Иван Иванович открыл правый глаз и осторожно потянулся. Казалось бы, вчерашнее возлияние прошло без особых последствий, жить можно. Второй глаз открылся сам, без дополнительных усилий, Иван Иванович сел на кровати и задрал руки к потолку. Однако, вверх поднялась только левая, правая же онемела и безвольно повисла вдоль туловища. "Отлежал" - подумал Иван Иванович и от всей души шлепнул по болтающей конечности. И с этого момента все пошло не так.
"Чуєш, ти, виплодок Мордора, а хто дозволяв тобі ось це, що ти зараз робиш???" - скрипучий незнакомый голос шел, казалось, от самой правой руки, хотя Иван Иванович совершенно точно знал, что у рук нет никаких средств артикуляции. "Ху@се допился" - мысль мелькнула и исчезла в накатившейся волне панического ужаса. Не рассуждая больше ни секунды, Иван Иванович бросился к холодильнику, схватил левой бутылку "Столичной", сделал несколько глотков и в ожидании уставился на внезапно отказавшую правую. "Ось так у вас завжди, кацапське бидло, з ранку горілку жерти з горла... - ехидно констатировала непокорная конечность, - все, не брати ми, у мене відтепер Майдан, зрозумів?"
"Какие браты, слышь, ты, блять, тупо моя рука, ты ваще оху@ла???" - Иван Иванович даже не задумался о том, как он сейчас выглядит со стороны. И то, что он получил в ответ, повергло его в совершеннейший ступор: "За@бешься" з м'яким знаком пишеться? Ніяка я тобі не рука, а цілком собі незалежний суб'єкт, і звати мене тепер Іван Никифорович! Андестенд?"
Иван Иванович сел на табуретку в углу кухни, обхватил голову оставшейся левой и начал собирать мысли в кучу, стараясь не слышать, как мятежная рука скрипучим фальцетом тянула "Ще не вмер Iван Никифорович..." Понятно, к врачу нельзя, сразу в дурку. Какие лекарства помогают от Майдана руки, тоже неизвестно. Гуглить смысла нет. Может быть попробовать клин клином? И рука сама потянулась к холодильнику...
Иван Иванович бухал уже третий день, пытаясь найти выход из положения. Он пытался договориться с Иваном Никифоровичем, уговаривал, угрожал, гладил, обещал красивую татуировку и даже покалывал консервным ножом в районе локтя, но Иван Никифорович не велся ни на что, продолжая тупо не замечать оппонента. "Так что же ты, сука, хочешь-то??" - взревел вкрай взбешенный Иван Иванович, на что в очередной раз получил все тот же стандартный ответ: "Незалежності і щоб ти від мене отъеб@лся!"
Состояние аффекта накрыло Ивана Ивановича с головой, с воплем "Ну получи свою незалэжность!" он выхватил из кладовки топор, пылившийся там с последних шашлыков, и несколькими размашистыми ударами откромсал правую руку как можно выше...
Неизвестно, через какой время Иван Иванович очнулся на полу кухни в луже запекшейся крови и понял, что еще жив. Потемневшая правая рука, облепленная мухами, лежала в углу и не подавала признаков жизни. Бесконечный ужас наконец-то закончился. "Ничего, и с одной рукой люди живут" - с облегчением подумал он и потянулся к кухонному полотенцу, чтобы наложить жгут на сочившуюся культю. И вдруг понял, что левая его тоже не слушается. "Эй ты, еб@ная конечность, быстро дай мне полотенце!" - после случившегося разговаривать с собственными частями тела было для Ивана Ивановича совершенно нормальным явлением. И он абсолютно не удивился, когда в ответ с презрительным оканьем раздалось: "Сам ты, бл@дзь, канечнасць, а я табе не халоп з гэтых часоў, а незалежны Іван Ягоравіч!"