НАРОД И ПРАВО
Вот глаголы-синонимы простецкого, бытового, вульгарного ряда: заначить, стащить, спереть, стырить, слямзить, сбондить, стибрить, стебануть, слизнуть, тиснуть, тяпнуть, умыкнуть, уволочь, увести, урвать, цапнуть. (Есть еще много других – все привести невозможно).
Согласитесь, что все они какие-то «мягкие». Будто даже в звуках народ хочет преуменьшить то негативное явление, которое они выражают.
А вот литературный вариант: украсть. Его прямо-таки распирают рога и шипы некоего «укра». Разумеется, именно это слово и производное от него – кража – и были взяты государством в уголовный кодекс.
УГОЛОВНЫЙ КОДЕКС
Во всем УК, среди холодных, стальных, мозголомных «презумпций», «преюдициальностей и «мужеложств», я нашел одно-единственное теплое, домашнее слово – самогон. Естественно, в статье, карающей за самогоноварение.
Интересно, что самогон, вообще-то, гонят (а более древний вариант – сидят), а не варят. Но обобщающего термина в языке не возникло. Значит, народу осмыслять это явление было незачем или некогда. Он просто его (явление) потреблял.
Но как только появилось государство со своей жадной, бездонной пастью, усеянной стальными клыками юрисдикции, тут же возникли и «осмысление» (естественно, в пользу пасти), и статья и термин искажающий суть процесса.
ПОТУГИ
Слово «непоколебимо» почему-то иной раз стабильно выскакивает при разговоре в форме «некополебимо». Будто что-то вызревает в нем и просится наружу, в самостоятельную жизнь.
Точно гусеница пробует оболочку на разрыв, перед метаморфозой в бабочку.
Хотя звуковой облик новодела столь уродлив, что какая там бабочка!
Хорошо, если на простого червя будет похоже.
А зачем нам лишние черви?
СМЕРТЬ «УХА»
Суффикс «ух» я ощущаю как весьма древний.
На это указывают сущности профессий тех слов, которые образованы с его участием.
«Пастух», «конюх», «евнух». Однозначно не молоды и «пентюх» с «олухом», и «питух» с «петухом», и «нюх» с «духом», и даже «лопух».
На это же указывают и гидронимы. В центральной России куча рек с именами типа «Лух», «Сезух», «Лелюх» и т.п., семантика которых покрыта мраком столетий.
Сейчас «ух» стал непродуктивным. Старинный «галстух» ныне – «галстук», а «фартух» – «фартук». Сленговый глагол «бухать» (неумеренно потреблять алкоголь – ударение на «а») породил не экономного и краткого «буха», а «бухарика». Нормативное «бухать (издавать глухой басовитый звук – ударение на «у») вроде бы создало «бух», но существительное это или междометие, – непонятно.
Но самое главное, ничего не вспоминается из текущей лексики с этим суффиксом в качестве примера.
Значит, все – смерть «уха».
«ЩИНА»
В русском языке есть выразительнейшая суффиксальная морфема – «щина».
«Пугачевщина», «военщина», «афганщина», «семибоярщина», «ежовщина». Солженицын подарил: «образованщина».
Все, к чему лепится, с чем может стыковаться этот семантический инструмент, суть вещи и явления не очень-то хорошие. Общий их смысл негативен. Но попробуйте применить его к таким словам как, например, коммунизм или православие и им подобным. Никак не получается ни «коммунятщина», ни «православщина».
Напрашивается такой вывод: «щина» ложится только там, где явление колеблется в пространстве некоей все-таки «нормы». (Как бы ни была эта «норма» порой отвратительна с нравственной стороны). А вот если применить не удается, то это означает, что явление совсем свихнувшееся, нечеловеческое, запредельное.
ЖЕНСКИЕ ГЛАГОЛЫ
Вот стопроцентно женские слова, которые НИКОГДА не употребит в своей речи мужчина.
Состирнуть;
Подмазаться;
Наподдать;
Подмыться;
Залететь…
Кто больше?
«Э»
Буква «э» сильнейшим образом отдает Индией.
Впечатление устойчивое, а вот поди, попробуй, объясни почему…
ХРЫЧ
Экое словцо породил наш язык – «хрыч»!
Сочное, энергичное, обидное.
Особенно в сочетании «старый хрыч». А откуда взялось, где корень – решительно непонятно.
Но похоже оно на старый, окостенелый, несъедобный хрящ.
НАВЕКИ
Наш «великий и могучий» – мимо не «каркнет»! А уж если сделает это, – вырубит отметку навеки.
А не захочет «каркнуть», так «какнет» играючи-пролетаючи.
И будешь ты в этом самом… гуано с головы до пят. И тоже навеки.
Разговор идет о кличках («кликухах»), разумеется.
И это тот самый случай, когда можно обойтись без примеров.
ЛИНГВОГЕРПЕС
Вирус аббревитуризма подобен герпесу.
Он присутствует в каждом языковом организме постоянно, но выходит наружу, безобразно обметывая и письмо и речь своими пузырями, только когда социум ослаблен взрывом какого-нибудь катаклизма. Тогда и выползает эта дрянь, может быть и не смертельная, но омерзительная – невыносимо!
Так было в революцию и гражданскую, со всеми тогдашними «краскомами» и «межрабпомрусями», и в период застойного гниения с тухлыми отрыжками «стройпромбурводов» и «геолнерудрестов», так происходит и сейчас, в начале XXI века, в эру «смутных российских времен».
Нобелевскую премию тому, кто расшифрует нижеследующее: МОУДОД СТООЦ.
????????????????????????
(«Муниципальное образовательное учреждение дополнительного образования детей. Спортивно-туристский оздоровительно-образовательный центр».
Догерпесовое имя – «Городской турклуб»).
«ПАЙКА»
Почти 75 лет Россия была архипелагом ГУЛАГ.
Теперь же – неизмеримо более могучим и всеобъемлющим архипелагом микропарцелл, для которых язык русский еще и имени постоянного не придумал, варьируя от нейтрального – «участок», через явно завышенное – «дача», до ироничного – «фазенда».
Вот так, слова пока нет, а явление есть. Эти позорные и унизительные шесть соток, эти 600 квадратных прокормных метров, будто пайка шестисотграммовая современного лагеря выживания…
Может быть так и называть их – «русская пайка» («руспай»)?
«ИЩЕ»
Сначала «попоище»,
затем «рыдалище»,
потом «блевалище»,
и, наконец, «отключалище».
А все вместе это называется «алкаголище» – притон-лежбище алкоголиков.
ЧТО ЧЕМ ДЕЛАЕТСЯ
Хамят, конечно, хайлом, харкают – харей, а хавают – хлебалом.
Ржут – рожей, рыгочут – рылом, разоряются – ряшкой.
Физией – финтят, будкой – баклуши бьют, а фэйсом – об тэйбл.
Матерятся мордой, мурлом и всем вышеперечисленным.
Лицом – изредка – ликуют.
АССОЦИАЦИИ
Чужие и особенно иностранные имена, хочешь не хочешь, вызывают ассоциации. Вот, например.
Ганс – нечто плотное, сангвинистическое, свекловатое, налитое баварским пивом, склонное к апоплексии.
Михель – бледно-голубоватое (вроде картофельного пюре на воде), длинноногое, кадыкастое, с прыщами…
А вот Фриц и Курт – явно нечто среднее между двумя вышеописанными.
Почему?
ДВЕ ИПОСТАСИ
Любой язык (разделяя грубо) существует в двух видах: пространно-культурном, принимающем порой издевательские и оскорбительные формы именно в присущей ему протяженности, и укороченно-народном, сплошь и рядом в краткости своей балансирующем на грани грубости и ненормативности.
Здесь-то они и смыкаются.
Проиллюстрируем:
«Как Ваши дела?»
1)«Вы знаете, я затрудняюсь ответить, ибо, поверьте, почти невозможно определить состояние моих дел, в силу обстоятельств, выходящих за рамки возможных, как по времени объяснений, так и по причине ярко выраженной негативности последних, что само по себе достаточно печально и к тому же прокладывает ассоциативную дорожку к примерам классического толка, столь совершенно запечатленным в последнем романе Вашего любимого писателя, который…» И т.п.
2)«Х – ёво!»
Правда, похоже?
УНИВЕРСУМ
Есть в языке обывателей, высказывающих свое отношение к факту искусства, одно универсальное слово. Это слово – прилагательное «тяжелый».
Особенно им почему-то любят определять кинофильмы. «Ну, как Вам фильм?» – «Да так… – тяжелый».
Это определение настолько полно в своей всеобъемлющности и настолько универсально, что, право, аналогом ему может быть только одно другое слово – «божественнный».
Ь
Мягкий знак – звуковая талия слова.
Эдакая перевязочка, утоняющая смысл.
Иногда – по делу, а порой просто из жеманности.
ВЗГЛЯД
На конце угластого, не очень фонетически приятного слова «взгляд» висит к тому же еще и капелька «яда».
Не потому ли мы большей частью не любим прямого взгляда, и бежим его, и укрываемся как только можем, а?
Кстати, прочитайте это слово наоборот. Быстро: «дялгзв.
Не правда ли – готовый тест для дикторов на профпригодность?
ОПЯТЬ «Ш-Ш-Ш»
«Шум», «шлягер», «шоу» – близнецы-братья.
Также как «шлюха», «шалава», «шлёндра» – единоутробные сестрицы.
Вот так звучок! Сколько дряни начинает собой!
КУЗНЕЦОВЫ И ПРОЧИЕ
Лингвисты утверждают, что больше всего в нашей стране Кузнецовых.
Действительно, до середины ХХ века в любом мало-мальски жилом месте России имелось в наличии капище металла и огня под названием кузница. Горн, мех, уголь, молот, наковальня – железный век! И сам кузнец был фигурой наиважнейшей. Так что неудивительна массовость этой фамилии. Но как там ни крути, а крестьян было гораздо больше. А где же Плуговы? Пахаревы? Оратаевы? Сеятелевы? Серповы? Молотиловы?
Ох, и скромны же были русские пейзане! А точнее – забиты. Чего не скажешь о сельских пролетариях – кузнецах. У них и Огневы, и Молотовы, и Железняки, и Сталины…
СЛУЧАЙНАЯ ВСТРЕЧА
Разумеется, «ментальность» и «мент» – случайная встреча в языковом пространстве-времени.
Но что-то в этом совпадении, наверное, все-таки есть. Что-то есть…
То есть именно то, что остается от общенародной «ментальности» в русских полицейских.
Остается некая тяжелая фракция, гнусно пахнущая сухая субстанция – «мент».
ЧТО ТАКОЕ ЧУХ?
Разнюхать – нюх.
Расчухать – чух.
Что такое расчухать?
В просторечии – синоним глаголам додуматься (ум), докумекать (ум). Получается, чух = уму.
То есть чухать и думать означают процесс мышления.
Но память смутно подсказывает, что чухать это еще и шлепать по бездорожью, обрастая грязью. А зачуханный есть грязноватенький, обтрепанный и довольно-таки приморенный субъект.
Какой же смысл был изначальным?
ПОЦЕЛОВАТЬ
Поцеловать – точечно прикоснуться губами к чему-либо. Начиная от чужих губ и кончая любыми предметами, выделенными в культурах и контркультурах, как сакральности.
Повелительная форма – поцелуй! – есть одновременно и приказ прикоснуться точечно и отглагольное существительное, означающее акт прикосновения.
Все замечательно, разумно, экономно.
А вот у синонима лобзать императив имеет форму лобзай! (лобзни? лобзуй?), а отглагольное существительное – лобзанье. Почему? В языке нашем хорошо известны повелительные глагольные формы (кроме поцелуй), прекрасно работающие существительными.
Вспомним хотя бы экспрессивный пласт собачьих кличек: Догоняй! Ругай! Хватай! и т.п.
Так почему же поцелуй, но лобзанье?
Не кругло как-то получается, не «по справедливости».
ПОТОМКИ
Слово потомки звучит очень возвышенно и даже патетично. Вслушайтесь – потомки!
А ведь произошло оно от весьма непритязательного и, можно даже сказать, затрапезного наречия потом. Что такое потом? Ведь нечто несерьезное, отмахивающееся, полуобязательное, успеющееся не сейчас. Короче говоря, потом, потомки!
Неужели нельзя было придумать слово от более авантажного корня?
Например: грядущники! будущники! Чем плохо? Или хотя бы от нейтрального – завтрашники (послезавтрашники), нерожденники, предстоящники и т.п.
Самое обидное, что с прошлым такого нет. Тут тебе и пращуры, и отичи, и предки, и деды-прадеды, и отцы-матери и поколения. А для будущего не нашлось ничего кроме вульгарного по сути своей этимологической единственного словца – потомки… (Без котомки!).
Ну, хотя бы потомщики. И то было бы повеселее…
ЗАВТРАК
Слово «завтрак» наверняка родилось вечером.
Когда в пещере кончился последний кус мамонтятины и чады исходили голодными воплями, а пещерочадцы (от чад – дым, вонь) глухо роптали, CАМ коротко буркнул, не разжимая челюстей: «Завтра».
Действительно, ранним утром он удачно метнул копье в зазевавшегося гну и также кратко (во исполнение неведомого ему, но фундаментального закона экономии языковых средств, этого лингвистического эквивалента всемирного закона сохранения энергии) буркнул своей скво: Принимай «завтрак».
Способный был, однако, лингвист!
БАБКА-ДЕДКА
В жизнь нашу уже прочно вошел сленг «бабки», то есть – деньги. (Иногда – бабло).
Стало быть, единственная форма будет бабка (деньга).
А каждой «бабке», как известно нужен «дедка». Для равновесия.
Сдается, что таким дедкой для нашей бабки стал «бакс». (От гринбакс – банкнота).
Безумная русская «бабка» и заморский прохиндей «бакс» – вот такая интерпарочка.