В будничной суматохе часто теряются вещи. То кофта, то джинсы. Сегодня пропала шапка. Моднявая, с бубоном. Купленная на рынке за кровно заработанные 500 рублей. До начала пары оставалось меньше часа. А предстояло не много не мало: по утренним потемкам добраться до остановки, затиснуться в переполненный трамвай и добежать до здания университета. Сказать честно, этого времени с головой хватило бы на все: и на быстрые и аккуратные поиски пропажи, и на перемещение по еще не проснувшемуся городу, и даже на покупку стакана горячего кофе в уличной кофейне. Но видимо шапка решила, что сегодня хозяйка обязана провести день без бодрящего напитка.
Хитрая вещь не хотела находиться ни в комоде, ни в шкафу. А время тикало. Тогда пришлось перейти к более решительным действиям – вещи покидали полки и приземлялись прямиком на кровать, собираясь в огромные кучи разносезонной одежды. Рано или поздно, но шапка бы нашлась. Но вредная вещь продолжала упрямиться и никак не показывалась на глаза. Она нашлась лишь тогда, когда в шкафу осталась лишь она и большущий полиэтиленовый пакет. Неприметный, но очень ценный. Вернее, не сам пакет, а его содержимое. Предмет национальной женской одежды, семейная реликвия, которая по рассказам мамы была старше главной героини лет на 30. Она хранилась в семье долгие годы и в вместе с хозяйками переживала и впитывала в себя все новые и новые светлые чувства, памятные мгновения, теплые воспоминания, восхитительные идеи, приятные мысли и чарующие вдохновения. А в часы грусти бескорыстно отдавала их, согревала ими, наполняя душу светом.
- Бабушка, я можно я хустку примерю?
- Можно, деточка, можно. Схожу только за ключом от скрыни.
«Хустка», или расшитый шерстяной платок был вещью сакральной. Такие носили девушки в экранизации «Вечеров на хуторе близ Диканьки». Тогда еще ребенку казалось, что полутораметровые хустки с пестрой национальной росписью выглядели на головах актрис словно тканевые короны. Так сказать, создавали магический ореол исключительности. Казалось, такой платок – нечто особенное, только для избранных.
А у бабушки он был. Черный как смола, с рубиновыми, изумрудными и лазурными росписями, а по краям - бахрома. Хранилось это сокровище в большущем дубовом сундуке –«скрыне», закрытом на огромный амбарный замок. И одевала бабушка «хустку» только по праздникам или в церковь. Не то что ее внучка. Канючила, надоедала, вымаливала примерить. Надо сказать, что девочке пяти лет платок был до невозможности велик – даже сложенная в несколько слоев хустка не была застрахована от волочения по грязному глиняному полу.
Но старушка не могла отказать. До того грел старческое сердце счастливый смех вертящейся перед зеркалом внучки, воображающей что она та самая Оксана из «Ночи перед Рождеством». Вот и позволяла девчонке таскать свое сокровище по хате. А после, когда ребенку надоедала игрушка, забирала и бережно, с особой любовью, стирала, сушила, и вновь прятала в скрыне. До следующего раза. Бабушке верилось, что у ее маленькой артистки все в жизни сложится как нельзя лучше и очень скоро бойкая девчушка, как и гоголевская Оксана, встретит своего верного и любящего Вакулу.
Тлеют воспоминания. В комнате никого. Морозный ветер стремится пробить окна и впустить в маленькое помещение осеннюю стужу. Девушка прерывисто дышит. Бабушки не стало 10 лет назад. И тело ее давным-давно лежит в сырой земле. А платок жив. Он был завещан девушке в память о том, что для кого-то она всегда будет исключительной. Полиэтиленовая обертка падает на пол и шерстяное сокровище плавно ложится на голову уже взрослой внучки. Теперь он ей впору. Девушка оглядывается, делает глубокий вдох. Шапка сегодня останется дома.