Алекс растерянно озирался по сторонам, беззвучно шевелил губами. Когда взгляд наткнулся на Людмилу — единственную, кто кроме него еще оставался в этой выстывшей на сквозняках комнате, брезгливо поморщился и чуть слышно пробормотал:
- Пошла на..., сука.
Женщина не двинулась с места.
Алекс усмехнулся:
- Что, сидишь ждешь, когда я тебя придушу? Зачем тебе жить? Правда? Старая, страшная, нищая, бездомная, даже Слюсаренку своему забулдыжному — и тому не нужна? Да? Надеешься, что я тебя от этого избавлю? А потом в тюрьму сяду. Хочешь, хочешь оправдаться, да... - он говорил уже задумчиво, без улыбки, сам с собой, - страшно, наверное, что вместо тебя другой отсидел? Придешь туда, наверх, и скажешь: «А я — не ошиблась! Потаповы — они такие. Они — убийцы». Аха-ха... А вот хрен тебе, дура уродливая. Живи.
Людмила покачала головой — скорбно и осуждающе — так показалось Алексу. Потом достала из-за пазухи, почти обнажив при этом дряблую грудь в чашках старого лифчика, увесистую пачку денег. Положила на стол:
- Вот, возьми. Или сестре отдай. Ей, наверное, нужней...
- Откупаешься? А где взяла? Еще кого-нибудь пришила? Опасная ты тетка, - шутка показалась ему остроумной, и Алекс пьяно расхохотался.
Настойчиво зазвонил телефон, но Алекс не двигался с места. Все также сидел на полу, прислонившись спиной к теплой батарее. Трубку сняла Людмила, поздоровалась, выслушала говорившего. Потом позвала Алекса:
- Это тебя!
Тот нехотя поднялся, покачиваясь, пошел к телефону.
- Ну вот он я, - произнес с вызовом, почему-то уверенный, что звонит кто-то из Завадских или Хуажевых. А кто еще знает, что он тут?
- Наконец-то. Ты куда пропал? - он с трудом вспомнил, кому принадлежит низкий женский голос.
- Марина? А кто тебе сказал, что я приехал?
- А ты уезжал? Я не в курсе. Думала — давно не даешь о себе знать. Дай, позвоню. Ни на Новый год не поздравил, ни на Рождество... - в голосе ее сквознула легкая обида. Алекс покривился, вспомнив, как Марина выставила его за дверь.
- Почему ты не спрашиваешь, решил ли я свои проблемы?
- Жив-здоров. Значит — решил.
Неожиданно для себя он спросил:
- В гости позовешь?
- Позову, отчего не позвать...
Он почувствовал горячую волну, которая прокатилась от солнечного сплетения вниз и вверх, перемешивая плотское желание и обиду. Положил трубку, ничего не пообещав. Людмилы в комнате уже не было. Ее отсутствие сделало квартиру совсем пустой и неуютной. Алекс натянул свою неизменную кожаную куртку — подарок отца, сунул в карман оставленную женщиной пачку денег, закрыл дверь на два оборота ключа, спустился по отполированной тысячами шагов тысячи ботинок лестнице. И — практически уткнулся грудью в ствол направленного на него пистолета. Парень отшатнулся назад, прижавшись спиной к подъездному косяку, пытаясь сообразить, есть ли шанс убежать.
- Страшно? - улыбнулся Дима. - Понимаю тебя. И мне было бы страшно.
Алекс молчал. Горло заскребло, заболело, как при ангине.
- Ну, где твоя бравада? С ребенком на подоконнике ты повеселее был.
- Убьешь? - произнес наконец Алекс, поражаясь тому, насколько глухо и сухо звучит голос.
- Как тебе сказать, - Дима потер ладонью подбородок, делая вид, что раздумывает. - Я, конечно, за справедливость. И по справедливости тебе следовало бы прострелить коленную чашечку, - пистолет немного опустился вниз. Алекс подумал, что можно бы схватить за дуло и попытаться вырвать оружие, с силой толкнув опирающегося на трость Диму. Но останавливало опасение — вдруг пальнет... Завадский, между тем, продолжал:
- Но тут одна загвоздка. Ты станешь инвалидом, и наша добрая Саша тебя, конечно, не бросит... будет на себе тянуть, а ты ей будешь мозг выедать — каждый день по чайной ложечке. Поэтому, лучше сразу и наверняка...
Алекс вдруг разозлился.
- Вот ты как заговорил? Жаль, что у тебя машина такая хорошая, в нашем вазике от тебя бы уже и воспоминания не осталось, - сказал, и тут же испугался — вдруг Дима рассвирепеет и нажмет на курок. Но тот только покачал головой:
- Твое счастье. Если б я погиб, отец с тобой не так бы разговаривал...
- Ну да, я забыл. У тебя ж всесильный папочка есть.
- А у тебя нет. Но я в этом не виноват. Вот так вот получилось...
«Зря так отпустил Слюсариху», - подумал Алекс, вспомнив бледное одутловатое лицо женщины и ясно представив, как бьет в него кулаком.
- Тебе чего надо-то?
- Если б я знал... - Дима пожал плечами. - Неспокойно мне как-то. Не хорошо.
- С жиру бесишься? - дуло пистолета, направленное куда-то в пах, уже не волновало.
Дима сделал шаг назад и в бок. Присел на край холодной скамейки, достал из кармана сигарету. Зажав ее губами, поднес пистолет и щелкнул курком. Из ствола вырвалось короткое пламя. Алекс моргнул. Слова застряли где-то в горле.
- Классная штука. Правда? Как настоящий, - широко улыбнулся Дима. - В Германии купил.
Алекс скрежетнул зубами. Провел, как дурачка.
- А ты не боишься, что я тебе сейчас за такие шутки вторую ногу сломаю?
- Не сломаешь. Ты у меня в долгу, а я тебе даю возможность этот долг отработать. Сделай одолжение, вызови Сашу... поговорить.
- Сейчас? Ночью? В своем уме?
- Ну не такая уж ночь, 11 часов всего.
«11 часов... Последний автобус давно уехал. Куда я, идиот, собрался», - лениво шелохнулись мысли в мозгу.
Он и сам не мог объяснить себе, почему пошел к Хуажевым. Не ради Димы ведь, в самом деле. Даже кнопку звонка нажал. И открыла ему не Зарема, не Аскер или Мурад, а Саша. Полностью одетая, видно, что и не собиралась ложиться. Может с ребенком что не ладно? Неужели правда простыл? Лицо у сестры было растерянным и испуганным. Лучше бы злилась. Рука сама собой скользнула в карман.
- Я это... - Алекс растерялся, - денег принес.
И испугавшись, что после всего произошедшего сестра у его не возьмет, уверил:
- Не мои, Людмила оставила.
Он торопливо вложил ей в руку пачку купюр и ключи от квартиры.
- Алекс, а ты куда?
Саша крикнула, когда он уже преодолел первый пролет.
- Саш, я позвоню!
Он обернулся, быстро поднялся на несколько ступенек.
- Прости меня, Саш. Самому от себя тошно. Но если сможешь, прости!
Она кивнула.
- Как твой ребенок?
- Кажется, хорошо... спит, - ответила она неуверенно.
- Я позвоню, - опять повторил он. - И если что будет нужно, помогу.
Саша молча прислонилась к косяку, наблюдая за тем, как брат уходит, вслушиваясь в удаляющийся топот.
- Она не захотела выходить, - кинул Алекс ожидавшему Диме и как можно быстрее пошел прочь. Через двадцать минут он был на трассе, а еще через полтора часа его подобрала поздняя попутка.