Часть 1. Повесть
* * *
Эта история началась поздней осенью 2013го. Однажды я возвращался из магазина и увидел парня и девушку, заносивших коробки с вещами в соседнюю с моей квартиру. Парень был худым и высоким. Девушка очень красивой. Когда я проходил мимо, она улыбнулась и сказала: – Привет.
Да. Это были мои новые соседи. В ту пору я еще не знал, какую роль они сыграют в моей судьбе.
* * *
Шли месяцы. Я оставался обычным рабом системы. Днями я трудился на достопочтенного господина Р., а вечерами отдыхал, наливаясь пивом у волшебного экрана телевизора. В какой-то момент вечера обязательно заканчивались. Я гасил свет и отправлялся ПЫТАТЬСЯ спать.
Дело в том, что мои новые соседи Миша и Оля оказались людьми непосредственными и яркими. Они жили громко, никого не таясь и ничего не стесняясь. Они громко разговаривали, еще громче ссорились и еще громче трахались. По выходным, да и по будням тоже, они устраивали улетные вечеринки с алкоголем и дискотеками, на которые собирались толпы охуевшей и о****еневшей молодежи. Ребятки так рьяно и беззаботно веселились, что кто-нибудь из жильцов подъезда обязательно вызывал на них ментов. Менты приезжали и уезжали. Музыка гремела вечно.
Надо ли говорить, что с такими соседями я потерял и покой, и особенно сон. Каждую ночь я лежал и слушал, как соседи зажигают и прожигают. На мое счастье они вели преимущественно ночной образ жизни. Короче, мы идеально подходили друг другу.
* * *
Был канун сочинской олимпиады. В одну из ночей в мою дверь позвонили. Я посмотрел на часы – было четыре утра – из-за соседского шума я только что уснул, а вставать уже в 6. Позвонили еще раз – протяжно, настойчиво, нагло. Я моментально взбесился. Вскочил, запрыгнул в штаны и побежал на лестничную площадку – открывать общую на две соседних квартиры дверь.
На пороге стоял сосед – глаза в кучу, будто он только что выкурил хороший косяк.
– Че надо? – ласково спросил его я.
– Я извиняюсь, я сосед ваш, я ключ сломал от общей двери.
– А мне какое дело? Время знаешь сколько?
– Я извиняюсь.
– Хули мне твое «извиняюсь»?! Не трогай мой звонок больше, еблан!
Я вернулся домой. Включил чайник. Сел на кухне и начал накручивать себя, вспоминая все бесчисленные неудобства, что мне доставили новые соседи за последние месяцы. Входная дверь соседа хлопнула. Почти сразу из-за стены послышался громкий смех Оли. Затем захохотал Миша. Мне почему-то подумалось, что они смеются надо мной. Я практически возненавидел их.
* * *
Прошла еще пара недель. От перманентного недосыпа я спорол ***ню на работе – повредил ценное имущество – и меня со скандалом уволили. Я забеспокоился о своем здоровье. Я понял, что мне реально нужно отоспаться.
Той же ночью я лежал в комнате, заполненной скрипами, стонами, шлепками и вздохами. Я слушал, как чувственная Оля трахает страстного Мишу, и мечтал, чтобы на них обрушился потолок. Они совокуплялись уже часа полтора и даже не собирались останавливаться. Я не выдержал и заорал:
– Эй вы, ****ь, мозоли натрете!
В комнате вдруг стало абсолютно тихо.
– Наконец-то, ****ь! – крикнул я.
Я закрыл глаза и приготовился уснуть.
– Не обращай внимания, он просто придурок, – сказал Миша.
– По-моему, он очень несчастный человек, – ответила Оля. – Живет один, никто к нему не ходит…
– Может он голубой?
– Или маньяк.
– Извращенец.
– Слушает, как мы чпокаемся, и дрочит.
– На свою мамашу он дрочит.
– Нервный такой, я ебу.
Они заржали. Я сел на кровати. У меня чесались кулаки. Мне хотелось убить их обоих.
* * *
Восьмого марта у соседей была грандиозная пьянка – орала музыка, визжали девки, гоготали пацаны. Я охуевал.
Когда часы прокукукали 6 утра, я решил прекратить затянувшуюся вечеринку, поднялся с кровати и пошел к соседям. Выйдя на лестничную площадку, я позвонил им в дверь. Мне не открыли. Я попинал дверь. Мне не открыли снова. Тогда я полез в электрический щиток и вырубил соседям свет. Музыка, наконец, смолкла. Я обрадовался и стал ждать. Минуты через три в коридор вывалился синий Миша.
– Че-то у меня свет погас, – пробормотал он.
– А это я выключил, – сказал я.
– Ну и зачем ты его выключил?
– А потому что заебал ты со своей музыкой!
– Э, пацаны! – прокричал он в квартиру.
На площадку вывалили пьяные пацаны.
– Тут этот урод вымогает, – показал сосед на меня пальцем.
– Какого хера, – подумал я и ударил соседа по роже.
– Ах ты, – сосед кинулся на меня, оцарапав мне шею.
Я опять ударил его. Сосед вскинул руки – сдаюсь – и сделал два шага назад. На площадку выскочили-загомонили девки. Красавица Оля потянула соседа в квартиру.
– Ты мне губу разбил, урод! – крикнул сосед.
– В следующий раз я тебе голову разобью.
Миша, Оля, девки и пацаны скрылись в квартире. Я включил им электричество и пошел домой.
* * *
Я зашел домой, и у соседа снова забомбила музыка. Вопли, гогот и пляски зазвучали еще громче, еще яростнее. Потом послышался какой-то грохот, словно сосед и гости принялись крушить мебель. Мне показалось, что теперь они орут и гремят назло мне.
– Ладно, еблан, – подумал я. – Любишь шум, будет тебе шум.
В 11 утра сосед выпроводил гостей и стал раскладывать диван.
– Че, сука, спать захотел? – подумал я.
Я отыскал на антресоли радиоприемник, воткнул его в угол комнаты, поймал на приемнике первое попавшееся – канал «Рен-ТВ» – и прибавил громкости. Радио начало передавать какой-то ад, что-то типа «Тайны мира с Анной Чапман». Я засмеялся.
– Жри, тварь! – крикнул я соседу.
Следующую неделю я не выключал приемник ни днем, ни ночью. До 4 утра радио передавало программы «Рен-ТВ», затем трансляция обрывалась, и до 6 приемник шипел «белым шумом».
На седьмые или восьмые сутки радиомарафона, около полудня, Оля устроила соседу семейный скандал.
– Все из-за тебя! – орала она. – Сделай уже что-нибудь, от этого телевизора сдохнуть можно!
Проистерив полчаса, Оля убежала. Это было не совсем то, чего я добивался, но я почувствовал себя отмщенным и вырубил приемник.
* * *
Днем у соседей было непривычно тихо. Дождавшись 9 вечера, я упал на кровать. Всю предыдущую неделю я почти не спал – приемник мешал не только соседям, но и мне тоже. Мой мозг был похож на ком ваты. Я был близок к нервному истощению.
– Вот урод, – донеслось вдруг из-за стенки. – Вот урод, вот урод, вот урод, вот урод.
Слова звучали как-то вкрадчиво – на пределе слышимости. Голос Миши повторял эту фразу снова и снова. Я решил, что Миша, вероятно, записал ее на диктофон, зациклил и поставил на воспроизведение.
Я попытался абстрагироваться от этого голоса и уснуть, но не тут-то было. – Вот урод, вот урод, вот урод, вот урод. Слова словно ввинчивались в мое сознание, сводили меня с ума.
Я сунул голову под подушку, накрылся с головой одеялом. – Вот урод, вот урод, вот урод, вот урод. Слова проникали повсюду. Жгли мой мозг.
Прошел час, два, три. Я погрузился в какое-то беспамятство, балансировал на грани между сном и помешательством. – Вот урод, вот урод, вот урод, вот урод. Нельзя выдавать себя. Нельзя показать соседу, что его запись меня убивает.
– Ладно, еблан, – мысленно сказал я, – Развлекайся, ничтожество.
– Это ты ничтожество, – ответил вдруг голос соседа.
– Как? Как ты можешь меня слышать? Ты что, ****ь, телепат? – спросил я мыслями.
– Ты ужасно громко думаешь, – ответил голос Оли.
Я скорчился на кровати, зажал уши руками. – Вот урод, вот урод, вот урод, вот урод. Слова не исчезли, заполнили весь мой череп. Они сделались очень большими, а я – очень маленьким.
* * *
Когда я проснулся, в комнату светило красное, вечернее солнце. В горячем воздухе медленно кружилась пыль. Все казалось каким-то нереальным, потусторонним. У меня сильно болела голова.
Я выбрался из постели и пошел в ванную. Встал под душ. В шорохе падающей воды мне послышался чей-то шепот. Я не придал этому значения.
Я вышел из ванной, прошел в комнату, открыл шкаф. Начал доставать чистое белье.
– Как поступим? – спросил Олин голос.
– Он ударил Мишу, проучим его ночью, – пробасил голос какого-то мужика.
– Может сперва поговорить с ним? – предложила Оля.
– Он слов не понимает, – сказал голос Миши.
– Пусть сука понимает, – сказал голос басистого мужика.
У соседей хлопнула входная дверь – они ушли. Я оделся, потянулся, размялся. Вспоминая вчерашнее, я и сам был не прочь кого-нибудь «проучить».
Я пошел на кухню, соорудил пару бутербродов. Стал есть. С чердака донесся топот многочисленных ног (я жил на последнем этаже). Потом кто-то принялся стучать мне в потолок. Потом с чердака заголосил хор из полудюжины молодых глоток:
– Эй, урод, поднимайся на крышу!
– Только выйди в подъезд, гондон!
– Мы убьем тебя раком, слышишь?!
– Мы не драться будем, мы ****ься будем!
Проорав этот корявый стишок, они радостно загоготали.
– Тебе ****ец, урод!
– Мы придем ночью!
– Ты моего брата тронул!
– Мы убьем тебя, сука!
Молодые глотки убежали. Я доел бутерброд. Напялил треники, кроссовки. Поставил рядом с входной дверью стальную трубу от пылесоса. Сел на диван в комнате и стал ждать ночи.
* * *
Около трех ночи за мной пришли юные убийцы. Они расположились на чердаке и на густой фене начали втирать мне, что я неправильно живу – избиваю соседа, не даю ему спать и прочее. Я послал их на ***, крикнув, что люди разговаривают не через потолок, а с глазу на глаз. Они пригрозили спуститься на мой балкон с крыши – я взял нож. Они пообещали, что взявшись за нож, я сдохну от ножа – я вышел в подъезд. Они поклялись, что выпилят меня и всех моих родственников – я поднялся на чердак. На чердаке никого не было.
Стоило мне возвратиться домой, как мой мозг что-то обожгло, в ушах зазвенело. Знакомый басовитый голос, идущий из квартиры снизу, объяснил, что будет лечить мою «патологическую агрессивность» экспериментальной научной методикой «Микрофон в голове». Я послал на *** и его тоже. Два или три часа он полосовал мои мозги какими-то излучениями. Когда боль стала невыносимой, я выбежал на улицу. В городе светало. Наступал очередной день.
* * *
Была весна – сосульки, почки, лужи, растаявшее говно. Я шагал по улице, вспоминая все, что со мной приключилось, и пытался понять, в какую же переделку я попал. Мысли путались. Все это смахивало на дурной сон. Или безумие.
Я свернул в парк. Навстречу шла женщина. Мы поравнялись, и женский голос произнес «придурок». Я обернулся – женщина спокойно шла дальше. Я пожал плечами. В парке на скамейке сидел пожилой мужик. Когда я проходил мимо него, мужской голос произнес «урод». Я снова обернулся – мужик даже не смотрел в мою сторону.
Я мигом догадался, что происходит – кто-то хочет, чтоб мне казалось, будто случайные прохожие оскорбляют меня. Но кто? И как они это делают?
– Направленная антенна, – прошептал женский голос мне на ухо. Я огляделся – рядом никого не было.
– Направленная антенна? – переспросил я. – Они передают мне эти ругательства при помощи направленной антенны?
– Да.
– А ты кто такая? Ты что слышишь мои мысли?
– Конечно слышу. У тебя микрофон в голове.
Женщина расхохоталась. Я начал обмозговывать ее слова. Антенны, микрофоны, чтение мыслей на расстоянии. Тройка по физике в аттестате. Попов изобрел радио, а Эдисон – электрический стул и лампочку. Я ничего не мог доказать, но кожей чувствовал какое-то наебалово. У меня над ухом зазвенело сразу несколько голосов:
– Все, я не могу, он такой умный.
– Перестань над ним смеяться, он этого не любит.
– Мы не люди, мы не глюки, мы звуки.
– Мы живем на крышах, дурачок.
Я посмотрел на крыши близлежащих домов. На крышах торчали антенны. Много антенн.
– Понял теперь, откуда ветер дует?
– Направленная антенна и микрофон в голове.
– Ты находишься в условиях контролируемого эксперимента.
– Ты приехал, мальчик, слазь.
* * *
От всех этих голосов я чуточку растерялся. В висках запульсировала кровь. Мне захотелось подумать, и я опустился на лавочку в парке. Сжал голову руками. Мысли не шли или, вернее, шли по кругу. – Что, ****ь, творится? – повторял я снова и снова.
– Знаешь, твоя проблема в том, что ты не умеешь ладить с соседями, – начал басовитый голос. – Зачем ты оскорблял Мишу, зачем разбил ему лицо, зачем не давал ему спать?
– Ты че за *** вообще? – мысленно спросил я.
– Работник милиции, – ответил он.
– Хули тебе от меня надо, работник милиции?
– Ты живешь, как урод, я не могу наказать тебя по закону, но я проучу тебя.
– Ты в каком подразделении трудишься, учитель?
– Это неважно. Ты получишь, что заслужил. Когда все кончится, скажешь мне спасибо, – в моем ухе больно стукнуло, словно работник милиции бросил микрофон на стол.
Я посмотрел на безоблачное, синее небо. На людей, прогуливающихся по парку. – Какая-то шляпа, – подумал я.
* * *
Послонявшись по городу еще пару часов, я решил возвратиться домой. Войдя в свой подъезд, я словно увидел его впервые – темнота, мусор, погнутые перила, облупившаяся краска на стенах, похабные надписи на почтовых ящиках. «Бросай курить, будь физкультурником» призывал плакат советского стиля, наклеенный в обшарпанной кабине лифта. Я вышел из лифта, поднялся по лестнице на свой последний этаж, вошел в свою квартиру.
– Дом, милый дом, – подумал я.
– О, придурок вернулся, – прошептал женский голос.
Я разделся, поставил чайник, достал из холодильника котлеты и начал есть.
– Чавкает, как свинья, – сказала другая женщина.
– Он несколько месяцев подслушивал, как соседи занимаются сексом.
– Правда? Вот урод.
– Еще он постоянно смотрит порнографию.
– И онанирует в душе.
– Озабоченный человек.
– Человек? Не то слово. Грязь и мразь.
– У него отец алкоголик.
– Я не удивлен.
– Да он и сам алкоголик.
– Яблочко от яблони...
– Знаете, а я любила его. В школе он был очень милым парнем. Кто бы мог предположить, что из того обаятельного мальчишки вырастет падший мужчина.
Я составил посуду в раковину. Включил ноутбук. Голоса неизвестных людей мусолили меня, не переставая. Я набрал в поисковике фразу «микрофон в голове». Компьютер ожидаемо выдал дюжину страниц чуши. Сбиваясь и путаясь из-за голосов, я пролистал эту чушь. Ни намека на сайты с описанием экспериментальных научных методик. Я попробовал поискать «направленную антенну». Бинго! Гугл выдал сто с лишним тысяч страниц. Я попытался сузить поиск. Набрал «направленная антенна» + «голоса в голове». В окне браузера появились ссылки на сайты по психотронике. Я просмотрел часть из них. На сайтах писали какие-то полоумные с манией преследования. Я выключил компьютер.
– ****ь, что же делать? – подумал я.
– Померь давление, – предложил первый голос.
– Выпрыгни в окно, – посоветовал второй.
* * *
Я плохо помню события следующего месяца. Я почти не спал. Незнакомые люди ****ели в моей голове круглосуточно. Сначала они убеждали меня в том, что они психологи из милиции. Потом, что они оперативники ФСБ. Потом принялись выдавать себя за ученых, проводящих секретный эксперимент по контролю над поведением людей. Якобы, при помощи структурированных направленных излучений в височной доле моего мозга была создана особая биоантенна, передающая и принимающая сигналы их аппаратуры. Я не верил и верил в эту чепуху. Конечно, их объяснения звучали, мягко говоря, фантастично, но ведь и то, что происходило со мной, напоминало какую-то фантастику.
Они перехватывали все импульсы моего мозга. Они читали мысли, видели, слышали и чувствовали то же, что и я. У них был доступ к моей памяти. Они управляли физиологическими процессами в моем организме. Выработкой гормонов, частотой сердцебиения и т.д. Они создавали ложные звуки, ложные запахи, ложные ощущения. Они загружали в мой мозг визуальные образы. Они показывали мне искусственные сны. Они нарушали нормальное функционирование отделов и полушарий моего мозга. Они лишали меня внутреннего голоса и заменяли его своим.
Со временем в моем мозге что-то сломалось, и я начал выдавать на все какие-то кретинические реакции. Например, я видел маму и думал «дура». Видел брата и думал «гондон». Видел случайную женщину и думал «изнасилую». Намазывал сосиску майонезом и думал «*** и сперма». Я не мог контролировать эти реакции. Они очень утомляли и расстраивали меня, ведь за моими мыслями следили неизвестные.
– Мы все записали и выложили в интернет, – врали они, – ты опозорился на всю Россию.
– Представь, как мы докладываем об этом президенту. Мы каждый раз за тебя краснеем.
Вообще, за этот месяц я похудел на треть моего веса и сделался законченным невротиком. Я вздрагивал от любого шороха, ходил по квартире на цыпочках, боялся незнакомых людей, боялся подойти к окну, боялся выйти на улицу, боялся подумать о чем бы то ни было – боялся всего на свете.
Однажды они проболтались, что радиус работы антенны в моей голове составляет 50 километров. Я решил проверить это утверждение, наскоро собрался, прикинул маршрут по карте и свалил из дома.
* * *
Начиналось короткое северное лето. Вырастала трава. Распускались листья.
Двигаясь строго на восток, я уходил по лесу прочь. Прочь от города, где меня сводили с ума. Прочь от людей, читавших мои мысли. На мне был энцефалитный костюм и кроссовки. В карманах лежали сигареты, спички и нож. За спиной висел, казавшийся из-за моей тогдашней слабости тяжелым, 20 килограммовый рюкзак с едой, водой, посудой, теплой одеждой, покрывалом, веревкой и топором.
– Беги, беги, беги, – пели голоса в моей голове.
И я бежал.
– Ты убегаешь от проблем, – говорили они.
Я не спорил.
За первый день я преодолел около 30 километров. Остановился на ночлег. Поужинал консервами. Спал на голой земле.
За второй день я прошел еще столько же. Я давно перевалил за расчетный радиус действия моей антенны, но голоса не исчезли.
– И тут наебали, – думал я.
– Мы привлекли военный дрон, – оправдывались они.
На третий день я вышел, куда и планировал – к невысоким горам с заснеженными еще вершинами.
Прошагав вдоль гор пару километров, я набрел на широкий горный ручей и решил расположиться на его берегу.
* * *
Я насобирал дров, развел костер и сел есть. Солнце утонуло за горизонтом. На темнеющем небе появились густые, черные тучи, спускающиеся с гор. Затем поднялся стылый, пронизывающий ветер, и погода резко испортилась. Когда совсем стемнело, на меня рухнула стена ледяного дождя. Я как мог поддерживал костер – подкидывал ветки, заслонял его от дождя своим телом, но костер погас. Я оказался в непроглядном мраке и холоде.
Прошел час. Температура воздуха упала до пяти градусов. Я сидел в насквозь мокрой одежде, кутался в покрывало, из которого впору было выжимать воду, и стучал зубами. При каждом порыве ветра меня начинала колотить крупная дрожь.
– Ты научишься выживать в естественных условиях, – сказал басистый голос.
– С вами я научусь всему, – отшутился я.
– Ты должен двигаться, чтобы согреться, – посоветовал он.
– Спасибо, мне тепло от одной вашей заботы.
Прошел еще час. Дождь припустил с новой силой. Я вдруг подумал, что здесь и умру. Я вскочил, отшвырнул покрывало, отыскал березу и принялся рвать бересту. Руки не слушались – они онемели от холода. В кроссовках хлюпала вода.
Я сложил на костровище бересту, накрошил тонких, мокрых веточек. Щелкнул зажигалкой. Накрыл огонек ладонями. Береста загорелась, почадила и потухла. Я выругался и застучал зубами.
Наверное, я был как-то особенно жалок в тот момент. Возможно, мне грозила гибель от переохлаждения. В общем, я не в курсе, почему они решили тогда вмешаться.
– Молись, молись, сынок, – сказал незнакомый мужской голос.
– Молиться? Я не знаю молитв, – подумал я.
– Когда ты молишься, опустись на колени.
Я опустился.
– И повторяй за мной. Отец наш небесный.
– Отец наш небесный.
– Прости нам прегрешения наши.
– Прости нам прегрешения наши.
– Закрой глаза, раб Божий, – сказал незнакомый женский голос.
Я закрыл.
– И вспоминай свой грех.
В моей голове словно что-то взорвалось, перед глазами замелькали гнусные картинки – воспоминания о моих грехах, которых было много. Очень много.
– Господи, помилуй, Господи, помилуй – запели незнакомые голоса.
– Господи, помилуй, – повторил я за ними.
На меня обрушился тропический шквал дождя и начал смывать мои грехи. Я почувствовал, как изнутри меня заполняет странное тепло. Я перекрестился. Впервые в жизни.
– Встань, раб Божий, – сказал мужской голос, – и разведи костер.
Я встал и с сомнением посмотрел вокруг – дождь лил, как из ведра, какой тут костер.
– Не бойся, юноша, с нами Бог. Бог с теми, кто живет правильно.
Я подошел к березе и принялся обрывать бересту.
– Воспользуйся ножом, – посоветовал мужской голос.
Я попытался сделать на коре надрез. Рука так тряслась от холода, что ничего не получилось.
– Попробуй с Богом, – улыбнулся мужской голос.
Я сделал на коре еще один надрез. Рука была тверда, будто кто-то повелевал ею. Я надрал охапку широких полос бересты. Отнес их к костровищу. Начал ломать тонкие ветки.
– Не эти, – сказал мужской голос. – Оглядись.
Я огляделся. В темноте, словно светились, ветки лиственницы.
– Эти, – сказал мужской голос.
Я собрал веток лиственницы, наломал их.
– Сложи шалашом, – посоветовал мужской голос.
Я поправил на костровище бересту. Сложил ветки шалашом. Щелкнул зажигалкой. Береста загорелась, зачадила.
– Господи, помилуй, Господи, помилуй, – запели голоса.
– Господи, помилуй, – повторил я шепотом.
Вспыхнуло жаркое метровое пламя и принялось жадно пожирать мокрые ветки. Это было чудо. Чудо Господне. Я заплакал от умиления и подставил дрожащие руки огню.
* * *
Через несколько часов дождь прекратился. Я сидел у огня, пил чай и думал о Боге. Кто он? Какой он? Есть ли рай или ад? Возможно ли, что все написанное в Библии правда? Возможно ли, что Бог создал человека, и Землю, и всех тварей земных?
– Я не тот Бог, в которого верят люди, – сказал мужской голос.
– Какая-то высокоразвитая форма жизни? – спросил я.
– Мыслящий эфир.
– Значит, люди не одни во Вселенной?
– Нет. Есть шесть обитаемых миров. И мы.
– Как все это работает? Как ты разжег костер? Как разговариваешь со мной?
– Ты никогда этого не узнаешь. Мы храним свои тайны.
– Почему же я узнал о вас? Я что какой-то избранный?
– Ты избран, чтобы быть как все.
– Мы пожалели тебя, – сказал женский голос. – Ты хороший человек, но живешь неправильно. Мы хотим наблюдать, как ты растешь и развиваешься. Мы хотим целовать твою жену. Мы хотим играть с твоими детьми.
Ее слова растрогали меня, и я снова прослезился. Смутившись, уставился в кружку. Чаинки на дне кружки сложились в раскидистое дерево – символ жизни, а потом в человеческий череп – символ смерти.
– Живи или сдохни! – прогремел голос откуда-то сверху.
Я поднял глаза к темному небу, ожидая увидеть там самого Бога. Из-за плохого зрения я увидел лишь десяток тусклых звезд. Внезапно, зрение словно начало обостряться. Сквозь черноту неба проступили алмазные россыпи сияющих звезд.
– Это космос, – сказал девочкин голос. – Наш дом.
Все случившееся в ту ночь глубоко поразило меня. Я с удивлением обнаружил, что человеческие представления об окружающем нас пространстве не вполне верны. Что научная картина мира зияет огромными прорехами. Я больше не знал, что возможно, а что не возможно. Я зажил в мире, где возможно все – в мире чудес.
* * *
Четыре дня спустя я вернулся в город. Устроился на работу. Голоса перестали притворяться учеными и начали притворяться ангелами. Они много рассказывали мне о том, в чем разбирались лучше всего – о высоких и низких душах.
Несколько раз со мной беседовал их Бог. Он все хотел, чтобы я двигался к святости – пахал сутками, голодал и штудировал религиозную макулатуру. Я деликатно отнекивался. Не гожусь я в святые. Лицом не вышел.
* * *
Подоспела осень. Световой день стал коротким. Всюду господствовала тьма. Видимо, у прилипших ко мне существ наступили тяжелые времена, потому что их поведение поменялось. Они сделались злыми и агрессивными. Все чаще мешали мне спать. Будили меня залпами каких-то излучений, порой довольно болезненными. Этими же залпами заставляли меня часами слоняться по квартире или неподвижно сидеть на стуле. Стоило мне пошевелиться, они создавали неприятные ощущения в одном из органов моего тела. Короче, жизнь моя приобрела характер чертовски странный и утомительный.
* * *
Пришла зима. Голоса продолжали резвиться в моем черепе. Я начал замечать глубинные изменения в собственной психике. Я сильно потупел, практически исчезло критическое мышление, появились апатичность, раздражительность, проблемы с памятью. Мне стало трудно читать, писать и смотреть телевизор. Даже элементарно поддерживать разговор. Естественно, я связал эти негативные изменения с моими бестелесными друзьями. Я понял, что «друзья» каким-то образом повреждают мой мозг.
Одним прекрасным ноябрьским вечером я очень настойчиво попросил их оставить меня в покое. Они отказались. Тогда я решил узнать о них больше, полез в интернет, и постепенно Яндекс нашел все. Несколько часов я взахлеб поглощал материалы о психотронном терроре и шизофрении. Выяснилось, что моя история совершенно не уникальна. Что голосами поражены головы миллионов людей. Основная масса этих людей полагает, что голоса – галлюцинация, следствие заболевания мозга. Многие люди с голосами убеждены, что являются жертвами правительственных экспериментов. Некоторые – что голоса принадлежат Богу, ангелам и демонам. В бестелесных существ не верит почти никто.
С тех пор я полюбил ковыряться в интернете. Так я пронюхал о мифическом проекте НАСА «Blue beam», о «таинственной» станции HAARP на Аляске, об аналогичных станциях на других северных территориях, в том числе и в России. Из этой информации у меня сформировалась стройная концепция, которой с радостью подыграли мои хитрожопые «друзья».
Я поверил, будто верхушки элит развитых стран в курсе того, что наша планета тысячи лет заселена бесплотными пришельцами из иного мира. Что станции типа Харп построены для борьбы с ними. Что спецслужбы развитых стран используют таких, как я, в качестве наживки. Что они заманивают пришельцев в особым образом подготовленные города, где пришельцы уничтожаются.
Короче, я утратил всякую связь с реальностью и сошел с ума. Пару месяцев я был самым счастливым человеком на Земле. Я ****ился с пришельцами и убивал богов, уходил от слежки спецслужб и ронял спутники, перемещался между параллельными вселенными, создавал черные дыры, рвал суперструны, ставил мир на грань гибели и спасал его.
Эта великая игра закончилась прозаически. Я вычислил «агента ФСБ» и попытался сдать его ментам. Менты вызвали скорую. Скорая – бригаду психиатрической помощи. Я очутился в месте, где разбиваются грезы и мечты. В дурдоме.
* * *
Меня привезли ночью. Провели в приемный покой. Я рассказал дежурному врачу и двум медсестрам то же, что до этого рассказал ментам. Что меня преследуют сотрудники неизвестной спецслужбы. Что на меня воздействуют неизвестными излучениями. Даже продемонстрировал ожоги от этих излучений на руках и ногах. Естественно, мне никто не поверил. Меня переодели в пижаму, укололи галоперидолом и уложили спать в надзорную палату.
Пару следующих недель мои прозрачные друзья продолжали лить воду на мельницу моего безумия. Используя весь огромный арсенал доступных им средств, они подыгрывали любой бредовой идее, рождавшейся в моей голове.
Потом подействовали нейролептики, мозг немного очистился, и я вдруг отчетливо осознал, что нет никакой войны с пришельцами, что никакие спецслужбы со мной не работают, что я всего лишь обычный человек, запутавшийся в паутине грандиозной лжи. Их лжи.
Я отлежал в больнице полтора месяца и освободился, скрыв некоторые «проявления» своей «болезни». Мне была назначена поддерживающая терапия в виде типичных и атипичных нейролептиков. Мне было предписано каждые четыре недели посещать участкового психиатра.
* * *
Первый месяц после выписки я чувствовал себя сносно. Меня беспокоила только неусидчивость, возникшая, вероятно, из-за уколов пролонга галоперидола.
Затем у меня развилась негативная симптоматика. Не хотелось жить, не хотелось работать, не хотелось есть, не хотелось ничего. Целыми сутками я спал или валялся на диване, глядя в потолок. Любая активность давалась с изрядным трудом. Почистить зубы, как взобраться на гору. Заправить постель, как слетать на Луну.
Это незнакомое состояние испугало меня. Не придумав ничего лучшего, я поехал на прием к психиатру и сказал, что мне хреново. Психиатр выписала направление на госпитализацию. Я лег в больницу во второй раз.
* * *
Вторая госпитализация продлилась два месяца. Стало чуть легче. Ко мне вернулись веселость и бодрость.
Мои невидимые друзья по-прежнему со мной и уходить не собираются.
Сосед Миша, с которого началась эта история, увлекся жесткими наркотиками и скоро, наверное, сторчится.
Мой конфликт с Мишей полностью был срежиссирован моими необычайными «друзьями». Они усиливали звуки из Мишиной квартиры, либо создавали ложные звуки в моей голове. Например, Миша никогда не записывал на диктофон фразу «вот урод» и не доставал меня ею.
Такой вот финал, да. Возможно, продолжение последует.
Июль – Сентябрь 2015
© Copyright:
Максим Утесов, 2016
Свидетельство о публикации №216092101244