(Под фанфары и литавры – 2)
"Про вас в интернете такое пишут…" В таких случаях
я обычно увертываюсь шутками, избегаю обсуждения
гадостей и небылей, распускаемых против меня систематически.
Ведь мои противники никогда не пишут слова по существу,
а только вракают, изгаляются и ерничают. Среди них нет
ни одного человека, которому можно было бы пожать
руку без чувства брезгливости.
Авигдор Эскин «Ответ хулителям»
Результаты маленького журналистского расследования, изложенные в моей предыдущей статье «Под фанфары и литавры» («Заметки по еврейской истории» № 4), вызвала оживлённую полемику в Гостевой «Журнала». Публикация основательно разворошила осиное гнездо и преданы гласности тщательно скрываемые руководством общин важные сведения. Задеты корыстные интересы некоторых руководителей общин и поддерживающих их лиц в Земельном и Центральном советах.
В то же время в Гостевой прозвучало несколько недоумённых вопросов, подтолкнувшие меня на написание данной статьи, которая, в некотором отношении, является продолжением. Во избежание инсинуаций, которыми грешат некоторые критики, сообщаю: всё изложенное как в этой, так и в предыдущей статье никоим образом не направлено на получение личной выгоды; ни я, ни кто-либо из родственников не выдвигались ни на какие-либо выборные должности в общине (хотя и поступали такие предложения) и нужды в получении оплачиваемого рабочего места в общине не испытывали.
Предуведомление
Мне моя брезгливость дорога,
мной руководящая давно:
даже чтобы плюнуть на врага,
я не набираю в рот гавно.
Игорь Губерман
Несколько предварительных замечаний:
1. О судебных процессах с правлением общины, упоминаемых в предыдущей статье: все завершившиеся судебные процессы, возбужденные в Третейском суде при ЦСЕГ правление общины проиграло; ведущиеся в настоящее время несколько процессов инициированы не оскорблённым правлением, а членами общины против правления.
2. Всё изложенное в этой и предыдущей статьях, основано на документах и частично было опубликовано раннее в газете «Эмес», издающейся группой членов общины, которых не устраивает сложившееся положение дел в общине и не имеющих возможности другим способом довести своё мнение до членов общины из-за того, что правлением попираются конституционные и демократические нормы.
3. В течение двух последних лет в защиту правления с опровержением приводившихся фактов открыто не выступил ни один член правления или общины; все появлявшиеся публикации были анонимными и факты не опровергали, а пытались опорочить авторов и издателей «Эмес». В числе этих анонимов был трусоватый мужчина, избравший псевдоним «Фани Каплан», а ныне в Гостевой под этим псевдонимом выступает одна из служащих общины.
4. И последнее. В одной из своих статей я объяснял, что Холокост – это трагедия, а не средство наживы. Те, кто прошёл через гетто и концлагеря, воевал с нацистами, заслуживают самого большого уважения. Но при этом перенесённые ими страдания, дающие им права на их возмещение (хотя возместить страдания полностью никакие деньги и льготы не могут), не служат индульгенцией на любые нарушения. Тем более требовать индульгенций не могут дети переживших Холокост, родившиеся после войны. Некоторые из них пытаются «бряцать» заслугами родителей для получения личных выгод. Гнусно, что жертвами этих прохиндеев становятся эмигранты, испытавшие ужасы Холокоста на себе. И мерзко, на мой взгляд, защищать таких «радетелей».
О жертвах Холокоста
Укрывшись лозунгом и флагом,
не зная лени и сонливости,
зло покупает нас то благом,
то пустоцветом справедливости
Игорь Губерман
С последнего пункта и начну: с упрёков в неуважении к жертвам Холокоста. Действительно: как можно писать об «обсасывании» и «доении» Холокоста, о «дубинке Холокоста»? Возмущение критиков понятно: они считают иначе.
Чаще всего это мнение высказывают две группы лиц: первая – лица, занятые этими «процессами» и отмахивающиеся этой дубинкой; вторая – относительно молодые люди, отирающиеся возле первых и постепенно перехватывающие влияние в общинах и желающие безнаказанно продолжать доить и обсасывать, помахивая «дубинкой». К этой группе тесно примыкают те, кто получают некоторые блага, доступные не всем. Спорить с этими людьми бесполезно: это мнение - оправдание способа их существования.
Есть, правда, очень небольшая группа людей, которые считают употребляющих эти выражения не имеющими права этого делать в силу возраста или знакомства с Холокостом только со слов или из книг. Они также подозревают недостаток уважения к жертвам. Не считаться с ними нельзя. Именно для этих, добросовестно заблуждающихся, приведу только три примера из многих других.
Пример первый. «Немецкий» еврей, выживший в концлагерях, один из основателей еврейской общины Штраубинга после войны. До 1988 года жил в Штраубинге, уехал из города, вернулся в 1996 и был поражён безобразиями, творящимися в общине. Правление отказало ему в принятии в общину, третировало его. Через суд добился принятия в общину. Попробуйте ЕГО убедить, что нарушения, происходящие в общине – не дойка Холокоста и употребление этого выражение неэтично. Дерзайте!
Пример второй. «Русский» еврей, ребёнком был в гетто. Когда выставил свою кандидатуру в правление – сравнительно молодые анонимщики стали его поливать грязью, обвинять в мании величия, оскорблять. Гражданские суды отказываются принимать его иски, настаивая на предварительном рассмотрении их судами общины. Объясните ЕМУ отсутствие «дубины» Холокоста.
Пример третий. «Русский» еврей, начавший войну в 1939 и окончивший в 1945. В течение ряда лет пытался убедить правление изменить климат в общине, повернуть правление «лицом к людям», демократизировать устав и порядки в общине, добивался открытости финансовой деятельности правления. В ответ – наплевательское отношение, полное попрание его законных требований. Расскажите ЕМУ как дОлжно относиться к ветеранам и какие выражения необходимо при этом употреблять.
У этих людей, маленький недостаток: они ещё живы и свое мнение у них имеет место быть. Мало того, эти «зажившиеся» требуют считаться с их мнением. А как замечательно было бы без них! Господа, возмущённые грубыми выражениями, употребляемыми в критических статьях, могли бы присвоить себе право говорить от имени всех жертв Холокоста, якобы защищая их права и разя противников присвоенным правом. Один «чудесный грузин» в своё время показал, как это делается.
В этом «филологическом» споре есть одно неприглядное обстоятельство: все «доения» бюджета общин и нецелевые расходы направлены против интересов тех самых жертв Холокоста, о которых так пекутся на словах «дояры» и «доярки». И именно от жертв Холокоста отмахиваются «дубиной», когда они пытаются отстоять свои попранные интересы и права.
Бескорыстные общественники
– Мань, ты с Ванькой спала по любви или за деньги?
– Конечно по любви, разве 100 рублей – это деньги?
(Старый анекдот)
Разумеется, управляют общинами правления, не получающие за свою работу ни цента. Да и как может быть иначе, допустим, в общине Амберга с чуть менее двумястами членами? Или общине Хофа с тремястами семьюдесятью членами? Даже в Вюрцбурге с почти тысяча ста членами.
Но… Многие ли знают как распределяются (а главное, как расходуются) те почти 5 миллионов евро, которые по договору с правительством Баварии получают из казны еврейские общины этой земли? Попробую прояснить.
Львиную долю этих средств (42 %) получает община Мюнхена, где председателем госпожа Кноблох (напомню, что она ещё и председатель Центрального Совета евреев Германии, которому перечисляют помимо выплат в землях ещё 7,3 миллиона евро на его нужды). Ещё 12 % получает община Нюрнберга, где председатель господин Гамбургер. Человек боевой, очень заслуженный и отличный руководитель преуспевающей общины. Не хотел бы я быть на месте того, кто покусится на причитающиеся его общине деньги! Поэтому получает его община выплаты, соответствующие её доле от действительной численности членов общин Баварии.
А вот уже остальные денежки делятся между общинами пропорционально их заявленной численности. И две-три общины с раздутой численностью получают львиную долю «пирога». Сравним: община Хофа получает в пять раз меньше средств, чем община Штраубинга (при почти равной численности). В евро разница составит не менее 250-300 тысяч. Эта разница «уплывает» неизвестно куда и именно «путь и конечный пункт» этих средств скрывает правление. Нужны ли в придачу к этой сумме жалкие гроши за работу в правлении? Тем более что больше половины остающегося бюджета общины составляют зарплаты родственников членов правления и раввина с женой (немного о законности этих зарплат и продуктивности их труда – в предыдущей статье). Необходимо учесть, что, помимо прямых вливаний Правительства по договору с Земельным Советом, на завышенную численность выделяют зарплату для сотрудников общины из министерства труда и соцобеспечения (также в ущерб остальным общинам).
Для многих читателей всё изложенное не является каким-то большим грехом: в «совке» мы привыкли, что урвать что-либо у государства сверх положенного не грех, а доблесть. Но в данном случае это не работает: деньги крадутся не у государства, а у соседних общин, которые не из одной молодёжи состоят. Им бы тоже эти деньги не помешали. Ведь это такие же евреи и там тоже есть жертвы Холокоста. А эти общины сидят на голодном пайке, не имея возможности ни зарплату платить, ни достойно отметить праздники, ни помочь своим членам.
Можно сравнить общины Вюрцбурга и Штраубинга. Достаточно взглянуть на их помещения – небо и земля: в общине Штраубинга – сквозит нищета, а община Вюрцбурга – излучает благополучие. При том, что община Штраубинга получает денег почти вдвое больше, чем община Вюрцбурга. Ещё раз напоминаю: и при том, что она получает столько же средств, сколько шесть других общин Баварии вместе (при общей численности этих общин в пять (!) раз больше).
О бюджете общины
«…что значит в вашем варианте "ТОЛЬКО АБСОЛЮТНО
ПРОЗРАЧНАЯ ФИНАНСОВАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ"???
Это как, по каждому пункту расходов на хлеб, селёдку,
закупку соли для посыпания дорожек – созывать общее
собрание? Тупой бред».
(Комментарий в Гостевой)
Возмущается автор комментария, заявляя о невозможности «абсолютной прозрачности финансовой деятельности». У него есть союзник, член ревизионной комиссии общины Штраубинга, оперирующий схожими аргументами:
«И, наконец, самый важный вопрос претендента – цитирую: «абсолютная прозрачность административной и финансовой жизни общины» (выражение которое на немецкий перевести нелегко, чисто русское). И ещё: „финансовые отчёты и планы расходов должны постоянно вывешиваться на доску правления общины“.
Я пытался себе представить, каковы должны быть размеры доски и что значит «постоянно» – каждый день, декаду, месяц, квартал, год? И что там должно быть вывешено? Хотя попробую пофантазировать. Например, план расходов на продукты для кухни общины на январь – 900 евро, отчёт – израсходовано 900 евро. Но в качестве доказательства нужны же ещё кассовые чеки из магазинов, где покупались бананы, яблоки, виноград, хала, вино, водка, селёдка и т. д. и т. п.!
Точно также, например, канцтовары для бюро, материалы на текущие ремонты, на уход за кладбищем и многое, многое другое. Каких же размеров надлежит быть доске, чтобы разместить все это? И какие же споры и дискуссии развернутся у этой доски: водки закупили мало – скажет один, почему так поскупились на книги – попеняет другой, а зачем водка вообще? – возмутится пятый и добавит – уж лучше купить новое пианино, старое уже и строя не держит. И дальше в таком роде.
Ну и, разумеется, нужно регулярно сообщать о размерах ежемесячной зарплаты всех сотрудников общины с обязательным подтверждением соответствующими документами…
…А как же с законом о Datenschutz (защита данных)?»
В газете «Эмес» ответ звучал так: «Отчёту по бюджету государства, земли или городской общины – для информации жителей – хватает одной газетной странички. И спорят о количестве водки, то бишь о статьях расхода не сами жители, а соответствующим образом избранные лица. И публикуют единой строкой зарплату госчиновников, без расшифровки по лицам. Но граждане знают, сколько денег было и на что они пошли. Если политики потратили деньги без пользы, то в следующий раз их просто не выберут».
Сейчас могу рекомендовать, например, ознакомиться с тем, как ведутся дела в общине Мюнхена. В начале года членам общины поступил «Вестник Еврейской общины Мюнхена и Верхней Баварии» с перечнем доходов общины, планом их расходования и ответственными за расходование отдельных статей бюджета, а также планы мероприятий. Возможности «распила» бюджета и набивание собственных карманов при этом резко снижаются. Если же подобные сведения хранятся «за семью печатями», то имеют место быть сомнения в кристальной честности распорядителей финансов. Это во-первых.
Во-вторых, бесконтрольное распоряжение финансами в течение двадцати лет несменяемыми председателем правления, казначеем и проверяющим их председателем ревизионной комиссии в одной связке весьма располагает к нарушениям. Тем более, что за все эти годы никакой аудиторской проверки не производилось. Помимо приведённых в статьях фактов, имеются и другие, в настоящее время являющиеся предметом рассмотрения в суде, публикация которых некорректна.
Невольно напрашивается аналогия с нашей бывшей родиной: в 1964 году к власти в стране пришел сравнительно молодой деятель, а менее чем через двадцать лет на «престоле» сидела уже почти ни к чему не способная развалина, за которую управляли приближённые, молящиеся только о том, чтобы жизнь в этом немощном теле теплилась как можно дольше, давая им возможность оставаться при власти и при этом безбедно жить. А в Штраубинге? В 1988 году к управлению общиной пришёл сравнительно молодой, шестидесятитрехлетний председатель. А нынче – у нас всё тот же, но теперь уже далеко за восемьдесят председатель, за которого всем заправляет вопреки уставу дочь.
В-третьих, большие сомнения в их кристальной честности и бескорыстии вызывает и желание закрепить в уставе общины такие положения, которые позволяют сохранять эту власть сколь угодно долго и приводить к руководству только «проверенных» людей. Для сравнения: в уставе, принятом пятьдесят лет назад, стать кандидатом на любой пост можно было, заявив о своём желании на собрании или перед ним, либо выдвинуть кандидата мог любой другой член общины, получив его согласие. В новом уставе заложено, что человек для своего выдвижения должен заручиться не менее чем двадцатью подписями членов общины. Для руководства общины эта задача решается просто: встретились, подписали друг у друга, прошли по кабинетам, собрали подписи подчинённых, а если не хватит – добавят подписи членов своих семей. А как быть независимому от правления кандидату: ходить по квартирам и агитировать? Адреса-то как узнать? Вот и делается всё, чтобы те, кто не принадлежит к членам правящего клана, собрать подписи не могли – ведь собираться в общине – ни-ни! Очень удобно для сохранения власти правления, но такой запрет противоречит конституции, нарушает права членов общины. Это прямое использование административного ресурса, что является нарушением демократических норм. Тем более что в маленькой общине не каждый решится поставить свою подпись за кандидата, неугодного руководству. А ну, как назавтра придётся обратиться в бюро или к руководству за помощью? Не последнюю роль в достижении необходимого результата служит и пункт, в котором счётную комиссию избирают открытым голосованием. А списочек комиссии кто составляет? А голоса за неё считает кто? Надо полагать похожие на тех, кто «удачно» считал голоса на отменённом судом собрании (на нём голоса за кандидатов, избираемых открытым голосованием, считали их близкие родственники). Ещё товарищ Сталин говорил: «важно не как голосуют, а как считают». Добавлю – и кто считает.
Местечковая мафия
И мерзко, и гнусно, и подло
и страх, что заразишься свинством,
а быдло сбивается в кодло
и счастливо скотским единством
Игорь Губерман
Всё это способствует образованию в некоторых еврейских общинах структур, которые иначе как мафиозными, назвать нельзя.
Действительно, сначала жульническими способами правление общины с помощью деятелей из Земельного Совета получает завышенные денежные суммы, а затем значительная часть этих денег всевозможными законными и незаконными путями присваивается. Не Б-г весть какая хитрая схема, но работать она может только при поддержке в Земельном Союзе и полной неосведомлённости окружающих в происходящем. При этом у пройдох два небольших затруднения: члены общины не должны ни о чём подозревать и невозможно расстаться с властью в общине. Растёт сумма похищенных средств, безнаказанность порождает желание хапнуть больше. Чем дольше сохраняется эта ситуация, тем более она усугубляется. Ведь в случае прихода непосвящённых в эти «игры» людей открывается прямая дорожка на соответствующую скамью в казённом доме. И речь уже может пойти не только о подмоченной репутации, но и о расставании с таким трудом приобретёнными капиталами. Кроме того, для некоторых это чревато утратой статуса и единственного источника безбедной жизни.
А в этом случае хороши уже все средства и ведётся нешуточная борьба за сохранение власти, устраняются любые лица, приобретающие авторитет у членов общины и могущие представить угрозу на выборах. В ход идёт всё: отстранение от работы в общине, шельмование претендентов на выборные должности, всевозможные провокации, попытки запугать хулиганскими действиями и судебными исками. Используются любые грязные методы для достижения уели и сдерживает этих господ только наличие правоохранительных органов, да и подручные у них пока не профессионалы. Одновременно создаются «группы поддержки», подкармливаемые мелкими (и не очень) подачками из отпускаемых средств, лояльным предлагается работа при общине. Таким образом рекрутируются провокаторы, хулиганы и лжесвидетели.
Нельзя сбросить со счетов и то обстоятельство, что все расходы на судебные процессы и юридические советы правление относит на бюджет общины. Таким образом, совершая нарушения закона и устава, руководство общиной застраховано от материальных потерь при ведении и проигрыше судебных процессов.
Идёт воровство не только денег, воруется будущее общины. Под таким «чутким» руководством работа в общинах становится всё более формальной и делается ради «галочки». Во многом именно этим объясняется падение интереса к общине у её членов. Не только на собственном примере могу сказать, что сейчас ещё значительная часть детей иммигрантов среднего и пожилого возраста посещают общину и платят религиозный налог, но внуки уже в неё не придут. И оплачивать игры правлений, якобы представляющих их интересы, не будут. Эти потери, слагаясь с демографическими, приведут к тому, что общины просто тихо умрут. А может не тихо, а с большими скандалами по поводу неизвестно куда испарившимися миллионами государственных евро и исчезновением раннее принадлежавшим общинам движимого и недвижимого имущества.
Такое положение не могло возникнуть и долго сохраняться без помощи со стороны руководства и судей Центрального Совета, ограждающих расхитителей своим авторитетом, создающих почти непреодолимые препятствия для смены общинного руководства, пресечения злоупотреблений и нормального правосудия.
Здесь я хочу обратить внимание читателей на одно обстоятельство: утверждение, что поголовно все члены Центрального Совета заняты только извлечением личной выгоды из своего положения не совсем верно. Как и то, что это является единственным занятием всех руководителей еврейской общины Германии. Надо полагать, они делают весьма много полезного как для руководимой ими общины, так и всего еврейства в целом. В то же время нельзя закрывать глаза на то, что с подачи некоторых руководителей еврейской общины происходят безобразия в части общин, расхищаются, выделяемые на развитие еврейской жизни правительствами земель и различными министерствами, средства. Тем более, что народная мудрость о гниющей с головы рыбе практически всегда подтверждается жизнью.
Поэтому перейдём к вопросу
«А судьи кто?..»
Шульман, Франкфурт:
«…Ну тут легко спарировать: нету в Германии ни одного
клочка земли, где не действуют немецкие законы, разве
что в помещении посольства России…
…в спорном случае – обращение в третейский суд».
Что мне нравится в эмигрантах из СНГ – это их непоколебимая вера в демократические устои Германии, в разделение властей и их независимость, в повсеместное верховенство закона и беспрепятственный доступ всех к правосудию.
Только некоторые господа, говоря обо всех этих вещах, немного лукавят, изображая наивность и незнание реальностей. А может, действительно не знают? Тогда попробую развеять некоторые заблуждения.
Попался мне среди откликов на предыдущую статью пассаж того же Шульмана из Франкфурта:
«Тут мне более вероятным кажется вариант, когда диссиденты, обладающие "неопровержимыми доказательствами" могли бы и сами обратиться в органы и легко одёрнуть взяточников и коррупционеров. Все знают, что финансовые нарушения крайне строго караются в этой стране».
Действительно, любой человек может обратиться в суд для защиты своих интересов. Если у него недостаточно средств для ведения процесса, то он может (в определенных случаях) получить помощь государства. Если права человека ущемляются, то он может обратиться в полицию или прокуратуру, которые рассмотрят это дело и, при наличии общественного интереса, государство возьмёт на себя проведение расследования и защиту интересов истца в суде. В противном случае, возможно вести дело в частном порядке за свой счёт.
Но в случае с еврейской общиной всё вышесказанное – только в теории так идеально. На практике – не любит немецкая юстиция связываться с еврейскими делами. И для этого есть веские снования.
Получив, допустим, сведения о финансовых нарушениях в общине, следователь прокуратуры начнёт расследование этих нарушений. Тут же его начнут обвинять в антисемитизме, преследовании жертв Холокоста, попытке дискредитировать заслуженных людей. И правда уже будет на стороне этих обвинителей: действительно, ответственность за нарушения лежит на весьма почтенных (особенно по возрасту) людях, которые в своё время, возможно, пострадали от нацистов. Будет ли следователь заинтересован в быстром и беспристрастном расследовании или предпочтёт с помощью адвокатов общины спустить дело «на тормозах», рассчитывая, как Ходжа Насреддин, «или падишах помрет, или осел сдохнет»?
Представьте себе судью, который должен приговорить к тюремному заключению бывшего узника концлагеря за кражу общинных средств. Будет он принципиален и решителен, зная, что эти средства украдены евреем у евреев, или предпочтёт затянуть, а то и вовсе прекратить дело, ссылаясь на возраст и болезни ответчика?
А теперь представьте истца-эмигранта, плохо знающего язык, имеющего слабое представление как устроен и работает механизм германского правосудия. И самое главное: не имеющего лишних пары-тройки тысяч евро для оплаты адвоката (без которого вести такой процесс невозможно). Тем более что не всякий адвокат возьмётся вести дело против функционеров еврейской общины. Не забудьте, что дело происходит в небольшом городке: многие друг друга знают, ведут совместные дела, дети учатся или учились вместе. А тут какой-то пришелец, перекати поле. Много у него шансов добиться справедливости?
Разумеется, при наличии очень веских оснований дело может быть начато. Но как добыть эти основания, если за последние двадцать лет правление ни разу не отчитывалось о полученных и израсходованных средствах? Недавно, под давлением членов общины, правление изволило огласить: 69 % средств община получает от Правительства через Земельный Союз, 17 % – зарплата от Минтруда и соцобеспечения, 11 % – церковный налог. Все деньги израсходованы…. Вот и весь отчёт. Вся остальная финансовая деятельность общины строго засекречена даже от некоторых членов правления. Вот и определите – сколько средств поступило, куда израсходовано и насколько рационально. А также наличие или отсутствие финансовых нарушений.
Тем не менее, эмигранты, освоившие язык и ставшие гражданами Германии осмелились затеять борьбу с нагло ворующим правлением. Рассказ об их опыте, на мой взгляд, представляет интерес.
Как упоминалось выше, более десяти лет назад «немецкий» еврей обратился в Третейский суд при ЦСЕГ. Человек этот был «свой», заслуженный, прошедший концлагеря. Решение суда было быстрым и решительным: иск удовлетворить и принять истца в общину; правление признать незаконным и лишить его права управлять финансами; внести изменения в устав и срочно провести выборы.
Деятельность правления по превращению общины в приватный источник дохода была в самом разгаре, но далека от завершения: пока разграблению подверглись небольшие суммы, но впереди маячил водопад правительственных субсидий. Поэтому решение суда пришлось таки исполнить, но частично: изменения в устав никто вносить не собирался, хотя этот пункт и внесли в протокол собрания и даже избрали комиссию по изменению устава. Правление неимоверными усилиями было переизбрано на новый срок в том же составе и всё пошло по накатанной колее. О комиссии и уставе благополучно «забыли».
Прошло восемь лет и подошло очередное собрание. На нём кандидатом на пост председателя был выдвинут «русский» еврей. И завертелось! Что только не делали, чтобы не допустить избрания кандидата-конкурента, даже «забыли» поставить его кандидатуру на голосование. Обиженный кандидат решил результаты этого собрания опротестовать в суде.
А вот здесь произошла заминка: государственный суд, ссылаясь на особый статус еврейской общины (корпорация общественного права), отказался принять иск к рассмотрению и рекомендовал начать судебные «игры» с третейского суда общины. Суд общины иск к правлению рассматривать отказался, земельный суд оказался ликвидированным, и дело плавно перетекло в Третейский суд при ЦСЕГ. Дело тянулось очень долго, только через год (!) было вынесено решение. Но это был ещё не конец: в течение четырех месяцев(!) суд, невзирая на многочисленные напоминания, не выдавал уже принятое решение. Подействовала только угроза обращения в конституционный суд ввиду истечения всех мыслимых сроков для ответа: решение было выдано. Стало понятно, почему суду так не хотелось предавать огласке своё решение: разумеется, результаты собрания были аннулированы, суд требовал изменить устав или принять положение о выборах, а затем, по новому уставу, провести выборы. Разумеется, община обязана оплатить все судебные издержки и расходы на адвокатов.
Но… За прошедшие десять лет изменился не только «статус» жалобщиков, но и состав суда, что и сказалось на приговоре. Как ни доказывал истец, что за десять лет существующее правление не удосужилось внести необходимые изменения в устав, что община буквально приватизирована правлением и в общине сложилась ненормальная обстановка – суд эти аргументы во внимание не принял и оставили козла стеречь капусту, то есть оставил правление у власти (хотя и временно). Мало того, срок их пребывания у власти исчислялся не с момента принятия решения, а с момента его получения истцом.
Разумеется, получив такую поддержку и призвав для оказания давления на членов общины председателя ZWST господина Б. Блоха, правление навязало общине устав, который узаконивал нарушения действующего устава и превращал выборы в фарс.
Разумеется, всё это было немедленно опротестовано. Но прошло уже около года, а все напоминает анекдот:
– Почему вы наняли молодого адвоката?
– Мне кажется, что процесс затянется.
После подачи иска суд неспешно им занялся, полностью проигнорировав требование приостановки действия опротестованного устава. Только по истечении нескольких месяцев суд прислал вопросы, получил ответы сторон, опять прислал вопросы и собрался уже было вынести какое-то решение. Но то ли решение не угодило ЦСЕГ, то ли не удовлетворял столь короткий срок принятия решения, а судьи оказались не очень покладистыми – однако состав суда решили полностью заменить. Разумеется, новый состав суда начал всё сызнова. Опять началась игра в вопросы и ответы. А ведь каждый раз, задав вопросы и получив ответы, суд приобретает пять месяцев для рассмотрения дела и уменьшать этот срок судьи не намерены. Таким образом, каждый раунд игры в вопросы и ответы продлевает рассмотрение дела на полгода. Причем новый состав суда интересуют очень важные для рассмотрения дела вопросы. Например такой: откуда истцы черпают информацию о документах, поступающих в правление от членов общины. Мне лично кажется, что данный вопрос больше интересует правление общины для ликвидации утечки, чему суд пытается поспешествовать своими вопросами.
Любому непредвзятому человеку решение суда представляется предрешённым. Но создалось патовое положение, когда принять решение в пользу истцов – значит признать незаконность всей деятельности правления, вред от его дальнейшего управления общиной. Это должно повлечь запрет на выдвижение этих лиц в правление общины, что не устраивает руководство Земельного и Центрального Советов. В то же время отсутствуют юридические основания для отклонения иска и, кроме того, истец в этом случае получит право обжаловать решение в гражданских судах, для которых важны юридические нормы, а не интересы Центрального Совета (по крайней мере теоретически). У суда остаётся один выход – поелику возможно, затягивать принятие решения, рассчитывая на конечность человеческой жизни и испытывая упорство жалобщиков. «Игры» продолжаются.
Остаётся слабая надежда на то, что сколько верёвочке ни виться, а конец будет. Грязным играм будет положен конец, в финансах общин будет наведён порядок, проходимцы понесут заслуженное наказание. Искренне жаль только их детей и внуков, не замешанных в этом, но на которых всё равно ляжет пятно.