Эдвард Вашгерд (Э2рd)
«Где смолоду у бабы прорешка была,
под старость лет дыра будет...».
Русские «народные» пословицы
ШОК ВОСПИТАНИЯ «ДОБРОГО»
Педагогичекая поэма в прозе
Когда человек поперёк лавки уже не умещается, а всё повдоль норовит лечь, учить его почти бесполезно, разве, что нетрадиционными, новаторскими педагогическими методами. Особенно это женщин касается. Лживая и плохо воспитанная, малограмотная и слабокультурная женщина, - бересте на костре подобна: всю дорогу выкручивается и шипит…
Хоть шипи, хоть зашипись, а передовые тундровые методы воспитания есть. Они давно опробованы. Может статься, потом ещё и спасибо методисту своему скажешь…
Только-только, как семь мужиков на трёх снегоходах спустились на реку, им сразу же приспичило. Дорог нет, баб нет, мусоров и власти нет тоже - СВОБОДА! РАВЕНСТВО! И БРАТСТВО! Ну, как тут не пропустить по стаканчику?! Да, и чайку…
Хоть и встали морозы под сорок, а была то уже ВЕСНА! Она побеждала. Настроение! Праздник! Впереди корешей ждала целая неделя отдыху. Выдвинулись. На тягачах снегоходах настроение было, безусловно, лучше гораздо, нежели на нартах. Но и на нартах ехать по тундре можно: в смысле транспортировать людей по застругам на морозе. С ветерком. Главное не пускать за штурвал лётчиков-пилотов. «Погреться» приходилось останавливаться довольно часто, - с наступлением сумерек, на заход Солнца мороз крепчал. Помехой это отдыхающим не являлось никак. Привычны были, опытны, суровы. Да и одежонка их вполне позволяла в снегу заночевать. Не было на них этих новомодных американско-канадских понтов с электроподогревом, было всё кондовое, родное и испытанное. Прибыли в балок, растопили заряженную ещё с прошлой прогулки печь, выпили по рюмке и отчётливо поняли, что с водкой они погорячились, сильно, на морозе-то… Разделись до подштанников с начёсом, бабских, - это самое испытанное средство дабы «хозяйство» не застудить и спину сберечь. Задумались. А, что тут думать?!
Сгонять в ближайший магазин за тридцать километров, для жаждущих отдыха на свободе, в тундре, на природе, на воздухе, людей – не проблема вовсе. Налегке – то, да по проторённой уже три-друг дороге. Толстый гонец радостно ушёл с рёвом в ночь. Некоторое время, с крылечка, ещё можно было увидеть мелькание его мощных фар по лесотундре, рыскающих дорогу, словно полярный волк на реке. Затем всё стихло: и рёв и фары. Над тундрой раскинула свои ледяные лапы беспросветная, тёмная, как в валенке у чёрта, ночь. Ни звёзд тебе, ни Северного сияния. Ни Света, ни Духа, Божественного. Даже самолётов, идущих на эшелоне в безмолвии Севера с проблесковыми огнями, не было. Темень, словно перед сотворением Света.
Новолуние также опасно своёй мистикой, что и Полнолуние, но там хоть светло, что днём, а тут хоть глаз коли. В балке, разумеется, всем нашлось, чем заняться. Бегали по дому, будто чёрт от грому: все при деле. Водки-то нет! Деловито, споро трудились в рабочей палитре своёй спецодежды: розовенькими, жёлтенькими, зелёненькими задами подштанников «Дружба» отсвечивая… «Дружба» в тундре – дело Святое. Голубой цвет, был вообще не в чести в тундаре - тундаре. Готовилась еда. Разбирались, развешивались по стенам вещи и оружие. Следилось зорко за красной от лиственничных, сухих дровишек печкой. Разливался-выпивался вечный, чёрный крепкий чай. Разговаривались разговоры и базарились базары. Но мысль глодала всем «турыстам» мозг, - одна единственная:
- ГДЕ ЖЕ ПОСЫЛЬНЫЙ?!! МАТЬ ЕГО!!! - И дальше уже в могу по-простому, по- товарищески, по- отечески почти, - Уж не случилось ли чего плохого с ним, собакой?
Нарастающий издалёка фантомный звук вселил-таки надежду в мятущиеся, маявшиеся трезвые и злые души. Вдалеке, в кромешной темноте, с какими-то немыслимыми пируэтами, скачками и прыжками метался дурной снегоход, фарами выискивая потерянный где-то ещё на реке свороток, на балок родной.
Кричи, не кричи, пали - стреляй, колоти в железо, - всё бесполезно, при ревущем на оборотах двигателе. Наконец понял гонец, что ему пришёл пипец! - товарищи его не поймут, застрелят при первой встрече, и встал - прислушиваться.
Блаженно орали, выли, свистели дико, стреляли в воздух, били в рельсину и, наконец-то, даже разыскали под шконкой сигнальные ракеты!!! Радовались своему спасению, будто моряки на обездвиженном баркасе, вынесенному в Океан, через месяц качания на волнах.
«Шабаш на Лысой горе» начинался ежегодный, традиционный, знаменитый, как и всегда по-Весне. ОБОСТРЕНИЕ!!! Не хватало, как говорится, только нечистой силы…
И она пришла, вернее, примчалась в нартах, под пологом, будто от факира в цирке. Когда все в предчувствии праздника жизни уже загомонили, загоготали в долгожданном предвкушении и окружили нарты с выпивкой, они, наконец сняли тент, и увидели ЧУДО… смерти подобное.
Явление «святой грешницы Магдалины» пред любовниками…
- НУ, ЧТО, КОЗЛЫ…!!! НЕ ЖДАЛИ?!! – прямо с «борта» нарты заявила чаровница ПОДШОФЕ и в рваном ватнике.
Во всёй честной компании возникло лёгкое замешательство. Каждый поразмыслил о своём, но бессловесная мысль материализовалась лишь на устах Петровича:
- НАХРЕНА?! АНДРЮХА? – Затем он добавил довольно равнодушно, - ДА, И ЛАДНО… ХРЕН С НЕЙ!
Затащив «подарки судьбы» в дом, ребята поставили на дружинный стол дополнительный столовый прибор – для «ДАМЫ».
Роковая, пиковая дама с лёгким, да почти, что, пожалуй, и незаметным, бланшем под левым глазом, проигнорировав приготовленное специально для неё место, нахально, с видом королевы уселась в самом-самом центре стола. На Юркино законное место прямо! Юрка знал эту заразу трефовую давно – кто ж её на селе не знал! - пожал плечами и пересел напротив, предусмотрительно убрав со стола нож. Известно давно, - нож на столе плохая примета. Разлили, зашумели: - ТОСТ!!!
Андрюха, с видом предводителя амазонок тундры, предложил тост «За прекрасных дам», к коим, естественно он причислял и свою Белоснежку с фингалом. Народ радостно поддержал короткий тост и замахнул залпом по соточке. Только один Юрка - Юркин выпил без энтузиазма, а по большей части машинально: Ну не нравилась ему его визави.
И он не ошибся в своих предчувствиях нехороших. Уже скоро, захмелевшая «на старые дрожжи», Принцесса, загадившая бычками и окурками всё вкруг себя, предложила свой тост алаверды:
- ДАВАЙТЕ И ЗА ВАС КОЗЛЫ… - Обидное в мужских кругах слово, она, почему то произносила всегда только с прибавлением других, матерных и оскорбительных эпитетов и прилагательных. Не научили её в детстве прутиком, а теперь, поди, и дубиной сволоту не выучить... В те годы женщины на людях-то гораздо поменьше лаялись и курили, чем нонче, в «общественных местах».
До наступления тяжёлого опьянения было уже шаг шагнуть. Четверо бойцов уже пали в неравной борьбе с зелёным змием, забравшись отдыхать на свою высокую, тундровую шконку, - сны цветные посмотреть. Свежий воздух, жарко натопленная печь, богатый стол и пустой базар за ним, баба-прорва, пьющая и курящая беспрерывно – всё это расслабляло. Ведь было в то новолуние уже около двух часов пополуночи.
Юрка, как-то враз протрезвев, и неожиданно осатанев от очередной женской присказки за дубком, а также несправедливой оценки их высококультурной компании, с горящим революционным взглядом, взорвался разом словно порох:
- ДА, ТЫ, ЧТО ЖЕ, СВОЛОТА, ПРИ СЕМИ МУЖИКАХ ВЫДЕЛЫВАЕШЬСЯ!!! – Заорал он дико не своим голосом и, жутко глянув, в продолжение своёй взрывной эмоции добавил истерически, - С-С-С-УКА!!! – Потом он закатил этой мерзкой псине – сквернословице прямо через стол в лоб, смахнув ея на пол одним ударом. Дальше - больше. Озверев, он запрыгнул на неё верхом и начал наносить матершиннице удары и с левой, и с правой. Так мужиков не бьют! Отлупил он её во славу чистых мужицких отношений в тундре. Бабам при мужских выпивающих компаниях, - вообще не место! Устал, как-то сразу осунулся, и присел на шканарь, сам ошалев от содеянного им при аффекте…
-Ты на нары-то пока не садись, примета плохая, - Серьёзно пошутил Олег, снимая со стен всё нарезное оружие.
Он также хорошо знал послужной список курящего без остановки и гадившего на столе «мастера художественного слова». В неполные свои тридцать лет она уже повидала немало. Первого мужа зарезала, но отмазалась. Второго застрелила, - отсидела год, за превышение. Третьего посадила…
Спрятав в сенках оружие, Олежка продолжал:
- Ну, что, Юрок, в майну её надо прятать… Ведь посадит она всех. Тебя за тяжкие телесные, а нас за соучастие, за то, что не впряглись за неё, шалаву, - в опасности оставили… У магазина то её никто не видел, когда она в нарту садилась, по улице её под тентом везли… Дети у всех, родители, бабы, бизнес… Проблемы нам ни к чему. - Он на секунду задумался и поблагодарил, глядя вперёд себя, с поясным поклоном, - Спасибо брат, молодец Андрюша, ну удружил…
- Пошли собираться! – Скомандовал он кухонному бойцу.
Пока они собирались в предбаннике, гремели топорами и пешнями, в самом балке происходило следующее:
- Ребята! Меня убивать хотят! – Металась у высоких нар низкая, трезвеющая на глазах виновница торжества. – Серёжа! Вставай! Костя! Эдик! Андрюша! Выручайте родные…
Родные уже конечно не спали, но виду не подавали, думали шибко, с закрытыми глазами, посапывая для виду:
Серёжа – «Ну, дур-р-р-р-р-ра, доигралась дурища… Так тебе и надо! А я спать хочу…».
Андрей – «Как ведь лучше хотел, д-д-дур-р-рак, д-д-дур-р-рак, д-д-дур-р-рак, скрасить быт холостяцкий…».
Эдик, на полном серьёзе, – «И чего только теперь прокурору рассказывать? Что на двор по нужде ходил? Так на морозе ведь долго не просидишь!!!».
Костя – «Совсем уже одурели, сволочи, когда уже угомонятся…».
В балок зашли собравшиеся на последнюю картину этой истории главные действующие лица: Олег и Юрок. Выглядели они живописно: В ватных штанах, в валенках, в треухах собачьих. За пеньковыми верёвками, подпоясывавшими их бушлаты, торчали топоры, а в руках были зажаты пешни…
- Пошли уже, кончать тебя с-с-суку будем, - Заявили они обалдевшей со страху Охальнице безапелляционно. – Одеваться не надо, да и зачем тебе, так нам майну меньше рубить. Не расчленять же тебя, талую…
Чума пала на колени, представив себя под майной во льду, стремительно идущем в Ледовитый океан… С фанфарами, и с концами.
- Не надо, ребята, пощадите м-м-меня… - Прошептала она чуть не плача, еле-еле шевеля потрескавшимися, раскалёнными, сухими губами.
- Смотри у нас! Не забалуешь! – Снисходительно разрешил ей жить великодушный Юрец, подтянув свою подпояску с выщербленным, заржавленным топором. – Живи, с-с-сука!!! И добавил сквозь зубы - Пока…
Олег молчал, это была его педагогическая поэма, - идея с майной – прорубью. Кто в апреле месяце прорубит за 72-й широтой, да с похмелья ещё, двухметровый лёд на отдыхе?! Да, и почто…
- Пойдём, Царевна, выпьем с тобой «мировую», у Семи Богатырей не шутят... – Предложил он Сестрице братину.
Поднялись среди ночи богатыри опохмеляться. Возвысили они свои полные, до краёв, чарки, и выпили за здоровье Сестрёнки, кулютурность и цензурность общения. Во славу языка Русского! Сестра после пережитого срубилась с двух лафитников, разделась на жаре спьяну донага и завалилась мертвецким сном на лежбище четырёх богатырей...
Эдик, в шутку, конечно, соскоблил со сковороды остатки оленьего жира и деловито, по-акушерски, смазал им причинные места всёй девушки:
- Ну, кто её будет?! – Негодяйски поинтересовался охальник, начисляя себе в стакан.
Братовья за столом брезгливо поплевались конечно, но идейку безусловно оценили. Юрка, брат её названный, пожертвовал Снегурке свои жёлтенькие панталоны с начёсом, а вдруг она растает во сне? На всякий случай. Просидели богатыри до самого рассвета…
- Эдик, Костя! Помогите мне согреть воды, я посуду вымою… - Подняла двух братьёв сестрица Алёнушка, дабы помогли они ей поднять четырёхведёрную выварку с водой на печь.
На удивление, глаза её светились добром, и синяков под ними не было. Царевна произвела уборку у Семи братьёв, сготовила обед и вела себя в дальнейшем замечательно культурно, по-женски. Пить, курить и материться, она в тот день бросила, навсегда… Оружие вернули по стенам.
г. Норильск. 15 сентября 2016г. 18 часов. 14 о С.
Солнце сквозь облачность. Хорошо! Красиво!