Иеромонах отец Онисим, в миру Олег Владимирович Поль родился осенью 1899 г. в семье пианиста и композитора Владимира Ивановича Поля в Киеве. Мать его Марина Станиславовна, наполовину русская, наполовину полька, была певицей. В раннем детстве Олега родители расстались друг с другом. Вскоре мать Олега вышла замуж за художника (по убеждениям, как и семья Поля, толстовца).
Семья отдала дань всем интеллектуальным веяниям начала века: Марина Станиславовна жила в близком общении с Е. П. Пешковой (женой А. М. Горького), интересовалась теософией, индуизмом. Нужно сказать и о том, что вся семья была воспитана в строгом вегетарианстве, и Олег до кончины своей не узнал вкуса мяса и рыбы.
Марина Станиславовна говорила, что с самого рождения Олег отличался в первом младенчестве особым выражением глаз, мать признавалась, что «боялась всматриваться в эти глаза», в них чувствовалась то ли обреченность, то ли некая призванность.
Детство Олега складывалось нелегко: отчим откровенно ревновал жену к чужому сыну и потому Олег мальчиком жил в доме отца, тоже женатого вторым браком. В. И. Поль еще до революции уехал в Париж, где и умер после второй мировой войны, будучи директором Парижской детской консерватории.
Олег кончал реальное училище в Москве, когда наступила революция, голод и развал жизни. Олег жил в семье отчима, но чувствовал себя обузой. Он уходит из дому, поступив чернорабочим в Толстовскую колонию Ясной Поляны, а затем перебирается в такую же под Москвой. Эти два-три года после революции прошли у Олега в самозабвенной самостоятельной учебе: Олег знакомился с мировой философией.
Быстро разделавшись с толстовством, в котором был воспитан, и наступавшей на него со всех сторон теософией, он находит классическую философию, нащупав в ней твердую почву для ума: Спиноза, Декарт и Лейбниц становятся его учителями. Постепенно Олег подошел к русской религиозно-философской мысли начала века. Мы все, вступившие в новую эпоху семнадцатилетними, прошли в той или иной степени те же ступени самообразования.
Олег знакомится в это время с творениями древних и новых подвижников православия, пятитомником Добротолюбия, к отдельным работам его авторов, и, наконец, с самим храмовым действом.
На пороге храма мы впервые и встретились с Олегом осенью 1923 г. Он, крещеный в младенчестве, с тех пор никогда не был в церкви, не знал ее и теперь искал путей в нее войти. Ему казалось это трудным. Но как только он вошел – это стало ему как вход в родной дом, с поразительной быстротой он освоил ее дух, смысл и настрой.
Олег поражал своей целеустремленностью. Известный литературовед и философ М. О. Гершензон, хороший знавший семью Поля, говорил, что он наблюдал за развитием Олега, как за развитием гения.
У Олега был абсолютный слух, руки его лежали на клавишах рояля, как бы для этих клавиш созданные, он хорошо рисовал. Но Олег постоянно говорил, что проживет недолго и должен торопиться. Торопиться, чтобы успеть сказать остающимся людям какое-то ясное слово о найденном, о спасении от зла на этой исполненной зла земле.
Олег входил в церковь, неся замысел о книге, долженствовавшей рассказать в доходчивых для нового человека образах и понятиях о спасительной истине, найденной им в Евангелии и осуществлении Евангелия в подлинной Церкви святых. Будущую книгу он назвал «Остров Достоверности».
Первым духовным отцом Олега был о. Роман, священник из храма св. Алексея, что в Глинищевском пер. (храм этот снесен). Вокруг этого уважаемого священника в те переломные годы выросло так называемое «братство». Братства в те годы были повсеместным явлением, быстро выросшие и быстро исчезнувшие, в основном, из-за гонений со стороны новой власти. Образовывались они из молодых людей разных слоев общества, выброшенных из жизни революцией. Они искали духовного пристанища и смысла. Братства носили характер чего-то незавершенного, противоречащего, сама идея монастыря в миру выглядела неосуществимой мечтой, идеализацией действительности.
Олег искал той формы жизни, которая давала бы возможность осуществить свое призвание – работать над книгой. В это время у него появился меценат, поверивший в него и пожелавший поддержать его материально, но это продолжалось недолго, впоследствии этот человек был арестован, отбыл срок и уехал на родину (он был поляк). У Олега был прогрессирующий туберкулез желез, в это время болезнь обострилась, друзья советовали переменить климат – ехать на юг. Но не это определило его решение. Он прочел книгу В. П. Свентицкого «Граждане неба» о кавказских пустынниках, живших по примеру древних подвижников в далеких, малодоступных горах. Олег решил отыскать этих людей и остаться с ними. Ему дали рекомендательные письма к живущим в Геленджике толстовцам, и весной 1924 года Олег уехал.
Ближайшее поселение пустынников было в районе Красной Поляны. Олег направился в горы и в нескольких километрах от маленького селения на Ачиш-хо он нашел келью отца Даниила. Они сразу внутренне сошлись, и монах оставил Олега жить у себя. Между наставником и послушником, простым монахом, пишущим философский труд, сложились доверительные отношения, полные уважения и внимания друг к другу. Встреча с о. Даниилом была для Олега воистину даром Провидения.
Все свободное от выполнения молитвенного правила время Олег писал. Зимой он приезжал в Москву за необходимыми книгами, прочесть друзьям написанное, выслушать их замечания.
Через два года к нему приехал его ученик по толстовской колонии, преданный ему юноша Боря Корди. Боря вскоре принял постриг с именем Арсения. Стали жить втроем. Выстроили две новые кельи на поляне.
Весной 1926 г. в Москве Олег окончил свой «Остров». Сочинение было перепечатано на папиросной бумаге в несколько экз., хранилось у разных друзей, но все эти люди были репрессированы и работа Олега исчезла. Известно только, что в начале 30-х годов один экземпляр был переправлен отцу в Париж, дальнейшая судьба рукописи неизвестна.
В 60-х годах в Москве был отыскан перепечатанный первый черновой вариант работы с явными недоделками. Кроме того, в нем отсутствует самая яркая по художественным находкам 3-я часть работы.
В 1927 г. Олег принял постриг, в 1929 г. в Ленинграде принял монашество. Окончив «О. Д.», он пишет «Экономику», затем пишет «О литургии».
Осенью 1929 г. на поляне в горах, где жили монахи, появились вооруженные люди. Они арестовали и увели всех троих, а кельи сожгли. Арестованных перевезли в Новороссийскую тюрьму. В эту тюрьму гнали множество монахов, арестованных в горах, гнали по трудной дороге через несколько перевалов с долины Псоу и других мест. Всех погрузили у моря на баржи, везли в невыносимой тесноте, монахи плыли и пели молитвы. Отца Даниила вскоре расстреляли, Боря по молодости получил всего пять лет лагерей. Олега судили долго, им заинтересовались, перевели в тюрьму в Ростов-на-Дону. Его жизнь хотели сохранить. Так и сказал следователь сестре, которая приезжала к Олегу из Москвы. Мы поняли со слов следователя, что Олег доверял своим судьям, говорил открыто, развивая перед ними свою экономическую систему спасения России, близкую к учению Г. Джорджа.
Олегу предлагали ценою сохранения жизни отказ от своего мировоззрения и переход на службу новой власти. Сестра привезла записку из тюрьмы: Олег просил немного свежих яблок и передавал друзьям, чтобы его не забывали. Это все что мы узнали. Олега расстреляли. Это случилось летом 1930 года, по-видимому, в июне. День так и остался неизвестен. Матери принесли официальное извещение о совершившемся факте в начале июля.
В одну из этих ночей я увидала сон: я нахожусь в храме, где кончилась ночная служба. Брезжит рассвет, молящиеся отдыхают, лежа и сидя на полу, неразличимые в полумраке. Кое-где мерцают лампады. Все ожидают утреннюю службу. Вдруг распахивается дверь храма, врывается утренний свет. В этом свете входит высокий Олег в простой длинной одежде. Он стремительно проходит между молящимися, мимо меня, ни на кого не глядя, прямо в алтарь. Стоя на коленях, я протягиваю к нему руки. Он отстраняет меня властно: «Нельзя. Не прикасайся!» – и исчезает в алтаре.
Составлено Л.А. Рязановой по книге В.Д. Пришвиной "Невидимый Град".