1.
То июльское утро выдалось на удивление солнечным. До этого около двух недель, практически не переставая, лил дождь, и каждый раз, когда Егор вставал с кровати с намерением пойти на рыбалку, его планы вдруг обрывались. Всему виной была мерзкая погода, которая служила причиной апатии, уныния и какой-то непреодолимой лени. За эту неделю он три раза просыпался, как и полагается, в пять часов утра, заваривал себе крепкого чаю, выходил на порог прямо с кружкой и, стоя под железным навесом, рассуждал про себя: «Да ну к чертям эту рыбалку! По такой слякоти пока до речки дойдёшь, весь, как свинья, выпачкаешься, вымокнешь, того и гляди простудишься. Хорошо хоть Серёгу зазря не разбудил». С этими мыслями он допивал чай, заходил обратно в комнату, снова ложился под тёплое одеяло и погружался в глубокий сон.
Но вчера вечером Егор твёрдо решил не делать себе никаких поблажек. В конце концов, он семнадцатилетний парень, а не старик какой-нибудь, у которого из-за дождя поднимается давление и начинают скрипеть суставы. Да и Серёга, шкет этакий, уже не относится серьёзно к предложениям порыбачить. Так совсем перестанет доверять слову родного брата, будет считать его необязательным, мягкотелым, а утратить свой авторитет Егор не хотел.
Слава Богу, даже червей копать не пришлось. Сами вылезли из земли, как это бывает в дождливую погоду. Егор буквально за пять минут собрал их в стеклянную банку и оставил на террасе в углу, вместе с двумя удочками и мережкой. Утром он проснулся даже на полчаса раньше, чем обычно, хотя, по правде, соблазн снова лечь в кровать и уснуть беззаботным сном был велик. Этому способствовали две кошки, которые свернулись в клубочки и, тихо мурлыкая, спали в сенях на диване, вызывая у Егора лёгкую зависть. Пришлось собрать всю волю в кулак. Если вчера твёрдо решили, что идём, значит, идём и никаких отговорок.
Егор разбудил Серёжу и, пока тот умывался, сложил в пакет хлеб и зелёный лук на случай, если захочется есть. Что может лучше утолить голод, чем хлеб? К тому же его можно смачивать в анисовом масле и лепить комочки, на которые хорошо клюёт карась.
Егор с Серёжей вышли из дома затемно, однако небо было на удивление чистым, и когда братья дошли до речки, всё вокруг озарилось солнечным светом. Такой яркой денницы давно уже не наблюдалось. При этом сохранилась прохлада и утренняя свежесть.
Серёгу не очень интересовала рыбалка. Собирался на неё он, конечно, с большим энтузиазмом, и поначалу его всё-таки будоражила мысль, что он, как настоящий добытчик, будет ловить разнообразных карасей и окуней, глубоко надеясь, что когда-нибудь ему попадётся на крючок огромная трофейная рыбина. Однако спустя час пустого сидения на берегу, ему наскучило это занятие. Егор то и дело вытаскивал из воды мелкую плотвичку, а у Серёги было всего две поклёвки, да и то оба раза рыба срывалась. И сейчас он просто сидел и даже не проверял приманку. Возможно, у него уже и червяка на крючке не было.
Егор, с видом бывалого рыбака, дал совет младшему брату:
– Закидывай ближе к зарослям. Там частые поклёвки.
– Да я уже куда только ни закидывал, всё равно впустую. Не везёт мне в этом деле.
В этот момент поплавок удочки Егора несколько раз дёрнулся и накренился в сторону. Попалось что-то тяжёлое. Когда Егор вынимал снасть из воды, карбоновое удилище даже немного согнулось. На крючке висел карп внушительных размеров. Он не пытался сопротивляться и вытянулся, свисая над берегом (довольно-таки странная рыба!), и оттого казался совсем огромным.
– Видишь, Серый, не везёт только тем, кто ловить не пытается. Не дураки всё-таки пословицу придумали: «Без труда не вытянешь и рыбку из пруда».
– Будешь теперь перед ребятами руки разводить до хруста в лопатках и хвастаться, какого ты судака поймал?
Егор насадил нового червяка на крючок и закинул снасть обратно в воду.
– Во-первых, это не судак, а карп. А во-вторых, лучше уж карпом хвастаться, чем про какие-то безумные книжки заливать.
– Да этот карп... Ты посмотри, он и не двигается! Больной какой-то или атрофированный, поэтому ты его и поймал. А книжки тут совсем ни при чём. Я тебе про Фому, а ты мне про Ерёму... К тому же никакие они не безумные. Очень даже умные книги. Просто ты их не понимаешь.
– Конечно. Куда уж мне... Естественно, не понимаю, потому что их понять невозможно. Это же бред сумасшедших. Более того, ты их и сам-то не понимаешь, просто делаешь вид и хочешь казаться умным.
– Откуда ты можешь знать? Ты сам хоть одну книгу прочёл?
– Прочел. И этих твоих любимых писателей читал. Точнее, пытался... У Сартра один рассказ прочитал, или эту… как её там? Новеллу. «Герострат» называется. Сложилось такое ощущение, что один маньяк про другого пишет. Может, он про себя и написал, там ведь от первого лица идёт повествование. А «Падение» Альбера Камю – и двадцати страниц не осилил, потому что это непонятная и жутко неинтересная чушь.
– Это же самокопание…
– Какое, к чёрту, самокопание? Ты хоть знаешь, что это такое? Не думай, что я глупый и необразованный. Мне тоже многое нравится из литературы. Вот Василий Шукшин, например, свой в доску мужик. Читаешь рассказы – они понятные и интересные. «Мой зять украл телегу дров»... Там простого работягу тёща всё время пилила, он её в сортире запер, потом его судили за это. Всё ясно, всё жизненно. Богомолов про войну хорошо писал. Всяко лучше, чем твоё чтиво. Хотя лучше твоего чтива даже газета, наша местная брехушка.
– Ладно. Наверное, здесь каждому своё.
– Оно и вправду. Если рыбу не ловишь, отдохни, насладись природой. А то скоро уедешь в город, будешь учиться в своём экономическом техникуме, и уже времени не останется ни на то, чтобы порыбачить, ни книжки почитать. Приедешь, может, в отпуск на пару недель, они пролетят – и не заметишь. Сам-то хоть доволен, что подвернулась возможность в такое учебное заведение поступить?
– Да, если честно, не очень. Я в этом не разбираюсь и с трудом представляю себе, что такое вообще эта экономика.
– Ничего, со временем узнаешь. А какую профессию тебе хотелось бы получить? Неужто ту, которой тебя Григорий Васильевич обучает? Был бы вместо экономиста кузнецом.
– Ну, почему же сразу кузнецом? Искусствоведом или археологом.
– Археолог – это тот, что копает?
– Ну, почему сразу копает? Археология – это целая наука. Вон каких результатов добились Капитон Невоструев, Алексей Уваров... Настоящие учёные.
– Ну, так чем они занимались? Копали же?
– Не только. Изучали быт славянских народов по результатам раскопок. Копать, как ты выражаешься, тоже очень интересно.
– Опять ты умного из себя корчишь! У тебя то копание, то самокопание... Когда же ты, наконец, повзрослеешь?.. Ладно. Всё равно от тебя здесь толку никакого. Если хочешь копать, беги домой и накопай картошки. Всё больше пользы будет. Когда приду, будем обедать. Улов уже богатый, может, ещё что и в мережу попадётся. Кстати, если накопаешь картошки и рвение у тебя не пропадёт, не спеши подаваться в археологи. Накопай ещё и хрена. Карп-то с хреном вкуснее.
Серёга не спеша зачехлил удочку, повесил её на плечо и пошёл вдоль берега. Егор его окликнул:
– Серый, подожди! Ты это... Если к Григорию Васильевичу сегодня пойдёшь, спроси... Может, у него подкова завалялась.
– А тебе зачем?
– Да мать просит, говорит, на счастье. В каждом доме должна висеть.
– Подкова счастье приносит, если её конь потеряет, а ты найдёшь.
– Да мне зачем это? Ты что, мать не знаешь? Если она что захотела, её не переубедишь.
2.
Почему-то Сергею в последнее время очень часто приходили на ум такие истории из детства. Он вспоминал время, когда ещё, можно сказать, не вступил на свой жизненный путь, а только мог выбрать направление, в котором двигаться. И почему человеку в юном возрасте не дано достаточно разума, чтобы сделать правильный выбор? Казалось, сама природа должна была распорядиться так, чтобы индивид, впервые оказавшийся на перепутье, уже был здравомыслящим и делал осознанный выбор. А может, всё это глупости? Природа совершенна, а людям никогда не поздно менять свою жизнь, вступать на новые дороги, покорять новые вершины. Возможно, эти мысли и заставили Сергея рискнуть и отправиться в эту поездку.
Он всё же отучился в экономическом институте и, к большому удивлению, закончил его с отличием. Будучи на последнем курсе, даже умудрился по глупости жениться. В браке он прожил, правда, чуть более полугода, но семейные трудности никак не отразились на успеваемости. Скорее всего, наоборот: стремление делать хорошо любое дело, пусть даже то, к которому совсем не лежит душа, было одной из основных черт характера Сергея, но, в то же время, это упорство отнимало бесценное время, которого не хватало на личную жизнь и не только на неё. После смерти родителей он ни разу не встретился с Егором. Сначала они один-два раза в месяц созванивались по телефону, но через какое-то время их общение полностью сошло на нет. Жизнь наполнилась рутиной... особенно это стало заметно, когда Сергей устроился на работу в бухгалтерию одной известной строительной организации. Позже он, конечно, пожалел о каждой потраченной впустую минуте, о том, что не ценил то, что на самом деле дорого каждому человеку.
Сейчас Сергей не осознавал, где находится. Очень сильно болела голова, и было совершенно ясно, что это травма. Он помнил, как вчера или позавчера пришёл в кассу вокзала и спросил билет до Лещенки. Пожилая кассирша поведала ему, что уже лет пять ни один поезд не останавливается на этой станции, и предложила доехать до районного центра, Осмолова, а там уже расспросить людей о возможностях добраться до нужной деревни. Сергей так и сделал, но в небольшом посёлке не нашлось жителей, которые хотя бы слышали о Лещенке, за исключением старого рыбака, судя по перекошенной физиономии и красному носу, не в меру пьющего. Он с видом бывалого и всё знающего рассказывал о возможных путях, при этом всеми своими жестами и мимикой показывал, что прожил долгую жизнь и к его советам стоит прислушаться.
– До Лещенки? Проще всего сплавиться по реке на лодке. Сам подумай: по шпалам часов пять-шесть идти, все ноги стопчешь. Можно было бы нанять УАЗик, но никто не согласится. Дело мутное, да и как объехать болото и найти там деревню? Даже по шпалам и то быстрее будет. Выходит, проще всего сплавиться. Около двух часов на всё про всё уйдёт. Мужик, возьми у меня лодку, почти даром отдам.
– Дед, какая лодка? Я весла ни разу в жизни не держал. Да и на воде заблужусь, потом никто не найдёт.
– Где там блудить? Ручей шириной в три метра. Да и весло в воде полоскать – дело нехитрое. Скажу, в какую сторону плыть, там не спеша будешь грести, пока свою Лещенку не увидишь.
Немного подумав, Сергей согласился. Первое время он медленно, но верно плыл по назначенному курсу и даже за это короткое, первое в своей жизни плавание постепенно стал нарабатывать кое-какие навыки гребли. Но где-то через час он наткнулся на пороги. Неуправляемую лодку понесло течением в сторону, и купленное за несколько тысяч рублей судно разбилось вдребезги о каменистый берег. Это последнее, что Серёга смог вспомнить. Вероятно, тогда он и ударился головой.
Сейчас он должен был валяться в лесу, у воды… но он лежал на диване. В комнате было темно, и в воздухе витал знакомый с детства запах печки, запах горящих берёзовых головешек, которые, сгорая, наполняли помещение теплом. Судя по запаху, Сергей догадался, что находится в сельском доме.
За окном послышался звук дизельного двигателя. Когда включился свет, стало ясно, что это генератор. Действительно, Сергей находился в обыкновенной избе, даже не пятистенке. В доме была всего одна комната. В темноте она представлялась довольно уютной, но при свете стал виден жуткий бардак и два дряхлых дивана с торчащими пружинами, стоящих параллельно друг другу. На одном из этих диванов он, собственно, и лежал. Между ними находился небольшой стол, на котором были разбросаны недокуренные папиросы и стояла початая бутылка портвейна. Но самым жутким в этой картине было то, что на подставке возле входной двери стоял гроб... обыкновенный деревянный гроб, по-видимому, наспех сколоченный из незачищенных досок.
При виде такой внезапно открывшейся картины Сергею на ум могли прийти только две вещи. Либо он попал в логово безумного маньяка, который, проведя над ним какие-нибудь садистские обряды, упакует его в эту деревянную коробку, либо он сам потерял рассудок и всё, что предстало его взору, всего лишь галлюцинация. Второе было больше похоже на правду. Видимо, сильно он всё-таки ударился головой.
Дверь со скрипом распахнулась, и в избу вошёл небритый мужик лет пятидесяти, одетый в ободранную телогрейку и камуфляжные штаны защитного цвета.
– Ну, что? Очухался? Рафтер хренов. И откуда вы такие только берётесь? Смелости много, а в голове пустота. Как ты только додумался сплавиться по порогам один, если и лодкой как следует управлять не можешь?!
– Мне бы сначала понять, где я.
– Где-где... В лесу. Меня Миха звать. Егерем здесь работаю.
Сергей с большим трудом принял сидячее положение и протянул егерю руку:
– Серёга.
– Ну, рассказывай, Серёга, как тебя угораздило.
– Да в деревню мне надо было попасть. Приехал к родителям на могилу. Давно не был здесь... больше десяти лет. Спросил у рыбака местного, как добраться, он мне и посоветовал на лодке сплавиться.
– А, это Васька, что ли? Нашёл, кого слушать! Он уже все мозги пропил. Так Васька тебе ещё и корыто своё продал? Я и смотрю, краской написано «Сан-Габриэл». Дед совсем уже свихнулся, Васко де Гамой себя возомнил. А у тебя в Щербатово живой-то кто остался?
– Да я, собственно говоря, не из Щербатово.
– Как не из Щербатово? Здесь других деревень, кроме как Щербатово, давно уже не осталось... Что на гроб-то поглядываешь? Первый раз, что ли, ящик увидел?
– Просто ещё в лёгком недоумении. Чувствую себя, как будто во сне. Умер, что ли, кто?
Егерь махнул рукой:
– Да не! – И тут же поведал причину появления столь странного предмета у себя дома: – Бабка сумасшедшая в двадцати километрах отсюда живёт. Как её там... староверка. Говорит, скоро уж помру, а схоронить не в чем. Просила гроб сколотить. Я ей года три назад сделал уже один, так она и не померла, а гроб сгнил. В этот раз скипидаром промажу, а то она ещё лет сто, может, проживёт, тёса не напасешься. Делаю-то всё задаром. Надо же старому человеку помогать. То за пенсией в Осмолов свожу, то на рынок. А здесь ехать – полный день туда, день обратно. Пока это болото объедешь, а УАЗик уже на ладан дышит. Ты ещё здесь на мою голову... Тебя надо как-то до райцентра докинуть.
– Мне не в райцентр, мне в Лещенку надо.
Егерь посмотрел на Сергея, как на полного идиота, и резко сменил дружественный тон разговора на более резкий:
– Ты что, дурак? Говорят же тебе: одна деревня здесь в округе осталась, Щербатово. Да и то там четыре дома всего.
– Мне и не нужна сама деревня. На кладбище я еду.
– Да какое там, к чёрту, кладбище? Всё заросло... Не видно даже ни малейших признаков того, что там была деревня. Обыкновенный лес, как вот тот, что ты увидишь, если в окно выглянешь. До Лещенки километров сорок, не меньше.
– Миха, короче... Мне в любом случае нужно туда добраться, и в связи с некоторыми обстоятельствами мне очень нужна твоя помощь. Я заплачу, сколько скажешь.
– Ты можешь платить или не платить, но это просто невозможно. На Лещенку дороги нет. Первые километров шесть-семь еще можно лаз найти, а дальше никакая машина не пройдёт. У меня УАЗ казённый, мне за него потом голову с плеч снимут.
– Я везти меня и не прошу. Покажи хотя бы рукой, в какую сторону идти. Я уж как-нибудь сам...
– Парень, что-то ты темнишь. Может, хватит мне макароны на больные уши вешать?
– Какие, к чёрту, макароны?!
– Обыкновенные! – Егерь достал из пачки папиросу, чиркнул спичкой и закурил. – До Лещенки ты за один день не дойдёшь. Придётся в лесу ночевать, это в лучшем случае, а в худшем тебя просто волки сожрут. И ты хочешь сказать, что всё это только для того, чтобы кости на кладбище потоптать? Хватит заливать, говори честно, что тебе там нужно? Может быть, ты беглый или жулик какой-нибудь? А то я на днях выстрелы слышал. Не по твою душу случайно?
– Так ты же егерь. Тебе что, впервой выстрелы слышать? Охотники это, волков гоняют.
– В том-то и дело, что не впервой. Я в погранвойсках служил и выстрелы различаю. Так вот, стреляли не из охотничьего ружья. Автомат это шмалял. Самый обыкновенный автомат Калашникова. А с АКМ на охоту не ходят. Даже если не тебя ищут, всё равно опасно.
– Не по мою это душу. Уверяю тебя, я никакой не беглый и не жулик. Просто есть обстоятельства, в связи с которыми мне позарез нужно быть в Лещенке. Ты хоть скажи, есть где переночевать по пути? Ты говорил, здесь деревня рядом, Щербатово.
– Так Щербатово на восток, а тебе на север. На севере только та бабка сумасшедшая, как её там... староверка. Если всё-таки собрался идти, то лучше прямо сейчас и выдвигаться. Ты давай чай завари покрепче, а я пока тебе что-нибудь пожрать в дорогу соберу.
Егерь достал из-под дивана электрический чайник и бросил на стол пачку «Майского». Потом направился в дальний угол комнаты, где, очевидно, хранился провиант.
– Миха, спасибо тебе огромное. Ты мне, получается, жизнь спас.
Миха, шурша какими-то пакетами, ответил:
– Да не за что. Всё равно толку-то от этого. Один хрен живым не выберешься. Кстати, если вдруг выживешь... тебе женщина на мобильный звонила. Сказала, чтобы ты, как до Осмолова доберёшься, по этому адресу приехал. Она тебя там будет ждать.
Егерь подошёл к столу и бросил на него измятую пожелтевшую бумагу. На ней был написан адрес: «Вторая Пролетарская, дом пять, квартира тридцать три».
– Вот бывают же странные, дурные люди! Его баба ищет, а он по лесам здесь лазает!
3.
Дорога давалась Сергею с трудом. Он получил хоть небольшую, но всё-таки травму, а идти по такому лесу даже здоровому было бы в тяжесть. Лес был совершенно диким. На преодоление всевозможных препятствий в виде крапивы и бурьяна под два метра ростом, коряг, огромных стволов упавших деревьев уходило много времени, а самое главное – сил. Даже там, где было немного просторнее и чище, приходилось делать огромное количество спусков и подъёмов, так как вся земля была покрыта воронками. В Великую Отечественную войну здесь велись ожесточённые бои, и разорвавшиеся снаряды внесли изменение в этот ландшафт. С лица то и дело приходилось смахивать уже напившихся крови комаров.
Порой появлялось чувство страха. Хоть лес и бескрайний, но всё же для Сергея это пространство казалось замкнутым. Замкнутым оттого, что он был изолирован от мира, остался один, и, в случае чего, уже никто не сможет ему помочь. Но никаких выстрелов, тем более автоматных, о которых рассказывал лесник, Серёга так и не услышал. Хотя одна опасность всё-таки была. Раз, присев передохнуть и покурить, Сергей услышал шорох в кустах и какое-то хрюканье. Как оказалось, это было несколько кабанов, которые носились по опушке, создавая шум своей вознёй. Охотником Сергей никогда не был, но так как все свои юношеские годы прожил в деревне, он был наслышан от бывалых, насколько опасно это дикое животное. Случалось, что какой-нибудь нерадивый охотник стрелял дуплетом, промахивался и, даже не успев перезарядить ружьё, погибал от клыков разъярённого кабана. А если встретить беременную или только что освинившуюся кабаниху, то это верная смерть. Но в этот раз всё обошлось. Серёга обошёл опушку краем, и дикие свиньи не обратили на него никакого внимания, скорее всего, даже не заметили.
Ближе к вечеру заморосил дождь, и стало понятно, что без ночлега не обойтись. Промокнув под дождём, рискуешь не только не дойти до назначенного места, но ещё и подхватить лихорадку, что в такой глуши смерти подобно. Если Сергей не сбился с маршрута, то, по словам егеря, дом старухи должен был быть уже недалеко.
И впрямь, преодолев ещё некоторое расстояние и забравшись на возвышенность, Серёга увидел поместье, огороженное частоколом. На небольшом земельном участке виднелся огород, два полусгнивших двора – вероятно, один для скотины, второй, что поменьше, для дичи – и такая же ветхая изба-пятистенка. Довольно странная деталь: высоко над участком развивался флаг американской блэк-металл группы «Слипк нот», который никак не вписывался в интерьер поместья, находившегося в самой глубине леса.
Сергей неторопливо спустился в низину и, подойдя к дому, неловко постучал в дверь. Так и не дождавшись ответа, он вошёл в небогатую, но довольно-таки уютную комнату, которая, судя по чугунам на скамейке и ухватам, стоящим возле русской печи, использовалась как кухня. Стены не были обклеены обоями, а лишь наспех обиты брусом. Из мебели здесь имелось только самое необходимое: стол, несколько стульев, по-видимому, самодельных, так как из древесины торчали шляпки гвоздей разных калибров. Поперёк комнаты были натянуты верёвки, на которых сушились пучки зверобоя, мяты, шафрана и каких-то других, неведомых Сергею диких растений. Все эти травы наполняли кухню приятным, успокаивающим и даже немного дурманящим запахом. На стуле сидела старуха, одетая в ветхую одежду, с головой, повязанной ярко-красным платком. На вид ей было лет восемьдесят, не меньше. Она медленно, но довольно ритмично, как будто уже в полудрёме, трясла трёхлитровую банку со сметаной.
– Здравствуйте, – вполголоса проговорил Сергей. Старуха к нему даже не повернулась и, всё так же продолжая трясти банку, ответила:
– Ты что, тоже нехристь, что ли? Вошёл в избу – сначала напротив красного угла встань и три поклона сделай, потом уж здоровайся.
Сергей бросил взгляд на старинный иконостас, освещаемый лучиной, перекрестился и поклонился три раза.
– Здравствуйте. Извините, что я вас побеспокоил...
– Кого это «нас»? Нас много, что ли? Или врага во мне увидел? На «ты» называй. Люди в молитве к Богу и то на «ты» обращаются. Это и есть уважение... Помолился – теперь и поздороваться можем. Ну, здравствуй, Серёжа.
– Откуда ты моё имя знаешь? Провидица, что ли?
– Ты мне это дело брось! И вправду нехристь какой-то... Суеверие – грех большой. А откуда я имя твоё знаю, потом скажу, всему своё время. Сейчас ты устал, поесть тебе надо. Я догадывалась, что ты явишься, уже тарелку с кружкой нашла. Посуду-то надо соблюдать, а гостей ой как давно у меня не было. Далече путь держишь?
– Далеко. В Лещенку. Баб, ты извини, если я что не так делаю. В Бога-то я верю, да с обычаями плохо знаком, так уж получилось. А что ты меня знаешь и знала, что приду, так это мне совсем непонятно.
– Сказала же: всему свой час. Сейчас отужинаем, отдохнёшь немного, я тебе всё и поведаю. Заодно банку по очереди потрясём, а то масло закончилось, с утра не на чем и блины пожарить.
Старуха положила в железную миску вареной картошки и налила стакан молока. Себе в тарелку тоже бросила пару картошек и прочитала молитву. За ужином она всё время молчала, и Серёга не решался заговорить первым. Он был плохо знаком с традициями староверов и про себя решил, что у них это не принято. За окном выли волки. Их протяжные голоса, будоражащие до дрожи и вызывающие страх и тревогу, с каждой минутой становились слышны всё более отчётливо. В какой-то момент старуха всё-таки нарушила молчание:
– Совсем уже опостылели. Покоя от них нет. Вроде уж и привыкнуть должна, но этих бесов с каждым годом всё больше и больше. Ночью и так, бывает, бессонница одолевает, ещё и они надрываются, окаянные.
– Да, в таком лесу какой только живности нет. Оно и ясно: где людей мало, там и зверь. А что это у тебя там за флаг над участком развевается?
– Так то вместо пугала. Егерь из посёлка привёз. Здесь дичь ни на секунду нельзя оставить: то коршуны, то ястребы. Пугала не соорудишь – всех кур потаскают.
После ужина она сложила посуду в ведро с водой, снова села на стул и взяла в руки банку.
– Ну что, Серёжа... Что же вы там потеряли в этой Лещенке, что тянет вас всех туда в последнее время? Там всё бурьяном заросло. Все деревни развалились, потому что кон люди не соблюдают и порядка нигде нет. Вот у нас тоже была деревня, старообрядцы здесь жили, и всё как будто шло своим чередом. Ведь у нас так повелось, что землю конём пахали. А зачем трактор? Коль трактор будет – больше, чем надо, вспашешь, излишек появится, а это всё в разрез с коном идёт. Вот и у нас один чудак, Ибрагим, купил эту железку... мотоблок, будь он неладен, и всё пошло не по кону: излишек появился, стало быть, надо торговлей заниматься... да и другие завидовать начали, стали просить, чтобы и им Ибрагим землю вспахал. Так со временем все и ушли к безбожникам в цивилизацию. У вас был другой кон, хоть и не божий, но всё равно кон. Нарушили... кто-то излишка захотел, и покатилось всё в никуда.
– Да это, баб, понятно. Когда я ещё там жил, уже в речку сливали какие-то ядовитые химикаты. Даже рыба стала дохнуть... Ты говоришь, «нас в Лещенку тянет»? Кто-то ещё туда дорогу спрашивал?
– Да были здесь трое нехристей… На страшной машине приезжали, большой, чёрной. У одного из них автомат. Оттого я и знаю имя твоё, что тебя они искали. У них и фотография, имя, фамилия, кто ты по батьке, и ещё на пяти листах про тебя написано. Опасную ты, Серёжа, игру затеял... ой, опасную!
– Ума не приложу, кто меня может искать? Зачем я кому-то понадобился? Мне действительно очень нужно добраться до Лещенки, и на то есть свои причины, но могу, положив руку на сердце, сказать, что ни с каким криминалом это и близко не связано.
– Я тебе верю, Серёжа. Завтра на рассвете и пойдёшь, раз тебе так нужно. Только обратно так же лесом не возвращайся. Найдёшь там железную дорогу, так и шуруй до Осмолова по шпалам. А то из этой глуши живым не выберешься. Сейчас спать ложись. Устал ты, сильно устал.
Старуха проводила гостя в соседнюю комнату. Сергей погасил лучину и лёг на диван, однако, несмотря на сильную усталость, долго не мог уснуть. Ещё бы, на ночь глядя узнать новость о том, что его ищут какие-то люди, судя по словам лесника и старухи, вооружённые автоматом. Он не испытывал страха, но вопрос, зачем бандитам искать человека, до этого, по сути, никому не нужного и даже никчёмного, способствовал бессоннице. Неужели всё это из-за пиковой дамы? Не может быть. И невольно Сергей снова погрузился в воспоминания из далёкого детства...
4.
Серёжка неторопливо вошёл в кузницу. Последнее время его буквально тянула сюда какая-то неведомая сила. Настоящий кузнец не должен бояться огня, и Серёга никогда не боялся, хоть пока и не был кузнецом в полном смысле этого слова. Напротив, огонь был его стихией, в нём было какое-то волшебство. Ещё будучи ребёнком, он мог часами смотреть на пламя печи или костра. А позже, когда он познакомился с Григорием Васильевичем и первый раз побывал в мастерской, понял, какие магические вещи с таким крепким материалом, как железо, может сотворить человек с помощью этой стихии. Когда Серёжа приобретал первые навыки ремесла, он чувствовал, что огонь ему подвластен. Он словно стал его укротителем.
Григорий Васильевич был потомственным кузнецом. Он буквально жил в кузнице и, даже когда надобность в его профессии отпала в связи с тем, что в деревне попросту не стало конюшни, он так и не бросил дело всей своей жизни. Работал в своё удовольствие, ковал разного рода поделки. Необычайной красоты кованые розы, замысловатые узорчатые канделябры, фигурки мифических животных и героев древности украшали интерьер его небольшого жилища. Изделия, созданные невероятно высоким полётом творческой мысли и руками искусного мастера, наверняка стоили баснословных денег, но дед Гриша зачастую раздаривал эти произведения искусства местным ребятишкам просто так, по душевной доброте. А душа у него была поистине добрая, и, несмотря на то, что все жители деревни считали его человеком «не от мира сего», всё же он вызывал некое уважение, как существо безобидное и ни к кому не питающее злости. Лишь один раз он прикрикнул на Серёгу, когда тот присел на «лицо» наковальни. Но за такое как не прикрикнуть? «Лицо» наковальни – это святое. Любой другой кузнец отвесил бы за это такую смачную оплеуху, что голова три дня трещала бы.
Обычно Григорий Васильевич начинал работу с самого раннего утра, но сегодня почему-то горн был ещё холодный, хотя было уже около двух часов дня. Старик сидел на стуле и читал газету, отпивая небольшими глотками чай из гранёного стакана. Увидев Серёжу, он сразу встал и протянул ему руку:
– О, Серёга, здорово! А я думал, ты сегодня устанешь на рыбалке и не придёшь. Решил, что нужно устроить выходной. А ты всё-таки поработать захотел?
– Здравствуйте, дед Гриш. Вы же знаете, что мне ковка вместо отдыха.
– Это только кажется. А уморишься – и встать с кровати на следующий день не сможешь. Ладно, сегодня уже не будем разжигать. Просто с тобой посидим, погутарим.
Григорий Васильевич достал ещё один стакан и налил чаю.
– Ну, рассказывай, как рыбалка? Кстати, смотри, что в газете пишут: в речку сливают какую-то гадость и рыба дохнуть стала.
– Я и смотрю, Егор карпа какого-то полумёртвого поймал.
– Вот жуть, полный бардак в стране творится! Ещё пишут, что у нашего колхоза долгов несколько миллионов... Так, глядишь, скоро ничего не останется. И так клуба уже нет, спортплощадки нет, молодёжи нынче и сходить некуда. Хорошо хоть ты себе интерес по душе нашёл. Хороший, я скажу, Серёга, из тебя кузнец бы получился. Да только сейчас и подковать здесь некого. Лошадь одна на деревню осталась.
– Кстати, дед Гриш, помнишь, я ещё давно подкову сделал? У тебя случайно её не осталось? Мать просит, говорит, хорошо бы на счастье дома повесить.
– Конечно, осталась. Я уж давно хотел отдать ее тебе на память. Всё-таки первое изделие, которое ты выковал самостоятельно.
– Да. Только вот клинок из дамасской стали, боюсь, не успею доделать.
– Отчего же не успеешь?
– Уезжаю я скоро учиться в город. Отец в экономический техникум меня определил.
– Ну, ничего, Серёжа. Уезжаешь-то ты когда? В сентябре?
– В конце августа уже поеду. Пока в общежитие устроюсь...
– Ничего страшного. Успеем мы всё. Ну, может, меньше слоёв будет, но это же сувенирный клинок, тебе же не драться им с тевтонскими рыцарями. Главное, что ты добиваешься своей цели. Если честно, я думал, ты оставишь эту затею после того, как испортил свою первую заготовку. А ты – нет... Упрямый.
– Я буквально заразился этой идеей. Когда ты мне рассказал о том, что всякое изделие из дамасской стали имеет свой узор, который ни у одного мастера не повторяется, я стал мечтать, что и я когда-нибудь сделаю свой меч со своим неповторимым почерком мастера.
– Верь, Серёжа, и всё получится. Ты знаешь, я думал, что не оставлю после себя последователей, продолжателей моего дела. Но теперь думаю иначе. Наверняка ты не будешь больше заниматься кузнечным ремеслом, у тебя будет своя профессия, совсем другая жизнь. Но я уверен, что дал тебе хорошие навыки и могу умереть с надеждой, что ты всё-таки сможешь передать их кому-нибудь ещё... например, своим детям. Главное, помни, что все истории, которые я тебе рассказывал, даже самые невероятные, всё это правда. Чудеса на свете случаются... и случаются не так уж редко.
– Неужто и про пиковую даму правда?
– И про пиковую даму тоже. Что ж ты думаешь, я тебе здесь байки рассказываю?!
5.
Дома в посёлке городского типа под названием «Осмолов» не отличались разнообразием. Пятиэтажные постройки грязно-жёлтого цвета, с четырьмя подъездами, у каждого из которых стояли скамейки. В подъездах – открытые чердаки и подвалы, крутые лестницы и затхлый запах плесени, которая распространялась вдоль основания буквально каждой полуосыпавшейся кирпичной стены. В квартире номер тридцать три на Второй Пролетарской запах стоял такой же, как и в подъезде, даже немного хуже, так как единственная комната была напрочь прокурена и, судя по всему, давно не проветривалась. Обоям было на вид лет пятнадцать, не меньше. Скорее всего, они были белые, но за долгое время пожелтели от старости и табачного дыма. По потолку бежала огромная трещина, из которой, казалось, вот-вот должна была посыпаться штукатурка. В центре потолка на проводе, обмотанном изолентой, висела «лампочка Ильича», излучавшая тусклый и потому весьма противный, гнетущий свет.
В правом углу комнаты находился стол, за которым сидел импозантный мужчина в костюме и, как подобает людям деловым, при галстуке. Он не спеша отпивал содержимое кружки и приговаривал: «Ну, что ж? Совсем недурно... весьма недурно».
Из ванной комнаты вышла обнажённая женщина лет тридцати. Она наспех расчесала мокрые волосы и накинула махровый халат. Мужчина отодвинул кружку и повернулся к женщине:
– Ну, что, моё солнышко? Как тебе мыться в ржавом корыте вместо джакузи?
– Если честно, то отвратительно.
– За сколько ты эту, так называемую, квартиру сняла?
– Да какая, собственно, разница? Лучше вариантов всё равно не было.
– Оленька, тебе нужно серьёзнее относиться к деньгам и научиться экономить. Я тебе давно говорил, что всё, что между нами сейчас есть, закончится, когда мы доделаем общее дело. Ты знаешь, что мероприятие назначено на среду...
– Как? На эту среду?!
– Нет, конечно. На следующую. Но всё равно времени у нас в обрез. Сегодня этого твоего Серёженьку возьмут точно, и если дело действительно стоит свеч, я тебя щедро отблагодарю. Получишь свой гонорар, и я даже приглашу тебя на прощальное свидание. Но если всё пустышка, тогда шиш нам обоим.
– Я почему-то уверена, что всё пройдёт нормально. Вино, смотрю, понравилось.
– Знаешь, недурно. Мне вообще понравилась эта ночь. Я прямо далёкую молодость вспомнил... Дешёвый бордель, дешёвое вино из местного сельпо... Только вот ты мне слишком дорого обходишься.
– Прекрати хамить!
– Да ладно, ты того стоишь. В смысле, не того, чтобы тебе хамить, а сама стоишь дорого. Ты моё золото… Ладно, мне пора. При любом раскладе мы ещё с тобой увидимся.
Мужчина взял со стола ключи от автомобиля, обул ботинки и вышел из квартиры, напоследок улыбнувшись и послав женщине воздушный поцелуй.
6.
Сергей, как и планировал, отправился в дорогу на рассвете. На пути были всё те же препятствия: крапива с человеческий рост и огромные заросли уже ненавистного колючего кустарника. К тому же почва на этом участке леса становилась более зыбкой и местами хлюпкой. Вода проникала внутрь сапог, и вскоре на ногах стали ощущаться болезненные мозоли. Однако, несмотря на все эти трудности и недолгий сон, оставшаяся часть дороги далась Сергею довольно легко. По крайней мере, он чувствовал себя на удивление бодрым и отдохнувшим, даже получал удовольствие от пения птиц. Совершенно различные по тону голоса дроздов, жаворонков, иволги и других певчих будто бы сливались в один птичий оркестр, создавая прекрасную увертюру солнечному утру. Будучи наедине с природой, этой чистой первозданностью, Сергей думал о том, как раньше он мог не замечать и не наслаждаться этой красотой. Почти вся его жизнь – это городская суета, работа, сплошные стрессы. Любимая музыка давно приелась и не доставляла никакого удовольствия. А оказывается, для того, чтобы побороть уныние, всего лишь нужно разнообразить свою жизнь какой-нибудь мелочью... хотя бы выбраться в лес. Воистину, в данный момент пение птиц доставляло Сергею гораздо большее удовольствие, чем мелодии Рахманинова или Шуберта, доносившиеся из домашнего саундбуфера и наполнявшие пыльную, душную комнату.
До заветной цели он добрался под вечер, когда уже начинало темнеть. В густых зарослях терновника Сергей увидел металлический указатель синего цвета с надписью «Лещенка». Действительно, всё, что осталось от некогда большой деревни, это обшарпанная железка и одичавшие, хотя ещё плодоносящие яблони. Он сорвал и надкусил одно яблоко, но оно было горькое, словно полынь. Кое-где из земли виднелись гнилые брёвна, которые ещё не превратились в труху, однако уже сливались с почвой и на их поверхности начинала расти трава.
Несмотря на то, что это место за продолжительное время изменилось до неузнаваемости, Сергею не составило большого труда выбраться на каменистый берег речки. Он помнил, что если пройти по нему несколько сотен метров влево, то придёшь прямо к пещерам. В детстве родители настрого запрещали им с Егором даже приближаться к этим каменным образованиям. Ходили слухи, что всех, кто туда проникнет, непременно постигнет несчастье. А родители были суеверны... в принципе, как и большинство людей, живших вдали от больших городов. Но сейчас Сергей без малейших раздумий пробрался вглубь одной из пещер, включил фонарь, и… вот они, петроглифы, древняя наскальная живопись. Эти рисунки, скорее всего, относились к наскальной живописи неолита или же палеолита. Серёга с малых лет интересовался археологией и знал, что в эпоху палеолита люди, в основном, изображали на скалах сюжеты, связанные с охотой и одомашниванием диких животных. Бытовало мнение, что этими рисункам они передавали навыки добычи средств к существованию. Таких изображений в этой пещере было довольно много, однако были и сюжеты древних обрядов, всякого рода взаимодействия людей друг с другом. Любовь, вера, раскаяние... все спектры человеческих чувств высечены, вычерчены на этих камнях. Были и монохромные картинки, и многоцветные. Это потрясало воображение. Можно было только представить, как наши далёкие предки измельчали древесный уголь, смешивали его с растопленным медвежьим салом или смолой сосны и с факелами забирались в эти пещеры с одной лишь целью – чтобы творить. Чем больше Сергей вглядывался в эти петроглифы, тем больше понимал, как было мелочно всё, что наполняло его жизнь до этой поездки. Недоделанные бухгалтерские отчёты, бракоразводный процесс, судебные издержки, сломанная коробка передач в новой БМВ... всё было зыбко. Под силой искусства всё это рушилось, и созидалось что-то новое, неведомое рациональному мышлению, подвластное только пониманию души.
7.
Обессиленный, утомлённый жаждой Сергей брёл вдоль железной дороги. Было темно, но, несмотря на это, он приноровился наступать ровно на деревянные шпалы, так как при неточном шаге нога попадала в слой щебня, что доставляло нестерпимую боль. А путь был долгим, и с какого-то момента Серёга стал понимать, что дойти до райцентра таким образом не представляется возможным. Он думал сойти с насыпи, упасть куда-нибудь в траву, отлежаться там до утра и – будь что будет. Но всё же остатки сил заставляли его двигаться вперёд.
Вдруг деревья, качаемые ветром и походившие в темноте на огромных призраков, озарились ярким, непонятно откуда взявшимся светом. Что-то загудело. Сергей обернулся и увидел, что издалека медленно приближается тепловоз. Он сошёл с путей в сторону и про себя подумал: «Вот бы он остановился. На небольшой ведь скорости идёт...».
Тепловоз и вправду, пройдя по инерции метров сорок-пятьдесят, остановился. Из кабины выглянул мужик, одетый в жёлтую сигнальную жилетку.
– Эй! На Осмолов чешешь? Залезай сюда, комфортнее, чем в такси, доедешь!
Серёга подбежал к тепловозу и забрался в кабину. Мужик дёрнул какие-то рычаги, и они со скрипом и скрежетом тронулись с места. Серёга буквально упал на самодельное сиденье в углу кабины.
– Спасибо вам огромное. Без вас я бы уже с ног свалился.
– Да не за что. Отчего ж человеку-то не помочь? Понаблюдай пока за дорогой.
Машинист стал ковыряться в каких-то тряпках и рваных телогрейках, а затем неожиданно достал из этого хлама короткоствольный автомат и передёрнул затвор. Уставший и обессиленный Сергей вздрогнул от такого развития событий. Мужик вынул из кармана жилетки мобильный телефон и набрал номер.
– Алло, Саня? Короче, я его взял. Двигайте на переезд и там ждите. Через полчаса будем.
Сергей поднял голову и посмотрел на машиниста:
– Кто вы такие и что вам от меня нужно, чёрт возьми?
– Мужик, успокойся. Потом всё узнаешь. Сейчас особо не рыпайся и отдыхай, тогда страшного ничего не случится. Главное – глупостей не делай. Всё равно не выйдет ничего... как говорится, пуля дура. Лучше вообще поспи.
– У вас воды попить не найдётся?
Машинист достал из клетчатой сумки бутылку минеральной воды.
– Держи. Может, пожрать хочешь? А то копыта откинешь раньше времени.
– Нет, спасибо. Обойдусь как-нибудь.
– Ну, смотри... я предлагал.
Казалось бы, нормальному человеку под дулом автомата уснуть никогда бы не удалось, но накопившаяся за долгое путешествие усталость была гораздо сильнее нервного напряжения. Правда, Сереге, судя по всему, времени на сон оставалось мало. Ему показалось, что он только успел на несколько минут прикрыть глаза, как в бок его ткнуло что-то металлическое. Машинист тряс его за воротник:
– Вставай! Приехали.
Серёга встал и посмотрел в боковое окно кабины, чтобы приблизительно понять своё местоположение. Тепловоз находился на железнодорожном переезде. Шлагбаум был открыт, а за будкой дежурного, по видимому, давно заброшенной, но всё же освещаемой светом фонаря, стояли два чёрных внедорожника «Мицубиси Паджеро». Возле автомобилей крутились люди, одетые одинаково, в короткие лёгкие плащи.
Машинист взмахнул автоматом:
– Сейчас потихоньку пойдём к машинам. Веди себя достойно, бегать не надо. Я вооружён, ребята вооружены. Пара секунд – и тебе кранты. Так что лучше не рискуй.
Серёга с машинистом вылезли из кабины, спустились по металлической лестнице и подошли к внедорожникам. Людей в чёрных плащах было восемь. Один из них был совсем лысый, с лицом до тошноты притворно-доброжелательным. В руках он держал такой же короткоствольный автомат. Именно к нему и обратился машинист:
– Чего стреляли-то?
– Да Рома первый раз в жизни зайца увидел и шмальнул по нему очередью. Точно, «Рома из дурдома»... Ну, слава богу, вы добрались. Сумки-то у этого какие-нибудь были, чтобы сразу в багажник закинуть?
Машинист покачал головой:
– Не было у него ничего.
– Ну, не было – так не было. Давай отгони эту чёртову дрезину и возвращайся.
Лысый бросил взгляд на Серёгу:
– Ой, простите, пожалуйста, за бестактность, я и не поздоровался с вами. Здравствуйте. Садитесь, пожалуйста, в машину.
Мужчина приоткрыл заднюю дверцу автомобиля. Сам он сел за руль, положил автомат в проём между первыми сиденьями, достал папку с какими-то бумагами и начал листать.
– Коробов Сергей Александрович?
– А вы сами-то хоть представитесь? Кто вы такие? Чего от меня хотите?
– Я, конечно, извиняюсь, но вы сейчас не в том положении, чтобы задавать вопросы. Спрашивать сейчас буду я, и мне бы доставило огромную радость, если бы вы благоразумно отвечали. Договорились?
– Ну, пусть будет договорились.
– Вот и отлично! Значит, Коробов Сергей Александрович?
– Да.
Мужчина взглянул на фотографию в личном деле, а затем в зеркало заднего вида.
– В принципе, да. Похоже на правду. Паспорт с собой есть?
Сергей достал из кармана паспорт и протянул его человеку в чёрном. Тот сверил фотографию в паспорте с фотографией из папки.
– Действительно... Ну, что, Сергей Александрович, устали?
– По лесу два дня пешком топал, как можно не устать?
– Ну, ничего... Всё равно вам с нами ехать. По дороге ещё немного поспите. Запрещённое что-нибудь с собой есть?
– Нет. Ничего.
– Сейчас на секунду покиньте машину. Мои ребята вас по-быстрому обыщут, и мы тронемся в путь.
Сергей вышел из автомобиля. Обыск занял минуты три, не больше. Затем один из бандитов сказал, чтобы тот сел обратно в машину, постучал в водительское стекло и протянул бумажку:
– Вот, какой-то лист скомканный нашли, а так – ничего серьёзного. Фонарь, компас и мобильник забрали, кошелёк оставили.
Бандит с лысой головой посмотрел на бумажку и вслух прочитал её содержимое:
– Осмолов, Вторая Пролетарская, дом три, квартира тридцать три... Хм. Сергей Саныч, туда направляетесь? Что же вы молчите? Ладно... Давайте я вам частично разъясню ситуацию... точнее, не ситуацию в целом, а некие правила поведения. Пытать мы вас не собираемся. Сейчас мы просто доставим вас по указанному адресу. Ни в коем случае не совершайте лишних телодвижений и вызывающих поступков. Просто зайдёте в эту квартиру, уладите все свои дела и решите накопившиеся проблемы. Мы вас будем ждать на улице. Если будете корректно выполнять мои рекомендации, то мы дадим вам шанс.
– То есть, шанс? Намекаете, что в большинстве раскладов я – труп?
– Сергей Саныч, не стоит переживать раньше времени. И не задавайте, пожалуйста, вопросов. Потому как если вопросы буду задавать я и у вас не будет на них благоразумных ответов, то это будет весьма болезненно. Договорились?
– Договорились. Куда деваться-то?
– Ну, вот и славно.
Водитель открыл окно и крикнул:
– Всё, ребята! Рассаживаемся по машинам и двигаем!
8.
По назначенному адресу Серёгу доставили в три часа ночи. Машина остановилась во дворе жилого пятиэтажного дома. Водитель заглушил двигатель и, прикурив сигарету, повернулся к Сергею:
– Вот и приехали. Значит так, Сергей Саныч: сейчас поднимаетесь на третий этаж и звоните в дверь тридцать третьей квартиры. Там вас встретят. Мы будем ждать здесь. Не вздумайте раньше времени высовываться из хаты. Помните, что у вас есть, хоть и небольшой, но всё-таки шанс сохранить свою жизнь.
– А как я пойму, что мне можно уйти?
– Мы вас сами выведем... или вынесем. Всё зависит от вашего поведения.
Сергей зашёл в подъезд, не спеша поднялся по лестнице и позвонил в тридцать третью квартиру. Дверь открыла уже знакомая нам женщина всё в том же махровом банном халате.
Она окинула взглядом Сергея, затем улыбнулась и полушёпотом проговорила:
– Ну, что стоишь как столб? Проходи.
Серёга вошёл в прихожую, снял с себя и повесил на вешалку пальто, которое за время долгого блуждания по лесу изодралось и уже мало походило на пальто. Снял сапоги и поставил их в угол. Всё это время женщина не отрывала от него взгляда.
– Ну, здравствуй, Серёжа.
– Здравствуй. Признаться честно, неожиданная встреча. Вот кого-кого, а тебя я уж точно не предполагал здесь увидеть.
– А ты не рад?
– Честно сказать, эта встреча случилась при очень странных обстоятельствах, которые, мягко говоря, приводят меня в ступор. А почему ты решила, что не рад?
– Ну, не знаю. Ты бы хоть обнял меня, что ли...
– Испачкаю. Посмотри, я весь рваный и чумазый. Как со свалки пришёл.
– Ну, ладно. Снимай всё это рваньё с себя и иди мыться. Одежду я тебе купила. Потом будем ужинать, стол уже накрыт. Только поторопись, а то единственная лампочка мигает, вот-вот перегорит. В темноте нормально не покушаем, здесь, как сам видишь, не пятизвёздочная гостиница.
Ольга подала Сергею джинсы и рубашку.
– Там, в ванной, на полке плавки лежат. Всё, что нужно – гель для душа, полотенце – сам найдёшь.
– Вижу, ты тщательно подготовилась к моему приезду.
– А то! Я этой встречи долго ждала. Ты даже не представляешь, насколько долго.
Сергей пробыл в ванной комнате около пятнадцати минут. Когда он вышел, Ольга наливала вино в большие чайные кружки.
– Извини, фужеров с собой не захватила.
– А ты, вижу, решила отметить нашу встречу.
– А что? Это разве не повод распить бутылочку вина?
– Там, на улице, ждут около десятка вооружённых бандитов, которые говорят, что у меня есть совсем небольшой шанс не стать дырявым мешком со свинцовыми заплатами. Мне кажется, это хороший повод дёрнуть стакан водки. Давай лучше перейдём к делу. Думаю, что тебя с бандитами что-то связывает.
– Ну, предположим, я с ними косвенно знакома. Это никакие не бандиты. Еще ни разу они никого не превратили, как ты говоришь, в мешок со свинцом. По крайней мере, я этого не знаю.
– А стволы тогда зачем?
– Так сказать, для достижения большего психологического эффекта. Если коротко, просто на нервах играют.
Сергей залпом опрокинул в себя содержимое бокала и даже немного поперхнулся.
– Отлично... Просто отлично. И зачем же им играть на моих нервах?
– Видимо, затем, чтобы выведать у тебя кое-какую информацию. Они добьются этого и наверняка добьются бескровными методами. Это серьёзные люди, и им лишние проблемы не нужны. А ты, смотрю, изменился. От былого романтика не осталось и следа. Я-то хотела с тобой на брудершафт выпить, а ты даже не чокнулся со мной. Но я тебя понимаю: сильный стресс.
Стресс и сильная усталость и правда давали о себе знать. Уже после второго выпитого бокала вина Сергей изрядно опьянел и почувствовал лёгкое головокружение. «Лампочка Ильича» мерцала с ещё большей частотой и, казалось, специально придавала его и без того непонятному психическому состоянию некую долю сумасшествия. Так, глядишь, можно и совсем что-нибудь безумное выкинуть... Он выкурил сигарету, и от этого голова закружилась ещё сильнее. Сергей даже не успел понять, как так получилось, что оставшуюся часть вина он уже пил с Ольгой на брудершафт. Её губы коснулись его губ и слились в поцелуе.
Внезапно Сергей оттолкнул Ольгу:
– Не нужно этого! У нас с тобой ничего не получится. Ты и сама говорила, что я из далёкого космоса. Мы слишком разные... А если назвать главную причину, то тебя никогда ничего, кроме денег, не интересовало. Да и сейчас я смотрю тебе в глаза и вижу, что они полны безумного азарта, жажды наживы.
– Это неправда. В конце концов, за эти годы я изменилась и ты изменился.
Сергей ничего не ответил. Молча встал со стула, пошёл в прихожую и стал обувать сапоги.
– Куда тебя понесло? Ты хоть понимаешь, что сейчас схлопочешь пулю?!
– Вот оно, значит, как? Неожиданный поворот. Не ты ли мне говорила, что эти люди никакие не бандиты и стрелять они в меня не будут?
– Если всё пройдёт по плану, тебе ничего не грозит. Но если попытаешься уйти, то пристрелят только так.
– Ты знаешь… я почему-то не боюсь. Я хочу водки. Видел во дворе магазин «24часа». Работает? Не в курсе, случаем?
– У тебя что, от двух бокалов креплёного совсем крыша поехала? Готов жизнь свою отдать за бутылку? Герой нашёлся!
– Пусть так. Магазин-то работает?
– Работает. Я там вино и покупала… Ладно, раз уж ты совсем выжил из ума и тебе не хватает адреналина в крови, купи лучше виски вместо водки. Я, пожалуй, тоже ещё выпью. И сигареты у нас почти закончились.
– Хорошо. Жди меня, и я вернусь.
– Я на это надеюсь.
Сергей открыл дверь и уже собрался выйти на лестничную клетку, но увидел, что в подъезде царит темнота. Лишь мерцающие блики из пока что не запертой квартиры освещали контуры перил и пацифик, нарисованный на грязно-жёлтой стене. Ольга вполголоса, как будто с некой осторожностью окликнула его:
– Они выкрутили лампочки. Может, лучше не стоит?
– Мне на них чихать. Никого я не боюсь.
Серёга не сильно, но всё же довольно громко хлопнул дверью и стал спускаться по лестнице... очень медленно, нащупывая в темноте каждую ступеньку, чтобы не дай бог не поломать ноги. В подъезде раздались ещё чьи-то шаги и лязг оружейного затвора. Это было естественно: один или даже несколько этих поганцев находились в подъезде. Только странно, что они заняли позиции этажом выше, потому как эффективнее было встретить его на нижнем лестничном пролёте. Видимо, и правда не так уж опасны, подумал Сергей.
И когда он вышел на улицу и увидел, что двое бандитов, один из которых всё тот же лысый, целятся в него, то решил оторваться по полной и громко рявкнул на них:
– Что пукалками своими машете туда-сюда, как контуженные? Придурки... Делом займитесь. Лазаете по подъездам, лампочки ****ите... суки! Не тряситесь, не сбегу я. Сейчас водки куплю и вернусь.
Лысый опустил рукой дуло автомата своего подопечного:
– Не стреляй. Пускай водки купит, с ней умирать легче. А ты... ты, считай, уже труп, живым точно отсюда не выйдешь.
– Ага, флаг вам в руки и барабан на шею! Лампочку мне одну дайте. У нас перегорает.
– Саня, дай ему лампочку.
Тот протянул лампочку, Сергей с силой выхватил её и побрёл, слегка шатаясь, в сторону магазина. Возле него стояли двое чумазых пьяниц. Они были измученны привычным для них похмельным синдромом, и всякое телодвижение давалось им с большим трудом. Один из них кое-как поднял взгляд на Сергея и спросил:
– Тоже за водкой пришёл? Сейчас она придёт, откроет свою лавочку. Мы уже ей позвонили.
Оказалось, продавец жила неподалёку и по ночам открывала магазин по требованию. Сергей поинтересовался у этих двух оборванцев, есть ли в магазине какой-нибудь виски.
– Я не знаю. Мы элитное не пьём. Обычно всегда самогонку покупаем.
– А самогонка-то хорошая?
– Да брось ты! Раньше ещё была ничего, а потом всё хуже и хуже. Её по старой памяти здесь самогонкой называют, а так это – гремучая смесь обычного и технического спирта. Пить уже это невозможно, не идёт ни хрена… так они, чтобы хоть как-то её можно было глотать, стали туда этот порошок добавлять... «Юппи» или «Инвайт», который «просто добавь воды». Лимонад получается.
– Интересно, сегодня будет с вишней или с ананасом? – дрожащим голосом произнес второй пьяница.
9.
Сергей вернулся в квартиру в достаточно приподнятом настроении. По крайней мере, Ольга уже не видела притворного безразличия, которое было ему присуще в начале их беседы. Именно притворного, так как за маской этого безразличия легко можно было прочесть некую обиду и даже злость. Сейчас всего этого не было. На лице Сергея сияла улыбка.
– А довольный-то! Живой, да ещё, наверное, с полной сумкой виски. Раньше я за тобой такого алкоголизма не замечала.
– Да ну тебя... Купил одну бутылку «Белой лошади», в этом сельпо другого нет. Но это ещё не всё.
– Конечно, не всё. Сигареты взял?
– И сигарет взял. Но и это ещё не всё.
– Прямо заинтриговал... Давай уже, колись.
– Ну, смотри. Трофейная.
Сергей с торжествующим видом достал из кармана лампочку. Ольга улыбнулась и даже хихикнула, словно ребёнок. Серёга скинул с себя пальто и залез на табуретку, дабы поменять надоевший своим мерцанием источник света на новый. А Ольга стала накладывать салаты в тарелки и разливать по кружкам виски. Довольно-таки нелепый банкет продолжился.
– Ну, может, расскажешь про свою поездку? Что тебя потянуло в родные края? Хотя, если честно, я догадываюсь.
– О чём именно ты догадываешься?
– Ты новости смотришь? Может быть, газеты читаешь?
– Нет. Телевизор совсем не смотрю, да и газетам предпочитаю книги. А в чём дело?
– Дорогой, хватит притворяться. Ты же как-то узнал о том, что нашли часть ювелирной коллекции Павла Акимовича Овчинникова. Уже на следующую среду назначен аукцион. Полная коллекция изделий будет иметь гораздо большую стоимость. Давай ты со мной поделишься сокровенной тайной: ты нашёл изделия? Ты их куда-то перепрятал?
– Значит, я всё-таки оказался прав. Ничего, кроме денег, тебя никогда не интересовало, и ты совсем не изменилась.
– Нет, Серёжа. Не думай, пожалуйста, что мне нужна от тебя только эта коллекция. Ты даже не представляешь, как все эти годы я хотела вновь тебя увидеть. Эта встреча – самое лучшее, что со мной произошло за последнее время. Просто если ты не расскажешь, живым отсюда не выйдешь. А если поделишься своей тайной, то нам двоим тоже что-нибудь да обломится. Расскажи, не бойся.
– Хорошо. Так уж и быть, расскажу. Про коллекцию я ничего не знаю. Вот так. А ты не только без ума от денег, ты ещё и меряешь всех людей по себе. Знаешь, зачем я отправился в эту поездку?
– Зачем же?
– Затем, что в какой-то момент всё пошло не так, как мне хотелось. Моя жизнь стала обыденной: работа-дом, дом-работа – и ничего больше. Я думал о том, что нужно уехать куда-нибудь на неделю-другую, сменить обстановку, набраться вдохновения и подумать о том, что делать дальше. Сначала я думал купить путёвку в Египет или в Турцию. В конце концов, куда люди обычно ездят отдыхать. Но сам понимал, что туда я не хочу... Я вообще от этой жизни ничего не хочу. Но потом стал вспоминать истории из детства, как когда-то я увлекался археологией, кузнечным делом. Вспомнил Григория Васильевича, который рассказывал удивительные истории о наскальной живописи. Тогда мне так и не удалось увидеть её своими глазами, но в то время я и не думал, что всё это пройдёт со мной сквозь года и, в конце концов, спасёт меня от страшной обыденности и вновь подарит интерес к жизни. Именно поэтому я решился отправиться в Лещенку... один, без попутчиков.
– Зачем ты отправился в поездку, я понимаю. Но неужели ты только посмотрел наскальные рисунки и совсем не уделил внимания этой коллекции?
– Коллекции? Да, действительно, Григорий Васильевич рассказывал мне о том, что некий дворянин, владелец одной из серий ювелирных изделий Овчинникова, в начале двадцатого века посетил деревню. Там он кутил, играл в карты и, в конце концов, проигрался какому-то местному забулдыге. По слухам, как и главного героя пушкинской повести, его сгубила пиковая дама. Но, возможно, это просто байка. Хотя всякое бывает… Мне не то что бы это совсем не интересно, просто я считаю, что в мире должно быть как можно больше тайн. Чем таинственнее мир, тем он прекраснее. Прекрасны загадочные пирамиды и гробницы фараонов в Египте, хоть и до ужаса, но всё же прекрасен Бермудский треугольник. Оставлю, пожалуй, и я этому миру хоть небольшую, но всё же тайну. Если сказать короче, то зря вы всё это затеяли. Ничего я не знаю.
– Нет, Серёжа, не зря. В этой жизни ничего зря не бывает. Я люблю тебя и хочу остаться с тобой.
Окаянная ночь... Они осушали бокалы до дна, говорили о чём-то глупом, совершенно ненужном, и громко смеялись. А как иначе унять своих демонов? Только смеяться, ведь упущенных лет не вернуть, но зато есть эта невероятно шальная, до чертей окаянная ночь и бутылка с мерзостью янтарного цвета, с резким, отвратительным запахом. Это пойло раскрепощало и давало на время иллюзию счастья.
Сергей достал со шкафа гитару, смахнул с неё пыль и стал вертеть колышки, нащупывая нужные звуки. Он давно не играл. Пальцы уже забыли грубость струн, и нежные подушечки болели, словно девственные. Но Сергей быстро приноровился, проиграв несколько несложных арпеджио. Ольга сделала глоток виски и посмотрела ему в глаза:
– Ну, что, споём? Или ты хочешь посвятить мне песню?
– Запросто, – ответил Сергей и запел под аккомпанемент так толком и не настроенной гитары песню Чижа «Менуэт».
10.
За окном светало, и ненужное уже электрическое освещение было отключено. В комнате царил полумрак, лишь изредка прерываемый светом дальнобойных диодных фар с улицы. Видимо, это тоже было частью программы по устрашению. Эти чокнутые таким образом будто напоминали о своём присутствии. Сергей и Ольга молча лежали под одеялом на дряхлой односпальной кровати, не обращая на эти голубоватые, то и дело бегающие по обшарпанным стенам отсветы никакого внимания. Первой молчание нарушила Ольга:
– Серёженька, а помнишь, ты читал мне стихотворение?
– Какое? Раньше я знал достаточно много стихов.
– В котором слияние неодушевлённых смычка и скрипки служит символом взаимоотношений между мужчиной и женщиной, которые, встретившись после долгой разлуки, поначалу даже не смогли друг друга узнать, но будто кто-то невидимый толкнул их в объятия друг друга.
– Ах, да. Конечно, помню. Стихотворение Иннокентия Анненского «Смычок и струны». «Но вдруг почувствовал смычок, что кто-то взял и кто-то слил их...».
– Да, точно. Мне кажется, наша с тобой история очень похожа. Там ещё есть такие строки: «Не правда ль, больше никогда мы не расстанемся, довольно! И скрипка отвечала: да…» Я всё это к тому, что вдруг наша встреча не случайна? Мы должны быть вместе.
– Оля, давай расставим точки над «и». Мы никогда не будем вместе. Хватит с нас потраченного впустую времени. То, что сейчас с нами случилось, это мимолётная искра. Да и то, она вспыхнула лишь потому, что мы не совсем трезвые.
– Хочешь сказать, ты просто пользовался мной?
– Ну, это ещё вопрос, кто кем пользовался. По чьей милости я оказался здесь?
– Ладно, Серёженька… Поспи. Ты устал. Очень сильно устал.
Спустя некоторое время Сергей уснул. Ольга встала с кровати, накинула на себя халат, обула тапки и, закурив сигарету, долго ходила по комнате. Затем вышла в подъезд. На лестничной клетке курили двое бандитов. Один из них бросил бычок на пол, затушил его ногой и обратился к Ольге:
– Ну, что там?
Ольга ничего не отвечала, лишь смотрела в одну точку, словно задумалась.
– Ну, что ты застыла? Я тебя спрашиваю, как всё прошло? Ты узнала то, что нужно?
– Дай ствол на минуту, – внезапно выйдя из своего собственного мира, проговорила Ольга.
– Это ещё зачем?
– Он ничего не знает, это факт. Дай мне ствол, я сама с ним покончу.
Бандит резко сорвался на неё:
– Чего? А ну, пошла вон отсюда, дура! Пока я сам с тобой не покончил.
Ольга уже хотела вернуться в квартиру, но мужчина резко ухватил её за рукав халата и отбросил от двери:
– Куда тебя понесло?! Сказано же, вали отсюда! А то ещё натворишь дел... сумасшедшая.
– Но я в одном халате! Дайте хотя бы одеться.
В это время подошел второй мужчина:
– Делай, что тебе говорят! В халате, видите ли, она... На трассе встанешь, там тебя и без халата подберут. Давай, давай... проваливай! Пока я тебя за волосы не взял и не вышвырнул отсюда.
Ольга спустилась вниз по лестнице. Бандит достал мобильник и набрал номер.
– Алло, Дмитрий Иванович? Плохие новости... У нас пусто.
Он ещё какое-то время слушал дальнейшие указания. Когда он убрал мобильный телефон, второй мужчина спросил:
– Что делаем?
– Едем отсюда. Что ещё мы можем сделать?
– А с мужиком этим что?
– Что-что... Ничего. Он ничего не знает. Уезжать надо. А то сейчас жильцы проснутся – кипеш начнётся из-за того, что лампочки в подъезде выкрутили...