- Ну, показывай, что у тебя есть,- Виталий Андреевич хитро улыбался Светке из-под аккуратных усиков а-ля Арамис,- удиви нас своими шедеврами.
Шедевров у Светки не было, и вообще рисунков было катастрофически мало.
Обреченно опустив голову, она достала несколько эскизов и разложила на полу мастерской. Стараясь оставлять большие промежутки между рисунками, в наивной надежде создать видимость большего объема работы. Можно было, конечно, еще намешать старых работ с пленэров в кучу к новым, но Андреич славился отличной зрительной памятью, и с ним этот трюк проделывать было рискованно.
Каждую неделю после просмотра она давала себе слово упорно работать, чтоб не краснеть перед учителем, но подростковая жизнь каждый раз так стремительно несла ее мимо учебы, что остановить ее у Светки не было никаких сил.
-Так, не густо. Сколько работ вы должны были сделать за неделю? Тридцать? А у тебя? Что, какие-то более важные дела есть? Может проблемы в жизни? Ты скажи.
Девушка молчала, уставившись в пол. Старый линолеум был в причудливых разводах краски и странных для непосвященных надписях, оставленных старшекурсниками. «Скоро оттянемся, а потом, опять пойдем в поход, вперед крошить идеями»,- Света вздохнула,- хорошо тому, кто писал, он, наверное, давным-давно училище закончил, а ей еще два года мучиться. «Счастье есть, оно не может не есть»,- меланхолично прочитала она еще одну надпись.
Преподаватель еще раз скользнул взглядом по эскизам. Его взгляд остановился на рисунке бабочки, самом удачном из всех. Черная наждачная бумага подчеркивала пастельную бархатистую влажность крыльев, легкие воздушные штрихи непонятным, совершенно волшебным образом создавали иллюзию, что это вовсе не рисунок, а настоящее, живое насекомое присело зачем-то на черный лист, лежащий на грязном полу мастерской.
-Хотя.. Вот бабочка неплохая. У тебя, Света, безумный талант,- вздохнул Василий Андреевич.
Услышать похвалу из уст педагога удавалось редко, тем более такую. Девушка подняла голову, и как ни старалась скрыть эмоции, на лице появилась счастливая глупая улыбка.
-Талант у тебя есть, а вот ума нет,- вернул он ее на землю.
-Тебе работать надо, а ты чем занимаешься? Учишь вас, учишь, всю душу вкладываешь, а вы? То мальчики у вас на уме, потом беременеете, замуж выходите, дети начинаются, быт, и все - кончилось искусство, все старания насмарку.- Он раздраженно махнул рукой. И еще раз окинул взглядом малочисленные рисунки.
-Ну что с тобой делать? Каждый день контролировать? Ладно, из этого,- он показал на рисунок бабочки,- может получиться неплохая серия насекомых, пастель у тебя ничего так, живенькая получается, давай-ка мне до завтра еще один рисунок сделай.
-Хорошо, Василий Андреевич, утром принесу.
Света облегченно вздохнула, радуясь, что легко отделалась, быстро собрала эскизы и пулей вылетела из мастерской.
Как рисовать насекомых и где их брать, Света не представляла.
- А ты в баночку посади жука какого-нибудь и рисуй,- посоветовала Ленка.
В кустах тут же был найден жук небольшого размера, похожий на солдатика, только не такой яркой окраски, пытаясь удрать, он смешно шевелил усиками. Девочки посадили его в стаканчик для воды, а сверху затянули целлофановым пакетом.
- Нет, так не выйдет, посмотри, он же ползает постоянно. Как я его нарисую?
Жук метался по банке, как угорелый.
-Да и страшненький он какой-то.
- Дура, иди сама красивого найди,- беззлобно ответила подруга.- А чтоб не бегал, ты его иголкой к листу приколи, я видела, так зоологии делают.
- Я не смогу, наверное, это же противно, как я в него иголку воткну?
- Ну как хочешь, ладно мне домой пора, разбирайся сама со своими букашками.
Придя домой, Света села рисовать. Жук надежду на то, что со временем затихнет, не оправдал и все так же весело носился по стакану. Большая старая бабушкина лупа для вышивания в деревянной оправе, покрытой черным, от времени местами облупившимся лаком, не помогала, поймать фокус было сложно. Девочка попробовала накидать наброски, но из-за постоянного движения не могла поймать ни пропорции, ни характер.
Наконец она решилась: освободив стакан от целлофана, впустила жука на планшет и быстро брезгливо проткнула иголкой насекомое. Из места укола, из-под панциря жука, вышло несколько капель густой желтой жидкости.
-Фу, кишки что ли?
Приколотое насекомое не затихло, а наоборот бешено задвигало лапками, под лупой видны были два грустных глаза и что-то похожее на рот. Свете показалось, что она даже слышит его крик. « Глупости, жуки не умеют кричать, ему и не больно совсем, у них и нервов, наверное, нет»,- оправдывала она себя. Через несколько минут жук успокоился. Лишь изредка перебирал лапками и поднимал свою маленькую голову. Она старалась не смотреть на то место, где, по ее мнению, у него были глаза.
Неподвижное насекомое рисовать было намного легче. Девушка ушла в рисунок, старательно выводила узор на панцире, пыталась передать игру света и тени, только голову оставила на потом. Ее не покидало ощущение, что он на нее смотрит, и она не могла вынести упрекающего, как ей казалось, взгляда. Стемнело, глаза слипались. Поставив будильник, чтобы встать пораньше и с утра поправить, на свежую голову, рисунок, она легла спать. Спалось плохо, ночью ей снился жук, он шевелил лапками и просил отпустить его, не мучить, дать умереть спокойно. Часа в три ночи она проснулась, воровато, не включая света, почти на ощупь, нашла в залитой неярким лунным светом комнате планшет c наколотым жуком, вышла на балкон. Выдернула иголку и смахнула насекомое на улицу вниз. Легла, но уснуть не могла, ворочалась, стоило только закрыть глаза, как появлялся жук, огромный, ростом с саму Светку. Только под утро она задремала, и снилось ей, что это она, пришпиленная к листу, отчаянно шевеля ногами и руками, пытается выбраться. Во сне вдруг жук закричал пронзительным голосом. Голос у жука менялся, постепенно превращаясь в звонок будильника. С большим усилием она встала, собралась, наскоро попила крепкий чай, чтоб не тянуло в сон. Подошла к рисунку: с планшета на нее осуждающе смотрело огромное нарисованное насекомое, казалось еще чуть-чуть, и оно побежит по комнате, перебирая лапками. Отличный рисунок получился. Виталий Андреевич будет рад. Только на душе было ощущение чего-то гадкого и тяжелого. Впрочем, на улице под прохладным легким летним ветерком через несколько минут от этого чувства не осталось следа.