ПРОКЛЯТИЕ РОГНЕДЫ.Книга1.Глава1.
КНИГА ПЕРВАЯ. ПОКА ТЕРПЕЛА ЗЕМЛЯ НАСИЛЬНИКА.
Глава первая. ЗАГОВОРЩИКИ.
После смерти Святослава умерла и Киевская РУСЬ. А на её месте появился КИЕВСКИЙ КАГАНАТ.
Убийца и палач русского народа Владимир, которого за сильное пристрастие к алкоголю (он пил вино не зная меры) и вечно красное от этого лицо, в народе прозвали Красная Рожа или Пьяная Рожа, никогда не был русским князем. Он был по рождению зазарином, по религии—иудеем, а по должности своей каганом нового хазарского каганата. Русичи не приняли веру христианскую греческую, которую иудеи выбрали для гоев, веру делающую из них рабов. Поэтому каган Владимир и его дядя Добран, в псевдорусских былинах фигурирующий, как богатырь Добрыня, уничтожил три четверти населения Руси. Никогда на Руси не было междоусобиц между родами и князьями. Все спорные вопросы решались на всеобщем Вече или на совете Волхвов. На Руси никогда не было рабства и рабов. Все эти библейские «прелести» появились с насаждением христианства и приходом к власти детей раввинов. Династия Рюриковичей находилась под угрозой полного уничтожения. Кровожадные звери хазары, поддерживаемые Византией и Ватиканом, своими бывшими вассалами печенегами и наемниками норманнами из Европы, развязали неслыханную по своим масштабам гражданскую войну, которая длилась несколько столетий, пока, казачество под предводительством Владимиро-Суздальского князя Юрия Андреевича и дружины под командованием князя Александра Ярославовича не навели порядок. Этот порядок (Иго), официальные историки, находящиеся на службе всемирного раввината, назвали монголо-татарским. Иго принесло мир на нашу землю и Русь снова восстала из пепелищ и начала процветать.
Волхвы ушли в подполье, но они приняли решение, чтобы конфронтация не разрасталась, а Русь могла мирно развиваться, не перекрещивать, уже крещеных русичей, а внедрить своих людей в иерархию церкви, постепенно переводя греческое христианство к Ведическим канонам. Вражда между сторонниками старой Ведической Славянской Веры и христианами на Руси была на руку новому грозному врагу Руси Ватикану. Крестовые походы против полабских славян и Венгрии уже завершились и крестоносцы вплотную подошли к русским границам. Нужна была крепкая центральная власть в руках Рюриковичей, чтобы противостоять опасному и коварному врагу.
Началась тайная война Волхвов с иудейскими жрецами, война идей и эгрегоров, которая длится до сих пор.
***
Со смертью Святослава Храброго началась на Руси тайная хазарская оккупация. Вся Русь была сожжена наемниками самозванца Владимира Пьяная Рожа. Русь была окружена со всех сторон врагами, опаснейшим из которых, был хазарский каганат. Он держал в страхе весь Восток и всю Европу, контролируя Великий Шелковый путь. Обложив южные княжества данью, каганат взял под контроль последнюю торговую артерию: «путь из варяг в греки». Византийская империя трепетала перед каганатом, но была от него в огромной экономической завмсимости. Тем более, её интересы—разорить Русь, совпадали с интересами каганов. Святослав разгромил каганат, и враги Руси стали действовать другими, подлыми и тайными методами. Ватикан не терял надежды подмять под себя Русь, но тайные остатки каганата для начала решили положить Русь под Византию. Они создали свой синедрион в Византии и тайно влияли на императоров, не порывая связи с Ватиканом. Ватикан оставался вторым вариантом.
Убить Святослава—было для них первостепенной задачей. Императоры Византии поддержали их, вынашивая несколько веков христианизацию Руси и дальнейшего её покорения. Вторым шагом и было введение христианства, но для этого агентов влияния на Руси было мало. Нужен был человек, обладающий властью, великий князь, который бы и осуществил их заветную мечту. Для этого и была направлена в дворовую челядь князя Святослава, «Есфирь» нового века Малка. Она стала ключницей, ничего не подозревавшей княгини Ольги. А после выдавала своего сына, рожденного от черниговского раввина (На Руси была свобода вероисповедания, мечети и синагоги для заморских купцов были почти во всех городах.) за сына князя Святослава.
Убийство Святослава надолго поставило Русь на колени под пяту киевского каганата, который официальные историки скромно называют «Киевская Русь». Но жила в то время женщина, которая не только сама не покорилась оккупантам, но и сохранила древний род Рюриковичей, династию, которая возродила Русь и снова сделала Великой. О ней Великой княжне Рогнеде-Гориславе, женщины несчастной судьбы, но твердой духом и будет эта книга.
Март 972 года. Киев.
До 15 лет Хруль (Израиль) Клопот, как и подобает всякому левиту, обучался в ешиботе, а потом в одном из тех заведений, которыми всегда гордилась страна Полночных Гор, называемая Хелветией. Эти места давно облюбовали иудеи англо-саксы и построили там что-то вроде высшей школы подготовки кадров в беки хазарского каганата, в короли и дюки Европы и, если на то будет воля Яхве, и в князья Руси. Позднее там же учился его внучатный племянник, сын раввина Натана и Малки, которого сама Малка нарекла Владимиром и выдавала его за сына Святослава Храброго. Но в этом заведении сам Хруль проявил такую нелюбовь и даже отвращение к учению, а мать его хазарка тюркских кровей, исповедующая ислам, была настолько глупа и невежественна, что позволяла своему сыну, еще в ешиботе пропускать уроки, ссылаясь на разные придуманные им болезни. Отец его раввин их приближенных бека, чистокровный иудей не раз сожалел о том, что признал мальчика достойным обучения в высшей школе и при первом удобном случае отозвал его из Хелветии и хотел определить сотником в личную стражу бека или кагана. Но к воинским искусствам маленький Изя тоже, не проявил ни интереса, ни способностей. Был он длинный, то есть высокого роста и худощавый, голова его была непропорционально с телом огромна, а огромные губы отвисали, на всегда приоткрытом, слюнявом рте. Ноги же, были напротив настолько малы, что он, уже, будучи, во взрослом возрасте, носил детскую или женскую обувь. Для ратного дела он не годился, ни по каким меркам. Единственное, что он любил из воинских искусств,—это скакать на лошади со скоростью ветра. Но для стражника бека этого было мало.
Однако, еще юношей он проявил большую сноровку в умении уговаривать людей брать у него деньги в рост и отец был очень рад его удивительному таланту. Первое время он порол его, так как первыми его клиентами были иудеи. Отец тыкал его большой мордой в тору, и читал при этом закон Моисея: «Давай в рост всякому гою, а брату своему иудею в рост не давай. Так обретешь ты власть над многими царями и их народами».
Мальчик был очень понятлив, усвоил эту истину и следующими его клиентами стали кочевники, исповедующие ислам, которые были вассалами каганата и находились на службе у бека. Отец даже выделил ему начальный капитал для его деятельности: две рубленные серебряные гривны. Он же за год заработал более ста гривен и отец был настолько рад его успехам, что добавил ему денег, в два раза умножив его состояние, и отправил его в Чернигов, открывать свое дело. Здесь юноша Изя проявил свою незаурядную сноровку и ростовщическую смекалку настолько, что стал давать в долг даже князю черниговскому. Дело его процветало, и он стал одним из самых богатых ростовщиков на Руси. Дело его стало угасать, когда к власти пришел повзрослевший Святослав, он тут же издал указ о запрете долгового процента по всем подчиненным ему землям и запретил всем князьям юга платить дань каганату. Но Изя не отчаивался, он отправился в Византию и продолжил свое дело. В Чернигов он вернулся уже после разгрома каганата и собирался продолжить свое дело. Он уже знал, что синедрион в Константинополе приговорил князя всея Руси Святослава к смерти и понимал, что дни великого полководца и правителя сочтены.
Бывая часто по делам своим в Киеве, он узнал Владимира, которому преподавал когда-то основы Талмуда, и Хруль изложил ему свой план прихода к власти. Это был не его план, и даже не Малки и Добрана. Это был главный план синедриона, и гонец из Царьграда, прискакавший от его отца, дал Хрулю инструкции к действию. Так же, посланник синедриона приказывал не отказывать ни в каких деньгах Владимиру, его матери и дядьке Добрану. Хруль привык выполнять все указания левитов и раввинов и включился в коварную игру, которую затеяла тройка иудеев в Киеве. Он только потом догадался, что Владимир его внучатный племянник.
Наступила весна. Птицы уже стали прилетать с юга, с далекой заморской Византии и стран, где живут арабы и черные люди. В лето 6448 от С.М.З.Х весна была ранней. В березне уже сошел лед на Днепре, на лугах появились первые проблески молодой травы и только в глубоких оврагах виднелись пожухлые темные корочки тающего снега. Купцы оставшиеся зазимовать в Киеве по пути в Византию стали готовить свои ладьи к дальнему плаванию через Русское море. За городской стеной у причалов кипела работа. Купцы рядились между собой, когда выводить ладьи на реку со своими товарами.
Особо гордо расхаживали на пристани варяжские ватажки со своими вожаками. Купцы подходили к вожакам и договаривались о цене за охрану по Днепру. Все боялись печенегов.
—Вернется Святослав из полка, наведет порядок,—говорил важно новгородский купец Иван Лыков сын. Отец его купец Лык из Пскова был Веры Славянской Ведической, и Янка тоже придерживался этого. Потом он понял, что для торговли с Византией и Болгарией лучше принять греческое христианство, был крещен в Константинополе, но по духу оставался славянином. Когда он стал христианином, дела его пошли в гору и он переехал в Новгород, где развернул бурную торговую деятельность. Для вида ходил в церковь, а потом каялся в старом капище под Псковом, которое посещал каждый год. Разбогатев, он мог нанять управляющих и отправлять караваны, не утруждая себя дальней дорогой. Но, толи пристрастие к путешествиям, толи принцип всегда всё держать под контролем заставляли его снова и снова пускаться в дальний путь. Торговые переговоры он всегда вел лично сам и не терпел, когда другие купцы присылали к нему своих управляющих. Это был крепкий, бодрый, подвижный, деятельный и жизнерадостный мужик, который привык все делать сам, не надеясь ни на кого и мало кому доверяя. Способность к аналитическому мышлению всегда помогала ему принимать правильные решения, что и сделало его богатейшим из купцов Новгорода. Он пользовался большим авторитетом у торгового люда, все купцы прислушивались к его советам и старались возить товары вместе с ним. Он всегда нанимал самую лучшую ватагу варягов, а остальные купцы примазывались к нему, за что он брал определенную мзду за охрану. В конце концов, получалось, что купцы оплачивали отличную охрану из своего кармана, а сам Лыков провозил свои многочисленные товары под бесплатной охраной. Купцов это устраивало. Главное безопасность, а Лыков знал, кого из варягов нанимать. Варягов это тоже устраивало: Лыков, обычно, не долго торговался с варягами и быстро соглашался с назначенной суммой. Еще, что заслуживало уважения в Лыкове, это его чутье, его несравненная интуиция. Он всегда знал, когда выходить на реку с товаром, какое количество охраны нанимать и прочие немаловажные детали.
Всю зиму Иван Лыков пировал в своем киевском тереме, а товар лежал на огромных складах и амбарах вокруг него. Из купцов мало кто был удостоен чести быть приглашенным к нему на пир. Там собирались отставные дружинники, боярские слуги, варяжские вожаки, монахи, скоморохи и бродячие гусляры. Некоторых из них он оставлял ночевать в тереме в комнате для гостей, иногда на несколько дней. Одни считали, что Лыков скуп, другие, что слишком щедр. Ему самому было глубоко наплевать, каким его считают. Он был удачлив, как купец, а потому неслыханно богат.
Поговаривали, что сам князь Святослав три года тому был у него на пиру. Все гости разошлись, а князь долго еще сидел у купца и о чем-то разговаривал с ним. Это было перед походом князя на Константинополь.
—Лед сошел, значит и море чистое. Пора в дорогу—говорили купцы, только Лыков стоял на своем: «Надо погодить. Подождать возвращения Святослава. Печенеги нынче голодные, рыскают по Дикой степи вдоль Днепра. Мои товары не испортятся. А кто сего боится, может сам в дорогу и снаряжаться».
Премного же старый купец был удивлен, когда увидел, как грузит свои ладьи черниговский купец из иудеев Хруль, прозванный хитрым. «С чего бы это старый лис так в дорогу торопился?—думал он—Печенегов не боится? Глупости. Хруль старый трус. Поговаривали, что его брат у печенегов на Волге живет и свое торговое дело имеет. Ну, так Курия не станет в поход с собой купцов брать. Тут дело не чисто».
Иван Лыков подошел к ростовщику Хрулю и спросил: «Никак в Византию собираешься? А печенегов не боишься? Может повременить с отъездом?»
—Не могу я бай Иван, повременить. У меня в Византии дела денежные. Не столь торговать туда еду, сколь долги собрать. Мне в Чернигове не на что товар покупать. Соберу долги, вернусь за товаром, вот тогда и торговли гешефт получу.
—Тебе бы гешефты,—сказал задумчиво Лыков, а сам подумал опять: «Вижу дело не чистое» и продолжал, забрасывая удочку дальше.—Может и меня возьмешь с собой? У меня варяги надежные наняты. Со мной безопаснее.
—Туда я налегке еду,—схитрил Хруль.—Оттуда будут деньги. Большие деньги!—Хруль перешел на шепот.—Вот тогда охрану в Византии и найму.
—А я с тебя за своих варягов денег не возьму.—парировал купец—Мне же тоже сподручнее раньше всех товары привезти. Первая ласточка самая удачливая. Товар-то какой у тебя?
На лице Хруля появился испуг. «Вот ведь не отвяжется зараза прилипчивая», подумал он, а вслух продолжал: «Я ведь сегодня с якорей снимаюсь. Если поспеешь свои товары погрузить, присоединяйся. Я по долги еду, мне спешка нужна. Каждая гривна за месяц в две превращается. В тюках я пушнины немного везу, шкурки соболя на первый день на пропитание. А тебе весь товар погрузить дня два потребуется».
—Это верно,—разочарованно пробормотал купец, а сам подумал: «Вот ведь обломал меня старый Хруль. Теперь не подъедешь к нему с расспросами. Действительно, я собрать товар да погрузить на ладьи до вечера не смогу. Нужно будет посмотреть, в самом деле старый жид отплывет к вечеру или отмазка у него такая. Если отмазка, то дело не чисто. А если в самом деле? Тогда дело очень и очень не чисто».—Пойду товары готовить. Вслед за тобой, мудрый Хруль, я и выйду в Днепр. Нельзя такую прекрасную погоду упускать. Море, видать, спокойное нынче быть обещает.
—Вот-вот бай Иван. А я тебя в Царьграде ждать буду. Может, скинемся на какой товар редкий. Ты умный человек. Среди русичей редко такого умного встретишь.
—Счастливой дороги, хорошей торговли!—сказал Лыков на прощание, а сам остался наблюдать, уедет ли к вечеру Хруль. Ой, нечисто это дело. По всему видать не чисто.
И еще его удивили связки тяжелые, которые грузили на ладьи Хруля. На пушнину очень не похоже. Не станет амбал под пушниной так горбится. Что-то тяжелое. Видать гривны серебряные, а говорит, что за деньгами в Византию едет. Кроме того, было очень странно, что три ладьи были гружены бочками. Мед, что ли? Прошелся между грузчиками, грузящими бочки на ладью. Принюхался, запах вина. И с какой это стати, вино в Византию везти, если все возят его оттуда? Один из грузчиков прошелся почти рядом. Винный дух прямо ударил Лыкова в ноздри. Вино! Тогда уж дело совсем нечисто.
***
Малка вышла из терема и отправилась к своему брату Добрану, который приехал с Черниговскими купцами на Днепр. Пока амбалы и смерды грузили на ладьи товары, он ждал свою сестру на складах купца Хруля
—Я узнала, что скоро Святослав вернется с похода,—раздраженно сказала Малка.—Так то тебе можно верить. Ты ведь должен был послать с ним человека, который убьет его.
—А я и послал, милая сестрица. И не одного, а трех. Только случилось непредвиденное. Один погиб во время штурма Царьграда, второго князь разоблачил и заставил его выпить чашу, в которой был яд, приготовленный для него, для Святослава. А третий пытался зарезать его ночью, но чутко спит Святослав. Когда тот занес на него нож, Святослав схватил его за руку и оглушил своим мощным кулаком.
—Ты понимаешь, что мне грозит? Этот третий наверняка рассказал, кто его послал.
—Все равно нам хана, мои люди уже распустили слух по Киеву и окрестным городам, что Владимир его князя сын, только Святослав не хочет признать его. Дойдут эти слухи до князя, не сносить головы мне и сыну.
—Теперь и мне не сносить головы,—хмуро сказал Добран.—Тот дружинник, которого я подкупил, чтобы он зарезал князя, остался живой. Наверняка он все рассказал. А, если Святослав все знает, то найдет меня в Чернигове или всюду, куда бы я ни убежал.
—Так что же делать? Тебе, между прочим, ничего не грозит. Не рассказал он ничего. Для этого дядя Хруль четвертого послал, чтобы, если один из трех попадется, четвертый убил бы его. Так он и убил. Пока тот без сознания был.
—Мудр наш дядя, все предусмотрел. Но все равно нельзя допустить, чтобы Святослав в Киев вернулся. Мне придется ехать вместе со Хрулем. Купец много серебра и злата везет с собой под видом шкур соболя, якобы в Византию. На самом деле у меня есть договор с печенежским ханом Кулией, что тот нападет на Святослава и убьет его. В ладьях только треть оплаты. Остальное хан получит, когда голова Святослава будет показана мне. Это на случай, если печенеги захотят обмануть нас.
—Ах, ты змей. Ты хитер и мудр, как царь Соломон, Добран,—восхищенно сказала Малка, сверля его своими горящими черными глазами.
—А ты думала. Возвращайся в терем и готовь сына на стол Киевский. А мне пора в дорогу. Завтра поутру Кулия ждет меня у порогов. Да, чуть не забыл. Скажи своим нукерам, пусть присмотрят за новгородским купцом Иваном Лыковым. Он может о чем-то догадываться. Если что, пусть отправят его к праотцам. Мне это дядя Хруль сказал. Уж очень купец навязывался с ним в дорогу.
—Я тебя поняла. Будет сделано. В добрый путь, Добран,—сказала Малка.
Добран обнял сестру и пошел к пристани, туда, где грузились ладьи Хруля.
—Веселее! Веселее! Веселее работаем!—крикнул он амбалам, которые почему-то прибыли в Киев вместе с купцом. До сих пор в городе их никто не видел. А сам пошел к хозяину, который только что заплатил пошлину за провоз товаров через Киев. Он дал мытарям сверх положенного, чтобы они не обыскивали груз, сославшись на спешку и плохую погоду для плавания, которая может наступить со дня на день.
Через несколько часов, когда стало смеркаться, и с Днепра подул холодный ветер, ладьи отчалили от берега. Амбалы, грузившие груз тоже вошли на них. Когда Киев скрылся за широким простором вод Днепра, они стали одевать доспехи и вытаскивать из тайников оружие. Теперь они говорили по хазарски.
***
А вечером, как стемнело, и ладьи Хруля скрылись за горизонтом Днепровских вод, Лыков пригласил к себе своего друга черниговского купца Борилу. Он изложил ему свои наблюдения, относительно Хруля и сказал: «Вижу я, сто темнит что-то старый жид. Говорит, что в Византию едет за долгами, а в ладью серебро грузили. А ещё бочки с вином, это вино везти в Византию? На кой там вино нужно?»
—Мне тоже странным показалось, что Хруль остальных купцов в Киеве не стал дожидаться. С ним из Чернигова, кроме меня, ещё трое богатых купцов в Византию собирались. А он первым сорвался.
—Вот-вот! Чует мое сердце беду, да не знаю какую. Странно, что Добран из княжьей челяди, который еще при покойной Ольге при столе увязался, поехал с Хрулем в его ладье.
—Князь должен скоро из похода вернуться. Он разберется, зачем серебро и вино в Византию повезли. А может, и не вино это было?
—Вино. Я сам слышал этот отвратительный винный запах из бочек.
—Тем более странно. А может все просто. Вино у нас никто не пьет, окромя послов да приезжих гостей из Скандинавии. Вот он и решил его просто выбросит в Днепр, втихаря.
—Не тот человек Хруль, он за рубленную гривну удавится, а вина поди на несколько тысяч было?
—Дело нечистое. Надо бы до приезда князя присмотреть за домом Добрана, да за сестрой его Малкой. Одного поля ягоды. Что-то подлое затевают хазары.
Так беседовали купцы за ендовой кваса и не заметили они, как ключница купца Лыкова Текля подслушивала у дверей этот разговор под дверью. Когда купцы разошлись, она сделала вид, что пошла в свою опочивальню, а сама оделась да потихоньку выбралась из терема через кузню и черный ход. Осмотревшись на улице, не смотрит ли за ней кто, она закуталась в платок и пошла к княжьему двору к своей подружке Малке.
***
Хруль сидел в шалаше, сооруженном на самой большой ладье, пил вино и угощал кошерной говядиной Добрана.
—Я взял с собой отборнейших воинов, хотя до порогов все спокойно. Разбойников нет, казаки ушли на Волгу, а печенеги не тронули нас. Это в их интересах. Этих людей я дам хану в помощь и будут они служить у него ровно год. А пока они нужны мне, чтобы печенеги не упустили Святослава или, чтобы он не перекупил их. Они проконтролируют всю ситуацию. Святослав умрет.
—Он просто должен умереть. Нельзя дать Святославу дойти до Киева. Иначе все наши планы, относительно тайного покорения Руси под власть каганата, рухнут.
—Можешь мне поверить,—засмеялся Хруль.—От моих людей еще никто не уходил живым. А сейчас ложись спать. Утром подойдем к порогам, там я тебя разбужу.
—А сам ты спать не будешь?
—Я стар. А старому хазарину достаточно вздремнуть пару часов за трое суток и нормально. Я не хочу терять ни одного часа оставшейся жизни. Шолом, Добран.
—Шолом, равви…
Добран уснул, и приснился ему сон пророческий. Снилось ему, как стал его племянник каганом, а он управляет всей Русью, жжет непокорные города, казнит множество русичей , скачет на своем коне, среди пепелищ и гор из черепов человеческих наваленных. Только в конце сна слышит трель соловьиную. Потом видит, как маленькая птичка кружит вокруг него, а он отмахивается от неё мечом. Но маленький соловей не унимается, увертывается от его меча и снова на него налетает, как сокол на охоте. Увертывается и заливается песнью своей соловьиной, норовя КНР в глаз клюнуть. Вдруг женщина красивая, светловолосая появляется. Добран смотрит на неё, а соловей подлетает к нему и клюет прямо в лоб. Так клюнул его, что боль пронзила всё тело, все суставы. И он замертво падает с коня, даже крик в горле застревает.
Проснулся Добран в холодном поту, хрип еще вырывался из его гортани. К чему бы этот сон?—подумал он.—Что за птичка такая? На досуге спрошу у раввина. А сейчас о деле думать надо,—размышлял он, оглядывая холодный степной рассвет вокруг Днепра и прищурив глаза, глядел на восходящее солнце.