П. В. Е В Т Е Е В
И ЛЮДИ, И ЗВЕРИ
- Десять заповедей принесли только вред человечеству. Наполнили его обманом и заполняют до сих пор, - тихо произнес Малыш, и ушел в вечерний сумрак под дождь.
Куда? Она не спросила. Хотела взлететь вслед, но вместо этого вошла в его комнату, зажгла свет, посмотрела, что он читает.
Бережно коснулась открытой страницы: Первое послание к римлянам. Апостол Павел.
Да, с этой главы Лютер стал водителем христианства, с этой страницы началось преображение Августина в Его Святейшество.
По расположению книг на столе она давно знала, чем занята голова ее сына.
И пыталась прочесть их в его отсутствии.
Прочла все, напечатанное в стране: от древней Греции до средних веков и лучшие книги вплоть до современности.
Сначала это было любопытством и подражанием, потом, потребностью жить в мире возвышенном и неземном.
Радовалась всему, что он пишет, но ручку ни разу не взяла в руки, и не написала ни строки.
Вернулся скоро. Остановился в дверях ее комнаты. Сосредоточенный и неулыбчивый.
- Тебе плохо?
- Да, нет, мама, как всегда.
- Снова проблемы?
- Да, мама.
- Не горюй. Ты их обязательно решишь. Хуже было бы, как тогда, когда их не было.
- Да, мама.
- И в чем твоя проблема, Малыш?
- В том, что никто ничего не знает. Тысячи лет человечество купается в неведении, по крохам собирает информацию о самом сущностном в своем бытии и не находит ответа.
- И что же ты открыл, мой мальчик?
- Мне даже страшно говорить себе, тем более тебе, мама. Оно страшнее атомной бомбы, страшнее гитлеризма, страшнее «золотого миллиарда». И никто об этом не знает.
- Скажи мне вкратце суть открытия. А дальше я буду думать в параллель с тобой.
- Если смогу донести, мама. Так вот. Целенаправленно или бессознательно на протяжении всех минувших веков человечество работает над единственной проблемой. Как ты думаешь, над какой?
- Не знаю. Их так много, а выделить единственную, не могу.
- А если скажу, что эта единственная стоящая проблема, в решении которой заняты умные и глупые, богатые и бедные, святые и преступники, - называется поиском счастья, как для себя, так и всех живущих на земле, что ты мне ответишь?
- Скажу, что нет ничего важнее этого поиска. Ничего величественней и прекрасней.
- Нет, мама, все не так просто. Ее постижение влечет революцию сознания, включающую и мораль, и нравственность, и попрание других человеческих ценностей.
- Что ты имеешь в виду?
- Категорию равенства. Люди не равны друг другу на биологическом уровне. Я не имею в виду различие по цвету кожи, по сексуальной ориентации, по расовой принадлежности.
- А что же?
- Есть люди хищники, есть люди травоядные. Совместное проживание ни к чему хорошему не привело и не приведет. Вот почему человечество влачит жалкое, несчастливое существование.
- А при чем тут заповеди?
- Да, заповеди. «Возлюби ближнего своего, как самого себя, возлюби врага своего, не убий, не укради, не лжесвидетельствуй». Все заповеди пытаются соединить несовместимое, привести к любовному состоянию хищника и жертву. Сделать неотличимыми хищника и травоядного. Но травоядное не убьет, не украдет, не солжет. И здесь приравнивание одних с другими не корректно, искусственно, затемнено, потому что чрезвычайно выгодно одним в ущерб другим. И потому столько лет все усилия церкви, гуманизма, технического прогресса не привели к истинному человеколюбию.
Больше того, если раньше нелюбовь испытывали к ближним недругам, то сейчас испытывают к странам и континентам.
Поступательно и неуклонно «возлюби» превращается во зло.
Царство божие внутри каждого человека превращалось и превращается в зверство человечье внутри нас.
Все беды на земле от человека. Создается впечатление, что над нами проводится эксперимент слияния добра и зла. И, кажется, победу одерживает зло.
И эта победа одерживается с помощью главного источника насилия - государственной власти. Все звери сосредоточены там. Все до единого. Нет, конечно же, они спокойно живут и среди людей. Но во власти находятся все.
Она слушала и думала, что же принудило ее доброго мальчика, исповедовать теорию разрушения, вместо обычной для него устремленности к созиданию.
Пусть выскажется, так станет легче.
- Самое странное, - после недолгой паузы произнес он, - что люди искали и ищут решение проблемы счастья и несчастья в чем угодно, но не в глубинах человеческой природы. Ведь только в ней можно найти изъян - биологическую противоположность двух начал.
Он снова замолчал.
- Ты спрашиваешь, почему я печален? А я не знаю, к какой общности принадлежу - к хищникам, или травоядным. И не знаю способа их различения.
Она снова не могла ничего ответить.
- Может быть, прогнать все человечество через код ДНК? Но будет столько трагедий, столько фальшивок, столько циничной лжи, ведь все страны погрязли в коррупционных схемах, и будет хуже, чем теория «золотого миллиарда». Стать на явный путь ненависти, путь взаимного уничтожения
Он снова замолчал.
ДНК - это слишком, подумала она. И он знает, что подошел к пределу допустимого. Необходимо нечто опровергающее, но не менее сильное, чем его потрясающая идея. Но что, что, что? Ничего не остается, как искать и думать, думать и искать с позиций твоей взрослости.
- Все, Малыш. Уже поздно. Утро вечера мудренее. Я с трудом осваиваю твое разрушение мира.
- Ты попросила, я ответил.
- Спасибо.
- Спокойной ночи.
- Спокойной ночи.
Она долго не могла уснуть. Что-то похожее в истории или мифах уже было.
И неожиданно для себя вспомнила Пир Платона, речь Аполлодора, в которой по его версии люди покушались на власть богов, были необычайно сильны, имели две головы, глядящие вперед и назад, четыре
руки, столько же ног, представляли собой сросшиеся воедино два человеческих существа со звериной сущностью, были лишены творческих и созидательных способностей.
Покушались на власть богов.
И чтобы ослабить, боги разрезали их вдоль сросшейся черты, и превратили в нас, людей, - одноликих, двуруких и двуногих существ с травоядными функциями, а так же наделили творческими и созидательными способностями. Но начисто лишили устремленности к власти.
Не все в мире совершенно. И здесь, в своем усердии, боги что-то не досмотрели, не довершили, не доскребли.
Задатки звериной устремленности к власти, так осуждаемой богами, остались в каждом десятом из нас. И потому Боги вынуждены были обуздывать эту язву всех времен при помощи религиозных учений, заповедей и установлений.
Всеми религиями осуждается устремленность к богатству, стяжательству, насилию - этим инструментариям приобретения власти. И десять заповедей - это хождение по божеским путям.
Это первое, что так легко и доказательно скажу в защиту непреходящих ценностей.
Никогда ранее не возражала ему в поиске истины. Но сейчас что-то многократно сильнее ее желания или нежелания заставляло искать проход в неисследованном лабиринте из мыслей, слов, мифов.
Она провалилась в сон.
А утром он спросил:
- А государство? Институт насилия и только насилия?
- О нем даже говорить не хочется. Это их детище и прибежище, и кузница всех изощренных форм насилия, и самая эффективная кормушка, и, что хуже всего, популяризатор своей, якобы, наиважнейшей деятельности. Слава, почет, уважение, деньги, охрана, самолеты, все мыслимые блага - это их достояние. Устремленность, цель, борьба и любые средства к достижению власти - хищническая суть их существования.
И среди этого великолепия присутствует постоянный страх потерять всю власть, потому что в подсознании они чувствуют, что живут не по-божески, в боязни перед теми, кого притесняют, кто лишен их благ, кто не идет на поводу звериной сути. Страх перед теми, кто их кормит, одевает, работает на них, а таких не миллионы, а тьмы, и тьмы, и тьмы.
- Да, - продолжала она, - боятся и ненавидят, и потому издеваются сполна, так, будто хотят восполнить энергетику зла за всех, кто не идет к ним. Пришедших же во власть, холят и лелеют. Видел кто-нибудь уволенного чиновника, уличенного в краже, лжесвидетельствовании, убийстве? - нет. Они наши. Их нельзя. Их не можно. Они пришли к нам, в стан зверей, хищников. А нас, ой, как мало.
- А люди? Они хранят человеческое достоинство. От слова достояние - сохранение в себе человеческой сущности, невозможности поступиться ею в угоду звериной.
Она замолчала.
- И ты свои рассказы называешь сказками, наполняя их высочайшим содержанием, доходящим до невозможности исполнения, сказками, как бы извиняясь за нечаянную возможность насадить другому, читающему, свое виденье. А значит, невольно распространить свою власть над ним.
А это уже утрата человеческого достоинства.
Следовательно, любая форма власти связана с утратой человеческого достоинства. Любая!
Даже из самых гуманных, самых добрых побуждений.
Она неизбежно пробуждает в человеке звериную суть. В человеке! Растет стремительно. И человека больше нет. Он становится хищником. А ему только и остается пожирать все вокруг, насиловать, убивать.
- Создается впечатление, что ты за безгосударственность. А этой позиции придерживаются монархисты.
- Нет, мой мальчик, пусть все идет так, как длится веками. Любая ломка - это революция, это кровь. Думаешь, кто творит все революции?
- Кто?
- Другие хищники. Это они вовлекают в нее травоядных, и начинается война. И кто снова у власти? Другие хищники. Отсюда идет заповедь - зло не победить злом.
- Неужели так бескрыло, в такой агонии будут находиться девяносто процентов населения земли, находясь под водительством так называемых людей, лишенных хоть капли творческого начала? Должен, должен быть позитив в этом абсурде существования.
- Есть, - сказала она, - осознание различия, кто мы, и кто они. Осознание наших ценностей и их ценностей.
Пусть они будут у власти. Но пусть живут в мире своих предпочтений, устремлений, мечтаний. Пусть живут в богатстве, роскоши, во дворцах, обладая и являясь хозяевами всего материального мира, всех материальных ценностей. Пожалуйста. Это их мир, пусть будут по-своему счастливы в нем.
Но не заражайте этими ценностями нас.
У нас свой мир, отличный от вашего видения, свое представление о счастье, свои устремления.
- Да, - сказал Малыш, - лотос, красивейший цветок, способен вырасти и на болоте, но мы столетия не живем, а выживаем. Нам некогда голову поднять от работы, а они бесстыдно обкрадывают нас. И мы должны радоваться?
- Да. Как ни странно, да. Ведь то, чем обладают они, - это
побрякушки - драгоценности, дворцы, самолеты - это безделицы. Во всем этом для нас не должно быть никакой привлекательности.
Она замолчала.
Все учения мира, все учителя человечества - Сократы, Чжуан - Цзы, Диогены, жили в бедности, а Будда каждое утро шел и просил милостыню.
Все они обладали более совершенными и нетленными ценностями - духовностью, способностью к творчеству.
- Но не все же люди обладают этими качествами.
- Творчеством, может быть, не все. Но все мы способны к созиданию, строительству, работе.
Они начисто лишены даже толики этих способностей.
Они смотрят в небо, но не видят неба, читают книги, но далеки от понимания их, не способны ни прочесть стихотворения, ни слушать музыку, ни участвовать в отыскивании математической формулы или физического закона.
Да, они пользуются телефонами, автомобилями, яхтами - этим конечным продуктом. Но не знают радости их созидания, их изобретения, их строительства.
Это все равно, что не знать рождения своего ребенка и радости общения с ним.
Они не знают общения с лесом, морем, пустыней. А если идут туда, только за тем, чтобы что-то ловить, убивать, во что-то стрелять.
Они могут только купить, отнять, вытоптать.
Купить у создателя. Купить - это не созидать купленное - это, говорю, пользоваться конечным, мертвым продуктом. Пока создается любой предмет, любое произведение искусства, они неотделимы от создателя. Когда же поставлена последняя точка, интерес к написанному пропадает. Так происходит всегда.
Между куплей и созиданием лежит бездна.
Такая же бездна лежит между хищником и человеком.
Купить за деньги. Деньги? Это их язык общения, Общения зверя и человека. Самый эффективный, но не единственный. Есть еще средства массовой информации. С их помощью они зомбируют, заставляют включиться в погоню за их ценностями все население земли.
Но надо, необходимо как-то выбираться из этой гонки.
Да, трудный, да, непосильный путь, но необходимо строить свой мир, отстаивать свои ценности, утверждаться в них.
Она не говорила. Впервые летела перелетной стаей слов над хребтами гор, лесами, морями к неведомой цели своего существования.
Что-то неодолимое рождалось внутри, и, в параллель с произнесенными словами, пыталась понять, что же происходит с ней.
Удивительно, такой независимый путь нашла церковь. Она даже отделена от государства. Но ведь когда-то главенствовала. А сейчас утратила свои позиции. Но как прецедент, феномен, она даже сегодня живет, отвергая государственность, в своем вымышленном мире.
- Но она изжила себя.
- В чем-то - да, в чем-то - нет. Значит необходимо каждому искать более величественный мир, нежели она.
- Ты можешь указать хоть направление?
- Конечно. Это такой же фантазийный мир, как у нее, только построенный на глубинном понимании своего места и роли в этом существовании, Но церковь отошла в тень только сейчас, когда и без нее люди естественно и неуклонно в последние десятилетия стали жить отдельно от государства.
Государство отдельно, люди отдельно.
А чтобы жить отдельно, подспудно выстраивалась и строится вселенная внутри каждого из нас. И этот параллельный мир, фантазийный с их точки зрения, более реальный, непреходящий и близкий нам, чем что-либо.
Еще двадцать пять веков тому назад Будда говорил: « Как на сновидение, иллюзию, росу и молнию мы должны смотреть на все деятельные законы, движущие нами». Только так обретем свободу и благополучие, поднимемся над горестями и нуждой, станем счастливыми независимыми и просветленными.
Не зависимыми от кого и от чего? Он не поясняет. От государства, утверждаю я.
Если идти еще дальше в понимании своей сущности, никто из нас не представляет того образа человека или зверя, какими каждый видит себя в этом мире. Нас просто нет. Нами верховодят существа - фантомы, которых тоже по сути нет. А значит, некому ни страдать, ни мучиться, ни стремиться. И еще...
Она замолчала.
Он слушал ее, почти не перебивая, удивляясь связности и убедительности каждого предложения, построенного в необычайном согласии с его мышлением.
И еще, - пошла она дальше, - человек не имеет права называться достойным человеком, если он мнит о себе как о достойном человеке, держится своей исключительности и не понимает, что он ежесекундно меняется. У него должно быть неисчислимое количество образов, превращений, метаморфоз, точек зрения.
А человечество тысячелетиями лежит на догмах христианской
церкви, буддистских сутр, жует жвачку тысячелетних евангелий, катехизисов, правил поведения, коснеет в болоте заповедей, воззрений, молитв. Забыло или не знает, что может жить в ежедневно обновляемом пространстве.
И снова она почувствовала состояние полета, ощущение неведомой для себя способности черпать слова и фразы из необычайного источника сродни с божественным прикосновением.
Необходимо порвать с этим миром, чтобы оказаться на территории Всевышнего, где ни одно мгновение не похоже на предыдущее, нет ни секунды без творчества, без поиска истины, здесь не отличишь знания, подаренные пришельцами, от знаний, внушенными Богами.
Только на этой фантазийной территории происходит чудо встречи и соединение двух людей — двух половинок, разрезанных Богами за посягательство на их власть.
Только на этой территории создаются произведения истинного искусства - стихи и проза, музыка и картины, исследуется атомное ядро, улетают ракеты в космос. Не перечислить всего, что делается людьми, но самое главное, - только здесь утверждается могущество человеческого гения, обретается способность быть счастливым.
И только здесь ты неотделим от Всевышнего.
Она замолчала
- Все, больше не могу на сегодня. Меня будто не стало. Той, прежней.
Она встала, прошла в свою комнату, села в кресло перед журнальным столиком. Посмотрела вокруг.
Увидела тетрадь и ручку.
«А брачное месиво? - написала она первые слова. Она, не написавшая ранее ни строки, - Месиво, вбросившее в каждого человека частицу чуждой ему сути».
- Ах, об этом не сейчас. Разберемся позже.
И закрыла глаза.
15 сентября 2016 года