Нечаянная радость
Проснулся поздно. Солнце уже перевалило зенит.
Сушняк сжигал рот и горло. Язык не ворочался. Хорошо, что говорить было не с кем.
В синих сатиновых семейных трусах Земеля зашел в туалет, нагнулся над раковиной и попил из под крана. Тут же и сполоснул лицо. Глянул в зеркало, где увидел себя с недельной щетиной. Поскреб подбородок и решил не бриться. Перед кем выпендриваться? И так сойдет.
Прошел на кухню. Заглянул в холодильник. Там скучали одинокая сосиска и две банки пива.
Открыл одну. Жадно выпил. Решил вторую и сосиску оставить на потом. Подумал, что нужно что-то раздобыть похавать. Обшарил все карманы в поисках завалявшихся деньжат. Удивился, что в старой телогрейке надыбал пару бумажек. Натянул вздутые на коленях треники, служившие ему еще с советских времен, надел майку-алкоголичку, захватил авоську, в которой таскал жене из магазина картошку, капусту и прочую снедь. Тогда была работа, и авоська всегда была у него в кармане на всякое «авось». Возвращаясь с работы, заходил к Клавке в магазин и загружался всем, что она для него оставляла. Он всегда щедро с ней расплачивался, а бывало и прижимал в подсобке так, что Клавка только повизгивала от удовольствия. Тогда он получал в нагрузку еще и какой-никакой дефицит. Теперь же и Клавка, и жена куда-то слиняли, а авоська стала служить вместилищем для бутылок, которые Земеля собирал по отведенному ему участку. Залезать на чужую территорию не имел права: могли и поколотить, и отобрать даже кровную тару.
Земеля пошел к ближайшей посадке, внимательно вглядываясь в кусты, под скамейки и в урны. Сегодня ему везло. Уже десяток бутылок оттягивали авоську. А тут показался и приемный пункт стеклотары. Получив деньги, пошаркал к знакомому ларьку, где обменял их на пузырь и нехитрую закусь, затем направился к дому. Чтобы укоротить путь, двинулся через парк. Приближались сумерки. Парк уже опустел от гуляющих пенсионеров и мамаш с колясками, но еще не наполнился парочками, которые так любят гулять здесь под прикрытием темноты. Фонари в парке горели только на пересечении аллей. Остальная часть была погружена в темноту, которая, как известно, всегда была другом молодежи.
Земеля шел ссутулившись под тяжестью воспоминаний. Когда-то они с женой любили гулять в этом парке. Вот и скамья в гроте свитом черемухой. Здесь они впервые поцеловались, и здесь же он вручил ей колечко, попросив стать его женой. Интересно, где она сейчас и с кем? Конечно не одна. Она слишком красива, чтобы оставаться одной. Хорошо, что не успели обзавестись детьми. И хорошо, что она ушла. Тогда это случилось сразу: потеря работы, побег жены, появление знакомых, которые, как и он, оказались не у дел, но уже с устоявшейся тягой к бутылке. Постепенно растаяли накопления, а с ними и эти знакомые. И если первое время еще удавалось спрятаться от действительности среди героев книг, которых у него было достаточно, то потом и книги стали исчезать на барахолке, а вместе с ними и память, с которой происходят странные вещи. Вроде бы и вспоминается что-то, но уже не определенно. Как в полузабытом сне.
Вдруг Земеля остолбенел. Всего несколько дней как он не заглядывал в эту часть парка, а тут уже успели воткнуть какой-то памятник. Он подошел поближе и увидел в гипсовой скульптуре очень знакомую фигуру. Пытался сообразить, что ему этот фрукт напоминает, но из задворок памяти выплывало только то, что это какой-то литературный герой. Очень знакомый. Мозг стал закипать от чрезвычайного напряжения и усиленной работы мысли. Нет! Не вспомнить. Он разозлился и на себя, и на то, что постепенно из памяти исчезает все, с чем когда-то он был так дружен. Земеля стоял покачиваясь перед скульптурой. Он решил, что этот тип на постаменте дразнится, не давая себя узнать. Земеля положил под куст свою авоську с будущим ужином, толкнул руками постылое сооружение. Оно покачнулось, но устояло. Тогда он с разбегу ударил его двумя ногами. При этом не удержался и сам шлепнулся наземь. Но и гипсовая фигура свалилась с постамента и разбилась на несколько частей. Потирая ушибленный зад, Земеля почувствовал, что в его мозгу исчезла пульсация напряжения. Ему стало легко и радостно. Он подхватил авоську и счастливый захромал к дому.