Кто сказал, что поздняя осень уныла, надоедлива, однообразна? Неравнодушный и добрый взгляд сумеет увидеть в ней свою скромную, неприметную красоту: в отблиставшем просинью, а ныне низком, насупленном небе, в сизом промозглом дожде, бормочущем что-то утешительное простуженным деревьям и собирающем, как дань последние листья, в пустынных дорогах, медленно разматывающихся свитками, в оглохших от долгого одиночества лугах и меланхоличном и чистом течении речной воды, на которой светится тихая улыбка сожаления.
Изредка, будто спросонья блеснет сквозь темно-серые тучи тусклое солнце. Все вокруг, будто погрузившись в глубину своей души, прислушивается к мыслям и чувствам, и старается осознать свою сущность на земле. Притихло все живое: в округе ни звука, ни движения. Природа с молчаливой покорностью ждет уже неотвратимые зимние холода. Теперь надобно стойко и терпеливо пережить невзгоды сурового времени, дабы вновь возродиться весной.
Умолк разноголосый гомон улетающих птиц. Осиротело и нахмурилось без пернатых небо. По загадочной траектории судьбы откочевали в теплые края караваны журавлей, гусиные и грачиные стаи.
Дышится легко и свободно, ибо волглый воздух настоян на терпких до горечи запахах жертвенно опустевшей земли, умирающих трав, тумана.
После сентярьского роскошного пиршества в саду просторно и гулко, как в громадном пустом соборе. Опаленные ночными заморозками листья опали и яблони стоят беззащитно-обнаженные. Кое-где на ветвях светятся забытые яблоки - точь-в-точь, как горящие фонарики на новогодних елках. Тишина в саду необыкновенная: не отзывается, как бывало ранее звонким многоголосьем птиц. Нет теперь простора звучным песням дрозда, кочующего из сада в сад. Не увидишь и щеглов, переметнувшихся на далекие сорные заросли. Одним воробьям весело, шумными ватагами задиристых хулиганов они носятся по кустам и скапливаются там для беззаботных спевок. Корма им вдоволь. Неожиданно нарушаешь их трапезу - и воробьи мгновенно вспархивают, обдав шорохом крыльев, как ветром. И снова нешелохнутая тишина. Как музыку слушаешь ее…Где-то в кустах можжевельника звучит незамысловатая песенка синицы, слушаешь ее и почему-то слышится в ней вовсе не смиренная жалоба и сожаление о несбывшемся, а дифирамб покою, отдохновению. И звуки этого безыскусного напева смывают с души накопившиеся горечь и досаду.
В доме у знакомого садовника Мукана уже натоплена печь. Непоседливый мальчишка-внук учит стихи:
Долго на листьях лежит
Ночи мороз и сквозь лес
Холодно как-то глядит
Ясность прозрачных небес
Дед умиротворенно вторит ему: «Да, вот-вот заявится зима, засыплет все белым снегом. Что ж милости просим! Все короче становятся дни … А в наши годы каждый ясный день - это, как подарок судьбы…» и тихая улыбка отрадно озаряет его темное морщинистое лицо. Жена старика вечно хлопотливая Нагима вынимает из печи горячий каравай. На чисто выскобленном столе стоят высокие хлеба с янтарной корочкой. Теплый сытный запах свежевыпеченного хлеба переполняет дом, плывет по двору…
Под навесом аккуратно один к одному сложена поленница, возлежат крепкие тыквы-лежебоки и, будто таращатся во все оранжевые глазиши. На гвоздях висят янтарные гирлянды сухого лука, на полках лежат тугие кочаны капусты. На чистом песке сушится картошка, загорает на солнышке, аж щурится от удовольствия. Ведь солярий полезен для здоровья этой непривередливой барышни. Теперь картошка не загниет, не увянет и проспит крепким бодрым сном до будущей весны. В доме все дышит давно налаженным бытом и достатком.
Все уже поблекло и зачахло-крутые ночные заморозки вошли в силу. Утром на жухлой траве сверкает иней-слезы засыпающей осени-чаровницы. Знать скоро, скоро она уснет здоровым беспробудным сном в ледяной зыбке под метельные песни зимы-повелительницы.
Зарядили нудные студеные дожди. Набрякли от сырости дороги и лощины. Водостоины на лугах и лесных тропах.
На улице зябко, бесприютно, а в доме тепло, уютно, потрескивают угольки в камине. Мягкий свет старинного абажура падает на стол, где в вазе стоят ветки с рубиновыми кистями калины. В такую погоду приятно сидеть подле окна, слушать картавый лепет дождя, протяжные вздохи голосистого ветра и вспоминать все, что было да прошло. И тихой, щемящей до боли грустью наполняется сердце: ведь никогда, никогда не возвратятся те добрые, чистые дни юности, когда все казалось вечным, цельным, прекрасным.
Графическая четкая выразительность черно-коричневых деревьев наиболее гармонична открытым далеким далям.
«День - как убыл!» - невольно удивляешься, вспоминая незакатные июньские зори и бесконечную летнюю благодать. Световые дни безропотно становятся все короче и короче. Сумерки закрадываются совсем рано, а ночи такие долгие и темные будто тащатся медленно по ухабам на двенадцати подводах сплошь порожняком.
Теплые лучи солнца ловишь, как последние мгновения запоздалой любви, счастья, радости. В конечном итоге счастье - это ведь просто ощущения, чувства и оно не может длиться всегда, вечно. Оно длится, увы, только часами, минутами. И не надо жалеть того, что было, прошло и минуло. Надо помнить, надо хранить эти драгоценные мгновения в сердце бережно, бережно…
Все в природе уже стоит чутко вытянувшись на цыпочках в предчувствии первого снега, как и душа человека, в ожидании покоя, света и добра. И надежды на лучшее будущее!
Автор Луиза Кипчакбаева