Не то чтобы Уайти перся от Арии, но Ария была частью его молодости, он еще живо помнил те времена, когда огромная толпа, вылившись из ворот Летнего театра, шагала по ночному Сочи и скандировала: «Воля и разум! Воля! И разум!». Ощущения тех лет переполняли его, когда 15-летняя дочь Малина, садясь в машину, первым делом выкидывала из сидюшника Калинов Мост ( «Пап, это еще что за тягомотина?!»), и ставила арийский грейтест хитс. Он уже давно не обращал внимания ни на тупые тексты Пушкиной, ни на вторичность музыки в целом, ибо Ария была уже гораздо большим, нежели музыка, она возвращала его в молодость, в благословенное время, когда Уайти жил не ради денег, коллекционирования женщин или покупки нового офиса, а только лишь ради самого процесса, беззаботно и легко, не заморачиваясь о завтрашнем дне.
Поэтому вопрос «идти ли на концерт» перед ним не стоял. Домой он пришел за час до начала, привычно наехал за медлительность на жену и дочь, облачился в боевые доспехи и довольно вперился в зеркальный шкаф, оценивая свое отражение. Отражение было ничего так, на вид лет тридцати, мускулистое и подтянутое, в черных кожаных штанах, говнодавах Dr. Martens, черной же майке с черепами и стильными браслетами на татуированных руках.
Уайти терпеть не мог своих ровесников, погрязших в болоте обыденности, давно обзаведшихся пивным брюшком и тупо влачащих свое рутинное существование, поэтому всячески дистанцировался от подобных типов, эпатируя их парадоксальностью суждений, нестандартными поступками и внешним видом. Чего стоила только его коротко стриженная, выбеленная как снег голова, благодаря которой он и присвоил себе некогда столь оригинальное прозвище. О том, что краска скрывала некоторое количество седых волос, Уайти предпочитал не думать. Он конечно не стеснялся приближающегося сороковника, но афишировать свой возраст считал излишним, теша себя мыслями о том, что молод душой и телом.
Последние приготовления были позади, Уайти вылил полбутылки коньяка в волшебную фляжку-талисман, без которой не обходился ни один концерт, остатки заглотил прямо с горлА, загрузил семейство в машину и под сочный вопль Кипелова рванул с места.
Привычная толпа у входа, скандирующая «А-ри-я!» А-ри-я!», подействовала на него как красная тряпка на быка. Схватив жену и дочь за руки, он устремился ко входу, расталкивая встречающихся на пути малохольных фанатов. Только один раз он поздоровался со встретившимися ему по пути Факсом и Худым, с которыми вместе некогда посещал заседания Клуба Группового Секса, но тут же утащил своих дам от греха подальше, ибо пацаны были уже весьма подшофе и могли сболтнуть что-нибудь лишнее. В фойе добавили еще пива, и стало совсем хорошо.
Сидеть на трибунах Уайти считал западло, поэтому усадив супругу и проводив Малину, принявшую по такому случаю весьма готичный имидж, к месту тусовки ее друзей, при первых же аккордах гитары, как конь при звуке боевой трубы, ринулся к сцене, опустошая на ходу волшебную фляжку. И понеслась...
Концерт был определенно хорош. Знакомые с детства песни, качественный звук, солидная тяжесть и хороший драйв вкупе с алкоголем делали свое дело. Уайти вместе со всеми палил зажигалку на «Беспечном Ангеле», морщился на попсовой «Улице Роз» и орал не щадя глотки: «Раскачаем этот мир!», привычно отмечая, что Беркут нисколько не хуже Кипелыча, а Дуб за свою моложавость и хорошую форму вполне мог бы носить ник Уайти-2. Как вдруг заметил, что две девицы лет девятнадцати, стоящие впереди, оглядываются на него с нескрываемым любопытством и вполне себе призывно.
Высокая брюнетка являла собой распространенный тип девушки, которой в силу внешних причин остается получать оргазм только в давке у сцены. И без того страшненькая, если не сказать более, она еще усугубляла свою внешность уродливым макияжем с глазами, прорисованными до самых ушей, пирсингом во всех частях тела, количеством равным количеству прыщей, и копной иссиня-черных волос, клоками выстриженных каким-то безумным маньяком-парикмахером. А вот вторая...
Весьма миловидная блондинка с очаровательной улыбкой, отсутствием фанатского огня в испуганных миндалевидных очах и той самой изюминкой, о которой невозможно сказать словами, но которая действует на мужиков как лисья какашка на фокстерьера, казалась вырванной совсем из другого мира. Невысокого роста, но с точеной и оччень соблазнительной фигуркой, она тянулась на цыпочках, тщетно пытаясь увидеть происходящее на сцене, и с явным интересом оглядывалась на Уайти, который под воздействием громкой музыки, коньячных паров и близкой перспективы захватывающего приключения был уже в той стадии, на которой любые знакомства завязываются на раз и невозможного не существует. Поэтому через две песни тесный контакт благодаря волшебной фляжке и косяку, наскоро раскуренному на "Потерянном рае", стал еще тесней и Уайти уже вовсю целовался с Ирой, как звали блондинку, взасос, а закинув ее на плечи во время очередного эффектного соло и ощутив, как ее ноги тесно сжимают его шею, всем своим мужским нутром уже предчувствовал самый восхитительный секс, который только и бывает таким спонтанным и непредсказуемым.
Ну что ж, предчувствия его не обманули. Отдав ключи от машины жене и дочери, сославшись на то, что ему еще надо обсудить концерт и выпить пива с пацанами ( вот и пригодились Факс с Худым ), и сказав, что он скоро будет, Уайти поймал такси и помчался с Ирой на конспиративную квартиру, смачно целуясь с ней на заднем сиденье под неодобрительные взгляды седоусого таксиста и наяривая по дороге эрогенные зоны глубоко дышавшей и постанывающей спутницы.
Уже тогда ему показалось в ее поведении что-то странное, от чего он давно отвык, но он так и не мог вспомнить, что. Поэтому, махнув рукой на ощущения, он, едва переступив порог съемной блат-хаты, тут же потащил девушку в койку. И опять какое-то неуловимое, давно забытое чувство посетило Уайти, который, откинувшись на локте, попытался что-то проанализировать, но похоть взяла свое и он зубами, рыча стянул с Ирки кружевные трусики...
Ночь, сигарета, мерцающий телевизор, блаженная истома в теле и обнаженное тело рядом...картина, виденная тысячу раз в жизни. Трамплин перед новым витком безумных скачек. Как вдруг...
- Слушай, ты меня проводишь?
Уайти шутливо приобнял Ирку, привлек ее к себе:
- Не понял... Ты куда это собралась? До утра еще далеко, а там полная улица маньяков. Так что иди ко мне, моя прЭлесть...
- Не, я не могу, мама будет волноваться...
- У всех мама, спорим, моя будет волноваться больше?
- Да и в школу завтра...
Молчание, последовавшее за этим заявлением, наглядно показало в Уайти задатки гения, если, конечно верить утверждению, что чем дольше пауза, тем актер гениальней.
- Ирка...тебе сколько лет-то?
- Четырнадцать...а что такое?
И тут все стало на свои места. Уайти вспомнил школу и школьный урывочный секс, не то чтобы неумелый, но какой-то ранний, несвоевременный, когда партнерша никак не может раскрыться полностью, несмотря на весь опыт, старание и какое-то количество мужчин за плечами. Он почувствовал себя законченным педофилом, лежа рядом с ребенком моложе собственной дочери.
Одевание было стремительным, прощание скомканным. Посадив Ирку на такси, Уайти пошел домой пешком, благо было недалеко, по дороге размышляя о том, какая все-таки непредсказуемая штука – жизнь, время от времени передергиваясь от ощущения собственного грехопадения. Подходя к дому он купил в батискафе шкалик коньяка, опустошил его до дна, закурил сигарету, и шатаясь исчез в черном проеме двора...
P.S. Просьба все совпадения считать чистой случайностью, и уж ни в коем случае не отождествлять автора с его героем, не внушающим ничего, кроме отвращения. Это художественное произведение, андестенд?:)