Адам жил в районе Триумфальной арки, точнее у Нарвских триумфальных ворот. Он жил вместе со своей матерью в старом доме. В этой части все дома старые. Адам занимался исследованиями в области иммунологии в одной из медицинских лабораторий при мединституте, деятельность которой была сосредоточена на проведении опытов на мышах, и Адам препарировал несчастных грызунов во имя спасения человечества. Однажды, десять лет тому назад, когда ему было всего двадцать три года, он случайно попал на урок аргентинского танго. Занимаясь танго, постепенно Адам увлекся и досконально изучил танец. Будучи стройным, музыкальным молодым человеком, он великолепно двигался. Он легко выполнял исключительно сложные комбинации танго, беря уроки у маститых тангеро, истинных носителей аргентинского танго, аргентинцев. Через три года он сам начал преподавать. Первые его уроки были объединены в курс комбинаторики. Именно в эту пору в танго пришла Рая. И он, видимо, желая привлечь в Тангоминус, где начал преподавать, новых учеников, иногда танцевал с Раей на милонгах, что на самом деле ее удивляло, смущало и ставило в неловкое положение. Он об этом не догадывался. А Раиса увидела в нем нечто такое, что заставляло ее пристальнее наблюдать за ним, что в свою очередь повлекло за собой и более серьезные переживания. Она почувствовала нешуточное влечение к Адаму, короче говоря это был тот редкий случай, когда она, женщина, возжелала мужчину, что уж тут греха таить.
Адам вышел из дому поздно, зашел в салон сотовой связи, без всякой надобности изучил всю табачную лавку - он не курил, обошел еще с десяток разных лавчонок, выпил чашку кофе во французской "Булошной", так и было написано - булоШная, с ароматной ромбабой, которую любил с детства. Жаль, что белую сахарную обсыпку, которая, хоть и крошилась, но была вкусна, заменили на какую-то невкусную обливку. Адам жалел и о том, что та же неприятная метаморфоза произошла и с сахарной трубочкой. После многих лет забвения их вновь стали делать и продавали кое-где. Пломбир остался прежним, невероятно вкусным, каким он был и у той трубочки за пятнадцать копеек, вафля тоже хороша, хрустит, как и у прежнего мороженного, но, увы, с середины трубочки вафлю изнутри стали промазывать шоколадом и это напрочь испортило вкус мороженного, тем более что наивкуснейшим был хрустящий вафельный хвостик трубочки, теперь, залитый шоколадной пулей, он потерял свою прелесть и перестал быть наградой за то, что ты выбрал именно это мороженное! Обойдя кругом площадь, в центре которой возвышались Нарвские триумфальные ворота, Адам повернул в сторону Екатерингофского парка. Была середина сентября - бабье лето, день был солнечный и теплый. Миновав небольшой мостик через речку Екатерингофку, Адам пошел по центральной аллее, ведущей к памятнику героям Краснодона. Адам в который раз восхитился тем, как великолепно этот советский памятник вписан в пространство парка. Установленный на небольшом холме, на высоком постаменте, он занимает нужную высоту для того, чтобы четыре стоящие плотно друг к другу фигуры молодогвардейцев - в цетре Олег Кошевой, держащий знамя, рядом Любовь Шевцова, Ульяна Громова и Сергей Тюленин - чтобы эти фигуры парили в голубом безоблачном чистом и прозрачном сентябрьском небе и любой человек, обходящий памятник у его подножия мог дивиться этому потрясающему и величественному движению всей группы. Адам вспомнил, как однажды зимой он услышал вопрос, который задала маме одна малышка. Она высоко запрокинула голову и, указывая ручкой на памятник, спросила: "Мама, это кто?" Мама, медлила с ответом, соображая, как бы понятнее ответить, и, все же, не сумев подобрать понятного слова, так и сказала , как было написано на постаменте: "Краснодонцы". Малышка, совсем маленькая девочка лет четырех, не больше, тут же сказала полуутвердительно, полувопросительно: "Ангелы", поставив все на свои места. Молодая мама не стала ничего пояснять или возражать - устами ребенка глаголит истина. Затем Адам пошел к пруду. Здесь хозяйничали утки. Они базировались на бетонном берегу - бывшей лодочной станции. Еще пару лет назад здесь стояли лодки, теперь лодок не было и их место занимали утки. Здесь утки отдыхали, не тревожимые никем, так как от всего остального света их отделяла железная сетка- ограда. Отсюда, с этого аэродрома, утки совершали свои полеты. Вот одна из уток буквально сорвалась с места и пошла пикировать над водой. Снижаясь, она скользила по воде, тормозила, поднимая нешуточные брызги, ныряла, вырывалась из глубин, вновь прокатывалась по поверхности пруда, вновь ныряла, появляясь уже через пару метров впереди, и все это с громким кряканием. Это было похоже на купание какого-нибудь мальчишки-пловца, который с разбегу ныряет в воду, затем появляется на водной поверхности, делает несколько широких гребков руками, ныряет вновь, выныривает - все это с криками, плеском и брызгами! Буквально то же самое проделывала утка. Вдруг она пролетела по диагонали низко над водой, тормозя на лапах на поверхности воды, отрываясь и вновь тормозя на воде. Она пошла по воде плоским камнем, который будто бы бросил другой мальчишка и камень стал прыгать по воде "блином" - раз-два-три-черыре "блина"! Утка устроила настоящее представление! Она будто бы показывала всем, как здорово быть уткой! А солнце, та его часть, которая плавала по этому пруду в отдалении, стало приближаться к Адаму, плыло к нему, стоящему на берегу, будто желая подкормиться, ожидая, что Адам будет кидать ему булку. Солнце гребло изо всех сил и быстро приближалось к Адаму.
- У меня нет для тебя ничего, извини - обратился Адам к солнцу, плескавшемуся уже совсем рядом. Он не имел привычки прихватывать с собой булку, направляясь в парк и в очередной раз пожалел об этом.
- Можно с Вами поговорить? - Рая жестом показала женщине в спецодежде, сидящей на скамейке, что хотела бы пообщаться с ней. Женщина в оранжевой желетке и белой бейсболке вынула из ушей белые наушники и приветливо кивнула Рае, поощряя ее к разговору.
- Вам не кажется, что нынче невероятно большой урожай желудей?
Работница по уборке территории парка, женщина примерно Раисиных лет, кивнула.
- Да, в этом году дубы плодоносят особенно щедро - что ж, лето было дождливое...
Рая подумала, что совсем не знает о влиянии дождей на природу.
- Я не помню, чтобы желуди ковром лежали на аллеях, на дорожках и по всей траве, это что-то невероятное! Обычно ходишь, ищешь, собираешь, бывет, конечно, много желудей, но чтобы столько - это на моей памяти впервые!
- Да нет, бывало не раз...Хотя, да, в этом году дубы очень хорошо плодоносят, и некоторые желуди прорастают.
- Прорастают? То есть можно посадить желудь и вырастет дуб?
Рая понимала, что задала глупый вопрос, но ей хотелось еще немного поболтать с этой женщиной, которая здесь была хозяйкой - она мела дорожки, сгребала сухую листву и сухие упавшие ветки, она трудилась в этом парке и знала его, как свой дом. Женщина была симпатичная, у нее были правильные черты лица, как и у самой Раисы Васильевны, у нее были тщательно, но не вульгарно, ровно сколько требовалось, накрашены глаза, этим она тоже напоминала Рае себя. Она была простой рабочей и лицо ее было простым, но не грубым, даже красивым. Напротив аллеи, где происходила их беседа, в специальном огороженном манеже гарцевали на превосходных лошадях две всадницы - одна из них была девочка лет одиннадцати, вторая молодая женщина, сестра или мать первой. Руководила наездницами девушка-тренер. Она держала на длинной веревке черную лошадь, на которой сидела девочка, водя ее в середине манежа, вторая ученица самостоятельно упражнялась верхом на серой лошади, совершая объезд манежа по его краю. Девочке было дано задание приподниматься в стременах, что та старательно исполняла, гарцуя. Старшая наездница должна была пускать свою лошадь в легкий галоп, останавливать, пускать шагом, разворачивать. Серая лошадь пошла в галоп, споткнулась, но без ущерба себе и наезднице. Тренер это заметила, дала какие-то советы по управлению лошадью в такой ситуации или как избегать этого. Она стала разъяснять девушке, как пустить лошадь из шага в бег и при этом направлять лошадь в нужную сторону:
- Одновременно разворачивайте корпус, когда тянете поводья, бедро тоже включайте в поворот, разворачивайте вместе с корпусом. Показывайте лошади кнут.
Стройная блондинка, у которой волосы были собраны в конский хвост, грациозно пробовала выполнить все указания, ведя свою лошадь по кругу.
- Ведите примерно в трех метрах от края манежа.
Раиса продолжала беседу:
- Красивые, породистые лошади.
- Да, их специально выводят. Не здесь, где-то во Всеволожске, кажется, но это чистокровные, особой породы лошади.
- Вон какие они стройные, изящные, какие высокие у них ноги, особенно у той, гнедой. Ведь некоторые покупают себе лошадей.
- Да, недавно одна женщина купила лошадь.
- Мало купить, ее надо содержать - оплачивать корм, уход.
- Конечно, еще и обучение езде на лошади. Некоторые просто приходят и учатся, занимаются, им предоставляют лошадей. Можно просто кататься, это стоит семьсот рублей за полчаса, полторы тысячи за час. Но только шагом, для тех, кто не умеет и катается по аллеям...
Рая слушала, улыбаясь.
- А скоро ведь каштаны созреют.
-Они созрели, их тоже много, но еще не начали падать. - Женщина повернула голву и приветливо замахала приближающимся женщинам с собачками, адресуя умильные приветствия собачкам...
- Ну всего Вам хорошего, спасибо за беседу. - Рая повернулась и пошла в сторону выхода по широкой аллее, над которой ветви высоких деревьев нависали с обеих сторон, соединяясь в вышине и создавая настоящую арочную крышу над аллеей. Адам тем временем стоял у пруда и пытался объяснить подплывшему к нему глупому солнцу, что не взял с собой булки. Затем он неспеша зашагал к выходу из парка, Рая в это время поворачивала за угол дома, стоящего у края площади Стачек, позади Нарвских ворот.
Их встреча была в прошлом, теперь не было смысла в ней. Адам ловил себя на мысли, вспоминая Раису, что совершенно не обеспокоен тем, что больше ее не видит. Хотя странно, ведь он помнит, как она уставилась в одну точку на полу во время милонги и выражение ее лица выдавало ее полностью - она думала о нем, об Адаме, о его здоровье, о том, что с ним будет дальше, она не заметила, как Адам вошел в зал и уже танцевал с девушкой-партнершей, и видел ее застывшую позу и главное этот оцепеневший взгляд. Она нашла точку на полу и зацепилась за нее, выдав все свое переживание. Он пытался понять себя. Что он сам чувствует по этому поводу. Он веселился, внутри себя он смеялся. Он не был злым, но и добрым он тоже не был. Он понимал, что его развлекает ее чувство к нему. Что он сам чувствует по отношению к ней, это не имело значения. Возможно это было мужское желание, ему было приятно чувствовать это настоящее мужское желание, и понимать, как это отзывается во взрослой женщине. Но он не склонен был эксплуатировать подобные чувства. Задевал ли он ее женское самолюбие? Вопрос. Возможно. Но, во первых, а... впрочем, это не его дело. Адам уже шагал к перекрестку, в строну Нарвского проспекта, надо было зайти в магазин, мама просила купить хлеба, еще он собирался позвонить в одну школу танцев, все же преподавать он хотел, шли последние дни его отпуска. И все же хорошо, что с Тангоминусом покончено, слишком много эмоциональных сил он тратил в этом клубе, где много ненужной игры, фальшивых улыбок, где над всем и вся давлеет изящный деспотизм хозяйки заведения Евы Юзевой. Все позади. Есть возможность быть самим собой, а не марионеткой в кукольном театре симпатичного Карабаса Барабаса в туфельках. Вспомнилась гениальная сказка Алексея Толстого "Зрлотой Ключик". Мальвина, кстати, недалеко ушла от своего хозяина, Карабаса Барабаса. Адам вспомнил, что у него эта кукла с голубыми волосами вызывала противоречивые чувства, в основном негативные. Вот зачем она посадила Буратино в темный чулан? А несчастный Пьеро, постоянно льющий из-за нее слезы неразделенной любви? Да и пуделю Артамону, полагаю, тоже надоело беспрекословно выполнять ее указания, хоть он усердно выполнял их и не подавал вида, что хочет сбежать. Буратино сбежал, и правильно. Одна кудрявая фарфоровая кукла с огромными голубыми глазами, длинными -предлинными ресницами, огромным бантом, в шелковом платице с воланами и в кружевных панталонах, с хрустальным голоском, сделала несчастными по крайней мере трех кукольных мужиков. Теперь он обрел полную свободу выбора. Собственно основная его деятельность в его любимой лаборатории продолжалась, на этом порище его не ожидали какие либо перемены, повороты и вывихи. Его единственный начальник семидесятилетний Фролов Виктор Дмитриевич (Фрол в кулуарах) был им додволен вполне, как ассистентом, как поставщиком новых оригинальных методик исследования (идеи для постановки экспериментов так и сыпались из бритой головы Адама), доволен Фрол был и тем, что Адам, как человек молодой и умеющий с правильной стороны подойти к даме, производил приятное впечатление на комитетских теток, от которых зависело продвижение новых проектов, новых исследований. Фролов поручал Адаму выступать на конференциях, на совещаниях, представлять их лабораторию, и это был правильный стратегический ход - женщины всегда благоволили Адаму, даром, что он был слегка полноват и абсолютно лысый и безбровый. Адам сам знал, какое магическое действие производит на женщин, и догадывался почему - его внешность напоминала внешность младенца и на подсознательном уровне женщины его начинали любить, жалеть и желать приласкать, в общем что-то в этом роде. Он долго и много пользовался этим беззастенчиво, и не задумываясь о последствиях. Ему нравилось наблюдать за их чувствами, это его развлекало и веселило. И не вызывало никакой ответственности. Рая поняла это не сразу, случайно. Однажды на милонгу пришла ее первая преподаватель Инна со своим годовалым малышом. Она исчезла почти на год, родила, нянчила и вот теперь пришла, соскучившись по танго, по клубу, в Тангоминус, где тоже преподавала. Рая предложила ей посидеть с малышом, пока Инна потанцует, получила в свое распоряжение маленького, села с ним на коленях на диванчик, где, по своему обычаю сидел с любимой ученицей Адам. Ученица эта, Рая знала, брала у него индивидуальные уроки. Рая воспользовалась необходимостью и разместилась рядом. Конечно при других обстоятельствах она бы ни за что не оказалась бы рядом с ним, тем более в компании с дамой. И тут то Рая и увидела сходство Адама с младенцем - лысая голова, глаза без ресниц и лицо без бровей. Сам Адам пошутил по этому поводу, буквально отметив, что они с Мишей похожи. А Рая кивнула, соглашаясь, потом пожалела об этом.
Адам вспомнил женщину, немного странную, не сказать, что красивую, как ее зовут...? Не молодую, но ведь как она верит в свою привлекательность! Как игнорирует свой взраст! Кажется в тот вечер, когда у нее на руках был Иннин малыш, она пришла в очень коротком платье. А, все женщины одинаковы... Как ее зовут? Маша?Катя? Нет, все не то... Ирина? Нет, точно нет, Елена...??...а, Бог с ним, не помню. Рита? Рая. Да, Рая. Раиса. Победова. Он вспомнил, как она кивнула, соглашаясь с ним, что он и малыш похожи... Но в выражении ее лица был будто бы упрек. Умиления ее лицо не выразило. Впрочем ее лицо часто бывало недовольным. Адам оправдывал себя:"Я всегда старался улыбаться, старался, чтобы люди позитивно смотрели на все, улыбались... Сколько раз я предлагал ей ободряющие темы для разговора, пытался вызвать у нее улыбку. Мне нравилась ее улыбка. Я спрашивал у нее о ее успехах... Но она была или недовольна или безучастна или даже грустна, иногда мне даже казалось, что она злая. Но странное дело, когда я танцевал около нее, вблизи того места, где она сидит, я чувствовал, что она... что она по- настоящему, по-женски, хочет меня, как мужчину. И это не вожделение, тем более не похоть, это было влечение женщины к мужчине. Это было приятно. Я не помню, чтобы чувствовал это от какой-либо женщины или девушки еще. Это как-то по-настоящему, по-взрослому... это, это не каждому дано." Адам уже свернул в арку своего дома. Пройдя темной аркой во двор, перейдя пустынный, как всегда, двор-колодец, он прикоснулся магнитным ключом к двери своего подъезда. Поднимаясь по лестнице на свой третий этаж, он не считал нужным пользоваться лифтом, Адам думал, что давно не встречался с Раисой. Он не хотел приходить в Тангоминус, а она иногда бывала там, вероятно и теперь бывает. В Квартале он видел ее один раз примерно месяц назад, он сам был там не частым гостем, а когда и появлялся, то Раисы там не было. Похоже, что она редко бывает в Квартале. "Она не заядлая тангоманка... Говорила, что увлеклась сальсой, бачатой..." Адам считал себя профессионалом, он преподавал танго, это не было его хобби... В тангосреде принята иерархия и танцы с дилетантами не приветствуются, поощряются только успешные и перспективные партнерши.... "На этом поприще им не по пути, хотя от приоды она танцует хорошо, у нее есть необходимый в танго стержень, я ей однажды даже сказал об этом, а она сказала: "я знаю". Вот те раз, она, видите ли знает и ей его преподавательское мнение безразлично, стало быть... Если посмотреть с другой точки зрения, то в принципе понятно - она умеет танцевать от природы, ей это дано, и учит разные танцы, чтобы танцевать-танцевать-танцевать..." Адам открыл ключом дверь своей квартиры. "
- Мама, ты дома?
- Дома, дома, мой руки, садись за стол, будем обедать. Я тебя уже давно поджидаю, есть хочу, давай хлеб, порежу пока...
Рая так и не дождалась, когда Адам потанцует с ней... Объятия в танго - это то, чего нет в других танцах! Так он сказал ей при их последнем разговоре, когда она с горящими глазами рассказывала ему про сальсу и бачату. Так там хоть танец есть, а тут ни танца, ни объятия не дождешься. Только вот влечение к нему постороннее, которое не к месту вдруг возникло. Нет, страсти никакой, желание возникает только при его приближении к ней, когда она сидит, а он танцует. Когда она танцует, он сидит и смотрит, она ничего не чувствует, только наслаждение от танца. В общем, так она и не узнала, что такое настоящее танго с настоящим объятием. А музыкальность!? Впрочем его интересует только комбинаторика - разные комбинации шагов партнера..., но ведь и ей интересно, какую роль в этом может играть она - партнерша. Она не доучилась, это определенно. Но. Что сделал он для того, чтобы заполучить ее в качестве ученицы? А? Или это только ученики должны стремиться к ним, к преподавателям? Ах, какой он замечательный!Ах!Я хочу у него учиться! Рая, стоп. Бывали случаи, когда в тебе видели хороший материал. И видели все, у кого ты училась и сразу. Тут ты должна разобраться в себе - что останавливает тебя всякий раз, когда дело касается серьезного глубокого обучения. Кстати это относится не только к танцам, это характерна черта твоего отношения к любому делу. Ты как та утка, которая устроила шоу на пруду в Екатерингофском парке, весело пикируя на воду и скользя, пикируя и скользя, ныряя и выныривая - ты видела ее, когда забрела в парк... Ты не хочешь глубины, ты хочешь взлетать и резвиться, не более того, даже работа для тебя прежде всего развлечение, а когда дело доходит до серьезного отношения, ты бежишь прочь. Так же и в личной жизни. Ты ее вообще не стремишься устраивать. Ты не хочешь пристать к берегу, пришвартовать лодку, накрутив цепь на крюк и весла в лодку сложив. Вот такая ты. Но ты не уходишь при этом, ты остаешься со всеми, кто тебя знает, ты входишь в их жизнь и все, ты существуешь - работаешь, танцуешь, гуляешь... живешь.
Однажды, лет пятнадцать назад, Рая шла по переходу из метро. Услышала:
- Женщина, купите котенка!
- Нет, - сказала Рая - я люблю животных! - И сама удивилась тому, что ляпнула. Стала соображать, что означал ее собственный ответ. Да то и означал, что она не хочет причинять страдания тем, кого любит. Возьмет котенка к себе, зная, что может причинить ему вред, конечно, невольно, в силу обстоятельств, в силу своего характера, настроения или еще чего-либо и сделает его несчастным, а она любит животных, пусть они будут счастливы без нее. Позже, когда она думала о том, почему у нее нет своего мужчины, она поняла ровно тоже самое:"Я люблю мужчин, поэтому не хочу быть источником их страданий". То же можно сказать и обо всех людях, думала Рая теперь. Если люди недовольны ею, грубят ей или вообще в открытую говорят ей "уходи!", значит они от нее страдают, а она из любви к ним уходит, даже если лишается работы, заработка, если рушится ее материальная стабильность и она не купит себе в очередной раз теплую куртку, нормальную обувь на осень... Когда Рая ищет работу, и чувствует не очень большое желание со стороны людей видеть ее каждый день около себя, она отчасти сочувствуя им, не идет на эту работу. До абсурда так дойти можно, вот что, нельзя любить людей больше, чем себя. Но здесь и себя она оберегает от негатива. Все логично.
Лето кончилось. Сентябрь тянул свою лямку, отрабатывая положенный ему срок. Ночи становились все холоднее, петунии за окном еще держались, но листья у цветов желтели, сохли. Однако русские садики около домов были еще великолепны. Здесь в эту пору царили георгины разных оттенков от бордового и сиреневого до розового и желтого, разных размеров - от огромных на высоких стеблях до небольших, но тоже высоких, второй ярус занимали астры, нижний был расцвечен оранжевыми махровыми бархатцами, календулой и другими подобными цветами. Удивляло и то, что в некоторых палисадниках еще превосходно цвели розы, по прежнему, хоть и в меньших количествах, но удивляли своим ароматом, знакомым с детства, флоксы. Рая не помнила, откуда у нее в голове взялось название русский садик, возможно, что его придумала она сама. Отличительной чертой такого садика было смешение большого количества цветов различных сортов - рядом с розами, ирисами, гладиолусами - то есть с цветами более роскошнных сортов - соседствовала цветная и белая ромашка, непременно душистый горошек, обязательно флоксы, какие-то высокие больше похожие на траву цветы с густыми сиреневыми пирамидами соцветий, и еще большое количесвтво совершенно разных пестрых цветов разной, совершенно разной высоты - от растущих кустом высоченных доминирующих групп до мелких душистых гвоздичек, маргариток, беленьких дрожащих звездочек, густыми островками белеющих в траве. Обязательными здесь являются фиалки, незабудки и анютины глазки! Сопровождают такой садик или полисадник кусты шиповника по периметру. Розы в таком количестве поселились у питерских домов сравнительно недавно, и теперь их разнообразие и стойкость поражала. Удивляло и то, что цветы никто не рвал и гулять среди наших дворов летом стало невероятно увлекательно, восхищение прямо переполняло Раю. Слава тем рукам, которые творят всю эту красоту! Рая всегда хотела увидеть этих женщин, а она не сомневалась, что это женщины, которые сажают всю эту изобильную красоту и ухаживают за ней. И она практически ни разу не видела, кто, как, в какой момент все это сажает. Пару-тройку раз она видела копошащуюся у клумб то там, то здесь женщину, но их работа казалась обыкновенной - что-то вроде прополки и не говорила о том, как и откуда взялась вся эта красота. Видимо, все же какие-то ночные или утренние гномы делали все это на заре и их никто и никогда не мог увидеть. Женщины приходили дишь повыдергать траву около стеблей. Рая также никогда не видела, чтобы эти садики кто-либо поливал. Свои петунии в ящиках на балконе она должна была поливать каждое утро и не дай бог она этого не сделала! К вечеру цветы сникали напрочь и ей приходилось их срочно реанимировать.