Светлой памяти матери моей. Посвящаю
Мать приснилась под утро: вошла в дом уставшая и как показалось сыну даже несколько надломленная, посмотрела нежным ласковым взглядом, и присев на табурет у печи замерла, задумалась о чем-то своем, потаенном, неведомом. - Не заболела ли ты, мам? - встревожено спросил Николай.
- Нет, сынок, - улыбнулась устало, - не заболела я. Стянула с головы на плечи шаль, прихорашиваясь, провела руками по белым седым волосам и посмотрела вдаль, долгим грустным взглядом.
«Сорок шесть лет, - подумал Николай, глядя на белую голову матери, -а уже седая». Протянул руку, захотелось погладить эти седые, ниспадающие до плеч волосы, приласкать мать, чтобы хоть как-то возместить ту недоданную ей сыновью любовь и ласку, но застеснялся. «Маленький, что ли, нежности-то разводить?» - подумал он и смущенно убрал руку. Она поняла все, печально взглянула в его сторону и едва заметная улыбка коснулась ее губ. Поднялась и также, не говоря ни слова, вышла за дверь. - Мама - крикнул Николай вслед уходящей матери - постой, куда же ты. Она не ответила, и сын слышал как в наступившей тишине скрипнули под ее ногами ступеньки крыльца. Видел как проплыла под окном теплая пуховая шаль, видел, как на мгновение мать задержалась у калитки, утерла кончиком платка скользнувшую по щеке слезинку и вышла со двора.- Боже - Николай схватился за голову - что же я наделал. Он был готов бежать следом за ней, просить о прощении но куда бежать? Где искать? -Мама - в отчаянии крикнул Николай и в следующее мгновение
проснулся. Приподнявшись на локте пристально всмотрелся в клубящийся в спальне полумрак, сыновье сердце наполняла щемящая тоска и чувство горечи, подумать только сумел обидеть неосторожным жестом самого близкого и родного человека, мать.- Прости меня мам. Я приеду, я непременно приеду как только будет свободное время - обращаясь к незримой матери пообещал Николай и от этого простого и сердечного обращения несколько потеплело на душе и отлегло от сердца. - К чему она так приснилась?- задался вопросом Николай опуская голову на подушку и привлекая к себе послушное, благоухающее цветочными ароматами тело жены. - Наталья ты спишь? - М-м-м - томно, не в силах разорвать сладкие чары Морфея отозвалась супруга,- сплю-ю-ю. Николай вздохнул, хотелось поговорить о приснившемся, ну не будешь же из-за этого будить любимую женщину.- Никогда, никогда бы так не поступил, - произошедшее во сне всерьёз начинало тревожить сына - не посмел бы так ее огорчить, это могло только во сне привидеться. Встали поздно, да и куда было торопится, - воскресенье. Все утро Николая не покидало чувство вины перед матерью: «Даже во сне сумел ее обидеть», - с горечью в душе думал он, отчего-то вспомнилось, что и раньше не очень-то был щедр на ласку к матери. Молодую жену покрывал страстными поцелуями, источал потоки нежных слов. А ей, той, что родила его, вскормила и выносила под сердцем, даже не мог и слова ласкового сказать. Не то, что сказать, приласкаться как следует не мог. Да она и не просила многого, довольствовалась тем, что хоть во времена своих редких приездов в родительский дом, позволяет незаметно повзрослевший сын обнять его, обнять да нежно прижаться щекой к щеке. «Мужчина, - нежно думала она в такие моменты, - стесняется материнской ласки. А давно ли мальчишкой то был, кудрявый, смешливый. Ох, быстро, быстро летит время, незаметно. Как будто бы и не жила вовсе».
«Да и жила ли она?» – подумал Николай, вспоминая скупые материны рассказы. Жизнь только в студенческие годы, когда она ушла из-под суровой отцовой руки, расцвела для нее золотистым цветком папоротника. Расцвела, поиграла радужным блеском да серым пеплом рассыпалась и легла на голову серебристой проседью волос. Седеть стала рано, первые седые волосы появились вскоре после замужества, после брачного венца потускнела и сошла с ее лица девичья красота, муж любимый попивать начал, бить не бил, но постоянно выматывал постоянными придирками и лютее врага лютого обернулись допреж ласковые и приветливые свекры. Неугодною оказалась им пришедшая в дом невестка, помимо нее и другая была у сына на примете. Остановившись у входа в детскую комнату, Николай задумчиво посмотрел на сидящую за компьютером дочь Марию. Дочери от рождения пятнадцатый год минул, проступали в ее по-детски наивном личике черты его Николаевой матери.
«В бабушку лицом удалась», - с отцовской нежностью подумал он и с грустью заметил, что дочь невеста почти, незаметно выросла, незаметно вытянулась и не за горами тот день и час, когда и она встанет «на крыло» и покинет родительский дом. Добро если «под боком» гнездо совьет, а так подвернется добрый молодец да увезет ее в чужедальние края? Жди тогда, дожидайся встречи, молодые они не очень- то часто стариков вспоминают, у них своя жизнь. Вспомнил и себя, как в середине «лихих девяностых» пришла пора отдать долг Родине. В Армию пошел своей охотой. Не один вечер после получения повестки из военкомата мать украдкой точила слезы, с тревогой всматривалась в лицо сына. Страшное было время. Кровавым пламенем, сжигая тысячи молодых жизней, полыхала в Чеченской республике война. Разваливался, распадался на куски некогда Великий Советский Союз и, пожиная кровавую жатву, царил в стране беспредел «лихих девяностых». Мир сошел с ума, рушились старые устои, попирался Закон и взирал на всю эту бушевавшую в стране вакханалию задурманенным взором Борис Николаевич. Люди не жили в те страшные поры, выживали. В деревнях и селах было намного полегче, жили за счет подсобного хозяйства, а какого было тем матерям, живущим в городах? Голодному ребенку не объяснишь, что нет в доме хлеба. Это теперь в магазинах полки ломятся от изобилия, работай только, не ленись, и все у тебя будет. А в те годы, чтобы получить на руки килограмм сахарных конфет, именуемых в народе «помадкой», приходилось порой выстоять многочасовую очередь. Да что там «помадки», за всем были очереди: за сахаром, за крупами, в связи с критической обстановкой сложившейся в стране были вменены карточные талоны. Сына мать дождалась, вернулся домой повзрослевший, возмужавший. Зиму прожил под родительским кровом и весной, как только сошел снег, уехал в город, и вновь потянулись для матери серые, наполненные ожиданием и тоской, дни. У молодых своя жизнь, где уж им о матерях думать. Появлялся набегами, исхудавший, осунувшийся, горели на лице карие глаза (втайне удивлялась чем только и жив?). И уезжал снова. Позвонит, сообщит что жив и здоров, а больше ничего и не надо материнскому сердцу, лишь бы знать что жив и здоров.
Отойдя от детской комнаты Николай в раздумье остановился в зале, у окна. За стеклом под порывами ветра взвихриваются снежные хлопья, играет, беснуется метель, может поэтому и вспомнился Николаю день его свадьбы. Мать ждала этого дня, и когда представил ей сын свою избранницу, заулыбалась, и по - матерински прижала к сердцу Наталью, девушку сына. Вспомнила о своей безвозвратно загубленной молодости, горькие упреки и бездушное отношение свекрови, и уже тогда, обнимая хрупкие плечи будущей невестки, дала она себе в сердце зарок, что ни словом, ни полусловом не укорит пришедшую в дом невестку, не «заест» молодой жизни. Дождалась светлого дня, когда замелькала белым черемуховым цветом свадебная круговерть, прозвенели и запенились наполненные шампанским хрустальные бокалы, которые тут же у входа в родительский дом на счастье разбили молодые. И понеслась лихой тройкой жизнь, уносились дни, и на ушедшим смену приходили новые: с каждым разом заметней и заметней становился живот у Натальи, молодые ждали первенца. Ждала и она, и каждый раз, когда пришла пора молодой родить, услышав звонок, с замиранием сердца бросалась к телефону. И наконец, услышала то, чего так долго ждала - стала бабушкой. Спустя день, добравшись на попутной машине до города, стояла она под окнами роддома и глядя, как цепляясь за изголовье кровати, за тумбочку с трудом пробирается к окну невестка, плакала. Плакала, чувствуя всем своим материнским сердцем, вместе с измученной трудными родами невесткой ее боль, ее страдание, ее радость. Плакала, утирая ладонью слезы, когда показывала ей врачиха новорождённую внучку, плакала и смеялась одновременно. Дожила, дождалась, выстрадала она всей своей бабьей долей это маленькое счастье - рождение внучки. Всю жизнь мечтала о дочери, а дал Бог родить трех сыновей. И вот теперь на пороге старости услышал Бог ее молитвы, появились, в доме девичьи платьица, погремушки, зазвенел веселый детский смех и слово «бабушка», произнесённое внучкой, ласкали и радовали ее слух. Всю накопленную за долгие годы любовь, всю ласку она выплеснула на свою маленькую радость, с добрым и светлым именем Мария. С каким нетерпением она ждала приезда "городских гостей",светилось радостью ее лицо, молодели глаза и тетешкала она весь вечер внучку, нянчила. Николай вздохнул и отвернулся от окна - вспомнил, как ждала звонка из города мать, ждала его с семьей приезда и один раз от тоски, соскучившись по ним, внушила себе, что должны приехать вечерним рейсом молодые. А внушив, ближе к вечеру управилась с делами, отправилась встречать. Напрасно она вглядывалась в лица сходящих с автобуса сельчан, ждала, что вот, вот появятся из салона и ее «городские гости», - не дождалась. Закрылись двери, и автобус уехал. Она одиноко стояла на автобусной остановке и не стесняясь плакала вытирая ладонью слезы, плакала от обиды на сына: трудно было догадаться и приехать, навестить родителей, плакала оттого, что подвело ее в этот раз родительское сердце, плакала, понимая, что не будет ей вечером радости от веселой возни с внучкой.
Николай вздохнул и, подойдя к стенке, открыл стеклянную дверцу. Взял осторожно стоящий на полочке среди хрустальных бокалов черно-белый портрет матери. Всмотрелся в эти родные и близкие сердцу черты лица. На фотографии мать была запечатлена молодой, от силы ей было тогда лет девятнадцать - двадцать. Запечатлённая фотографом, она строго смотрела куда-то вдаль, прижимала рукой к груди платок. Ах, если б можно было бы встретится с матерью хоть на мгновение, кинулся бы к ней и целовал, целовал бы ее натруженные руки, ее добрые и ласковые глаза, целовал ее седые волосы и рассказывал бы, рассказывал ей обо всем, что случилось с ними за все эти годы, как живут они теперь, как растут дети. Николай вздохнул и, поправив черную закрепленную на уголке портрета ленточку, прижал портрет к вздрагивающим губам, в глазах стеклянно заблестели слезы. Его мать умерла двенадцать лет назад, когда дочери было всего три года