Порой центр Санкт-Петербурга напоминает один большой театр. Бывает, поздним вечером выйдешь из вестибюля метро на Невский проспект, станешь бродить по городу и вдруг почувствуешь, что тебя окружают сплошные декорации. Декорации – всё вокруг: и то, что зыбко под ударами времени, – магазины, сувенирные лавки, кафе, рестораны, бары, и то, что вечно и по праву бесценно, – соборы, памятники, ограды мостов, фасады зданий в стиле классицизма, ампира, готики, и древнегреческие боги, созерцающие мир холодными мраморными глазами со стен дворцов, исполненных барокко. Куда ни шагни, повсюду запах сцены! Отовсюду доносятся звуки самых разнообразных музыкальных инструментов. Вот парень с ирокезом на голове, одетый в косуху и тёртые джинсы, поёт «Звезду по имени Солнце», «четвёркой» отчеканивая на дешёвой гитаре корейского производства всем известные три аккорда. При этом он пускается в такой расколбас, будто представляет себя не иначе как Сидом Вишесом. Пройдёшь сто метров дальше – и услышишь вальсы Штрауса в исполнении скрипки. Нырнёшь на Большую Морскую – прямо под аркой Генерального Штаба раздаются звуки флейты. Эхо подхватывает мелодию Игоря Корнелюка «Город, которого нет» и уносит её сквозь главный пролёт на Дворцовую площадь. А рядом совсем юная художница сидит за мольбертом и, вдохновлённая музыкой, пишет маслом городские пейзажи.
Здесь все люди кажутся актёрами, одного разножанрового спектакля. Уличные музыканты и художники, продавцы хот-догов, просто случайные прохожие, студенты, чуть ли не силой сующие рекламу борделей в руки случайным прохожим. В этом спектакле нет второстепенных ролей. Всякая роль по-своему ценна.
Солидный мужчина в чёрном пальто идёт по Невскому проспекту в сторону Адмиралтейства, опустив голову вниз, будто пытаясь спрятать лицо под капюшоном. Он очень устал. Он был бы рад упасть в тёплую постель и уснуть крепким сном, но разведённые мосты никому не позволят так просто уйти за кулисы. Когда очередной студент протянул ему листовку с довольно пошлым содержанием, мужчина неловко отмахнулся, прошёл мимо и свернул на Малую Конюшенную, в надежде покурить в малолюдном месте. Он скинул капюшон, закурил сигарету и на некоторое время погрузился в свои мысли. Вдруг он обнаружил, что стоит прямо под ярким фонарём, словно герой, освещённый чёртовой рампой. Захотелось бежать... Бежать шальным запалом в любой подъезд, а дальше, сквозь чердак, в партер или в бельэтаж... да хоть на крышу, лишь бы не быть частью всего этого.
Заморосил дождь, и мужчина поспешил укрыться под аркой ближайшего дома. Он думал, что хоть там сможет побыть в полном одиночестве, но, услышав весёлую музыку, понял, что надежды его не оправдались. Под аркой он увидел молодую пару. Длинноволосый парень был одет в потёртые джинсы синего цвета и белую помятую рубаху, на которой виднелись грязные пятна. Его лицо выражало застенчивость, доброжелательность и даже какую-то святость вперемешку с юродивостью. Если бы у него не было саксофона, то он вполне сошёл бы за Иисуса Христа. Девушка, наоборот, была коротко стриженная, с окрашенными в зелёный цвет волосами. На ней был чёрный балахон с эмблемой культового питерского рок-магазина, того, что находился на Лиговке, недалеко от Московского вокзала. Эти молодые люди являлись одними из многочисленных, разношёрстных неформалов, ставших изюминкой ночного Санкт-Петербурга. Они уже не были чем-то эксклюзивным, не вызывали какого-либо удивления и уже вряд ли могли шокировать кого-нибудь своим видом, так как чуть ли не каждый пятый встречный в ночном городе сам являлся неформалом.
Парень играл на саксофоне, а девушка крутилась вокруг него и, словно шаман, ловко задавала тамбурином ритм быстрой танцевальной мелодии. Музыканты не обращали на мужчину никакого внимания и продолжали исполнять свой музыкальный номер. Когда они закончили, девушка бросила взгляд на угрюмого незнакомца и улыбнулась:
– Здравствуй. Ты сегодня наш единственный зритель. Почему же ты не аплодируешь? Неужели совсем не понравилось?
– Вы правы. Во-первых, совершенно не понравилось. Во-вторых, я сейчас не имею никакого желания ни с кем разговаривать, – не скрывая раздражения, ответил мужчина и снова накинул капюшон на голову, словно пытаясь отгородиться от неприятных ему собеседников.
Длинноволосый парень отдышался после долгой игры, поднял бутылку с кока-колой, которая стояла на асфальте, и, сделав несколько глотков, предпринял еще одну попытку заговорить с прохожим:
– Чего такой злой-то? Жена ушла или уволили со службы? Или ещё какая фигня?
Мужчина лениво поднял голову и, бросив на саксофониста тяжёлый взгляд исподлобья, ответил:
– Действительно, моя жизнь дала крен. Но делиться с вами своими проблемами я не намерен. Я вас совсем не знаю и знать не хочу. Могу честно сказать, что презираю музыкантов, а уличных музыкантов – и подавно. Любая музыка для меня ничем не лучше звука перфоратора и нисколько не радует душу.
– Бедолага, – проговорил саксофонист и, сделав задумчивое лицо, подобно философу, который размышляет над тайнами мироздания, добавил: – По-моему, ничто не радует твою душу, оттого жизнь и дала тебе хрен...
– Виталик, что ты несёшь? – перебила его девушка. – Он сказал, что его жизнь дала крен. Ты же живёшь в культурной столице, а совсем не знаешь русского языка. Тебе следует больше читать.
– Я уже начал заполнять пробелы в своём образовании, – словно оправдываясь перед спутницей, сказал парень. – Недавно в книжном была акция: при покупке одной книги, вторая в подарок, и я приобрёл сборник стихов Велимира Хлебникова и сборник лучших анекдотов за прошлый год.
– Зная тебя, я полностью уверена, что ты начал заполнять пробелы в своём образовании именно со сборника анекдотов, – улыбнувшись, сказала девушка.
Мужчина то и дело бросал недобрый взгляд то на саксофониста, то на его спутницу. Затем резко скинул капюшон, словно поняв, что он вряд ли защитит его от назойливых музыкантов, и стал совершенно по-старчески их ругать:
– На самом деле уровень культуры у вас у обоих достаточно скудный. Во-первых, по какому такому праву вы обращаетесь ко мне на «ты»? Я же старше вас лет на десять! Во-вторых, я генеральный директор достаточно крупной строительной организации, но для того, чтобы этого добиться, я пахал монтажником по двенадцать часов, без выходных. Вам не мешало бы тоже устроиться на работу, а то играете здесь на дудке да погремушками трясёте... бездари! Мало того, что на площадях и в переходах от вашего брата покоя нету, так вы ещё и дворы заполонили! Здесь-то вам кто гроши подаёт? От меня вы точно ничего не дождётесь.
– Да и не надо, – пытаясь изобразить безразличие, сказала девушка. – Мы вообще сегодня не собирались выступать на публике. Мы репетируем... Разучиваем композицию группы «The No Smoking Orchestra», в которой играет известный режиссёр Эмир Кустурица. Может быть, Ваше Величество видели фильмы «Время цыган», «Чёрная кошка, белый кот», «Андеграунд»?
– Не видел, и видеть не собираюсь. Я бы с удовольствием вас покинул, но вот-вот начнётся ливень. Выходит, мне придётся остаться в вашей компании... Вы уж извините. – Это «извините» прозвучало из уст мужчины, словно какое-то одолжение.
– Да не за что извиняться. Несмотря на то, что ты нас презираешь, мы очень рады твоему обществу, – улыбнувшись, сказал саксофонист. – Кстати, мы не собираемся здесь мёрзнуть всю ночь. Сейчас пойдём к Васе в рюмочную на Фонтанку. Айда с нами? Такое прекрасное заведение, прямо на борту старого судна. Отдохнёшь, согреешься.
– Нет уж, спасибо. Я вообще не пью и считаю, что все, кто даже по праздникам выпивает бокал вина, полные дураки.
– И всё-таки он зануда, – усмехнулся парень. Девушка толкнула его в плечо:
– Виталик, помолчи. А ты его не слушай, у него язык без костей. Мы тоже совсем не пьём. У Виталика язва, а я – так, за компанию не пью. Просто пересидим дождь. Ты и поспать там сможешь.
Выражение лица мужчины изменилось. Казалось, что он даже немного подобрел. Похоже, его и впрямь заинтересовало данное предложение.
– И правда можно будет поспать? Не выгонят?
– Можешь даже не думать об этом, – ответил саксофонист. – Хозяин – доброй души человек. За то, что ты немного поспишь, точно не выгонит. Может выгнать, если ты будешь нудить, как сейчас... Да и то вряд ли.
– Так уж и быть. Пойдёмте в рюмочную, к этому вашему Васе. Только ради бога не подумайте, что я горю желанием общаться с вами. Просто я действительно устал и хочу отдохнуть.
– Вот и славненько, – сказал саксофонист и стал укладывать свой инструмент в футляр.
2
Наши герои вышли на Невский и пошли в сторону Фонтанки быстрым шагом, дабы поскорее укрыться от дождя в уютном кабаке. Где-то через пятнадцать минут они уже были на месте. У берега на волнах качалось небольшое экскурсионное судно с бортами, покрытыми ржавчиной. Прямо над палубой висела вывеска: «Рюмочная у Васи». Возле трапа стоял невзрачный, грязно-одетый бородатый мужик – таких часто можно встретить возле рюмочных. Он то и дело хватался за голову и что-то ворчал себе под нос, но, завидев компанию людей, обрадовался и сразу же поспешил к ним с традиционным, вполне ожидаемым вопросом:
– Ребят, мелочью не выручите? Пожалуйста, хоть сколько-нибудь дайте. Башка трещит, умираю. Если не выручите, то мне точно хана.
– На водку, стало быть, деньги собираешь? – спросил солидный мужчина, невольно ставший спутником уличных музыкантов.
– Нет, блин, на аспирин!.. Конечно же, на водку! – раздражённо ответил бродяга.
– Подавать деньги на водку – ниже моего достоинства.
– Мужик, ты какой-то совсем… как его там?.. неадекватный. Тебе вообще какая разница, на что деньги давать? Ну, если не хочешь давать на водку, дай мне на сникерс или на лимонад.
– Да ладно тебе! Хватит уже горланить, – сказал саксофонист. – Нету у нас мелочи, не заработали сегодня ничего. Сам видишь, какая погода.
Компания взошла на трап, и девушка постучалась в дверь. Им открыл Василий, хозяин рюмочной. Это был мужчина довольно-таки плотного телосложения, одетый в тельняшку не по размеру, которая обтягивала и ещё больше подчёркивала его полноту. На голове у него красовалась потрёпанная бескозырка. Ему было сорок два года, из которых добрых одиннадцать лет он проработал на рыбацком судне, поэтому всё время ходил враскачку и испытывал страсть к тельняшкам и всякого рода атрибутам в морском стиле. Он мнил себя настоящим моряком, хотя никогда за всю одиннадцатилетнюю службу не состоял даже в должности матроса. В плаваниях он укладывал в ящики банки с консервами и выполнял другую подсобную работу на производстве, которое было организовано на борту рыболовецкой шхуны. После того, как Василий перестал ходить в плавания, он купил себе старое, уже списанное прогулочное судно, на котором бороздил невские просторы, навариваясь на иностранных туристах и молодожёнах, решивших устроить свадебный фуршет на корабле. Так он наваривался, пока у посудины не отказал двигатель... Но в этом человеке всё же была коммерческая жилка, и он превратил своё судно в рюмочную, которая работала преимущественно по ночам. Василий был женат, у него было много детей (то ли пять, то ли шесть), но семьянин из него, признаться, был никудышный, так как статус хозяина питейного заведения давал ему возможность предаваться всякого рода возлияниям и, что уж греха таить, разврату. Он изменял своей жене раз в неделю точно и не считал это зазорным. Жена всё знала, но ничего не могла с этим поделать, так как одной столько детей ей было попросту не прокормить.
Хозяин судна увидел знакомых, и на его круглом лице появилась улыбка, которая выражала гостеприимство, свойственное всем владельцам российских рюмочных:
– Здравствуйте, гости дорогие! Виталик, Катюша, сто лет вас не видел! Проходите, мои золотые. Вы у меня сегодня единственные посетители.
Уличные музыканты и их спутник поздоровались с Василием и поспешили пройти в салон корабля. Вслед за ними попытался прошмыгнуть и бродяга, но владелец рюмочной резко перегородил ему дорогу:
– А ты куда, чёрт окаянный?!
– Вася, побойся Бога! Посмотри, какой на улице дождь шпарит! Неужели ты меня больше никогда не пустишь?
– Пущу, когда ты вернёшь мне деньги за якорь, который умыкнул со своими дружками на прошлой неделе. А так как такой суммы у тебя нет и вряд ли когда-нибудь она появится, то ты прав: никогда не пущу.
– Да он стоил-то всего каких-то четыреста рублей!
– Всё-таки идиот – это призвание. Это вы его в пункт приёма металла, придурки, сдали за четыреста рублей. А так – ты даже представить в своей пустой голове не можешь, сколько стоит якорь. Мне ещё следует за моральный ущерб с вас стрясти. Вы хоть когда-нибудь думаете, что творите? Судно целый час по Фонтанке болтало, пока к берегу не прибило. Нас могло унести в Неву.
– Вась, да ладно тебе! Впусти уже бедолагу. Дождь всё сильнее и сильнее. Он, того гляди, упадёт здесь, прямо на набережной. Ещё, не дай бог, помрёт от похмелья, – сказал саксофонист, стоящий в дверях.
– Ладно, чёрт с тобой... Заходи. Надеюсь, у тебя не хватит наглости после того, что ты натворил, просить налить тебе водки в долг. Если хоть заикнёшься о чём-то подобном, вылетишь вмиг.
С этими словами Василий отошёл в сторону, пропуская забулдыгу в салон корабля.
Ох уж эти рюмочные! Эти заведения не сравнить ни с какими барами и ресторанами, в которых официанты притворно корчат свои физиономии, пытаясь изобразить улыбку, и разговаривают с тобой заученными фразами, написанными опытными маркетологами с целью увеличения объёма продаж. Это не царские хоромы, возникшие в период расцвета общества потребления, с интерьерами под стать крупнейшим музеям мира, где человек за деньги может почувствовать себя аристократом, вокруг которого крутятся слуги, то и дело доливающие вино в фужеры и меняющие посуду на чистую. Отнюдь! Здесь всё по-честному и, как говорится, от души. Всё, начиная с названия: «Рюмочная у Гоши», «Рюмочная на Бровях», «Стопка»... и в какую из них ни зайдёшь, везде царит домашняя, кухонная атмосфера. Здесь хозяин знает своих посетителей, а посетители знают друг друга, а если и не знают, то всенепременно желают познакомиться. И каждый может сказать тебе в лицо всё, что думает. Ну, в каком ещё баре или ресторане к вам может подойти представитель давно забытой творческой интеллигенции и предложить «забить козла» или перекинуться несколько партий в домино?
Внутри Васина рюмочная также напоминала обыкновенную, ничем не примечательную домашнюю кухню. Здесь имелась электрическая плита, небольшой телевизор, радиоприёмник, кассетный магнитофон, несколько столов, холодильник, который то и дело гудел с такой громкостью, что, казалось, начинается землетрясение и корабль вот-вот накроет цунами. Впрочем, всё, что здесь находилось и применялось для обслуживания посетителей, либо же просто составляло интерьер помещения, было очень старым, как и сам корабль. К вывеске «Рюмочная у Васи» можно было смело добавить пометку «Сделано в СССР», и это не было бы преувеличением.
Виталик и Катя сели за центральный стол. Бродяга и солидный мужчина заняли места за дальними столами в противоположных сторонах зала. Вася удивлённо посмотрел на солидного мужчину и спросил:
– А ты чего отдельно уселся? Пить не вместе, что ли, будете?
– Я не пью, – промямлил мужчина.
– Как это не пьёшь? Давай знакомиться, а потом по пятьдесят за знакомство. Меня Вася звать.
– Меня – Александр Владимирович, – неохотно, лишь бы соблюсти формальности, представился солидный мужчина.
– Стало быть, Шурик...
– Это бестактно с вашей стороны. Прошу называть меня по имени-отчеству.
– О... Ко мне в заведение пожаловал не иначе как советник президента! Давай с тобой договоримся: здесь собираются люди простые, собираются для того, чтобы погулять, расслабиться, и, ты уж не обижайся, но и тебя я буду называть по-простому: Шурик. Тем более мы сегодня будем вместе бухать.
В их разговор вмешалась Катя:
– Вась, мы и вправду пить не будем. У Виталика язва, а этот джентльмен… очень сильно устал и просто хочет отдохнуть. Ты ведь не будешь против?
– Против, конечно, не буду, – с небольшим сожалением сказал Вася. – Пить или не пить – дело ваше, но вам всё-таки придётся скинуться по тысяче рублей, так как чуть позже здесь состоится представление... культурная программа, так сказать.
На этой фразе бродяга, который уже спал, уткнувшись головой в стол, вдруг принял сидячее положение, да так резко, как будто его ударило разрядом электрического тока, и громко, на весь зал, завопил:
– Чего?! Тысячу рублей?!! Да ты совсем из ума выжил! К тебе сюда что, Венский симфонический оркестр полным составом приедет?! Да за косарь я могу билет в Михайловский купить!
– Замолчи! – закричал в ответ Вася. – Ты посмотри на себя! Тебя в Михайловский ни за какие деньги не пустят. Ты фейс-контроль не пройдёшь. Тем более, какая тебе разница: на тебя тысяча рублей всё равно не распространяется. Подскочил он, видите ли... Спи дальше. Животным вход сегодня бесплатный.
– Да ты со мной обращаешься хуже, чем с любым животным! Хоть бы пожрать чего дал... Собаку бездомную – и ту, если приютят, то всенепременно накормят.
– У тебя, я скажу, мания величия зашкаливает. Сравнил себя с собакой! Собака в тысячу раз лучше и умнее. Она хозяйство охраняет, от неё польза, а от тебя – один сплошной вред. Если хочешь поесть, то могу для тебя приготовить фирменный деликатес... жареных тритонов, если ты их сам потрудишься добыть.
– Каким образом? – спросил бродяга.
– Обычным, – ответил Вася, – Вон там, в кладовке, есть удочка. Берёшь её, выходишь на палубу и закидываешь снасть в Фонтанку. Поклёвки здесь частые. Только закинешь – почти сразу же начинает клевать. Но только вот беда: попадаются, в основном, тритоны.
– Опять издеваешься? Издевайся, издевайся... Бог-то он всё видит.
– Конечно, видит. Ты только об этом вспомни, когда в следующий раз задумаешь что-нибудь спереть, – сказал хозяин рюмочной, а затем повернулся к остальной компании: – Хотите, я вам докажу, что вот он, – Василий указал рукой на бродягу, – настоящий что ни на есть идиот? Вот ты, Шурик, представь, что ты стал алкоголиком...
– Очень радужная перспектива, – высокомерно посмотрев на Васю, ответил Александр.
– Нет, Сань, я-то знаю, что ты интеллигентный мужик. Но ты временно представь, что ты конченный алкаш.
– Ну, предположим, представил.
– Ну вот... Теперь представь, что у тебя нету денег, а нажраться хочется, и для того, чтобы купить какой-нибудь дряни, тебе всенепременно нужно что-то украсть. Ты стоишь на палубе, и у тебя есть выбор: либо украсть портативный генератор за тридцать тысяч рублей, который взял за ручку да понёс, либо же якорь Детфорта весом под семьдесят килограмм, который ещё нужно потрудиться поднять со дна, дотащить до пункта приёма металлолома и, в конечном счёте, сдать за четыреста рублей... Что бы ты взял?
– Я бы взял генератор, – равнодушно ответил Александр.
– Правильно. И я бы взял генератор, потому что мы с тобой оба нормальные люди, а вот этот, – Вася снова указал рукой на бродягу, – в общем, здесь без комментариев.
– Вась, а ты что же, хочешь подбросить ему идею? – улыбнувшись, спросил Виталик.
– Да сейчас! Пусть только попробует хотя бы на метр подойти к генератору... Ну, что ж, друзья, вернёмся к нашим баранам. Вы согласны скинуться по тысяче рублей?
– Я на всё согласен, лишь бы спокойно отдохнуть. И при этом хорошо бы было, если бы меня никто не беспокоил, – сказал Александр Владимирович.
– Вась, а расскажи хоть, что за представление будет? – спросил Виталик.
– О... Представление просто замечательное! Скоро сюда приедет настоящая испанка и будет танцевать фламенко.
– Ага, конечно, испанка, ждите! – донёсся голос бродяги из угла зала. – Какая-нибудь таджичка, а ля ни денег, ни прописки, ни документов, станцует танец толстого живота, а вы за это по косарю отдадите.
– Не слушайте его. Где-то через час в нашем скромном заведении появится самая что ни на есть настоящая красавица-испанка. Нежная, словно лилия, и одновременно страстная, как огонь. Зовут её Ребекка. Она принадлежит к роду Альварес де Толедо, обладателям титула герцогов Альба, знает пять языков, а здесь получает третье высшее образование. Учится в СПбГУ. Я с ней познакомился месяц тому назад, и у меня на неё большие планы. А что? Дети уже почти взрослые, с женой разведусь...
– Вась, я, конечно, понимаю: у тебя своя рюмочная, малый бизнес, всё такое, – с долей иронии сказал Виталик, – но ты не очень-то высоко замахнулся, на герцогиню Альба?
– Ну, а что? Я мужчина хоть куда, видный. Неужто думаешь, из меня герцога не выйдет? Уже надо готовиться к переезду в Испанию. Я вот думаю: если я вам поведал о том, какие перемены меня ждут, то почему бы нам за это не выпить? Так уж и быть: первые три по пятьдесят – за счёт заведения.
– Катюш, может, и нам стоит немного расслабиться? – улыбнулся Виталик.
– Тебе нельзя пить. У тебя язва, – ответила Катя.
– Но из любого правила есть исключения. Мы же не каждый день пьём. Сто лет уже не гуляли.
– Ну, ладно, так уж и быть, только по чуть-чуть. – Катя обернулась к Александру Владимировичу: – Тебе тоже не мешало бы выпить, хотя бы пятьдесят... чисто в лечебных целях. А то промок весь, простынешь.
3
Как всем известно, самые великие пьянки начинаются именно с фразы «Давай по чуть-чуть». И в нашей истории примерно через час после этого «чуть-чуть» разбитую посуду уже никто не считал.
Все до единого посетители рюмочной были изрядно пьяны. Виталик, забравшись на стол, будто на высокие подмостки, играл на саксофоне, Катя шаманила тамбурином, Вася вместе с бродягой сидели за дальним столом, ликовали и аплодировали, кричали «браво» то ли музыкантам, то ли Александру Васильевичу, который к этому времени всё же согласился, что он Шурик, и лихо выплясывал какую-то помесь русского народного танца и буги-вуги. Так как до этого он несколько лет ни грамма не употреблял, его понесло после первых двух рюмок, и прежнее занудство куда-то испарилось, будто его не было.
Когда звуки саксофона стихли, стал слышен сильный и настойчивый стук в дверь. Вася открыл и увидел на палубе мужчину лет сорока, в очках и с поседевшей головой. Вася сделал приглашающий жест рукой и сказал:
– Здравствуйте. Добро пожаловать.
Мужчина зашёл в зал и повесил куртку на вешалку.
– Вы вовремя. У нас здесь самое веселье. Будете пить водку или что-нибудь более изысканное? В наличии закуска: яичница, картошечка, бутерброды с килькой.
– Пожалуй, я ничего ни есть, ни пить не буду.
– Отчего же? – спросил Вася.
– От того, что я не посетитель. Я из Роспотребнадзора, пришёл к вам с проверкой.
– Какой ещё Роспотребнадзор? Какая ещё, к чёрту, проверка? Вы на часы смотрите хоть иногда? Время полвторого ночи!
– Позвольте у вас спросить, а когда же ещё к вам приходить с проверкой, если вы работаете только по ночам? Думаете, у меня есть желание вставать с постели и бежать сломя голову в ваш кабак?
– Ладно. Чёрт с тобой. Проходи, смотри, что тебе нужно. А мы тем временем продолжим наш праздник. Нас по пустякам не отвлекай!
– Хорошо. Только для начала мне будут нужны от вас документы, подтверждающие, что вы владелец судна, а также лицензия на осуществление предпринимательской деятельности и лицензия на продажу спиртного.
– Все документы могу достать только днём. Сейчас я с этим возиться не собираюсь.
– Так значит, вы отказываетесь предоставить документы?
– Выходит, что так, – зло сказал Вася и отправился к столу разливать водку.
– Хорошо. Значит, так и запишем в протоколе: отказался предоставить документы...
С этими словами проверяющий достал шариковую ручку и начал делать какие-то пометки в своих бумагах. Вася поднял стопку и произнёс что-то вроде «Давайте выпьем за нашу крепкую дружбу, которую ничто не сможет разрушить. Ура!», причём, произнёс это «ура» с такой громкостью, что проверяющий выронил свою канцелярию и схватился за ухо. Из-за столов раздался всеобщий гогот.
Бывает такое, что по лицу человека можно судить о его характере, темпераменте и даже профессии. Так произошло и в этот раз. Когда Василий впустил этого мужчину, от него сразу же повеяло каким-то тяжёлым ревизорским духом. Его недобрые глаза как будто говорили о том, что он пришёл сюда только лишь с одной целью: навредить. Такие люди привыкли вредничать всегда и везде, им это доставляет огромную радость и чувство полного удовлетворения. Это они обычно устраивают скандалы в очередях в различных административных учреждениях, это они громко жалуются на плохое обслуживание в кафе и магазинах. Они покидают свои квартиры, в которых, как правило, царит полное одиночество, и выходят в мир, чтобы вредить, вредить и ещё раз вредить. Вдобавок они считают себя самыми умными. К примеру, если рабочий укладывает тротуарную плитку, а мимо проходит подобный персонаж, то он всенепременно раскритикует работу укладчика, даже если совсем в этом не разбирается и не имеет ни малейшего представления о том, как нужно класть тротуарную плитку. Именно таким человеком и являлся проверяющий. По характеру он чем-то напоминал другого нашего персонажа, Александра, но тот, по сравнению с ревизором, был просто воплощением обаяния.
4
Веселье в рюмочной продолжалось, пока ревизор усердно рылся в холодильнике и за барной стойкой. После получасовой проверки он подошёл к столу, за которым проходило торжество, и произнес:
– Ну, что ж... Даже если отбросить тот факт, что от крысиного помёта и найденной у вас в заведении просроченной продукции у меня рябит в глазах, вашу рюмочную придётся закрыть, так как у вас нет необходимых документов. Я даже скажу больше… я вынужден вызвать наряд полиции, так как это уголовное дело.
Бродяга сделал морду кирпичом, со злостью ударил кулаком по столу и что есть силы завопил:
– Эй ты, индюк малосольный, руки прочь от нашей рюмочной! Ты из Роспотребнадзора? Так ты что должен делать? Права потребителей защищать, вот и защищай наши права! А то в глазах у него, видите ли, рябит! Водки выпей, может, пройдёт.
– Ну, знаете… Я вызываю полицию! – С этими словами проверяющий пошёл в сторону двери.
Безусловно, в каждом произведении должен быть конфликт, то бишь какой-то случай, который призван пробудить у читателя интерес и, в конечном счёте, привести к катарсису. И в нашей истории ему, безусловно, есть место. С моей стороны не совсем интеллигентно было бы описывать банальную пьянку в одном из многочисленных питейных заведений нашей необъятной Родины. Я прошу прощения, дорогие мои читатели, за то, что немного затянул с этим самым конфликтом, и в своё оправдание могу лишь сказать, что это нужно было, чтобы вы как можно глубже прониклись этой невероятной по своей красоте кабацкой атмосферой. Конечно же, среди вас найдутся и такие, кому в эту атмосферу особо погружаться не имеет смысла, те, для кого эта атмосфера стала уже родной, а кабак – вторым домом. Если именно вы являетесь одним из таких читателей, то я искренне прошу вас меня понять. Я писал этот рассказ и для нормальных людей тоже.
Пожалуй, вернёмся к нашему конфликту. В этой истории он будет традиционным, именно традиционным, а не банальным. Почему традиционным? А потому, что за этим конфликтом, как и во многих других случаях, будет стоять красивая женщина. Именно из-за женщины, чаще всего красивой, столько раз всё переворачивалось с ног на голову. Начиная с того, что Троянская война, описанная Гомером в поэме «Илиада», началась с похищения Елены Прекрасной, и вплоть до классических американских триллеров в стиле нуар, где одна из главных ролей отводится роковой женщине.
Так вот... Когда проверяющий уже направился к выходу, дабы покинуть питейное заведение, он нос к носу столкнулся с черноволосой девушкой. Она была хороша собой, ухожена, одета далеко не в дешёвое пальто и пахла приятным парфюмом. Густые ресницы подчёркивали обворожительные зелёные глаза и делали её взгляд пронзительным. Это был взгляд Горгоны, заставляющий каменеть всякого, кто оказывался на её пути. Ревизор не стал исключением и застыл перед взором этой искусной актрисы. И что может делать такая особа в этом пошлом заведении? Проверяющий едва успел подумать об этом, как Вася подбежал к девушке, помог ей снять пальто и представил её остальным посетителям:
– А вот и наша красавица! Знакомьтесь, это Ребекка. Она сегодня отвечает за культурно-эстетическую часть нашего с вами праздника. Ещё немного – и вы увидите фламенко в просто божественном исполнении.
– Здравствуйте, – сказала Ребекка. В её голосе и правда был заметен испанский акцент. – Вы увидите не только фламенко, но ещё и болеро, и даже бачату. Только попрошу немного терпения. Мне нужно будет переодеться в концертное платье.
– Это что, какая-то шутка? – округлив глаза, спросил проверяющий. – Я бывал в тысяче рюмочных, но ещё ни в одной не видел, чтобы танцевали фламенко и болеро. Пожалуй, я останусь, чтобы посмотреть на сие действо.
– Оставайся, – зло сказал Вася, – только заплати тысячу рублей за просмотр.
5
Выступление артистки длилось более получаса. Признаться, танцы и правда были восхитительны. Девушка умело отстукивала каблуками под лёгкую, но бодрую музыку, насыщенную испанским колоритом. Движения танцовщицы были настолько пластичными, что в полумраке её силуэт в развевающемся красном концертном платье походил на лепесток розы, подхваченный ветром и лихо выписывающий пируэты в воздухе. При этом чувственность выражали не только движения девушки, но и её мимика и взгляд. Будучи изумительной актрисой, она как будто пыталась очаровать и околдовать каждого. И, похоже, это у неё получалось. Все, кто находился в зале, сидели в оцепенении и не могли оторвать глаз от прекрасной танцовщицы. Да что уж там говорить – они даже не шевелились, оттого были похожи на восковых кукол. После того, как музыка стихла и девушка поклонилась зрителям, к ней подошёл проверяющий и неуверенным, смущённым голосом стал сыпать комплименты:
– Ребекка, вы просто прекрасны, а ваши танцы необычайно восхитительны! Большей красоты я никогда в своей жизни не видел. Если бы сейчас работали цветочные киоски, я бы скупил все розы, которые там есть, и бросил их к вашим ногам.
– Спасибо, мой дорогой, – сказала Ребекка и протянула руку для поцелуя. – За такие тёплые слова я готова с тобой потанцевать. Я тебя приглашаю. По-моему, у вас в России это называется белым танцем.
– Именно так, белый танец. Конечно, я буду счастлив с вами потанцевать.
После этих слов проверяющий подошёл к Васе и спросил:
– Вы можете поставить какую-нибудь медленную музыку?
– Сейчас тебе будет медленная музыка! Значит так, слушай сюда. На Ребекку у меня имеются виды, и, если хочешь знать, я люблю её. Так что не советую к ней клеиться. Иначе у тебя будут крупные неприятности.
– Ой, уже трясусь от страха! Такие, как ты, мне не указ. Вон, я вижу, у тебя лежит кассета «Scorpions» на холодильнике. На ней есть «Still loving you», «You and I», или что-нибудь в этом роде?
– Милые мои, не ссорьтесь, – тихим, бархатным голосом сказал Ребекка. – Вася, это всего лишь танец, тем более я не обещала, что всенепременно выйду за тебя замуж. Хотя желание есть. Я тебе обещала, что подумаю.
Ребекка поставила кассету «Scorpions» в магнитофон, но на ней был почему-то записан Стинг, «Shape of My Heart», что тоже неплохо подходило для медленного танца. Проверяющий обнял девушку, и они начали неторопливо двигаться в такт музыке; правда, мужчина был довольно неуклюж и то и дело спотыкался. Сразу было заметно, что девушка была ведущей партнёршей, причём она водила партнёра, который еле-еле переставлял ноги. После танца он ещё раз поцеловал испанке руку.
– Спасибо, вы подарили мне настоящее счастье. Я буду ещё больше счастлив, если вы согласитесь завтра провести со мной вечер в каком-нибудь приличном ресторане.
– Конечно. Завтра я полностью свободна, – присев на стул и элегантно закинув ногу на ногу, сказала Ребекка.
– Тогда напишите свой адрес, чтобы я заказал вам такси.
– Прошу вас, не стоит. Давайте лучше встретимся в семь часов вечера, на выходе со станции метро «Гостиный двор».
– Хорошо. Тогда до завтра, – сказал проверяющий Ребекке, а затем попрощался со всеми остальными посетителями и направился в сторону двери.
– Подожди... Я тебя провожу, – громко, на весь зал окликнул его Вася и тоже направился на палубу.
Тем временем бродяга затаился за дальним столом и, пользуясь тем, что теперь на него никто не обращал внимания, по-хозяйски наливал себе и опрокидывал стопку за стопкой. Виталик и Катя о чём-то болтали и всё время смеялись. Шурик, который недавно так лихо отплясывал буги-вуги, снова приуныл и глубоко погрузился в Марианскую впадину своего бренного мира. Он подпёр голову рукой и сидел с закрытыми глазами. Заметив это, к нему за стол подсела Ребекка. Всё тем же бархатным голосом она полушёпотом проговорила:
– Молодой человек, а что это мы заскучали? Не хотите со мной выпить?
– Пожалуй, хочу. Надо ещё дёрнуть, – открыв глаза, ответил мужчина. Он разлил водку по рюмкам и сонным взглядом окинул Ребекку. Они выпили по пятьдесят. После этого Ребекка стала, не отрываясь, смотреть в глаза мужчине, тем самым смущая его. После нескольких секунд такого взгляда, которые Шурику показались вечностью, она улыбнулась:
– Чего такой стеснительный? Как тебя зовут, дорогой?
– Александр.
– Ну, что ж, Александр, жду твоей оценки моего сегодняшнего выступления. Только будь честным. Если не понравилось, так и говори: не понравилось... Я не обижусь.
– Очень понравилось. Я ещё никогда в своей жизни таких танцев не видел. Я далёк от искусства, но это, признаться, меня впечатлило.
– Ты какой-то грустный... Я больше чем уверена, что у тебя что-то стряслось. Может быть, расскажешь?
– Никого не хочу грузить своими проблемами.
– Да ты меня нисколько не загрузишь. Наверняка какой-нибудь пустяк. Ушла жена, наверное?
– Если бы... Жена – дело наживное. Да, ушла, но меня беспокоит отнюдь не это. Она переехала в другой город... в Москву, и детей с собой увезла.
– Тоже мне проблема, – сказала Ребекка. – Москва – это же не Сан-Франциско. Будешь ты со своими детьми видеться. Сейчас экспрессы да «Сапсаны» всякие ходят. Бывает, из Купчино до Озерков больше времени дорога занимает, а здесь – каких-то четыре часа. Некоторые люди на дачу каждую неделю добираются по три часа. Не грусти... Хочешь, я сделаю тебе подарок?
– Право, не стоит. Не принято это, чтобы женщина мужчине первая подарки дарила...Что-то хозяина долго нет. Подозрительно.
– Дерутся, – улыбнувшись, сказала Ребекка. – Из-за меня дерутся. Раньше, в девятнадцатом веке, мужчины на дуэль друг друга из-за женщины вызывали и погибали. А они – так... кулаками помашут, синяков друг другу понаставят да разойдутся. Не стоит переживать, а подарок всё-таки прими. Он недорогой, всего лишь бижутерия, но она как талисман – приносит удачу.
Ребекка достала из сумочки кулон и протянула его Александру.
– Останется тебе на память. Он открывается, но открывать его лучше тогда, когда совсем плохо. По легенде, он волшебный и спасает от всех неудач.
– Спасибо тебе большое, – взяв кулон, сказал Александр.
– Ну, а как же поцеловать? В щёчку разрешаю.
Александр неловко поцеловал даму в щёку. Она, воспользовавшись тем, что Катя ненадолго отлучилась, переключила своё внимание на Виталика. Ребекка пересела за его столик, всё так же элегантно закинула ногу на ногу и бросила взгляд на саксофон.
– А ты, я так полагаю, музыкант. Ну, рассказывай, что играешь?
– Да всё подряд. От таких классиков, как Чарли Паркер и Дэвид Джексон, до современных произведений. Сейчас увлёкся музыкой «The No Smoking Orchestra». На саксофоне там играет Нешо Петрович.
– Это прекрасно. Ты достаточно эрудированный и хорошо разбираешься в своём деле. Я таких мужчин люблю. Позволь я задам тебе вопрос личного характера?
– Конечно, задавай. Я, в отличие от некоторых присутствующих здесь, не такой стеснительный, – сказал Виталик, но по нему было видно, что он немного лукавит.
– Правда не стесняешься? Ну, смотри, сам напросился. Я хотела узнать про твою девушку. Давно ты с ней?
– Живём вместе больше двух лет, и, скажу тебе, мы очень счастливы. Мы настолько идеально подходим друг другу, что порой мне кажется, что мы одно целое.
– Я тебя спрошу ещё одну вещь, только не обижайся. Хорошо?
– Не имею такой привычки.
– Ну, вот как бы тебе сказать... твоя девушка не очень женственная. Точнее, совсем не женственная. Этот дурацкий балахон, коротко стриженные зелёные волосы. Она похожа на какого-то мальчишку, у которого на голове прорастает футбольный газон.
– Для меня она самая красивая и самая что ни на есть женственная.
– Может, это потому, что у тебя давно не было настоящей женщины? Ты с ней часто целуешься?
– По тысяче раз в день...
– Давай мы с тобой поцелуемся. Ты только не подумай, что я тебя клею. Это только для того, чтобы ты сравнил... так сказать, оценил поцелуй настоящей страстной женщины.
– Предложение, конечно, заманчивое, но я, пожалуй, откажусь. Я верен своей девушке.
– Да брось ты... из-за одного поцелуя ничего не будет.
Ребекка встала со стула, сделала несколько элегантных шагов в сторону саксофониста. Оказавшись у него за спиной, она положила руки ему на плечи и принялась делать что-то вроде расслабляющего массажа. Затем наклонилась, провела рукой по лицу парня и обняла его. Поначалу тот пытался сопротивляться, но как-то не очень убедительно, а когда губы танцовщицы коснулись его губ, он и вовсе побледнел и уже готов был упасть в обморок. В этот момент в зал вошла Катя. Когда она увидела эту довольно эротичную картину, её глаза наполнились обидой вперемешку со злостью. Ребекка едва успела отойти к барной стойке, как разъярённая Катя набросилась на Виталика и с криками «Подлец! Мерзавец! Негодяй» стала отвешивать ему пощёчину за пощёчиной. Парень пытался прикрыть лицо руками, но это вряд ли могло его спасти. Не на шутку разошедшаяся Катя ухватила его за волосы, и Виталику уже ничего не оставалось, кроме как спасаться бегством. Правда, и это его решение было несколько неудачным. Вдогонку, под матерную брань, в него со свистом полетела стеклянная рюмка. Она попала точно в голову Виталику, и тот упал возле выхода. К нему сразу же подбежал Шурик. Катя тем временем прислонилась к стене, а затем сползла по ней на пол и, сидя в углу, стала плакать, то и дело всхлипывая. В это время в зале появился Вася и, посмотрев сначала на рыдающую Катю, а затем – на неподвижно лежащего саксофониста, сердито спросил:
– Что ещё, чёрт бы вас всех побрал, здесь происходит?
– Да поссорились, и этому рюмка прилетела в голову. «Скорую» надо вызывать, – ответил Александр.
– Этого ещё не хватало! Живой он, хоть?
Александр присел на корточки и коснулся шеи Виталика в области сонной артерии, дабы проверить пульс.
– Вроде, живой. Только без сознания.
Тут Виталик открыл глаза, но они были безумные и отрешённые, словно у одержимого. Он весь дрожал, словно в лихорадке, а затем закричал: «Бобэоби пелись губы, вээоми пелись взоры...».
– Что он кричит? Что это ещё за «бобэоби» и «вээоми» такие? Он, кажись, тронулся.
– Это же ваш русский поэт, Велимир Хлебников, – сказала Ребекка, надевая пальто.
– Дорогая, ты хочешь сказать, что вот этот, – Вася указал рукой на лежащего Виталика, – когда-нибудь читал Хлебникова?!
– Ну, а что? Мне он показался довольно-таки умным и эрудированным молодым человеком. Ладно, мальчики, мне пора. Увидимся.
– Да, дорогая. Подожди... Я тебе сейчас деньги за выступление отдам.
Вася достал из кармана деньги, отдал их девушке и сказал:
– Солнце моё, прости нас, пожалуйста, за этот беспредел. Какая-то дурацкая ночь сегодня выдалась.
– Ничего, бывает. – Ребекка улыбнулась и вышла из зала.
Шурик с Васей подняли обезумевшего Виталика и посадили на стул. Вася тряс парня за воротник, то и дело спрашивая: «Друг, ты меня узнаёшь? Ты понимаешь, где ты находишься? Скажи хоть что-нибудь». Но Виталик продолжал бредить, то и дело выкрикивая «Бобэоби пелись губы, вээоми пелись взоры…»
– Может, ему саксофон дать? Начнёт играть и всё нормализуется, – посмотрев на инструмент, сказал Вася.
– Давай попробуем. Хотя бы попытаться стоит, – согласился Шурик.
Вася поднёс саксофон к губам Виталика со словами «Ну, давай, дружище, сыграй нам что-нибудь». Дрожащий в лихорадке Виталик взял в рот мундштук саксофона, но, скорее, не как музыкант, а как ребёнок берёт соску. Он дунул, не зажимая клапанов, – естественно, никаких музыкальных звуков не последовало – а затем, выронив саксофон из рук, снова заорал «Бобэоби пелись губы, вээоми пелись взоры». Вася, махнув рукой, чертыхнулся, а затем добавил:
– Беда не приходит одна.
– В смысле? Что ещё случилось? – спросил Шурик.
– Да проверяющий, будь он неладен, за борт упал! Палуба после дождя скользкая, вот он и не удержался. Я его хотел вытащить, всё смотрел, где он там, звал, но он, зараза такой, даже не подавал голоса. Короче, так и не смог его отыскать.
– Господи! Вы... Ты… Я даже не знаю, каким словом вас всех обозвать! И не надо бред нести про скользкую палубу. Ты его утопил! Вы же дрались там как дети малые! Я вообще не понимаю, что я здесь делаю. Зачем я только пошёл сюда с этими недоумками?! Помёрз бы под аркой несколько часов до открытия метро и без приключений добрался до дома. Нет, блин, меня понесло в вашу богадельню!
– Да успокойся ты! Всё нормально будет с этим проверяющим. Здесь глубина-то небольшая. Захочешь утопиться – не утонешь.
– Конечно, не утонешь. Захлебнуться можно и в чайной ложке.
– Да я тебе гарантию даю: выплывет! Дерьмо не тонет. Лучше давай думать, что с этим сумасшедшим делать?
– У меня своих проблем хватает. Твоя рюмочная – ты и думай, как своих дружков привести в чувства и что сказать полицейским, которых вызовет проверяющий. А он всенепременно их вызовет, если будет в состоянии сделать это после ваших разборок.
6
Спустя какое-то время в рюмочную заявились двое полицейских. У обоих было приподнятое настроение. Они, как и полагается, представились, показали свои удостоверения, и на этом официальная часть их визита как будто закончилась. Один из них подошёл к столу и, заметив тарелку с килькой, обрадовался, словно ребёнок:
– Ого, килька! Сто лет не ел солёной кильки!
Он взял одну рыбину за хвост и тут же отправил её себе в широко раскрытый рот.
– Божественно! Просто божественно! – произнёс он восхищённым голосом, а затем обратился к своему напарнику: – Серёг, иди попробуй. Это явно вкуснее, чем всякие суши и роллы, которыми ты питаешься.
– Имей ты совесть! Мы же сюда не жрать пришли. Лучше посмотри, что здесь происходит. Тебе не кажется это несколько странным?
Полицейский огляделся и увидел Катю, сидящую на полу в углу и громко всхлипывающую. Затем посмотрел на Виталика, который трясся в лихорадке и бредил. Как раз в эту секунду он, как назло, снова закричал «Бобэоби пелись губы, вээоми пелись взоры». Полицейский почесал в затылке, удивлённо присвистнул и произнёс:
– Во дела... Что это у вас тут происходит?
Вася с перепугу не знал, что ответить, и какое-то время молчал, а затем указал на Виталика и, заикаясь, выдал:
– Стихи читает. Это... как его?.. Поэт наш... русский... Хлебников. В смысле, не он Хлебников... стих Хлебникова.
– Хорошая у вас рюмочная, – сказал полицейский по имени Серёга. – Стихи здесь читаете, кильку вкусную едите под водочку. Мы бы и сами здесь посидели, но что поделаешь: служба... Давайте уже ваши паспорта. Оформлять вас будем. Вы какие-то здесь нелюбознательные. Хотя бы поинтересовались целью нашего визита.
– Так жуликов, наверное, ловите, – сказал Вася, ища паспорт в кармане висящей на вешалке куртки.
– Ну, признавайтесь, среди вас есть жулики?
– Да вы что! Нет, конечно. И документы на судно у меня есть. Только сейчас я не могу их вам предоставить.
– То, что не можете предоставить, это, конечно, плохо, – сказал второй полицейский. – На вас жалуются. Говорят, вы здесь скандалите, дерётесь, человека чуть не утопили.
– Начальник, прости на первый раз! Ну, повздорили, со всякими бывает, – сказал Вася полицейскому, который неспешно листал его паспорт.
– Да ладно тебе, не переживай так. Если бы мы сейчас проехались по всем кабакам, в которых такие, как вы, мутузят друг друга, и стали бы их забирать, то у нас кутузок не хватило бы. Нас больше интересует вот что... Возле вашего заведения была замечена девушка по имени Регина. Могла представиться Ребеккой. Она случайно здесь не появлялась?
– Да, она была здесь, – вступил в разговор Александр. – Девушка из Испании. Она танцевала здесь фламенко.
– Что-что? Из Испании? – усмехнулся полицейский. – Хорошо вам эта стерва мозги промыла! Не из какой она не из Испании. Проститутка она, правда, из дорогого вип-салона. А Ребекка – это псевдоним такой. У них нынче модно брать псевдонимы. Мы её уже вторую неделю поймать не можем. Она распространяет новый, ещё пока не зарегистрированный наркотик. В народе он уже получил название «серебристый плющ».
– С каких это пор плющ стал наркотиком?! – возмутился Вася.
– Вообще-то его от кашля пьют, – добавил Александр.
– Плющ – потому что плющит, – улыбнувшись, сказал полицейский. – А серебристый – потому что порошок серебристого цвета. – Затем он обратился к напарнику: – Ну, что, давай их всех обыскивать.
– А что искать-то?
– Как что? Серебристый плющ, конечно.
Полицейские обыскивали посетителей тщательно и долго. Раскручивали каждый фантик, найденный в каком-нибудь кармане. Заставляли даже снимать обувь и смотрели в носках и под стельками. Виталик даже при обыске не унимался и не переставал цитировать Хлебникова. Когда дело дошло до Александра, полицейскому сразу же бросился в глаза позолоченный кулон. Он раскрыл украшение и радостно воскликнул:
– Да вот же он! Серебристый плющ!
И тут корабль начало сильно качать, так, что со столов полетела посуда. При такой качке все едва удержались на ногах.
– Что за чёрт?! – крикнул первый полицейский.
– По ходу, крен... Эта крышка от унитаза что, ещё и плавает?! – удивился полицейский и обратился к Васе: – У тебя здесь хоть спасательные жилеты есть? Мы, по ходу, тонем.
– Есть, но мало. Пять или шесть. А нас сколько? Вроде, семь. Стоп... А куда этот идиот подевался?!
В этой суматохе никто и не заметил исчезновения бродяги. Никто даже предположить не мог, в какой промежуток времени тот мог покинуть судно.
Вася выбежал на палубу. Корабль и правда находился уже далеко от берега и кренился на левую сторону. При этом крен был настолько сильный, что стоять на палубе можно было, только держась за ограждения.
Хотя прошедшая белая ночь из-за пасмурной погоды превратилась в самую что ни на есть чёрную, всё же ранним утром (а уже было пять часов утра) тучи полностью рассеялись и стало светло как днём. Царила тишина, словно этот безумный, шумный спектакль с нелепыми сценами из городской жизни наконец-то закончился, актёры разошлись по своим домам и улеглись под тёплые одеяла. Было слышно лишь карканье ворон, этаких воинственных грифонов, которые стаями улетали с крыш близлежащих домов на поиски пропитания. На безлюдной набережной, которая хорошо просматривалась с палубы тонущего корабля, последний персонаж был виден как на ладони, словно герой, освещённый чёртовой рампой. Он пятился задом и, с силой упираясь ногами в асфальт, ухватив руками цепь, пытался тащить за собой тяжёлый якорь. Протащив его ещё несколько метров, он упал на колени, будто силы его иссякли, затем принял лежачее положение, прикрыв ценную ношу своим телом, подложил руки под голову и заснул крепким сном.
Вася посмотрел на эту сцену взором капитана тонущего линкора, выругался несколькими крепкими словами и неторопливо пошёл за спасательными жилетами.