Меня снова потянуло в крылатый дом с мезонином, где жила моя ровесница, трогательная женщина, похожая на фею.
Почти два часа я ждала машину с рабочими, которые согласились меня довезти до следующего волока. В моих руках была плетёная из ивового прута корзинка, а в ней стояла пустая трёхлитровая банка. И мне надо было забрать другую банку с мёдом, который почему-то был настолько душистым, что я поняла: он настоящий, с чудо - полей.
В моих родовых корнях по линии мамы были пчеловоды. И фамилия их пошла от слова «бортничать».
Меня высадили из рабочей газели на перекрёстке, и я отправилась в путь.
А там, в горку, бежала старая дорога. Дорога вела к деревушке в два жилых дома.
И я легко шла по этой дороге, обходя небольшие лужи. И не могла наглядеться за золочёные шары нарядных ракит, на жёлтые коврики листвы под их ногами.
Они сопровождали меня праздничным почётным эскортом до самой горки.
А за ними ощетинились жёсткими травами поля.
Уставшие маленькие ёлочки, выдержавшие атаки людей, отдыхали от их набегов и непонятных круговых танцев. Они отдыхали от людей, ползущих на четвереньках по часовой стрелке, вокруг каждой ёлочки.
Но где-то там, под их колючими лапками, ещё прятались оранжевые маленькие шляпки рыжиков.
Большие вороны вспорхнули, поднялись с дороги.
И снова я заметила лавочку на обочине. Она сколочена из двух чурок и доски. К доске была прилажена спинка.
Просёлочная дорога – это не парк.
Кто же и для чего смастерил лавочку?
Оказывается, лавочку и не одну, а вторую и со столиком сделал лет десять тому назад тракторист Вася для своей уже не молоденькой жены Тонечки.
Видно, прожили они в любви и согласии всю жизнь.
Идёт Тоня из магазина, который находится больше, чем за километр от их деревушки. В сумках несёт хлеб, продукты разные. Дойдёт до лавочки, присядет отдохнуть и с улыбкой вспомнит своего заботливого Васю.
Много ли надо для любви и согласия в семье?
Об этом расскажет посеревшая под дождями и снегами простая деревянная лавочка.
А дом с мезонином встретил меня приветливо. Не надо было просить у него особого разрешения, потому что жила в нём очень добрая, тихая, интеллигентная женщина-фея.
Ей и взмахивать не надо было волшебной палочкой, чтобы вкусным был свекольник и ароматным кофе.
И кошка Люська была такой же тихой умницей. Она лишь слегка коснулась серым своим боком моей ноги.
И я поняла: помнит и понимает, что о ней я думаю и уважаю её молчание и ум.
Задумчиво, как человек, смотрела она за окно. В большой коробке на мягкой подстилке лежал её котёнок.
А на столах и столиках блестели от чистоты банки и баночки для мелких рыжиков и яблок и полудикой сливы, оранжевых ягод простой рябины. Всё для гостей и близких.
И я не нашла бы сил всё это наполнить компотами и соленьями, а моя подруга фея, покачиваясь от хождения от печки к банкам, не суетно все баночки заполнила и закатала.
А я в это время заглядывала в незнакомые для меня городские журналы, на обложках которых были лица известных и уже ушедших красавиц мира.
Заглянула и в толстый церковный календарь впервые.
Случайно открылась страница, на которой я прочла…
« Вы не верите в воскрешение после смерти?
А разве мы не умираем каждый раз, когда засыпаем? Это тоже маленькая смерть…»
Но шрифт был мелким, а я была без очков.
- Читаете? – спросила я подругу.
- Иногда читаю. Родственница подарила. Интересно написано.
И я подумала о том, что совсем недавно ушла моя давнишняя подруга в тот мир. Перед смертью после операции у неё хватило сил позвонить мне и спросить о моих делах, о внуке…
Все годы мы с ней переписывались, а последние месяцы звонили друг другу каждый день, хотя это было дорого для обоих. Она жила на Урале в областном городе. Мы учились с ней когда-то в одном университете и познакомились в экспедиции на Вишере, в маленькой деревушке Акчим. В деревушке не было света, но жили чистые душой и сердцем люди.
… И звонок был последним. Об этом не знали ни я, ни она.
А на следующий день мне сказали, что её не стало.
Связь на тонком каком-то духовном уровне была настолько сильной, что я увидела странный сон.
Общественная баня на улице Ленина в моём городе, куда нас водила мама мыться.
Большое пространство с каменными широкими скамьями.
Странные прозрачные существа сидели на лавках для мытья.
Прозрачные их силуэты были обмотаны словно шпагатами.
И один такой прозрачный силуэт сидел отдельно.
- Оля, - прозвучало во мне её имя.
А когда я проснулась, то подумала, что она в чистилище…
Почему мне это приснилось? Я не знаю.
Я вернулась от печальных воспоминаний в этот чистый и тихий дом, в котором царили Любовь и Добро, в котором всё было наполнено памятью о близких и дорогих людях.
И когда ранним утром я уходила из него по пустынной дороге, на душе моей было тихо и светло.
фото автора