Сказка про медведя
Мне рассказывали, что в дальнем темном лесу живет огромный страшный медведь. Его никто не видел, а те, кто видели, уже не возвращались домой живыми. Мне говорили, что ростом он выше самых высоких елей, что глаза у него горят двумя алыми жаркими углями, а в пасти может встать взрослый мужчина в полный рост.
Я слушала, как он рычит, собирая ягоды на опушке. Настороженно вглядывалась в темную зелень чащи, силясь увидеть зверя. Но никогда не видела.
Однажды я проснулась ночью, и не смогла дышать. Лес звал меня шепотом листьев. Тысячей зеленых голосов танцевали вокруг меня тени. Волчьи ягоды на кустах звенели мне алыми бубенцами: «Иди сюда, иди, иди!» Деревья пели теплую ночную песню, тянулись ко мне ароматами смолы, оставались в волосах желтыми колючими хвоинками. Я пыталась вздохнуть, но вдали от леса не могла. Надо идти, надо-надо-надо. Я босиком прошла до дощатому полу, не скрипнув ни одной половицей, я выбежала в ночь и ветер обрадованным щенком врезался мне в колени, заигрался с распущенными волосами, зацеловал смуглые скулы. Я бежала, оскальзываясь на мокрой от росы траве, вперед и вперед, меня тянула в лес моя рысь, пробудившаяся внутри. Перекинуться пятнистой гибкой кошкой, скользнуть под сень черных ветвей, обрести свободу.
Во рту солоноватый привкус крови, словно кто-то положил туда медных монеток горсть, сорочка изорвана о кусты, которые радостно хватаются за меня, бегущую луговыми цветами…
Но ведь в лесу медведь! Ведь он съест меня, точно съест!
«Не ходи в лес, там живет страшный большой зверь!» – говорила мне матушка.
«Он никого не пускает в свои медвежьи угодья, убивает на месте!» – предостерегал отец, умелый и храбрый охотник.
«Только подойдешь к лесу, он уже тебя и ждет, глупую дуру!» – запугивал меня братец.
И только мой жених, понимающий, что проснулась во мне моя дикая рысь, зная, что скоро позовет меня лес, обнял и шепнул однажды вечером: «Иди и ничего не бойся!»
…Мне страшно. Мне так страшно, что сердце спотыкается в груди о поваленные деревья ребер. Но я не могу не пойти. Лес позвал меня. Выбора уже нет… Или я перекинусь в рысь при людях и меня заколют вилами, или, что еще хуже, запрут в клетку. Мне нужна свобода, мне нужны пряные запахи на шелковистой шкуре, сумасшедший бег и веселая охота.
Я вошла в лес босой, с ободранными в кровь ногами. Он почует меня. Он опытный зверь. Сколько ему лет? Сколько и лесу, наверное… Об этом медведе рассказывали мне самые древние старики нашей деревни. Алая тяжелая капля на листе. Шорох ветки. Ударившая в коленку черная ягода воронца. Шипение расступающийся папоротников… Я иду…
Я пришла… Я дышу. Вдох. Так больно… Легкие словно разорвались, воздух резанул гортань, острым камнем провалился в грудь, толченым стеклом рассыпался внутри. Я упала на колени, ткнулась лбом в землю и заплакала. Я пришла, лес! Я умру тут, но я буду собой… Настоящей, не пойманной никем, я себя не предала. И тебя, лес, не предала. Здравствуй! Обними меня своими шепотами, своими запахами, пусть выйдут ко мне твои дикие звери, я улыбнусь каждому из них – когда-то мы были родными в твоей великой зелени…
Хрустнула веточка, словно скелетик птички. И я обернулась, уже зная, что медведь стоит за моей спиной. Ужас? Да, наверное… Хотя нет, страх. Всего лишь страх. Ужас был только однажды, когда у меня забрали меня, когда я больше не могла перекидываться рысью и бегать по лесу. А теперь только страх. Я медленно поднимаюсь, а медведь блестит в темноте угольками глаз. Я почти не вижу его – только громадный силуэт, только острый звериный запах, дурманящий, заставляющий мою кошку внутри зашипеть и оскалится. Она знает, что он опасен. Но она не боится. Она опасается. Боится человек во мне – древнейший страх перед силой дикого зверя.
Я так и не нахожу в себе силы встать с колен, но я тяну руку в темноте. Ветер холодит пальцы, запястье кажется во мраке мраморно-белым. Из кустов уже посверкивают желтые волчьи глаза. Я тяну руку, а сердце остановилось в груди, потому что уже незачем биться… Это конец. Я в последний момент отпущу свою рысь, в медвежьих зубах останется не жалкое человеческое тело, а сильное гибкое кошачье. Так правильно. Но еще не время. Я тяну ему руку…
И тут медведь жарко обнюхивает мои пальцы, обходит меня, дышит в волосы, толкает носом в плечо так, что я чуть носом в лесной полог не улетаю.
–Чего, есть не будешь что ли?
А он хмыкает, совсем по-человечески:
–Не, чет не охота…
И тут меня сносит:
–А погладить можно?
–Как по кайфу, так и делай!
И сухая шерсть между пальцами струится щекотно, но приятно. И горячее круглое ухо стукает по ладони теплым оладушком.
–Прикольно!
–Ага… А тебе рассказывали, небось, что я тут всех ем, да?
–Да, рассказывали…
–Не всех. Ну, почти всех. Ну, почти – это же не всех, да?
–Да… Медведь, меня лес позвал, я так боялась тебя, но все равно пришла… Можно?
–Можно-можно, только это… Надо, чтобы ты тоже людишек напугала, а то набегут тут топтать и птицы пугать – оно нам надо? Я тишину люблю… Сумеешь?
–А то! – я поднимаюсь перед ним уже на лапах, дергаю острым лепестком уха с забавной кисточкой на конце, – Пугать это я умею…
–О, рысь! Ну я так и чуял… – медведь теснит меня плечом куда-то в кусты, – Айда-айда, там в овражках такая малина поспела… Лапы отъешь.
–Я не люблю малииину! – все же иду за ним я.
–Там зайцы есть… спят еще, ага. Пошли! Твой зверь голодный, сколько ты человеком землю топтала, поимей совесть, покорми свою кошку уже…
из цикла сказки Хель