Всем разведчикам
781 развед. батальона.
г. Кондагар, г. Газни, г. Кабул,
г. Баграм, ущелье Панджшер
Устал. Огоньки В глазах мерцают,
Дыханье сбилось, нету сил.
Не чувствуют к нам горы состраданья.
Не любит нас никто в Афганистане.
Одиноки, во вражеском мы стане.
И в спину каждый нам готов вонзить кинжал.
Как тысячи голов, идём мы на убийство.
Но враг не знает нашей русской силы.
Тельняшка прикрывает грудь,
И солнце, к нам лучи бросая,
Освещает безопасный путь!!!
Мы переходим реку вброд
В районе пятого поста.
И от дождя кроссовки,
маскхалат промокли,
но автомат и магазин сухой.
Уже до берега рукой подать.
Наёмник в нас стреляет
И рикошетом в глаз мне попадает.
Царапина, всё ерунда, быстрей,
быстрей дойти туда.
От пуль фонтанчики в воде.
Ребята, все в укрытие скорей!
Нарвались мы, и значит быть беде,
Но мы, разведчики, не отступаем.
Рассредоточились
И бой неравный принимаем,
Троих двухсотых мы теряем!!!
Игорь Черных
Команда - по вертолётам. Мы - первый взвод, летим первыми, слышим, как пули коцают о днище вертолёта. Он зависает над постом, где площадка, мы десантируемся, первым прыгаю я, и так по одному друг за другом. Нас встречают и провожают в большой блиндаж поста, там мы ждём остальных. Командир взвода двадцать шестого поста рассказывает нам ситуацию. Духов здесь много, разведчики поста хорошо знают эти места и быстро проведут нас до места. Мы все в сборе. «Третья рота, выходи, - говорит Мирошниченко, - дозорные Черных, Ивченков, Божан». Можно было и не говорить, мы это и сами знали. Мы строимся, нам ротный повторяет ещё раз задание. Ночь кромешная, ни хрена не видно, предчувствие было нехорошее. Впереди нас разведвзвод поста, ребята тоже серьёзные, мы понимаем друг друга с полуслова, и вдруг комбат меняет своё решение - не мы идём первыми, а первая рота. Последовательность такая: первым идёт разведвзвод поста, потом первая разведрота, потом мы, третья рота, и замыкает строй вторая рота. Команда «вперёд», мы тронулись, держим дистанцию, идём молча и тихо, как один человек. Было прохладно, дул ветер, ночь была тёмная. Пошли через минное поле поста номер двадцать шесть, прошли два километра по горам, и вдруг стрельба, взрывы, крики, стоны. Мы ползком поползли вперёд на помощь своим ребятам. Пули свистят над головой, из второй роты нам говорят, что разведвзвод поста и дозорные первой роты нарвались на мины и подорвались на них, а те, кто остался в живых, попали в засаду. Мы, не раздумывая, под огнём, пули свистят над головой, ползём к нашим разведчикам. Оказалось, духи заминировали тропинки, сделав минную ловушку - качалку. Срабатывала она так: наступает один, наступает второй, и после того как наступает третий - ловушка срабатывает. И перед тем как три человека наступило, в ловушку успели зайти дозорные и разведвзвод.
Раненым разведчикам
Госпиталь г. Баграм
Панджшер, Руха!!!
Приказ:отбоя нет.
И ты идёшь туда...
Идешь ты впереди.
Твой автомат наперевес,
А замыкающий разведчик позади.
Идёшь, а мина скрыта.
И глубоко, там, под землей
Она так тихо тикает, зарыта...
Лишь наступил ты на неё,
Удар и боль в ноге.
Как жаркое литьё,
В металле огненном
Ты обожгла его!!!
Игорь Черных
Операция секретна
Духи стали добивать раненых. Я подполз первым из своей роты, впереди лежали раненые и убитые с двадцать шестого поста, я открыл огонь в ту сторону, откуда вели огонь на нас. Подполз к раненому моего призыва, звали его Сашка, оттащил его в сторону с бугра, сзади уже подполз Валерка Ивченков. Правая ступня у Сашки была оторвана до щиколотки, торчала белая, белая кость ноги, кровь хлестала, кусок кости торчал острым концом, свешивались куски мяса. Мы ногу стянули жгутом, забинтовали и принялись за второго. У него была оторвана ступня, полусапожек был зашнурован, только подошва вдрызг разбита. Я был весь в крови - и руки и лицо, кровь из его ноги била фонтаном. Бой как всегда начался неожиданно, так же неожиданно и стих. К нам за ранеными и убитыми пришли с поста номер двадцать шесть и унесли их. Я вытирал руки об бинты, Валера посмотрел на меня, показывая на лицо, оно было в крови, я вытер рукавом, почувствовал дрожь в ногах и руках, но не подал вида, пусть думают, что просто холодно. Ветер был и на самом деле холодный, стучали зубы, колотило ноги', и было непонятно от чего. Валера сказал мне, что это плохая примета - попасть сразу в засаду, я и сам понимал, что нас ждут проблемы, но ещё не знал, насколько эти проблемы большие. Ротного вызывают по рации. Ротный Мирошниченко взволнован, так как отдали приказ: «Третья рота, вперёд!» Впереди никого нет, первый в дозоре иду я, второй Ивченков, третий Божан, за нами ротный и за ним радист Серёга, потом все остальные. Ротный подошёл к нам, я чувствовал его напряжение, мы были в «одной лодке», и оттого, как будем «грести», зависит многое. Он спросил: «Какие у нас есть планы?» - Ведь впереди могла быть ещё не одна засада, минные ловушки. Я помню те минуты, сразу для себя решил: «Пойду не по хребту, как идёт тропинка, а ниже по камням». На небе уже были звёзды, и на хребте были видны силуэты, а внизу хребет давал темноту, тем самым немного защищал. Ротный одобрил мой план, я шёл и вглядывался в каждый камень, в каждую гряду, руки впились в автомат, в любую секунду готов укрыться и нажать на курок. Ноги, словно пружины, пот выступал на лбу, про себя я сказал: «Господи, спаси меня». Тишина была мёртвая, шли тихо, как будто не батальон, а один человек, оружие не бряцало, и это ещё больше сосредотачивало. Я понимал, что иду на смерть, и кто кого переиграет я не знал, и трусом быть не мог, понимая, что за мной идут люди, мои друзья, на которых я мог рассчитывать, только на них и на себя. Впереди увидел СПС, отделанный по кругу камнем, дал знак, все присели. Я пошёл вперёд от камня к камню. Валерка и Божан за мной. Мы обошли укрепление, в нём лежали стреляные гильзы, свежие бинты в крови, значит, есть раненые. Вот отсюда вели по нам огонь, позиции у них были очень выгодные и для отступления удобные. Мы пошли дальше и так шли всю ночь, ожидая боя. Напряжение было невыносимо, очень устали. Уже рассвело, солнышко стало согревать нас, от тишины звенело в ушах. Все шли молча, ротный посмотрел карту, посмотрел в бинокль и дал посмотреть нам. Я увидел полуразбитые в глубоком ущелье, почти в самом низу остатки самолёта, часть кабины и хвостовую часть. Живых пока никого не видели, очень было далеко. Делаем привал, падаем, как убитые, достаём сухой паёк, завтракаем. Впереди высокая гора, на той стороне - гряда больших камней и неровность между нами и грядой. Нас тоже защищают камни. Ротный объясняет обстановку командиру батальона майору Сулаберидзе, что мы на месте и впереди видим обломки вертолёта.
Засада. Блокировать высоту!
Погибшим дозорным разведчикам 2 -ой роты
781 развед. батальона, 1-ой роты, 3-ей роты,
дозорным разведчикам 26 поста в ущелье Руха
Ущелье нас тёмное ждёт.
Дрожим от страха и холода мы.
Здесь враг не пройдёт.
Идём плечо к плечу.
Шакалы воют на падаль.
Держу наготове автомат.
Палец на спусковом крючке.
Я и ещё двое в дозоре.
По этой узкой сырой тропе.
Глаза болят от темноты.
Ты всматриваешься в эту бездну.
Ура! Рывок без суеты.
Мы бьёмся целый час,
А где подмога?
Неужто там, внизу?!
Не бьют давно тревогу.
Не ждём мы помощи во тьме.
Не бросим мы друг друга.
И пусть враги увидят,
Как гибнем мы
на вражеской земле.
Игорь Черных
Нам дают приказ: «Третьей роте заблокировать эту высоту, которая нависала над нами». Я уже встал, взял СВД, как тут передают: «Третья рота, отбой, вторая рота будет занимать эту высоту, а нам, третьей роте, спускаться вниз к вертолёту, оставляя за собой прикрытие с пулемётом». Мы, первый взвод, должны спуститься до самого низа, вторая рота, там у меня много друзей, мы только что с ними кушали, с Муратом-пулемётчиком. Вторая рота - почти все моего призыва, отслужили только год. Дают задачу второй роте занять вместо нас высоту, заблокировать, а мы будем спускаться вниз. Где-то завидуя им, я говорю Мурату и другим однокашникам: «Повезло вам, будете отдыхать». Валерка тоже говорит, что лучше б мы пошли, но нам поставлена другая задача, мы думаем, что у вертолёта будет засада. Пытаемся продумать каждый шаг, но внизу, как на голом поле. Командир второй роты даёт команду «дозор вперёд» - и они пошли. Я до сих пор не понимаю, почему они пошли так, а не другим путём, вдоль нашего хребта, где сидели мы.
Не успели они спуститься в низину, от нас на пятнадцать метров, как по нам ударил такой шквал огня, духи стреляли и по нам, и по второй роте. Я, Ивченков, Божан, ротный были почти самые первые, откатились к камням. Я был со снайперской СВД, с ней ходил три месяца, только после того, как стал комвзводом, взял автомат. В прицел СВД увидел духов, которые что-то кричали и палили по нам и по второй роте. Пули попадали в камни, рикошетили от камней, отлетал дождь мелких осколков и ранил наши лица. Я перевёл прицел, где лежала вторая рота. Бульбаш бежал, по нему стреляли духи, а он, как резаный, кричал. Мы стали его прикрывать, духи стреляли по ногам, он бежал вниз и упал, мы его вытащили, он заикался, был ранен в ноги несерьёзно, а на голове появилась тут же седина. «Бульбаш, ты будешь жить, всё хорошо». А он, как робот, нас благодарил. Трое, которые шли в цепи ближе к нам, прижались к земле и были живы, просили нас о помощи, чтоб мы их вытащили, но они были на открытой местности. Если бы духи заметили, что они живы, то добили бы их. Мы стали говорить, чтоб они ничего не предпринимали и не шевелились и что мы их вытащим. Я посмотрел в прицел и увидел духа, который подполз к нашим ребятам, хотел добить раненого, в ту же секунду я выстрелил и попал в этого гада. Стал всем кричать, что там духи у наших ребят. Ротный занял повыше позицию с Оводом и другими разведчиками и открыли огонь по духам, чтобы заодно и нас они не обошли. Я видел в прицел, как духи тащили своих раненых и что-то кричали своим, я стрелял и радовался, как ребёнок, когда попадал, и кричал, что попал ещё и ещё. Они уходили за гряду камней вниз к ущелью, достать их было уже невозможно. Своих убитых и раненых они забрали с собой, это были наёмники, уровень их подготовки был на высоте. Бой резко затих, так же как и начался. Я и Валера стали вытаскивать раненых, трое последних были живы. Валера, друг из второй, был весь в крови, он был жив. Он нам рассказал, как только они спустились вниз, духи открыли шквальный огонь, используя китайскую тактику, как мы её называли. Ведь против нас воевали иранцы, арабы, африканцы, китайцы и прочая нечисть. Одни духи стреляют шквальным огнём, другие ползком стали отползать к нашим ребятам второй роты, которые были ближе к ним, стали добивать раненых и забирать оружие. Ротному, который, возможно, был ещё живым, или уже мёртвому отрезали голову. Один из духов подполз к Валерке из второй роты. Пуля попала Валере в лоб, но вскользь, отколов кусочек черепа. Кровь залила ему всё лицо, дух посмотрел на него и не стал добивать, подумав, что он мёртв, только забрал его автомат, а на отходе я его добил. Когда мы вытащили Валеру, перебинтовали, я посмотрел на остальных раненых. Страха не было, он уже пропал, было просто безразличие. Мы были на одной грани с этими пацанами. Когда я вытаскивал своих друзей, Мурата, душа которого только что покинула, я пощупал пульс - пульса не было, я послушал сердце - сердце не билось, но тело было ещё тёплое, буквально минуту назад он был жив. Рука осталась вверху, потому что мы укладывали их на спину, а он лежал на животе, когда стрелял, рука почти закаменела, я смог ещё засунуть её за пояс. На плащ-палатки укладывали целую роту солдат, роту - моих друзей. Как бы в последний раз из их ран текла кровь на наши ноги, маскхалаты. Когда мы их положили, зрелище было жуткое, страха не было, была только жажда мести. Ротный доложил командиру батальона обстановку: «Вторая рота погибла на месте со своим командиром роты, второй роты больше не существует, есть только раненые и убитые».