ОТЦОВСКАЯ ОПОРА
У меня не было с детства отца. Он с войны в семью не вернулся. И я искал отцовскую опору. В школе это был военрук, который меня взял со старшеклассниками в поход на ялах в низовья Волги. В институте это был проректор Артемий Захарович Щербаков. Мне много было не надо, хоть иногда совет, одобрение, улыбка.
Артемий Захарович был уникальной личностью. Поэтому я его и выбрал.
Из преподавателей рыбвтуза были необычными два человека. Первый – по ТММ (теории механизмов и машин), читал лекции очень тихо, приходилось прислушиваться, а значит, сосредоточиваться, и читал самое главное, без лирических отступлений, причем так вразумительно, что можно было не учить, хватало прослушать лекцию.
А второй – Артемий Захарович. Этот, наоборот, говорил громко и постоянно не рассказывал новый материал, а спрашивал его, как будто мы давно об этом знали, только забыли. И это был ход. Когда я у академика Э.Д. Днепрова в Москве был старшим научным сотрудником ВНИК «Школа», по совместительству с работой в «Литературной газете», я понял, что Щербаков использовал западный способ преподавания свободного размышления – «догадайся сам», в отличие от отечественной, принудительной передачи знаний - «делай, как я». А тогда Щербаков задавал нам вопросы по ходу раскрытия темы нового материала, каждый из нас, соперничая друг с другом, старался правильно на них ответить, фактически объясняя преподавателю и себе новый материал. Кажется, мы не только не учили, но и не записывали лекции. И так всё оставалось в памяти, по крайней мере, до экзамена. Такого не делал никто из преподавателей.
Но больше всего мы тянулись к Щербакову после лекций. Он стал во главе художественной самодеятельности рыбвтуза. Даже родился анекдот-быль. Приходит студент в аудиторию и говорит: «Проректор велел всем добровольно записаться в хор». Но Щербаков – не Огурцов. При его содействии в рыбвтузе был организован СТЭМ – Студенческий театр эстрадных миниатюр. И мои интермедии там успешно показывали. В рыбвтузе был драмкружок, целый театр, под руководством артиста из ТЮЗа. Театр даже ездил на гастроли по области. А я был с этим театром везде, потому что любил театр и… свою будущую супругу, игравшую Луизу в пьесе Шиллера «Коварство и любовь». А хор «по собственному желанию» превратился в студенческий оперный театр рыбвтуза, гремевший по всей Астрахани, и также выезжавший на конкурсы и на гастроли в другие города. Что же касается меня лично, то проректор писал музыку на мои слова, и эти песни я исполнял со сцены в сопровождении студенческого оркестра.
Помню, как я пришел, наконец, домой к Артемию Захаровичу. Он усадил меня у фортепиано и стал играть мелодию, которую я ему напел. Это был мой первый урок по классу композиции. Так рождалась моя песня «Гаснет закат в дымных облаках…» про любимый город. Конечно, от моей мелодии ничего не осталось. Но ее исполняли на концертах в институте, не только я, но и другие артисты. А мне удалось потом написать и напечатать в альманахе «Алтай» в 1964 году свою песню «Встречай, Сибирь!» Все участники конференции литераторов Алтайского края подпевали мне припев из этой песни:
Встречайте меня, сосны!
Тайга, назначай свиданье!
Сегодня в Сибирь я сослан
По собственному желанью!
По собственному желанью я поехал работать инженером-холодильщиком на Алтай по распределению рыбвтуза. И здесь я принял добрый совет Артемия Захаровича. Идем мы с ним по тенистой аллее институтского парка, и я у него спрашиваю:
- Артемий Захарович, как вы считаете, куда мне лучше поехать, в Пятигорск на винный завод, или в Рубцовск на гормолзавод?
- Конечно, ты мог бы остаться в институте в аспирантуре, у меня, например, на кафедре (теплотехники). Тем более жена у тебя – в положении.
- Нет, я твердо решил – уехать, начать самостоятельную жизнь.
- Тогда лучше на Алтай соглашайся. В Пятигорск я тебе не посоветую, сам армянин. – И улыбнулся по-доброму. Это был мне первый урок толерантности.
Часто я вспоминал эту улыбку, когда работал в Министерстве по делам национальностей, в том числе и с замечательными лидерами Армянского общественного объединения Москвы. Знание культуры, обычаев, души народов разных национальностей делает человека богаче и добрее.
Запомнилась мне и последняя встреча с Щербаковым. Я привез с Алтая жену с годовалой дочкой в Астрахань, мне же предстояло вернуться в Рубцовск на строительство гормолзавода, так как молодой специалист, по прежнему закону, должен был отработать по распределению три года. Мне хотелось восстановить недоучившуюся супругу в рыбвтузе. И я обратился за помощью к Артемию Захаровичу. Он меня хорошо принял, внимательно выслушал. И, как всегда, доверительно сказал:
- Мы ее восстановим, но ведь она не будет учиться.
- Будет! – настаивал я.
Жена продолжила учебу в рыбвтузе, а я уехал на Алтай. Но Щербаков, как всегда, оказался прав. Жена стала юристом. Мне повезло, что был в моей жизни такой замечательный учитель, как Артемий Захарович Щербаков.
А позже узнал, что после развала СССР бандитское время выбросило Щербакова из окна. Лишь недавно люди с остатками совести поставили ему памятник в саду бывшего рыбвтуза, ставшего Астраханским государственным техническим университетом.
Борис Рябухин, Из романа «Отцовский след».