Маленькая кофейня, в которой я жду тебя, совершенно как та, ялтинская.
Не знаю, можно ли повернуть время вспять, но попадать в его карманы раз за разом - обычное дело. И кофейня в восточных мотивах, и шесть крохотных столиков, и стойка в торце – все, как раньше. Вернее, как - раньше? Как когда-то давно, в Ялте, где мы, загорелые и веселые, удачно плюхнувшись на чудом освободившееся место в углу, отодвинув грязные чашки, которые никто, конечно, не спешил убирать, решали: кто пойдет в длиннющую очередь к стойке, которая, не в пример нынешней, вилась через весь зал на набережную, о которую все бились и бились отчаянные волны, недоумевая, почему им нельзя на берег? Пошла я, прямо к стойке и на ходу поймав взгляд бариста, крикнула через головы: «Два по-турецки»! «Момент!», отозвался он и заговорщическим жестом показал, чтобы я возвращалась к столику, над которым уже кружили люди с чашками в руках, настойчиво и гневно, как чайки, вскрикивая: «Занято?».
Можно было бы не ждать здесь, а пойти на набережную, сесть, свесив ноги с парапета и пить кофе, приправленный солеными брызгами, ведь недаром он по-турецки, но советский общепит вольностей не любил, и мы сидели и болтали, пока бариста не крикнул: «Белла!», почему-то по-итальянски, или это я путаюсь?, ведь внутри моих воспоминаний целая череда кофеен на набережных, сплетенных, как в калейдоскопе, цветами и звуками, куда так сладко проваливаться на миг, ощущая прежнюю радость. А «Белла!» - это в Венеции?, в крошечной прокуренной кофейне позади парадного фасада набережной, на которой пара чашек уже серьезный удар по бюджету, но всего в двух шагах, в закоулках каналов, на крошечном пятачке: чуть стемнело, из дверей вырывается тусклый свет, толкутся старые нетрезвые хиппи, длинноволосые, неопрятные, дымящие сигаретами, да еще и запах кофе просто сбивает с ног. Вот, говорю я тебе, вот где мы будем пить кофе! всего один евро крохотная чашка густого, как деготь напитка, в окружение местных венецианских пьяниц, то предупредительно галантных, то надменно задиристых, стоит задеть какие-то их интересы, неясно какие, так трудно понять их нетвердый итальянский.