Добрый вечер,Николай. Что то я не пойму. Вроде был у вас материал про касты, дворян и прочее. Прочитал с интересом. Хотел оставить комент., но материал исчез. Вы разрабатываете глобальные темы. Много фактического материала,выводы. Только я вот подумал, как отличить правду от кривды, не касаемо вашего материала, а историю в целом. Если истории героической нет, или ее мало, то можно что то дописать, домыслить, обелить. Я, как и вы, вышел из СССР. Закончил исторический вуз. Всегда старался критично смотреть на вещи. Вот вы пишите про дворянство. А мне вспомнилась реформа 1861 года. Рабы в ХIX веке!!! Так было удобно созерцать природу, попивая кофий, поигрывать в картишки и думать о судьбах страны. Затем ограбили, ограбленных и еще некоторое время пожили в Ницце и Баден-Бадене. А потом пришел алес капут в виде мужика с топором. Вы не подумайте, я не кровожаден. Просто, за все нужно платить. Да, бесспорно, были носители культуры, генов, ДНК и тд. И то, что не стало дворян это плохо. Благородство и рыцарство, как вы пишите, исчезло напрочь. Какое благородство у балтийского матроса? Только, вот в критический момент истории этот разнеженный долгим созерцанием и экзерсисами слой не выдал на гора десятка два трезвомыслящих человек, чтобы расставить все и всех по полкам. Кто хозяин в доме? Я или мыши? Увы, ваше время истекло. Пришли новые люди. Плохие или хорошие, это тема следующего пассажа. Как то так.
Здравствуйте, Сергей!
Статья "Элиты и сословия" перенесена в сборник "Заминированные темы" - там ей самое место.
Мы как-то с Вами уже дебатировали о героизме и «правильном» подходе к военной и гражданской истории. Я тогда всячески открещивался от своего, якобы, «героического» видения прошлого. По моим наблюдениям, люди более-менее опытные относятся к самому слову «героизм» в лучшем случае с изрядной долей иронии. Само это понятие, патетические речи и торжественная музыка за кадром возникают где-то в других сферах, потом, и охотно эксплуатируются теми, кто бесконечно далёк от первоисточников. А в первоисточнике - пот, грязь, кровь, голод и холод, приступы отчаяния - и непрерывный, изматывающий, убивающий труд. И обычные люди, которым, вопреки всему, удаётся просто остаться людьми в нечеловеческих обстоятельствах.
И не надо ничего домысливать, дописывать и обелять…
Теперь вот история повторяется - только на этот раз Вы приписываете мне скорбь по поводу исчезновения напрочь благородства и рыцарства. Для меня же эти понятия, в данном контексте, представляют собой точно такую же абстракцию, как и «героизм». А я, всё-таки, реалист и практик.
Как Вы справедливо отметили, мы оба вышли из Советского Союза. Я тоже сформировался там и тоже достаточно долго был уверен в абсолютном преимуществе советского строя. Не только потому, что мне это упорно вдалбливали всей мощью государственной пропаганды, но и на основании собственной оценки ситуации. Я считал, что характерным слабым местом империи, её смертельной точкой, оказалась возможность того, что в решающий момент истории на ключевом посту, по праву рождения, вдруг оказывается несоответствующий ситуации лидер. Николаю Первому хватило решительности, чтобы вовремя опереться на сохранивших верность подданных, вывести войска и расстрелять картечью мятежников, на много десятилетий обезопасив Россию от кошмара революции.
«Немного царствовал, но много начудесил. 125 в Сибирь сослал и пятерых повесил».
Николай Второй, как известно, вскоре после «первой русской революции», получил доклад, в котором руководство соответствующих спецслужб резюмировало - чтобы на ближайшие сто лет обезопасить Россию от революций и обеспечить ей возможность нормального эволюционного развития, достаточно нейтрализовать две тысячи наиболее радикальных идеологов и боевиков. Две тысячи. Каждый из которых, ярко проявившись в ходе «генеральной репетиции Великого Октября», был на мушке. Причём, «нейтрализовать» ещё не значило их поголовную ликвидацию. Государю достаточно было, в той или иной форме, дать отмашку. Государь пренебрёг. Негуманно, бесчеловечно, недемократично…
В результате - крушение империи, гибель горячо любимой монархом-гуманистом семьи, многомиллионные человеческие жертвы в России и возможность давним иностранным конкурентам-ненавистникам вдоволь попировать на обломках самой перспективной Державы мира.
В нашем Советском Союзе, с его выборностью всех органов снизу доверху, демократическим централизмом и подлинным народовластием, ничего подобного произойти, разумеется, не могло.
А потом была «перестройка». И появился материал для сравнительного анализа.
Чтобы свергнуть «ненавистного народу» «Николая Кровавого», полностью перекроить уклад народной жизни и добиться потом хоть какой-то стабильности, понадобилось организовать внутри воюющей страны второй, революционный, фронт. Потом, проиграв, потратить полтора десятилетия на подготовку нового революционного выступления, приурочить его к новой войне, на этот раз мировой, пережить внутренний саботаж и предательство союзников. Пройти ещё через две революции, самоистребительную гражданскую войну, организовать концлагеря и до тридцатого года планомерно вывозить в них всю мыслящую неугодно часть народа. Попробуйте найти, прочесть и вдумчиво оценить книги Олега Волкова, старожила советских лагерей, проведшего за колючкой более тридцати лет исключительно за неправильное социальное происхождение и развитый интеллект. В одной из них этот авторитетнейший старожил ГУЛАГа свидетельствует, что никогда в истории и нигде в мире не существовало такого высокоинтеллектуального общества, как в тех лагерях. И только после этого сопротивление прекратилось, для него не осталось никаких сил и средств.
Для того, чтобы в мирное время, при полном отсутствии веских объективных причин, развалить наш с Вами Союз Нерушимый, по недавнему свидетельству одного американского политика, им оказалось достаточно взять на зарплату горстку наших внутренних диссидентов.
Так в чём же разница, Сергей?
Я не нахожу другой причины такого различия в жизнеспособности наших систем, чем исключение из политической реальности устойчивого слоя людей длинного исторического видения, воспитать которых невозможно иначе, чем в условиях долгой, в течение поколений, связи личной и родовой истории с историей и судьбами Отечества. Да, кто-то из них - далеко не лучшие, по сути своей, отсев сословия - жировали в Ницце и Баден-Бадене, пренебрегая изначальным предназначением дворянства - но эти-то как раз менее всего пострадали от революции. И образ народного мстителя с топором, в лице простого мужичка, плохо согласуется с реальностью, если проследить, где оказались в результате те мужички.
Привилегированные слои общества были весьма неоднородными. Да, была Салтычиха - осуждена дворянским судом на пожизненное заключение, умерла, проведя в заточении более тридцати лет. Без всяких условных наказаний и амнистий. Да, нам со школы знаком образ помещичьего недоросля Митрофанушки - «прославленный» дворянином Фонвизиным, в качестве назидания, что истинная функция сословия не праздность, а постижение истины и служение своему народу. Но было и множество других примеров, надолго вытравленных из памяти народа - например, офицеры брига «Меркурий», которым командовал тридцатилетний капитан-лейтенант Александр Иванович Казарский. Когда пришлось выбирать линию поведения, столкнувшись с турецкими линкорами, офицеры единогласно приняли решение вступить в бой и сумели довести это решение до матросов таким образом, чтобы достичь единогласной поддержки. У них были боеприпасы и были пушки - в десять раз меньше, чем у противника. Они приняли бой и выиграли его. В дворянский герб Казарского после этой беспримерной схватки было добавлено изображение пистолета, который он положил у входа в крюйт-камеру, чтобы последний оставшийся в живых офицер, выстрелом в бочку с порохом, превратил то, что к тому моменту останется от брига, в брандер.
Николай 1 заметил и приблизил Казарского, сделал его чем-то вроде своего личного инспектора по флотским делам, которому он мог всецело доверять. Во время одной из таких инспекций А.И.Казарский был отравлен испугавшимися разоблачения казнокрадами.
Когда Вы, Сергей, пишете: - «Увы, ваше время истекло», попробуйте внимательно посмотреть вокруг и определить для себя, что Вы имеете в виду. Чьё время истекло? Митрофанушек? Сомнительно. Салтычих? Казнокрадов?
Или Казарских?
Лично я уверен, что если мы не хотим все вместе преждевременно сойти с мировой политической арены, добровольно, по сути, освобождая её для безраздельного господства купчишек, нам необходимо срочно и решительно возродить в народе группы, имеющие перспективное историческое видение и способные, на этой основе, к долгосрочному планированию ситуации. Про это и написана моя статья.
Кстати, о неспособности демократии к долгосрочному планированию исторических перспектив уже говорят почти открыто.
Как-то так.
P.S. Что-то понесло меня, Сергей, но должен остановиться ещё на одном моменте. Вы написали: «Ваше время истекло». Возможно, это оговорка - но, видимо, неспроста.
Да, по законам Российской империи я, действительно, являюсь потомственным дворянином. Правда, отменены эти законы ещё до рождения моего отца, и в родне у меня состоит масса люда, никогда не относившегося к привилегированным сословиям, но если Вы настаиваете - готов ответить и в таком качестве.
НАМ нечего стесняться, Сергей.
Когда комсорг отцовского курса идейно орал с высоких трибун: - «Мы все, как один, уйдём в лыжные батальоны!», отец, которому наплевать было и на комсорга и на комсомол, где он никогда не состоял, (но война-то шла!), отчислился из института и пришёл в военкомат. Комсорг остался - врачи признали, что здоровьем слаб. Отец, вспоминая эту историю, откровенно потешался: - «И это правильно! Если их, таких идейных, поубивает, кто нас потом научит правильно Родину любить?». Комсорг тот после войны подвизался на ответственной работе, имел правительственные награды. Отец имел седую к двадцати пяти годам голову, осколки в спине и расписку, выданную ему при отправке на госповерку не очень грамотным капитаном СМЕРШа - «Принято в задержанного Судзеловского медаль «За боевые заслуги» №… и временное удостоверение на право ношение …№…». Поверите - отец комсоргу не завидовал. Но всё помнил.
Мы с братом тоже никогда не прятались за чужие спины, не старались купить себе удобства или безопасность за чей-то чужой счёт, куда бы нас ни бросала Судьба. Брат погиб. Я живу, и бережно храню давнее воспоминание.
Я работал в бригаде верхолазов на строительстве жутко засекреченного тогда объекта. Однажды, когда мы сняли уже все страховочные тросы и подготовили объект к сдаче военпредам, выяснилось, что надо выполнить ещё небольшую работу. Пустячок, в общем-то. всё можно было проделать минут за 5 - 10, вероятно даже, что с первой попытки. Тонкость заключалась в том, что сработать надо было не на земле, а на высоте двенадцатиэтажного дома. Операция, таким образом, превращалась в цирковой номер - баланс под куполом с кипящим самоваром на лбу. Тянуть наново страховочные тросы - проваливаем сроки правительственного задания, оставляем огромный коллектив без премии и надолго попадаем на карандаш к начальству. Заставить верхолаза идти на высоту помимо его воли не имеет права даже министр, даже в нормальной обстановке , а тут ситуация лежала за всеми рамками инструкций по ТБ. Бригадир построил бригаду объяснил перспективы и спросил, нет ли добровольцев. Добровольцев, естественно, не оказалось. Тогда он подошёл ко мне и тихо попросил - «Коля, может сходишь?».
Всесторонне оценив ситуацию, старый, видавший виды, кадровый верхолаз посчитал, что удержать нервы в узде, сделать всё с наибольшей точностью и с наименьшим риском могу именно я - далеко не самый опытный член бригады, в которой были довольно именитые профессионалы. Конечно, я согласился. Мне выделили страхующего, который ничем подстраховать не мог, но так полагается по инструкциям - и я пошёл. Как Вы, наверное, уже догадались, всё в тот раз сложилось нормально. Так что и в роли рабочих МЫ выглядели вполне достойно. Дай Бог, чтобы и все ОНИ в НАШИХ ролях выглядели так.
Сыновья мои, числом трое, тоже не прятались по углам. Работают. Отслужили в армии - один на флоте, двое в спецназе. Одному пришлось повоевать, даже представлен был к награде, но представляет командир, а решают в штабе. Им там виднее.
Так что, Сергей, повторюсь - стыдиться нам нечего. «Мы пред нашей Россией и в трудные годы чисты».