Тексту почти два года, но по-прежнему важно.
То памятники Сталину открывают, то результаты Великой Отечественной пересматривают.
И сегодня актуально.
Во-первых.
Всех мужчин, вообще всех, включая мальчиков и дедушек, с праздником!
Как бы мы не были эмансипированы и самодостаточны, без опоры на мужское плечо ни одна женщина жить не должна. Может. Но ни одна не хочет. Потому с любовью примите поздравления с праздником мужской надежности. Во вселенских масштабах и масштабах семейно-бытовых.
Во-вторых.
Не смотря на праздник, хочу написать о серьезном, без шуток. Вынашивала.
Информационным поводом послужило сообщение двухнедельной давности об открытой в Тарту, Эстонии, выставки, посвященной Холокосту. Польские "деятели культуры" решили изжить ужас истребления евреев во время Великой Отечественной Войны "через смех", а именно: инсталляция, где голая обреченная семья весело играет в догонялки в газовой камере, а реально прошедшему Аушвиц старику предлагают обновить татуировку с номером смертника на руке. Он плачет, видимо не по сценарию. Идея выставки - "пережить стресс репрессий через юмор, освободиться от бремени истории посредством смеха". Ссылок давать не буду, в интернете все есть. Если вы нормальны, смотреть не советую.
Специально не стала писать на эту тему сразу. В такие минуты я рада, что не имею лицензии на владение оружием, а арбалет, подаренный мужу лет 15 назад, лежит где-то на даче в Москве. Потому что при всём возможном пацифизме я легко могла бы за это убить. Объясню. А точнее, расскажу.
Мне почти сорок лет. И все соотечественники моего возраста и старше (за младшее поколение не скажу, не знаю), празднуют День Победы так же обязательно, как Новый Год. Только на Новый год мы загадываем желание и пьем шампанское, а на 9-е мая мы смотрим Парад Победы с утра, вечером мы замираем на минуту молчания и за ужином выпиваем рюмку водки, вытирая опухшие за день от слез глаза. Потому что этот день - наша гордость, наша доблесть и наше горе. Эмоции в этот день переполняют, но нет среди них ни веселья, ни иронии. Нам не смешно.
Мой муж немец и давно смирился с моим патриотизмом, он его даже уважает как некую непреодолимую силу. Но каждый год 9 мая он исчезает из дома под любым предлогом: раньше были командировки, теперь ему надо срочно на Формулу 1 или друга в Лондоне навестить. Пару лет назад он проворонил наступление Дня Победы, не запланировал путешествия, а потому с утра уехал мыть машину. Вернулся вечером, перемыл, наверное, полБерлина машин. Думаю, его в этот день смущает родная немецкая речь, раздающаяся из телевизора. Наши любимые старые фильмы про войну, которые желательно посмотреть все подряд. И его соотечественники в этих фильмах его не радуют вообще.
Конечно, немцы тоже тяжко переживают события той войны, до сих пор. Что сделано, то сделано, как бы чудовищно это не было. Но немецкое отношение к трагедии, виновниками которой она стали, их признание и изживание вины поколениями вызывает у меня значительно больше уважения, чем позиция, например, Японии. Они чтут память о погибших в Хиросиме и Нагасаки, при этом причины этой бомбардировки абсолютно не упоминаются. Нация коллективно вытерла из своей истории участие во Второй Мировой Войне. Страница стыдная, некрасивая, не достойная самурая. Вырвем и забудем. Но погибших вам не простим.
Немцы же отправляют своих школьников на экскурсии, иногда страшные. Мой муж в возрасте 14 лет с классом посетил Дахау. Не потому, что они, дети, туда сильно рвались. Их никто не спрашивал, посадили в автобус и повезли в соседнюю Баварию. Потому что это не вопрос желания, а так надо. Этот опыт муж помнит в деталях, например, как их ставили к стенке с отверстием в ней и экскурсовод сообщал, в какое место школьника поразит расстрельная пуля, выпущенная с другой стороны. Сразу умрешь или помучаешься. Всех подробностей он мне не рассказывал, но, полагаю, впечатление на него эта поездка произвела мощное. Потому он на-от-рез отказался съездить в другой лагерь, в другой стране, будучи уже очень взрослым мужчиной. Речь об Освенциме, или Аушвице, в Польше. Но по-порядку.
В Кракове мы прожили два счастливых года. Неуемные, беспокойные и легкие на подъем, исколесили её вдоль и поперёк. И, временами, на автобане в 50 километрах западнее Кракова видели указатель Oswiecim, но как-то всегда проезжали мимо. Тема войны меня не просто трогает, а щиплет. Но чувства были двоякие: вроде, надо увидеть своими глазами, но за психику страшно. Трусила. И так бы и не добралась туда, если бы к нам в гости не приехали Йосины друзья из Штуттгарта. Семейная пара, англичанин с немкой, и с тринадцатилетней немецкой девочкой. Друзьям и гостям мы всегда рады. Муж отправлялся на работу, сын - в школу, а я гостей кормила, поила, гуляла и развлекала по их желанию. И вот однажды утром возжелали они съездить в Аушвиц. Перед поездкой погуглили достопримечательности Кракова и окрестностей. Город исходили вдоль и поперёк, на соляной шахте Величка были, только концентрационный лагерь еще не видели. Может, съездим? Ну, тут уж отвертеться было невозможно. Позавтракали бегом, одевайтесь, говорю, потеплее, холодно сегодня. И правда, тот день 23 февраля был самый холодный в ту зиму. Европейские зимы умеренные, температура крутится около нуля, но бывают пару дней холодных. Не по-русски холодных, по-европейски. На градуснике было -7. Путешествие было недолгим, хотя дороги в Польше ближе к русским, чем к немецким. Часов в 10 были на месте, перед воротами. А на них табличка, предупреждающая, что детям до 14 лет желательно воздержаться. Или возможные психологические травмы - на совести родителей. Вы уверены, что тринадцатилетней Анне туда надо? Да не волнуйся, девочка справится.
Так вот, девочка была единственной, кто с этим справился. Может, детская психика устойчивей, а может, наоборот, гибче. Или просто не все ребёнок понял. Но только она одна разговаривала спустя 4 часа на обратном пути.
Про саму экскурсию рассказывать не буду. Её можно даже он-лайн посмотреть в интернете. Фотографии, документы - все доступно. Мы же отказались от гида, надели наушники, для начала просмотрели документальный фильм и пошли. Бараки, если не ошибаюсь, десять штук, платц для построений и переклички. По фильмам все знакомо. Однако, просматривая хронику дома на диване, не испытываешь того адского холода, который испытали мы, находясь в этом проклятом месте всего 4 часа всего-то в минус 7. Одеты были по-зимнему, ботинки на меху, шубы-шапки-варежки. Не полосатая роба, голые ноги и одно одеяло на троих смертельно голодных скелета. Погода проиллюстрировала нам все очень доходчиво.
Находиться там страшно. До оцепенения, до ужаса. Что меня потрясло до глубины, до нутра - это длинная анфилада комнат в одном из бараков, где все стены были увешены немецкими приказами и разнарядками. Немецкая бюрократия, все задокументировано, весь ад зафиксирован. "Заключенная, 5 лет, номер ....., в качестве наказания за то, что поделилась хлебом с заключенной номер ... 4-х лет простояла босой на морозе 5 часов"; "Заключенный номер .... за опоздание на перекличку лишен пищи на 7 дней"; "Заключенная номер ... не вышла на работу по болезни, отправлена в карцер на 3 дня без сна". Таких документов там тысячи. Тысячи. По-бытовому, по-хозяйски перечислено, без эмоций.
После этих экспонатов я была готова и к пыточным камерам, где человек мог только стоять, куда отправляли на несколько дней, и к газовым камерам с канистрами Циклона Б, и к железной дороге, ведущей в Аушвиц 2, так как первый Аушвиц не справлялся с темпами уничтожения людей и силами заключенных построена была вторая, более высокопроизводительная мощность.
На этом фоне зацепила незначительная, может, история о вывеске над воротами "Arbeit macht frei". Кузнец из первых заключенных, кому велено было выковать этот циничный лозунг, свою подневольную работу выполнил идеально. Только буква "B" в слове "Arbeit" оказалась перевернутой вверх ногами. Имя кузнеца мы никогда не узнаем, но его саботаж как единственно доступная форма протеста восхищает.
Я тогда смалодушничала. Оставила гостей догуливать одних и сбежала. Добежала до машины, врубила печку и сидела минут 20 на стоянке, оттаивала и успокаивалась. И пыталась понять, от чего конкретно меня трясет. Ужас? Жалость? Несправедливость? Нет, это была мощнейшая злость. Не гнев, нет. Праведный гнев - чувство возвышенное. А меня крутило от животной злости, от неконтролируемой ярости, в которой и до убийства рукой подать.
К возвращению своих немцев я купила нам каких-то сосисок и кофе в киоске на парковке, все были промерзшие насквозь и голодные. Девочка Анна, обычно стеснительная и немногословная, чуть ли не в первый раз за визит обратилась ко мне и сказала "А ты крутая". Видимо, я так гнала машину по польским колдобинам, чтобы успеть в школу за Матвеем, а пуще того, чтобы как-то скрыть свое состояние. Вцепилась в руль, сжала до побеления костяшек и вперед.
Было ощущение, что я заболела. У меня ушла неделя, чтобы научиться жить дальше после увиденного и испытанного. Я перелопатила в интернете всё, что нашла про Аушвиц 1 и 2. Это было мое исцеление. Через неделю я смогла об этом говорить. Среди прочих с польской женщиной Элжбетой, она помогала нам по дому. Очень мне близкий человек, мы одного возраста и были совершенно на одной волне. Так вот она, посмотрев на меня, захлебывающуюся и сверкающую слезами, сказала нечто: "Знаешь, надо там в Освенциме все снести и засеять травой. Пусть будет мемориал. Люди будут приходить, слушать историю. Но не видеть этого ужаса, не сходить с ума и не содрогаться". Думаю, Элжбета просто меня пожалела, хотя некоторые поляки, которым не хочется ассоциироваться с лагерями смерти на их земле, разделяют эту точку зрения. Правда, непонятно, что делать с еврейским кварталом Казимерж в центре Кракова, где было еврейское гетто и откуда рукой подать до скобяной фабрики немецкого промышленника Шиндлера. Все снести и засеять травой?
Вот так я отметила 23 февраля в 2007 году.
Конечно, тема войны меня не отпускает. После Кракова мы переехали в Берлин, где сняли дом на Ваннзее. Прекрасный район, место отдыха любителей парусного спорта, большое и маленькое озёра Ваннзее, до Потсдама 3 километра, парки, леса и кабаны переходят дорогу. В довоенные и военные времена это был богатый пригород, много шикарных вилл. Понятно, нацистам там нравилось. Сначала выкинули и выслали из домов побогаче еврейские семьи, о чем свидетельствуют маленькие медные таблички, вмурованные в асфальт перед этими домами (например, "Анна и Йосиф Розенблюм, высланы из этого дома в 1936. Убиты"). Потом организовали прямое сообщение с Берлином посредством железной дороги, чтобы с дачи на Ваннзее легче добираться до канцелярии. Организовали прослушку европейских радиостанций, построив свою мощную радиовышку. Бункер, где размещалась современнейшая медицинская клиника. Нацисты нежно любили Ваннзее и окапывались там надолго. Им так там нравилось, что и конференции проводили недалеко от дома. По соседству с нашим домом находилась вилла "Марлир", где в конце января 1942 года проходила печально известная Ванзейская Конференция, на которой была принята программа "окончательного решения еврейского вопроса". Сколько раз ездили мимо на велосипедах, ни разу муж не согласился со мной туда войти. В результате попала туда в сопровождении нашего английского друга Майка. Его в младенческом возрасте при авиаобстреле Лондона в 43 году взрывной волной вышвырнуло из коляски, так что эта тема ему тоже близка. И на выходе он сказал абсолютно то же, что я сказала двумя годами раньше, а именно: "Как же я зол!".
Так вот, возвращаясь к причине этого поста.
Мне кажется, что в этом случае злость - значительно более созидательное чувство, чем ирония и смех, посредством которого психически нездоровые люди намерены излечить "стрессовые последствия Холокоста". Это не лечится.
Сегодня 23 февраля. Всех, кто считает этот день праздником, от души поздравляю!