкли, но всем своим существом ощущают, как неуютно вокруг. Им всего лет по шестнадцать-семнадцать. Но трудности, лишения и невзгоды, а также постоянная борьба за жизнь, за существование, с самого их рождения, отразились на них и сделали лица и внешность гораздо старше своего возраста.
Они худы, но мускулисты и поджары, с сильными жилистыми руками и ногами, привыкшими к бегу и физической нагрузке. У мужчины широкие покатые плечи, мощный крепкий торс, массивная сильная шея. Высокий лоб с густыми бровями, который слегка выдавался над серыми глазами, делал его внешность грозной. Немного щетины на подбородке и щеках придавало ему мужественности.
Женщина тоже широкоплеча и жилиста, хотя она занималась не охотой, как её муж, а собирательством. Но сколько требовалось сил, чтобы забраться на щербатые скалы, за нужными травами или птичьими яйцами. У обоих длинные волосы, перевязанные жилами оленя. На людях надеты старые потёртые, видавшие виды, но ещё местами мохнатые, шкуры мамонта, хорошо сшитые меж собой. Под ними лёгкая одежда из умело выделанных оленьих кож, скреплённых не хуже. Они были хорошо защищены от ледяного ветра.
На ногах мягкие непромокаемые сапоги, обтянутые вокруг ноги тоже жилами животных, низ которых обмазан самодельным клеем. В их племени с ранней весны до осени собирали живицу с хвойных деревьев. Растапливая её в каменной ступке возле огня, добавляли к ней порошок из измельчённых углей кострища и получался самодельный клей, которым и смазывали всё для прочности.
За плечами они несли свёртки шкур. У женщины побольше, на боку висел мешок из лосиной кожи, за пояс заткнут небольшой кремневый нож, а в руках бережно сплетённая из веток корзина и деревянный дротик. У мужчины свёрток поменьше, потому что он нёс за спиной оружие: самодельный деревянный лук и колчан со стрелами, наконечники которых были из кремня и кости животного, кроме них за плечами были рогатина и копьё с кремневым наконечником. В руке он держал каменный топор с костяным древком из бивня, за пояс были заткнуты два кремневых ножа, а на боку также висел кожаный мешок.
Людям пришлось покинуть свои края и свой дом - родную пещеру, в которой они родились и выросли, они не знали другого. Всё их племя вымерло от болезней и голода, что пришёл не так давно на их земли. Сначала ушли животные, исчезли не только стада оленей, но и мелкое зверьё. А мамонты не появлялись здесь так давно, что они даже их ни разу не видели, хотя носили их шкуры. Только слышали от родителей и старейшин об этих могучих и великолепных гигантах, охота на которых кормила когда-то всё племя.
С каждым годом зимы становились всё холоднее и продолжительнее, снега выпадало всё больше и больше. Не хватало еды ни для людей, ни для всепожирающего, но такого спасительного огня. Потом, неизвестно откуда, пришла болезнь и начала забирать жизни несчастных соплеменников и родных, могучие люди таяли на глазах. Но болезнь пощадила их двоих. Одиночество и страх за свои жизни заставили их уйти с насиженных мест. Им пришлось собрать скромные пожитки, что им достались от племени, и отправится в опасное и далёкое путешествие. Пойти на поиски нового жилища, новых обильных и хороших мест охоты.
В те дикие и мрачные времена выживали только самые сильные и здоровые, у которых в свою очередь рождалось здоровое потомство. Те, кто мог пережить все трудности, погодные и природные условия. У кого-то возможно вырабатывалась защита, но суровая жизнь не щадила никого, особенно слабых. Они - все, кто остались из их племенной общины и теперь им придётся строить свою жизнь заново, найти новое племя или погибнуть.
Могучий воин шёл, хмуро оглядывая горизонт в поисках добычи, но при этом не выпуская из вида свою хрупкую и важную для него женщину. Периодически опускал глаза под ноги, чтобы не пропустить звериных следов. Женщина тоже шла, оглядывая землю в поисках еды, в некоторых подозрительных местах периодически взрыхляла снег дротиком, который был несколько короче копья мужа.
Каждый думал об одном и том же: "Куда идти, в каком направлении, где искать новые обильные и тёплые земли? Куда ушли животные? Где найти укрытие?".
Они уже шли пару дней от последнего привала и не видели ни одного пригодного для убежища места, кругом безжизненная холодная степь, в которой не было ничего пригодного в пищу. Этой ночью им пришлось идти почти без остановки, потому что не было ни одного пригодного места для привала и следов какой-либо жизни на пустоши, а все запасы были уже давно съедены, и они голодали. Поэтому люди старались перейти её как можно быстрее, чтобы найти пищу. Женщина мужественно переносила тяготы, ни упрёка, ни звука, молчаливо и размеренно шла за мужчиной. Он был теперь главой их маленького племени, и она понимала, что их жизни в его руках, и тёплая надежда в её груди, согревающая всё её существо, помогала преодолевать все трудности.
Дневной свет мерк, и спасительное солнце где-то там, над тучами, клонилось к закату. В степи начали попадаться островки зарослей кустарника и хилые деревья. Подходя к очередному большому островку сплетённых между собой веток в океане снега, мужчина повёл носом по воздуху, и остановившись, поднял руку, а затем стал вглядываться в заросли кустарника. Женщина аккуратно положила связку шкур на снег и села на них. Что-то заметив, он, осторожно ступая, начал двигаться вперёд, вынимая стрелу из колчана и бесшумно накладывая её на тетиву. Мгновение, и стрела со свистом рванулась к цели. Женщина с надеждой следила за мужем, прижав руки к груди и боясь шелохнуться.
Мужчина вернулся, неся в правой руке за шею какую-то птицу, а в другой два яйца. Осторожно разбив скорлупу, они мгновенно съели их сырыми, и приятная теплота сразу начала разливаться по их телам. Жизнь снова начала возрождаться в них. Затем мужчина снял с пояса мешочек из кож, и развязав тонкую горловину, с жадностью отпил, потом передал некое подобие бурдюка женщине. Попив воды, она натолкала туда вместо неё чистого снега.
Пока женщина собирала ветки в зарослях, стараясь срезать посуше, мужчина разделал тушку, бережно вытащив из неё наконечник стрелы, чтобы не повредить, и ощипал её. На плоском небольшом валуне молодая женщина развела огонь, который никак не хотел разгораться из-за сырости, при помощи специальных камней и припасённой как раз для такого случая сухой бересты. После начала жарить на нём мясо. Запах жареной дичи, распространяясь вокруг костра, будоражил всё естество, изголодавшееся за два дня.
Чтобы отвлечься, охотник, взяв с собой топор, пошёл к стоящим невдалеке деревцам, намереваясь нарубить дров для ночного костра. Когда он вернулся с огромной охапкой, их ужин уже был готов. Мужчина разорвал истекающую соком тушку на две части, отдав одну жене, и с хмурым лицом вонзил зубы в свою часть сочного мяса. Он был очень задумчив, молча пережёвывая пищу. Столько жизненно-важных задач стояло теперь перед ним, и он чувствовал свою ответственность.
Людям в те времена постоянно приходилось выживать и защищаться от громадных хищников, нередко даже от других людей. Женщина, поев, развернула свёрток шкур, легла на него лицом к костру и сразу уснула, потому что очень устала, согрелась и была сыта. Мужчина добавил дров в огонь и начал приделывать новое древко к наконечнику стрелы, использованной накануне. Делал из дерева дротики, обжигая их острия на огне, чтобы они были твёрже. Уже совсем стемнело, мир погрузился в свистящую, негостеприимную и холодную безжизненную темноту. Его нос не чуял в округе присутствия ни одного хищника или человека, и он был спокоен.