Крохин целыми днями возился с золотым поросенком. Каждый день он протирал его тряпочкой, после чего переносил драгоценность к огню и зачарованно следил, как отблески пламени мерцают на глянцевых окороках. Перед тем как поросенок выцеживал на свет монетки, его завитой колбасный хвостик дергался, затем в темной утробе нарастало гулкое хлюпанье, какое возникает при энергичном потряхивании копилки, и вот первая монетка под действием напора выскакивала из узкой щели и с шумом падала на пол. Вскоре образовывалась умеренная горка чистогана количеством ровно в тридцать монет, полновесных, тяжелых и гладких. Разглядывая аверсы, на которых был изображен его профиль, Аркадий Петрович с волнением отмечал, что персональной чеканки удостаивались лишь цари и сравняться с ними, пусть даже в Раю, казалось высокой честью. Мешочек с золотом он клал под подушку, а если выходил на прогулку, то держал в кармане. Единственное, что его огорчало, так это то, что мешочек неизбежно пустел со следующим рождением монет, и с установленным порядком ничего нельзя было поделать. Он чувствовал, что постоянное исчезновение и пополнение денег в строгий час придает его состоянию эфемерность. «Волшебство какое-то» - сокрушенно думал Аркадий Петрович, нащупывая в кармане непостоянные сокровища. А как ему хотелось, чтобы они не ускользали из рук.
Однажды, заглянув в общественную библиотеку, куда заходили жадные до знаний души, Аркадий Петрович наткнулся на сборник греческих мифов и с интересом прочел историю Сизифа. Тяжелый труд, камень, толкаемый рывками в гору, а, достигнув вершины, галопом мчащийся обратно вниз, причем так, что бедный Сизиф еле уносил ноги, поразили своей безысходностью. На короткий миг, он почувствовал себя таким же наказанным греческим героем, только вместо каторжной непосильной работы, его приговорили к накоплению богатства, периодически утекавшему сквозь пальцы.
Присматриваясь к другим обитателям Рая, которые со скучающим видом заседали за соседними столиками в ресторанах или играли с леопардами в парке, в нем зрело желание узнать, а что же те получили в награду – может их существование имеет более разумный смысл. Один раз он попытался, было обратиться с вопросом к мужчине, прислонившемуся к стволу клена.
- Прекрасная погода в этих краях. Всегда солнечно, ни разу, чтобы дождь пошел или град. – Аркадий Петрович надеялся, что незнакомец подхватит дружелюбный тон. Но за его репликой ровно ничего не последовало. Душа медленно растаяла в воздухе. В отель Крохин возвращался в плохом настроении.
Души сохраняли нейтралитет, и мало кому удавалось по-настоящему развязать им язык. Среди всей этой безмолвной массы Аркадию Петровичу встречались известные актрисы, не пожелавшие, видимо, кардинально изменить свою внешность, принесшую им стольких почитателей. Несколько политических деятелей с блеклыми лысинами каждое утро проводили освежающие процедуры. Они держались очень просто, без сожаления расставшись с галстуками, с министерскими портфелями, с охраной, и лежа в широких шезлонгах, ели сочные ломти ананасов и следили за полетом чаек. Попадались мужчины, окруженные внушительной группкой поклонниц. Журчание женских голосов, то вкрадчивых, то шумно-визгливых вызывало у Аркадия Петровича завистливую улыбку.
________________
- Вась, - робко обратился скупец к ангелу, листавшему красочный журнал мод в гостиной, - А как другие устроились?
- По-разному. Есть тут один премьер-министр, который поселился в подвале, сказав, что ему никто не нужен. Так и живет в одиночестве, много лет, – отозвался он. – Есть юная проститутка, ее задушил насильник, она не покидает стен своей комнаты, заваленной куклами. Каждый день она начинает с того, что отрывает каждой голову…
- Ужас, разве это рай для крошки?
- Никто не мешает ей выйти в парк. Для этого нужно только захотеть выйти в парк…
- Не понимаю?
- А для чего ты спросил, кто как устроился?
Аркадий Петрович кашлянул.
- Видишь ли, - начал он, – я уже здесь давно и ко всему привык. Золотой поросенок и монеты дарят сладостные минуты. Не помню, чтобы такое испытывал в земной жизни. Но… при всех преимуществах рая … это …как сказать, так скучно и не интересно. Я частенько ловлю себя на мысли, а не зря ли испугался черта? - Аркадий Петрович умолк, боясь, что последние слова, прозвучали оскорбительно.
Ангела, по-видимому, не поразила безрадостная откровенность собеседника.
- Может, и зря…
-…
- Знаешь, я хоть и воюю с чертом, но, по сути, мы одно целое. Не будь его, не было бы и меня.
- А как же ваши препирательства в суде?
- Это давний спор, настолько древний, что ему не видно ни начала, ни конца. Тут дело другое. Ты сам сделал выбор куда пойти.
- Я? – удивился Аркадий Петрович. Он даже слегка поперхнулся. – Я же ничего не знал.
- Не знал, но пошел же. Так всегда происходит…
Ангел доверительно наклонился вперед, положив руки на колени.
- Но в чем же подвох, Василий?! – жалобно произнес Крохин. – Почему из счастливчиков мы превращаемся в… - он не окончил фразы, не в силах подыскать подходящих слов.
- Хотел сказать в мучеников? – Ангел проницательно поглядел ему в глаза. – Глядя на тебя в этой комнатке, я не могу сравнить тебя с мучеником. Никакого подвоха нет.
Наступило молчание. В груди у Аркадия Петровича что-то глухо шевельнулось, нечто вроде смутного воспоминания о некогда живом сердце. Значит, можно было поступать по другому... например, не пожалеть средств и купить себе лучшую машину, а не ту подержанную «железяку»? И не портить отношения с женой. С каждым годом в горячке ссор уходило нечто важное, придававшее всему смысл, уступая место тупой желчи, которая, в конце концов, захлестнула обоих. Сын… но разве он знал толком сына? Когда родился Петя, он не испытал радости. Событие как событие. А вот траты серьезно увеличились, поэтому когда жена вскоре снова забеременела – он вдруг понял всю полезность абортов… И о чем сейчас разглагольствует ангел? Ах да, о выборе…
- Я отправляюсь в командировку, - услышал он откуда-то издалека слова Василия. - Скоро родится младенец, над которым мне уже поручили шефство.
Молодой человек стоял на середине комнаты, заложив руки в карманы белоснежных брюк и слегка наклонив голову набок. В этот момент у него было совсем мальчишеское лицо.
- Ты уже знаешь, как сложится его судьба?
- Да, я заглянул в книгу судеб, он станет большим артистом…
- Богема…
- Самуилыч потирает руки. Думает, что этот точно его, - улыбнулся ангел.
- Ну, прощай! – выдохнул с болью Аркадий Петрович, нащупывая в кармане мешочек с монетками, которые вот-вот должны исчезнуть.
- Прощай! – еле слышно проговорил ангел звонким, таявшим в воздухе, голосом.