Предистория.
В мае две тысячи шестнадцатого года, во время посещения Лувра, на ужасном французском я пожаловался смотрительнице зала фламандских живописцев на то, что не могу найти картину Яна Ван Эйка «Мадонна канцлера Ролена».
- В Лувре я бывал до этого не раз, - добавил я. - И точно знаю, что она должна быть где-то здесь, среди других мастеров раннего периода эпохи Возрождения, но её нет.
Высокая худощавая женщина, лет сорока пяти, с интересом посмотрела на меня, поднялась со стула и на английском языке спросила:
- Это звучит немного странно. Ведь из тысяч полотен великих мастеров, украшающих самый богатый музей мира, Вы ищите именно эту картину. Почему Ян Ван Эйк?
- Потому, что Ван Эйк написал её за семьдесят лет до того, как Леонардо да Винчи написал свою Лизу дель Джокондо. Ван Эйк на столетие опередил итальянцев. Особенно в детализации заднего плана своих работ.
- А Вы случайно не русский? – удивила меня вопросом смотрительница.
- А вы? - ответил я и нам обоим стало смешно. Ещё бы, два соплеменника в центре Парижа пытаются поговорить между собой о высоком искусстве на чужих для обоих языках.
В дальнейшем выяснилось, что кандидат наук в области искусствоведения променяла работу в закромах Эрмитажа на стул смотрительницы в Лувре. Так же объяснилась и её острая реакция на мой вопрос о «Мадонне канцлера Ролена». Оказалось, что именно эта работа ван Эйка была темой её диссертации.
Полюбоваться картиной мне не удалось, зал в котором она выставлялась, был закрыт на реставрацию, однако та беседа с учёной дамой на тему фламандских примитивистов породила во мне идею посетить бельгийский город Брюгге, где работал и умер великий мастер Ян ван Эйк.
Брюгге, музей Грунинге.
Насладившись вдоволь работами любимого художника и оценив по достоинству мастерство его земляков-сподвижников Ганса Мемлинга и Яна Провоста, я остановился перед картиной-диптихом «Суд Камбиса». Эти два полотна, размещенные бок-о-бок, принадлежали кисти ещё одного местного мастера Герарда Давида и были написаны им по заказу старейшины города Брюгге за два года до конца пятнадцатого века.
Мудрый правитель важнейшего банковского и торгового центра Европы средневековья попросил художника нарисовать описанную Геродотом в пятом веке до нашей эры легенду о суде персидского царя Камбиса над неправедным судьёй, но при этом, изобразить персов в современных одеждах.
«Уличив во мздоимстве судью Сисамна, - писал Геродот в своих «Историях». - Царь Персии Камбис приказал снять кожу с живого слуги правосудия, выдубить её, затем нарезать из нее ремней и обтянуть ими кресло, на котором ранее восседал царский ставленник. На этом царь не остановился. После того, как его приказание было выполнено, он назначил сына взяточника на место его отца.
- Каждый раз когда будешь принимать решение в чью-то пользу, посмотри на сиденье, на котором ты сидишь и подлокотники, на которых лежат твои руки и вспомни как окончил жизнь твой прорадитель, - напутствовал молодого судью Камбис».
Когда Герард Давид окончил работу, старейшина города приказал повесить картину-диптих на самое видное место в ратуше, в том зале, в котором проводились судебные слушания. Три века провесели эти два полотна на виду у судей и горожан посещавших этот зал, внушая поколениям фламандцев простую истину: наказание неизбежно и будет оно беспощадно.
Я стоял перед «Судом Камбиса» одиннадцатого сентября этого года, через два дня после того, как стало известно о миллиардах скромного борца с коррупцией полковника МВД Захарченко, рассматривал детали экзекуции и думал, вот если бы захарченко и ему подобные знали, что с них с живых, медленно, слой за слоем снимут кожу, а потом обобьют ей кресла в офисах из которых их вывели в наручниках, стали бы они складировать наличные тоннами?