Открыв дверь в прихожую, Николь столкнулась со Стеф.
– Привет. Ты как? – Стеф говорила так, как будто ничего не произошло.
– Терпимо. Пойду к себе, переоденусь. Что-то мне жарко.
Накинув тунику из легкого шелка, Николь села на диван и стала рассматривать себя в маленькое зеркало. Белки глаз всё ещё оставались красными, но зрачок уже приобрёл нормальные округлые очертания и стал охряного цвета.
Через некоторое время в комнату постучали.
Дверь открылась, и на пороге появился улыбающийся Тони.
– Привет, ребёнок, – он всегда так называл дочь. – Как жизнь?
– Отлично, пап, – она вздохнула и отбросила зеркало на диван. – Бьёт ключом и всё больше по голове. Я на грани помешательства.
– Ну-ну, – улыбнулся Тони, – раз ты шутишь – значит, всё не так уж и плохо. Он присел с ней рядом и приобнял. – Мама мне вкратце всё обрисовала, – вздохнув, произнес он. – И что ты обо всём этом думаешь?
– Много чего, но в голове каша, и, если честно, я и половины не поняла из того, что мне рассказала мама. Что-то про прапрапредков, смешивание родов, какие-то кланы, выдающиеся способности. И как-то во всю эту белиберду я пытаюсь вставить себя, твою дочь.
Она замолчала и с ужасом в глазах посмотрела на отца.
– А может, я и не дочь твоя вовсе? И ты…
– Стоп, – оборвал её Тони, – я последней фразы не слышал. Ты – моя дочь, и никаких сомнений. И самое главное – мы очень сильно тебя любим.
Николь почувствовала, как противно защипало в носу и из глаз потекли слёзы. Она подвинулась к нему поближе и прижалась к плечу. Он молча гладил её по голове, давая выплакаться. Сейчас она была для него маленькой девочкой, которую обидели.
Вскоре её всхлипы стали реже, и Тони протянул ей платок. Николь вытерла слезы и произнесла:
– Пап, ну что во мне такого, что здесь такой переполох?
– Понимаешь, – задумчиво произнёс Тони, – сейчас ты – завершающая особь слияния двух совершенно противоположных семей. И никто не может сказать, что будет с тобой в ближайшее время и как ты будешь себя вести.
– Но Стеф сказала, что так бывает со всеми такими, как мы.
– Не со всеми. С большинством. Понимаешь, сейчас родственные связи очень запутаны. Старейшины стараются отслеживать чистоту линии, и у них есть определённые правила. Они либо продолжают линию чистокровных, создавая пары из себе подобных, либо из них готовят наставников. Вот Стефани из таких. Она наставник.
От этих слов Николь стало ещё страшней: старейшины, чистокровные, она – какая-то там особь, причем совершенно непредсказуемая.
– Эй, ребёнок, ты что, боишься? – отец легонько толкнул её по плечу. – Это на тебя не похоже. Ты же всегда была смелой. И потом, мы же рядом и в обиду тебя не дадим. Всё будет хорошо.
Он обнял Николь и поцеловал в макушку. Она прижалась к его широкой мускулистой груди и снова расплакалась. Но теперь это были другие слёзы. Слёзы жалости самой к себе.
Через некоторое время успокоившись, она отодвинулась от отца.
– Извини, я намочила тебе рубашку, – шмыгая носом, произнесла она.
– Это ничего. Тебе полегчало?
Николь кивнула головой. Ей и вправду стало легче, и на душе стало спокойнее.
– Ну, тогда пойдем пить чай. Я принес твои любимые пирожные.
– Со сливочным кремом?
– С кремом, с кремом, – улыбнулся Тони, поднимаясь с дивана. – Ты всё та же сладкоежка.
Обернувшись в дверях, он добавил:
– Да, кстати, ты не забыла про свой день рождения? Он уже совсем скоро. Ты порадуешь нас своим присутствием?
– Порадую, порадую, – Николь промокнула глаза салфеткой, – только обещай, что расскажешь мне всё без утайки. Кто, с кем и главное, когда. Я так понимаю, что вся эта история длится уже довольно долго?
– Да уж, не одно столетие, – подтвердил Тони. – У нас будет с тобой для этого время.
Оставшись одна, Николь почувствовала, что ей стало намного легче. Она снова была полна сил, ей хотелось совершить какое-нибудь открытие или побить один из мировых рекордов. Поднявшись рывком с кровати, она подскочила к окну, зажмурилась и широко распахнула шторы.
Солнце ворвалось в комнату и затопило все её уголки. Она чувствовала, как солнечные лучи порхали по её коже, но они уже не вызывали такой реакции, как вчера. Набравшись смелости, Николь потихоньку открыла глаза.
В воздухе летали мелкие пылинки, разучивая свой незамысловатый танец. В глазах не было сильной рези или боли. Солнце слепило, но так было всегда, когда смотришь прямо на него. Она с удовольствием отметила, что стала намного спокойнее реагировать на свет.
Подойдя к большому зеркалу, Николь внимательно посмотрела на себя. Зрачки изменили цвет, стали желтовато-оранжевыми.
«Я что, мимикрирую на свету, как хамелеон? – удивилась Николь. – А может, в темноте у меня всё по-другому?».
Захватив с собой телефон, она пошла в ванную. Включив подсветку телефона, Николь взглянула в зеркало. На неё смотрело лицо с ярко-красными светящимися зрачками.
«Нет, я всё-таки мутант», – подумала она.
Включив верхний свет, она снова посмотрела в зеркало. Теперь там отразилось её лицо с жёлто-оранжевыми глазами.
– Отлично, – громко произнесла она, разведя руками, – я хамелеон, и к тому же ещё и непредсказуемый.
Когда она зашла на кухню, все разом посмотрели на нее. От этих взглядов ей стало не по себе, и она решительно произнесла:
– Со мной всё в порядке. Я себя контролирую. Ни на кого не бросаюсь, не взрываюсь без причин. Но изменения я чувствую и хочу, чтобы вы рассказали мне всё, что со мной происходит.
Николь переводила взгляд с одного на другого, пытаясь угадать, кто же начнёт. Но все молчали. Тони смотрел на Ренату, а та на Стеф.
Николь села за стол и протянула руку к бутерброду с сыром. Но тут же её отдернула, вспомнив вчерашнее происшествие в кафе.
«А может, всё уже прошло? – мелькнуло в её голове. – Я же уже лучше реагирую на солнечный свет».
Она опять взяла бутерброд и поднесла его к носу. Понюхала, затем откусила маленький кусочек и начала медленно жевать. По горлу поползли змейки, поскрёбывая своей чешуей нёбо. Но эти ощущения уже не были такими мучительными, как вчера. Отхлебнув чай, она сделала глотательное движение. Еда медленно прокатилась по пищеводу и упала в желудок, произведя там небольшое волнение. Но Николь ничего об этом не сказала, видя, с каким напряжением все следят за её действиями.
– Терпимо, – произнесла она вслух чуть хриплым голосом и откусила новый кусок.
Рената облегчённо вздохнула и, улыбнувшись, произнесла:
– Хочешь, я приготовлю лазанью?
– Лучше сырный суп. Не могу же я всю еду проталкивать при помощи чая и воды. Или мне необязательно есть? – она вопросительно посмотрела на маму.
– Есть надо. Но уже не в таких количествах.
– Вот видишь, всё налаживается, – Тони погладил Ренату по плечу. – Она отлично держится. У нас замечательная дочь.
– Да, замечательная, – согласилась Рената. – Но, может, всё же лучше пока уехать домой. Переждать.
– Мам, я не могу, – жуя, произнесла Николь. – Завтра должны раздать темы курсовых рефератов. А времени на их написание дают немного. От силы недели две. Да и так учебу никто не отменял. Так что, об отъезде не может быть и речи.
При этих словах Рената посмотрела на Стефани.
– Я тебе говорила, – та была как всегда невозмутима.
– Мам, не волнуйтесь и езжайте домой, – добавила Николь.
– Ну, я не знаю, – в голосе Ренаты слышались нотки сомнения.
– Всё будет хорошо. Я себя контролирую, и Стеф рядом. Ты же меня не бросишь? – обратилась она к подруге.
– Да куда уж я от тебя, – улыбаясь, произнесла та.
Рената облегчённо вздохнула: хоть что-то в их отношениях для неё прояснилось.
– И звонить я буду тебе каждый день, – Николь смотрела на неё любящим взглядом. – Обещаю.
– Два раза в день, – Рената подняла вверх два пальца. – И Стефани – утром и вечером.
Николь согласно кивнула и тут же спросила:
– Мам, а ты видишь будущее?
– Нет, у меня нет таких способностей. А что?
– А у меня, похоже, появились, – улыбаясь, произнесла Николь.
Рената ахнула, Тони с удивлением смотрел на дочь. Одна Стефани казалась невозмутимой.
– Я вам говорила, что ваша дочь ещё та штучка. Похоже, она нам преподнесёт немало сюрпризов, – произнесла она и вышла из комнаты. Николь тут же направила свой внутренний взор на неё.
– Она скоро вернётся, – убедительно произнесла она. – Принесёт сыр и сливки для супа. Так что, готовь бульон, – обратилась она к маме.
Та ошарашенно смотрела на неё, а Тони принялся хохотать.
– Давайте уж я сварю бульон, – сквозь смех произнес он, – а то наша мама, похоже, не скоро отойдет от всего этого.
Вскоре послышался звук открывающейся двери, и в комнату вошла Стефани.
– А что, с паприкой не было? – спросила её Николь. – Я больше всего люблю сыр с паприкой.
– С паприкой не было, – Стефани вынула из пакета сливки, простой сливочный сыр и обратилась к Ренате: – Ну, что ж, поздравляю! У неё дар – она видит события будущего, и, скорее всего, прошлого.
– Я не знаю, я не пробовала, – Николь пыталась заглянуть в прошлое. Но она никак не могла сосредоточиться.
– Стоп, – остановила её Стеф. – Давайте не будем торопиться. Сначала разберёмся с одним, а потом уже займемся другим.
Николь согласно кивнула и потянулась за корзиночками.
– Ты сильно-то не усердствуй, – Стеф отставила тарелку с пирожными в сторону. – Вчера ничего не ела, а сегодня решила компенсировать?
– Но ничего же не происходит, – возмущенно произнесла Николь, – горло немного успокоилось, и не тошнит.
– Вот именно, немного, – Стеф переставила тарелку в холодильник. – Попозже ещё поешь.
Николь ничего не оставалось, как принять доводы подруги. Она со вздохом встала из-за стола и обиженно произнесла:
– Ладно, жадина, наслаждайся моими корзиночками. А я пойду к себе и буду страдать в одиночестве.
Но тут же с надеждой в голосе спросила:
– А может, вам помочь?
– Иди уже, страдалица, – улыбаясь, проговорила Стеф.– Мы как-нибудь без тебя справимся.
«Понятно, понятно... Хотите без меня поговорить», – подумала Николь.
Она удалилась в свою комнату и мысленно направила взор на кухню. Перед глазами очень чётко появилась картинка: Тони засел за ноутбук, Рената принялась готовить, а Стефани стояла рядом, и они что-то обсуждали. Что именно – Николь разобрать не могла. Но, судя по их лицам, разговор был серьёзный.
Неудача её не расстроила. Одно только то, что она мысленно видит происходящее, приводило её в восторг. Она почему-то была уверена, что придёт время, и она будет не только видеть, но и слышать.
А Рената со Стефани в это время обсуждали очень серьезный вопрос – питание Николь. Стефани рассказала ей про случай с томатным соком в кафе.
– И как кормить её дальше? – встревожилась Рената.
– Не знаю. Пока нам не приходилось контактировать с кровью, но когда-то попробовать придется.
– Ты хочешь напоить её кровью? – Рената в ужасе смотрела на Стефани.
– Я ещё не думала об этом. Но варианты есть.
– И какие, если не секрет? – подключился к разговору Тони.
– Попробуем сырое мясо, потом отбивную с кровью. Но вы же понимаете, что это всё не то, – Стефани вопросительно смотрела, переводя взгляд с одного на другого.
Тони с Ренатой молчали.
– А есть вероятность, что ей ЭТО питание не понадобится?
– Не знаю, – вздохнула Стефани, – вполне возможно.
– Ты наставник – тебе и решать, – решительно произнес Тони.
– Молодцы, всё перекинули на меня, – обиженно произнесла та. – Хорошо, я устрою ей форс-мажор.
Рената охнула, а Тони нахмурился и вопросительно смотрел на неё.
– Я пошутила, – успокоила их Стефани, – всё будет постепенно и абсолютно безопасно. Никто не пострадает. Это я вам обещаю.
Рената облегчённо вздохнула, а Тони, усмехнувшись, снова повернулся к ноутбуку.
– Но есть ещё одна проблема, – Рената оперлась руками на стол. – Что теперь делать с днём рождения? Обстоятельства изменились.
– Будем отменять? – повернулся к ней Тони.
– И как я буду это объяснять? Приглашения старейшинам уже отосланы. И тем более, что мне уже намекали про рубеж. Я же не знала, что все произойдет так скоро. И как быть с друзьями Николь? Их я уже тоже оповестила. Они готовят ей сюрприз.
Все замолчали. Объяснения со старейшинами не хотел никто. Тем более, что напоминание о событии было персональное.
– Давайте подождём, – предложила Стефани через некоторое время. – Пока она держится хорошо. И время ещё есть. А если уж будет совсем плохо – тогда и подумаем, что делать.
Рената с сомнением покачала головой, но спорить не стала.
После ужина родители стали собираться домой, взяв с Николь обещание, что она во всём будет слушать Стефани, и ни под каким предлогом не будет экспериментировать со своим даром в одиночку. Николь пообещала. Она и сама чувствовала, что одной ей это не осилить. И надо быть совсем без мозгов, чтобы в этой ситуации не слушать взрослых. А с мозгами у Николь было всё в порядке. Во всяком случае, так ей казалось.
Глава 6. http://www.proza.ru/2016/09/19/1534