Может быть эту идею Сталин выдвинул, а может быть и не Сталин, но продвигалась она в жизнь настойчиво и упорно. Да и правильно.
Чем был СССР? Нет, не тюрьмой народов и не опытным полигоном. Советский Союз был тяжеловесным конгломератом разнородных этнических сообществ. От кочевников, не имевших письменности, до европеизированных прибалтов.
Управлять такой неуравновешенной системой было очень сложно. Вот и решили вожди её нивелировать.
Началась на окраинах огромной страны прививка культуры, образования, различных искусств, науки. Создавались театры, основывались университеты, академии наук. Популяризировалось творчество народных певцов, ашугов, акынов, манасчей. Переводились и издавались произведения национальных авторов.
Выпускников российских вузов массово распределяли в Казахстан, Среднюю Азию, Закавказье. Поощрялись межнациональные браки. Пропагандировалась дружба народов.
Именно в рамках этой пропаганды в Рижском нахимовском училище к очередной годовщине вхождения Латвии в СССР проводился фестиваль латышской культуры. К фестивалю каждый взвод должен был выполнить какое-нибудь культурное задание. Так Лёшкин взвод обязали создать альбом «Красавица Рига». Для этого дела нужны были фотографии городских достопримечательностей.
Это сейчас сувенирные лавки города завалены открытками с видами Риги. В послевоенное время ничего этого не было. Курсанты обратились за помощю в редакции газет «Цыня» («Борьба») и «Падомью яунатне» («Советская молодежь».
Там тоже с фотографиями было не густо, но журналисты все-таки насклебли около 70 фотографий. Большинство фотографий посвящалось Новой Риге, а городская изюминка – Старая Рига была представлена слабо.
Командир роты для восполнения этого пробела придумал нестандартный ход. Он предложил хорошо рисующим нахимовцам изобразить с натуры акварелью или карандашами живописные объекты Старого города (фотоаппараты в то время были запредельной редкостью). Таких хорошо рисующих оказалось двое: один мальчик из Пскова и Лёшка.
Нельзя сказать, что Лёшка ну уж очень хорошо рисовал, однако он имел определенные навыки, полученные им в результате посещения кружка рисования при районном Доме пионера и школьника. Хотя это был всего лишь кружок, но вел его очень маститый художник.
Это был пожилой дядечка с неординарным именем Мартьян Кирович. Он очень гордился тем, что учился у самого Малевича. Весь его облик был необычен. Буйная шевелюра, бородка клинышком, пенсне, вельветовая куртка, черный бант вместо галстука – все это выглядело довольно странно в Ленинграде, еще не отошедшим от блокады, еще одетым в ватники и гимнастерки.
Он не только выглядел странно, но и преподавал рисование несколько необычно. Так он помещал на белом листе большой гипсовый шар и предлагал ученикам с помощью простого карандаша передать на бумаге его объемность. Когда народ более или менее справлялся с этим заданием, Мартьян Кирович ставил новую задачу. Требовалось цветными карандашами придать видимость движения, качения шара по плоскости Тут многие рисовальщики опускали руки. Тогда учитель показывал как с помощью двойного изображения, разноцветных теней и оттенков, дополнительных штрихов можно заставить шар двигаться. Затем выдавались акварельные краски: нужно было сделать светящимися и шар, и окружающее его пространство. В результате у всех получались какие-то необычные, яркие картинки, «импрессии», как называл их мастер. После чего начинался разбор и оценка художественных творений.
Перед каждым занятием Мартьян Кирович рассказывал ребятам о том или ином русском художнике, об особенностях его творчества. Свои рассказы учитель иллюстрировал красочными открытками и вырезками из журналов. Бвло видно, что человек искренне стремился просветить детей. И у пацанов кое-что получалось.
Лёшка уже нарисовал несколько видов с соборами. Сегодня он под надзором главстаршины Егорова трудился над воспроизведением на бумаге собора Св.Иакова, что на Иекаба иела. Главстаршина должен был охранять Лёшку. В Риге националисты уже перестали стрелять в офицеров, но маленькие пакости все же творили: то сожгут праздничные трибуны, то заминируют кинотеатр. Конечно, пацан в военно-морской форме для них не объект, но бывшие айсарги могли и накостылять.
Старшина, очевидно, не верил в возможность недоброжелателей напасть на нахимовца. Поэтому он не торчал рядом с Лёшкой, а куда-то исчезал. Когда он появлялся вновь, от него несло пивом.
Лешка с удовольствием изображал средневековое готическое сооружение (1225 г.), тщательно выделяя два ядра, вмурованные в фасад, как память об осаде Риги войском царя Алексея Тишайшего. Он удивлялся сохранности кирпичного храма, как никак более семисот лет стоит, удивлялся и хвалил про себя немцев, понастроивших в Риге много соборов и других общественных зданий.
Лёшка так увлекся процессом рисования, что не заметил как у него за спиной пристроилась девочка, а когда заметил, то растерялся: девочка было исключительно миловидна. Да что там миловидна, просто красавицей была девочка.
Распущенные светлые волосы волнисто ниспадали на плечи. Голубые глаза под пушистыми бровями сияли чистотой. Про губы нечего и говорить. Вишни.
«Прям принцесса», – подумал Лёшка. А вслух, преодолевая смущение, спросил:
-- Как тебя звать?
-- Марта.
-- А, что ты здесь делаешь?
-- Ничего. Хожу.
Девочка плохо говорила по-русски, но разговор между молодыми людьми получился.
-- Хочешь я тебя нарисую? – неожиданно предложил Лёшка.
-- Хочу.
Лёшка отколол почти готовый собор и приколол чистый лист. Пристально вглядываясь в черты девочкиного лица, он стал трепетно наносить их на бумагу.
Тут появился Егоров:
-- Ну как, Барсуков, завершил работу?
-- Почти. Вы подождите, товарищ старшина. Я только портрет закончу.
Главстаршина посмотрел на девочку, на рисунок и сказал:
-- Ладно, заканчивай. Даю полчаса. Хватит?
-- Хватит.
Портрет получился, разумеется, любительским, но выразительным. Лицо Марты на фоне соборной каменной плиты с вырезанными на ней лилиями выгдядело по-принцесски.
Долгое рассматривание молодыми людьми друг друга бесследно для них не проходит. Марта и Алексей обменялись адресами и стали переписываться, а затем и встречаться. Оба все больше и больше увлекались друг другом и если бы Лёшку не вытурили из училища их отношения закономерно переросли бы в красивый взрослый роман.
К чему рассказан этот случай? А для показа того. что для любви национальные различия не являются преградой. Может быть коммунисты и добились бы в конце концов национальной однородности в стране. Уже появилось новое национальное понятие: новая общность – советский народ. Уже утверждал Генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И.Брежнев: «Единство многонационального советского народа крепко как алмаз…». Но не получилось. Уж очень недалекие люли пришли к руководству страной.
Алмаз оказался стекляшкой, которая распалась на ряд осколков при первом же испытании на прочность. Каждый осколок стал колючим, с претензией на значимость, но осколок и есть осколок: куда же ему до алмаза.