Удивительное слово ; любовь. Его можно повторять до бесконечности – не приедается. Все люди его понимают, кажется, что и младенцы в пеленах, не начав еще говорить. Вопрос «Что такое любовь?» ; неуместный. Сколько про нее написано прозы и поэзии?! Возможно, больше, чем жило людей на земле. Только один я в своем первом школьном классе написал несколько любовных записок – тоже проза, только в виде миниатюры с десятью знаками и двумя пробелами.
Знакомство с лучшим рассказом о любви произошло в детстве. В мультфильме жили трубадур и принцесса. «Глаза их встретились, и они, конечно же, сразу полюбили друг друга». За всю дальнейшую жизнь не читал ничего лаконичнее и красивее. Хотя после своего полувекового юбилея задумался о том, почему юноша в момент встречи с принцессой стоял на коте вверх ногами.
Моя история о том же самом. Можно бы и не продолжать, но из-за некоторых подробностей рискну.
Жили-были два брата ; молодой и старый. Оба ; цари со своими царствами, у каждого по жене-царице. Как-то раз молодой богатый царь собрался в путешествие и решил по дороге заехать к старому брату-царю, чтобы оказать ему посильную помощь, поскольку брат жил скромно, будучи со всех сторон опутан долгами. Благие намерения привели молодого царя к сильнейшему душевному потрясению ; он впервые увидел жену брата. Глаза царя и царицы встретились, и они, конечно же, сразу полюбили друг друга. Молодой царь ; красивый, образованный, великодушный, мечтает о большой любви. Царица, жена брата – еще моложе, безумно красивая, но умная, волевая, мечтает о настоящей любви. Его в свое время женили насильно на нелюбимой чужестранке, а ее силой в отроческом возрасте отдали за старика.
Всё! Для него теперь жизнь без нее не жизнь. Забавы посерели, наслаждения увяли. Есть только одна радость ; видеть ее, быть рядом и угождать. Он просыпался и засыпал с мыслями о ней. Ничего конкретного, только имя и лицо. Вставал с восходом солнца, шел на веранду, завтракал зеленью с медом, пил вино, разведенное горячей водой, и ждал. Наставали самые счастливые часы, потому что ожидание вознаграждалось – она появлялась, и он упивался ее образом, говорил с ней, чувствуя ее встречное влечение. Она все понимала, расцветала, словно акация, жила его глазами. Каким счастьем стала для него мысль, что он тоже любим! Царь не произносил ни слова вслух, даже в редкие минуты наедине с ней, не желая возникшей неловкостью отношений с братом омрачать свет, сокрытый в бутоне безграничной любви. Влюбленные жили только всеобъемлющим слиянием двух молчащих сияющих душ.
Пребывание в гостях затянулось, превышая все сроки приличия. Корабль ждет в порту, расставание неизбежно. Он уходил с ватным сознанием, ничего не видя, спотыкаясь о ступеньки. Она опустилась на скамью, руки повисли, разум обволокло отчаяние, по сравнению с которым обычная грусть показалась бы весельем. Казалось, солнце закатилось навсегда, а луна не взойдет никогда.
Два года прошли в безысходных страданиях. Государственные дела не позволяли быстро повторить визит, однако и не могли унять глухой разлучной тоски. Наконец случай представился. Он ехал с чувством щемящей сладости и затаенной тревоги, из-за которой на пищу неприятно было смотреть, а сон не вносил спокойствия в его возбужденное состояние. По прибытии слуги уведомили, что брат-старик в отъезде, царица – в чертогах.
Глаза царя и царицы встретились, и они, конечно же, сразу поняли, что любовь стала еще сильнее. Полет навстречу друг другу, руки замкнулись, тела слились, страсть разлилась, обещания произнеслись. Фортуна милостиво поддержала огромную любовь. Через короткое время жена молодого царя сбежала, а старый брат, муж нашей царицы, попросту умер. Наши герои вступили в новый брак, став счастливейшими на свете мужем и женою.
Но даже самую великую любовь надо беречь. Лучше бы наши влюбленные родились не в царских покоях, а горшечником и прачкой. Незаметная скромная жизнь охраняла бы их чувства от посторонних глаз. Но царь и царица у всех на виду. В народе начались кривотолки – негоже, мол, царю брать жену покойного брата, пускай и сводного. В особенности подогревал недовольство некий неимущий мужчина, грубо одевавшийся, но умевший складно и убедительно говорить. Толпы народа собирались послушать его. Даже образованный царь иной раз приглашал нищего к себе для бесед.
Царица, видя, откуда исходит основная угроза их счастью, тигрицей стала на оборону своей любви. Попросила царя казнить возмутителя людей. У царя желания не было, но чего не сделаешь ради любимой женщины? Казнил. Хотя и не сразу. Поначалу в темницу заточил, где создал узнику вполне приемлемые условия, хорошо кормил, друзей в гости пускал, сам к нему захаживал. Но смутьян не успокаивался и довел своими речами царицу до белого каления. Пустила разгневанная повелительница свой ухищренный ум в дело и добилась казни.
Пересуды утихли, любовь была защищена, и жизнь потекла спокойно. Лет тридцать супруги благополучно царствовали в любви и согласии. Но недоцарствовали до мирной кончины. Один из царских родственников из зависти сочинил императору, то бишь царю царей, наклеп на нашего царя. А у этого императора с головой и нервами непорядок наблюдался. Даже разбираться не стал и слово молвить не дал. Отобрал у царя землю, а самого приговорил к ссылке. Царице же разрешил остаться в небольшом поместье с умеренным доходом.
Легко и уверенно отказалась царица от императорской милости. Человеку не надо заставлять себя дышать – получается само собой. Любящему человеку не надо настраивать себя на преданность – получается естественным образом. Преданность – воздух любви. В сердце царицы жила любовь, поэтому расставание с любимым стало бы для нее большей бедой, чем потеря высокого положения. Императору она вежливо ответила, что они с царем провели вместе счастливые годы, останутся рядом и в тяжелые времена, не бросит она своего избранника. Так и уехали, взявшись за руки, бывшие царь и царица в глухие края. Вот она ; всепоглощающая пламенная любовь. Кто чувствовал, тот понимает.
Казалось мне, что и я понимаю, а потому на сообщение в анналах некого писателя о том, что в ссылке царь и царица развелись, просто закрыл глаза. Но вот закрыть глаза и отмахнуться от исторических имен наших героев не получилось.
Царя звали Иродом Антипой, царицу ; Иродиадой, императора ; Калигулой. Мужчину, ставившего палки в колеса любви, звали Иоанном Крестителем. Тут, пожалуй, пора дух перевести от неожиданности и последовавшей за ней растерянности.
Давным-давно, однако не так давно, как жили наши герои, мой родной дядя, летчик, привез из Восточной Германии в подарок ручные часы, на которых иностранным словом написано, что они удароустойчивые. В окружении одноклассников я регулярно проводил испытания, бросая часы стеклом вниз на асфальт. Товарищи смотрели с удивлением и восхищением, а мой рот в блаженстве расплывался до ушей. Через неделю на очередном пиршестве самодовольства часы разбились.
— Этого не может быть, – подумал тогда я, – это невозможно.
— Как же невозможно, когда ты сам осколки собираешь? ; сказал внутренний голос.
— Ну и что? Все равно невозможно, они же не разбиваемые!
Некоторое время даже не огорчался, потому что продолжал не верить в случившееся. Сам сделал, сам увидел и самому себе не поверил. Перед сном достал разбитые часы из кармана и посмотрел на них еще раз.
— Кажется, они не совсем удароустойчивые, ; сказал сам себе.
История с часами продолжалась в течение всей жизни. Я получал в подарок любовь, правильнее сказать – две: ее любовь ко мне и мою к ней, бросал в бушующее житейское море в уверенности, что любовь настоящая, навсегда, и я скорее по-персидски высеку ею море, чем она разобьется о его камни. Но любовь разбивалась. Я видел ее осколки и глазам своим не верил. Не может быть, произошла ошибка. Подарите мне новую. Она не разобьется никогда. Даже не буду бросать на асфальт. Дарили ; и не бросал – и не разбивалась – сама незаметно разрушалась. «Глядь: опять перед ним землянка; на пороге сидит его старуха, а пред нею разбитое корыто». Так и у меня: глядь: опять волнуется море, печально сижу на берегу, а предо мной разбитые часы.
— Бывает… Но обобществлять не надо. У других людей любовь настоящая и на всю жизнь. Только у тебя тотальные разорения. Сам виноват.
— Не только у меня. Знаю еще минимум двух человек, израненных любвями ; мои бывшие женщины. Итого нас ; трое. Мало, что ли? В конце концов, могу я подумать вслух о любви для трех человек, из которых две женщины оказались роднее остального человечества?
— Для трех можешь.
— Вот и подумаю. С любовью что-то не так. Ее понимание сокрыто от нас ее очевидностью. Это – как пыль в глаза. Едем спокойно на телеге по дороге жизни, и вдруг настигает резвая «тройка-любовь». Вот это да! Здорово! Мы тут же кнутом страсти ревностно хлещем по своим лошаденкам, чтобы с любовью не расставаться и мчаться с ее скоростью. Какое-то время держимся, но потом она стремглав уносится, а мы мучительно протираем запорошенные глаза. Как прилетел бесплатный подарок, так и улетел, купить, задержать – невозможно. Почему? Так, может, вопрос: «Что такое любовь?» ; не такой уж неуместный?
Задаю его и ответа в себе не нахожу. Читаю мировую литературу, где такое чувство подробнейшим образом описано ; признаки, проявления, развитие, течение, угасание. Все есть! Только ответов на вопросы: «Откуда приходит и куда уходит?» – нет. А ведь где-то рядом стоит вопрос о смысле жизни.
Если нигде не находишь ответа, к кому обращаться? Ясное дело ; к Богу! В Апостольском послании читаю о том, что «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит».
В послании никакой романтики. Что значит «долготерпит»? Влюбленным я гулял по парку за руку с девушкой, наслаждался, и ничего не приходилось терпеть. Мы соприкоснулись, амброзия наполнила артерии, бесконечность сосредоточилась в одном мгновении. К чему тогда «не раздражается» и «все покрывает»? Из-за нашей любви весь мир стал прекрасным. Тогда и в голову не могли прийти такие слова, как «не мыслит зла, не радуется неправде». У меня счастье на ладошке, так почему же мне Апостол рассказывает про «не завидует», «не гордится», «не бесчинствует», «всего надеется»? Как такое понимать?
Терпение требуется для преодоления чего-то тяжелого, милосердие ; для сострадания горю, надежда ; для переживания невзгод, вера ; для отметания слухов, а поводом для раздражений, бесчинств может быть что угодно, начиная от дурных привычек и кончая ревностью. Тяжесть, горе, невзгоды, наговоры, дурные привычки, ревность… И это все о любви?!
Отмахнулся бы от таких слов, но говорит их не просто человек по имени Павел, его устами Дух Святой глаголет.
Теперь я точно в любви ничего не понимаю. Мечтал об упоительном торжестве чувств, а получил необходимость неустанного труда.
Умнейшие люди своего времени ; книжники – спросили Иисуса Христа, какая заповедь главная? Он ответил, что заповедь о любви: «Возлюби Господа Бога Твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею мыслию твоею». И вторая заповедь подобна ей: «Возлюбиши ближняго своего яко сам себе». Повторить легко: «Возлюби Господа Бога Твоего», но как это сделать?
Как-то в религиозной телепередаче мужчина через микрофон со сцены возглашал на весь стадион: «Мы все любим Бога!». И люди ему в ответ с неподдельным энтузиазмом кричали: «Да! Мы любим Бога!».
Не знаю, что сказать… Люди же любят, а я? Женщину люблю, маму люблю, дочерей… Но Бога?! В Него верю! Безоговорочно! Никогда не скажу, что люблю кого-то больше, чем Бога. Но если скажу, что люблю Его всем сердцем, душой, мыслью, то почувствую неправду в своих словах.
А как же я тогда женщину люблю, если Бога не люблю? Или я и женщину на самом деле тоже не люблю? Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!
«Я тебя люблю» ; десять букв. Первая буква «Я»; центр тяжести, тянет все одеяло на себя. Не просто ее люблю, а через свое «Я», то есть, не как таковую, не принадлежащую мне, а люблю ее как свою собственность.
— Как же тогда в любви признаваться?
— Может, в пассивном залоге: «Ты мной любима»?
— Бред!
— Сам знаю, что бред. Но тяжелое «Я» все мои любви катком переехало. Теперь это понимаю. Слово ; мысль, и оно материально. Сказано же, что «всяк, иже воззрит… уже любодействует». То есть, если только подумал, то считай, что сделал. Сказал: «Я люблю тебя» ; считай, выпустил эгоизм на волю и приговорил свое будущее.
— Еще раз бред! Значит, если сказать: «Я вас любил, любовь еще, быть может, в душе моей...» и так далее, то эгоизм побежден?
— Ладно, согласен, что бред. Но почему же любви поумирали?
— Из-за Адама. Местоимения не при чем, меняй их, как хочешь. Нам только кажется, что грехопадение было тысячи лет назад, не с нами, и мы лично к нему не имеем никакого отношения. Праотец создан богочеловечным, а «Бог любы есть». Здесь, кстати, прямой ответ на твой вопрос: что такое любовь? Любовь ; это Бог. Поэтому и Адам был сосудом любви. Но согрешил, не послушался и изгнан. Образ Божий хоть и остался в нем, но чувства исказились, любовь перестала быть настоящей и потомкам передалась как преходящая. Поэтому любви в наших сердцах и не держатся, мрут, как мухи осенью на подоконнике.
— Адам согрешил, а я расплачиваюсь?
— Да это еще ничего. Он все-таки твой прародитель. Есть истории еще печальнее. За Лоренцо вообще особого греха не было, всего-то опоздал на минуту. А вот Ромео и Джульетта расплатились по полной ; поубивали сами себя. Хотя по-настоящему печальной такая история стала бы, поживи они еще пару десятков лет. Догадываешься, чем бы она закончилась? Что имеем – не храним, потерявши – плачем. Жили бы сейчас рядом с Богом в бесконечной совершенной любви. Без всякого добра. Зачем оно вообще надо, если зла нет.
— А как бы мы в Раю размножались? Из ребер?
— Не знаю… Для любви это не принципиально! Что ты меня прелестями вожделений на землю тянешь?! Страсть и страдание ; одно и то же. Посмотри словарь. Страсть ; ржавая дырявая бочка. Наполнил как будто до краев, прошло время ; опять пустая и алчущая. Ржавчина разъедает, гнетет и терзает. Страдать ; это ходить со страстью по бесконечному порочному кругу. Рядом будет валандаться твоя сострастница. Кто первый не выдержит и в новую драную бочку перепрыгнет? Любви в страсти не найдешь, ищи-свищи ветра в поле ; трава гладкая, цветочки не смяты, конь не валялся.
— Ну, и? Илья Муромец! Куда свистеть? Где любовь искать?
— Я же тебе сказал ; в Боге. Бог есть Любовь
— Так у нас же с тобой к нему любви нет.
— А у кого она есть? Утешься молениями Святых Отцов: «Сподоби мя, Господи, ныне возлюбити Тя». «Се сосуд Твой есмь: наполни мя любовию к Тебе». «Господи, дай мне Тебя единого любить». «Господи, сподоби мя любити Тя от всея души моея».
Это слова лучших человеков, живших на земле, светочей духовных. Была бы у них изначально любовь к Богу, разве просили бы о ней? Ну, о сохранении просили бы. Так ведь о даровании любви к Нему просят! Значит, и у них не так просто все было. Поэтому и нам надо такой дар вымаливать.
— Высоко замахнулся. А если ближе к человеку, ко второй заповеди про ближнего?
— Мне так кажется, что с человека в любом случае надо начинать. Иначе как нам получить представление о любви. Что мы в себе находим? Стремление видеть любимого, быть рядом, говорить с ним, исполнять его желания, радовать, непрестанно думать о нем. Замечательно! Но даже, если встречные желания с его стороны по отношению к нам будут точно такие, нас в будущем может ожидать катастрофа.
— Почему же?!
— Да потому что следствием всех подобных устремлений будет одно конечное желание ; обладать любимым. Обладать тем, что нам не принадлежит. Человек принадлежит только своему Творцу. Но мы не хотим о таком даже думать. Пытаемся присвоить себе и думаем, что у нас получилось. Со временем вместе с крушением надежд приходит понимание, что овладели мы не человеком, а его тенью. Мой знакомый когда-то заходил на летнюю кухню и наступил на грабли. Выскочила здоровенная шишка. Все смеялись и он, потирая лоб, тоже. Через пару часов, заходя на кухню, он опять наступил на них и разбил шишку в кровь. Во второй раз никто не засмеялся. Грабли отнесли в сарай. Наша слепая любовь ; те же грабли, только в сарай не отнесешь.
— В твоих рассуждениях антигуманные веяния. Бога я еще не полюбил, но уже должен отказаться от обладания любимым, от всей полноты человеческой любви.
— Вовсе нет.. Обладай любимым человеком всеми силами, на какие способен. Но – в Боге. Впустишь Бога в себя, найдешь к Нему дорогу и соединишься со своей половинкой в нерушимой любви. Главное – чтобы в Боге.
— Ну вот, опять. Сказать ли тебе сказку про белого бычка? Еще раз о любви к Богу? Без нее никак?
— Никак. Если ты познал в первом приближении любовь к ближнему, то и к Богу дорога становится видна. Всё то же самое: стремление быть рядом, говорить с Ним, исполнять Его желания, радовать, непрестанно думать о Нем. И подсказка есть: «Аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет. Не любяй Мя, словес Моих не соблюдет». Его словеса ; это Евангелие.
Когда любимая хочет цветы, ты же не довольствуешься одним лишь знанием этого, ты даришь их. Аналогично и здесь ; надо не только знать Евангелие, но и исполнять его. Короче, всех-то дел ; оставить греховную жизнь и молиться непрестанно. Вот и обретешь любовь к Богу и ближнему. Немного навыка, страха Божьего и все получится.
— Ну да… всех-то дел… мелочь пустяковая… оставить греховную жизнь и молиться непрестанно… Даже если теоретически представить, что дадутся мне силы идти по такому пути, то моя любимая в это время будет идти своим путем и, возможно, в другую сторону. Попросит она, например, у меня духи, а ей что, ладанку со смолой подарю?
— Ни в коем случае! Не только духи, но и туфли подари. Макияж, педикюр, боб-каре обеспечь, как само собой разумеющееся. Если попытаешься ее насильно за собой вести, только хуже сделаешь. Еще, чего доброго, церковь возненавидит. Мы ее не спеша и ненавязчиво любовью заманим, которая в нас от непрерывного памятования о Боге будет возрастать. Смотри, мы уже знаем, что топорно обладать женщиной, как собственностью, нельзя. Наша задача ; заботиться о ней, изливать на нее свою любовь. От свободы она себя почувствует легко, а от заботы – уверенно. Ее привязанность к нам будет расти, к ее обычной человеческой любви будет по капельке добавляться излитая нами на нее любовь в Боге. По мере наполнения второй настоящей любовью, ее прихоти и легкомысленные влечения сердца будут убывать.
— Молодец! Иезуит! Предлагаешь заманить, расслабить бдительность и капкан захлопнуть?
— Какой еще капкан? Это действие огромной силы бессмертной любви. Женщина – как человек – рождена для настоящей любви. Изменения в ней будут происходить самым естественным образом. Если мы сможем сохранить себя на своем трудовом пути и стать для нее примером, то ее жизненные интересы потянутся к нашим интересам. Вместе с ней мы станем на дорогу поиска образа Божьего друг в друге. Взаимные чувства и преданность укрепятся. Рано или поздно она осознает, что не хочет расточать свою любовь на множество предметов, духи перестанут ее радовать, как прежде. И когда она с искрящимися от счастья глазами скажет: «Поздравь меня, я причастилась» – диалектическая триада завершится. От любви к ближнему вышли мы на любовь к Богу и, осветленные этой любовью, опять держим путь на любовь к ближнему. Но уже на более осознанном уровне.
— А если она не пойдет за мной?
— Значит, неправильно ведешь. Или в тебе самом любви мало.
— Если правильно вести, все пойдут?
— Думаю, не все.
— Тогда как?
— Как, как? Никак! Бачили очі, що купували. «Господи, покрый мя от человек некоторых и от всякия иныя неподобныя вещи». Забыл, что ли?
— Помню. Но думаю. Значит, настоящую любовь к ближнему можно обрести только в Боге… А вот если бы Ирод с Иродиадой не развелись и до конца дней любили друг друга? Чтобы ты сказал о подлинности их чувств?
— Да кто знает, чем их любовь была наполнена?
— Ладно, пусть их ; иродов, другое скажи. Неверующие могут найти свою настоящую любовь навсегда?
— Хорош вопросик… «— А у вас нет такого же, но с перламутровыми пуговицами? ; К сожалению, нет. ; Будем искать». Не могу тебе ответить. Чего не вем, того не вем. Нам хотя бы для самих себя что-то разыскать.