Иллюстрация: Храм Хатшепсут в Дейр-эль-Бахри, датируется примерно 1473 год до н.э. Египет, Луксор.
***
В последние годы мы наблюдаем бурное строительство православных церквей. Еще относительно недавно, в 1990-е годы, на повестке дня стояло в основном восстановление либо заброшенных, либо отданных под разнообразные нужды старых церковных зданий, но теперь этот вопрос практически решен, и речь идет уже о принципиально новых храмах, по современным проектам и на новых местах.
Если сравнить Российскую империю в период перед 1917 годом и наши дни, обратившись для этого к заслуживающим доверия источникам информации – отчетам обер-прокуроров Синода в дореволюционное время и докладу Святейшего Патриарха Кирилла на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви от 2 февраля 2016 года, то получаются следующие цифры: ныне епархий 293 (66 в РИ), приходов 34764 (37000 в РИ), монастырей 926 (690 в РИ).
То есть вполне догнали и даже перегнали, при том, что численность народонаселения и территория РФ меньше, чем это было в РИ.
В столице РФ Москве в 2011 году была запущена программа «200 храмов». Если брать всю современную территорию мегаполиса, то цифры получаются такие: на 1917 год здесь было 848 церковных зданий, на 1990 год – 171, на начало 2016 года – 895. Причем спада храмостроительной деятельности не наблюдается. До конца 2018 года в Москве запланировано строительство еще 18-ти новых храмов. Чтобы выполнить программу «200 храмов» быстрее, мэр Москвы Сергей Собянин предложил сдавать по храму в месяц.
Программа «200 храмов» имеет бюджет порядка 30 млрд руб, средства поступают из разных источников, в основном говорится о благотворительных взносах крупных частных компаний. Город отчисляет на реставрацию церквей по 200-300 млн в год. Земля под строительство предоставляется бесплатно. Кроме того, федеральный бюджет ежегодно выделяет на восстановление церковных зданий и монастырских комплексов, в том числе и московских, суммы, исчисляемые миллиардами.
МП РПЦ неоднократно декларировала необходимость большого числа новых церквей, парируя возражения противников строительства утверждениями, что храмы возводятся сообразно запросам населения, те же, кто поднимает голос против, выступают не по существу дела, но ради самопиара.
Храмы строятся «Не потому, что кто-то сказал построить, а потому, что часто желание даже власть имущих поддерживается огромной силой веры нашего народа», - сказал патриарх Кирилл (июль 2016г.). Немного ранее он выразился еще определеннее: «И пусть умолкнут все, кто сопротивляется строительству храмов, потому что храмы нужны москвичам. Катастрофически мало храмов» (апрель 2016г.).
Убежденно говорится о необходимости строить церкви «шаговой доступности», правда, сравнения иной раз выбираются не самые удачные: «…идея строительства новых храмов в спальных районах нередко натыкается на яростное сопротивление… Кто-то предлагает верующим ездить в центр города, где храмов достаточно. Но если бы этим советчикам предложили съездить в центр города, чтобы купить батон хлеба или кусок колбасы, - они бы, наверное, такой «шутки» не поняли». (В.Кипшидзе, зампред синодального Отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, март 2016г.)
Духовная пища и хлеб насущный, конкретизированный в образе колбасы, – это, конечно, откровенно гротескное сравнение. Впрочем, автор несуразицы мог просто оговориться в полемике спора, поскольку тема весьма животрепещущая.
Рассуждая о храмовом строительстве в столице, Кипшидзе заявил, что «По количеству религиозных строений на душу населения Москва - один из самых «безбожных» городов в мире».
Снова цифры: 7 января 2016 года храмы Москвы на Рождественские службы посетили по данным органов внутренних дел, которые обеспечивали порядок мероприятия, около 230 тыс. человек (1,9% от всего населения города, в среднем на каждый действующий храм по 257 человек). В целом по РФ зафиксировано 2,2 млн чел, которые пришли на Рождественское богослужение (1,5% от всего населения страны).
Однако и тут могут быть свои нюансы, спровоцировавшие приведенное сравнение относительно «безбожности» столицы, которое с их учетом может оказаться значительно более весомым. Возможно, ситуация в будущем изменится: протестующие устанут протестовать, поколения сменятся, в храмы придет больше людей (недаром же в школе уже введен предмет «Основы православной культуры», который в ближайшее время предполагается преподавать на протяжении всего срока обучения, с 1 по 11 класс). Реальный результат проявит себя через несколько лет, когда вырастет и войдет в жизнь нынешнее поколение школьников.
Таким образом, получается, что говорить о том, правильно все делается сегодня или нет, каким окажется плод нынешних усилий храмостроителей – дальновидным вкладом в будущее или неоправданно-щедрой тратой денежных средств – вроде бы рано.
Сказать пока что можно со всей определенностью только одно: на наших глазах закладывается основа будущего, предопределяется ход дальнейших событий, тех или иных, которые его и охарактеризуют.
Просматривая публикации СМИ с бодрыми рапортами о строительстве еще и еще одной церкви в разных российских городах, я как-то невольно отвлеклась и задумалась о другом храме, история которого, как и история его строителя, уже полностью прояснилась. Это очень давнее, но от того не менее интересное дело.
***
Несколько лет назад я увлекалась историей Древнего Египта и, конечно, не могла пройти мимо одной очень неординарной, яркой личности – царя в женском обличье по имени Хатшепсут. Египтологи датируют правление этой царственной дамы серединой второго тысячелетия до нашей эры, она была дочерью царя и женой царя, и в какой-то момент трон вопреки обычаю перешел непосредственно к ней, она сумела это устроить. Египетские фараоны все за редким исключением были в той или иной степени храмостроителями, но Хатшепсут построила самый прекрасный и величественный храм из всех, шедевр архитектуры, - и строительство этого храма превратилось в главное дело всей ее жизни, обозначив и основную цель, и результат ее правления.
Хатшепсут не только имела полную власть над страной, но и стала царем в полном смысле этого слова, однако это был не простой процесс. Поскольку она справилась с задачей, мы смело можем говорить о ней, как о необычной незаурядной женщине, какой она, без сомнения, и была.
Традиция предписывала каждому новому фараону женитьбу на царевне крови, что являлось поводом для легитимации его власти, по примеру божественной четы Осириса и Исиды. Исида изображалась с иероглифом «трон» на голове, но она только хранила его для мужа и сына до его совершеннолетия. Таким образом, сама царицей она не являлась, поэтому никто из следующих царских жен также не являлся царицей, не было даже титула, равного титулу царя, для его супруги, - ее называли «великая спутница», и, если изображали в скульптурах и на фресках рядом с царем, то крошечной, ростом ниже его колен, что являлось зримым образом того, какое место она занимала в иерархии с официальной точки зрения.
Чуть подробнее о древнеегипетских титулах, в целях привнесения большей ясности: титулование верховного правителя (эквивалентно «царь», хотя египтяне так не говорили) было пятисложным, последним шло солнечное имя – личное (Сын Солнца такой-то), предпоследним – нарекавшееся при воцарении царское имя, а первым стояло имя «Гор» (иероглиф сокол), принимавшее значение титула. Сын Исиды Гор считался первым царем Египта и присвоение его имени новому верховному правителю означало, что этот правитель отныне – земное воплощение Гора. Отсюда супруга царя – спутница Гора, и никак иначе.
При этом общеупотребительным и распространенным стало называть египетского владыку не Гором конкретно (все же божественное имя имело оттенок сакральности, его не следовало упоминать в суете повседневности), но отвлеченно – фараоном. Это слово иностранного происхождения, возникло где-то в период Нового царства (как раз эпоха Хатшепсут), вероятно, от названия царского дворца – «Высокий дом» - «Пер аа», и прекрасно прижилось.
Хатшепсут, брат и муж которой довольно рано умер, могла править за сына до его совершеннолетия как регентша, но у нее не было сына, только дочь. Имелся зато другой наследник – сын мужа от наложницы-простолюдинки, приходившийся Хатшепсут одновременно пасынком и племянником.
История взаимоотношения блистательной Хатшепсут и юного Тутмоса запутана до невозможности, представляя головную боль для египтологов. Упоминания в сохранившихся источниках царских имен, начиная с имени отца Хатшепсут и заканчивая именем ее племянника, плохо выстраиваются в хронологическую цепочку, пересекаясь и заслоняя друг друга, то исчезая, то появляясь снова, что в целом свидетельствует об ожесточенной подковерной борьбе за власть, которая в то время, видимо, сильно разнообразила жизнь обитателей Высокого дома. Существуют различные варианты реконструкций того, как развивались события, поэтому в процессе попыток рассказать о том, что тогда происходило, перед каждым предложением должно стоять что-нибудь вроде расплывчатого и неконкретного «возможно», «по одной из версий», «считается», «предполагается» и т.п., потому что точно ничего не известно.
После смерти отца и мужа Хатшепсут нужно было одновременно и избавиться от Тутмоса, и удержать его рядом с собой под своим влиянием, чтобы оправдать свои властные притязания.
Возможно, при жизни мужа Хатшепсут добилась удаления принца-полукровки из дворца, причем мальчишку, согласно одному смелому предположению, услали аж в Вавилон и отдали на воспитание простому горожанину, гончару, в связи с чем будущий фараон научился делать горшки прежде, чем бороться с врагами, править и воевать. Затем через несколько лет, после смерти отца, не зажившегося на свете, он был вызван из ссылки (Хатшепсут понадобился наследник, другого же не имелось), отправлен на обучение в храм, но вскоре взят из храма для возведения на престол при условии регентства тетки и женитьбы на ее дочери (то есть своей родной сестре по отцу и двоюродной сестре по линии тети-мачехи).
Однако еще одного принца в этом дважды близкородственном династическом браке не появилось, между тем принцесса умерла, и уже ничто не могло подарить Хатшепсут повод стать регентшей еще при одном юном наследнике. Историки фиксируют, что у Тутмоса была жена по имени Хашепсут, из-за чего даже иной раз говорится о том, что Хатшепсут после смерти дочери и потери надежды на появление внука вышла за Тутмоса сама, не взирая на солидную разницу в возрасте и ту ненависть, которую она должна была питать к нему – преграде между нею и троном, что подтверждается тем фактом, что она от него освободилась в конце концов, скинув его с престола и сама назвавшись царем. Такого еще никто до нее не делал – не делал и после.
Было официально объявлено, что, во-первых, Хатшепсут являлась соправителем своего отца с его соизволения при его жизни (хотя это было не так) – и что, во-вторых и в главных, она появилась на свет необычным образом: бог Амон-Ра оплодотворил ее мать своим божественным семенем, приняв облик ее супруга; таким образом Хатшепсут – дочь бога и не просто может, но должна царствовать. Конечно, по логике вещей богу следовало позаботиться о том, чтобы родился мальчик, а не девочка, не создавая ни своей дочери, ни окружающим массу проблем с ее воцарением, однако такова была божья воля, с которой не поспоришь. Возможно, Амон-Ра просто слегка ошибся, но ведь не это главное.
Хатшепсут взяла себе тронное царское имя и воцарилась как мужчина, как царь, как Гор, проигнорировав свою женскую природу и принудив подданных поступить также. На церемонии она одевалась в мужскую одежду и привязывала накладную бородку, такой ее изобразили скульпторы, такой ее увидели через тысячелетия те, кто нашел ее сброшенные с пьедесталов, изувеченные статуи, которыми она некогда украсила свой великий храм, и по отрывкам сведений попытался восстановить ее историю.
Наверное, Хатшепсут напрасно не убила Тутмоса после того, как решительно отшвырнула его со своей дороги. Вероятно, тут сказалась ее заинтересованность в его потомстве, пусть уже и не самых чистых кровей, но все же лучше, чем ничего; также в какой-то степени она могла опасаться возмущения окружающих, - но, скорее всего, она просто была слишком занята другими делами и не оценила вовремя масштаб опасности.
Вот уже много лет Хатшепсут была одержима идеей строительства грандиозного храма, который увековечил был ее имя. Такие сооружения не случайно назывались «храмами миллионов лет». Сложные обычаи погребения, принятые в ее стране, включали устройство при гробнице умершего человека, куда помещалась его мумия, места для отправления необходимых обрядов, в частности принесения даров его душе. При устройстве богатых гробниц в погребальный комплекс входил храм души покойного (согласно древнеегипетским верованиям, душ было несколько, здесь речь идет о душе по имени Ка). Позднее в случае царских захоронений произошло разделение собственно гробницы и храма. Гробницы теперь высекались в скалах в условиях тайны, чтобы их богатства не стали добычей воров, и после похорон не посещались никем, кроме стражников, которые следили за их сохранностью, заупокойные же храмы, храмы души, строились совсем в других местах, открыто и в очень помпезном виде. Там умершего поминали, молились ему и подносили положенные приношения. Фараоны и при жизни воспринимались окружающими в божественном свете, после же смерти и подавно делались равны богам.
Чрезвычайно важным делом для каждого фараона считалось построить себе гробницу и возвести храм для своей души. Причем это было полностью в духе традиций, это вело к возвеличиванию не только царя, но и всего царства, служило прославлению богов и должно было обеспечить их милость и помощь во всех делах. В общем, тут ни к чему не придерешься. Хатшепсут поступала так, как и следовало, в точности. Вот только чего-то она при этом все же не учла. И сугубое следование традициям не стало ее щитом от неприятностей, и боги, которые не могли быть ею недовольны, ей почему-то не помогли. Это были неправильные боги, а она об этом не знала? Да, вероятно. Но с традициями-то все обстояло весьма солидно.
Храм души Хатшепсут, называвшийся Джесер-джесеру (Святая святых), дошел до нашего времени. Отделка его, конечно, сильно пострадала за многие века, но в целом огромное величественное здание сохранилось довольно хорошо. Оно находится на западном берегу Нила, в старинном городе мертвых столицы Древнего Египта, известной более всего под своим греческим именем Фивы (ныне это Луксор). И оно поражает до сих пор. Прекраснейшее, гармоничнейшее строение, сравнимое с лучшими образцами зодчества Древнего мира, с Парфеноном Афин.
Храм удивительно удачно вписан в ландшафт, гармонируя с ним так, что теперь невозможно представить себе эти скалы без этого храма. Главные его характеристики – грандиозность, пропорциональность, равновесие, изящество, простота.
Подчеркивая структуру скал на заднем фоне, пересечение объемов горизонталей террас и вертикалей колоннад демонстрирует великолепный визуальный эффект, с условием полного подчинения декора отделки общему архитектурному замыслу. Храм огромен, но не придавлен к земле и не создает впечатления массивности, - напротив, его облик отличает легкость, словно он возводился не из тяжелого плотного камня, но из невесомого воздуха, причем отчасти это так и есть. Пропорции фасадов просчитаны таким образом, что уравновешивают размер колонн с пустыми пространствами между ними, предоставляя им выделяться светлыми стройными силуэтами на фоне собственных глубоких теней. Пустота словно превращается в строительный материал, здание лучше драгоценных металлов украшается игрой света и тени, с учетом различного освещения в разное время дня и особенностями отражения солнца песками пустыни и каменными скалами.
Многоколонные протяженные фасады предваряются тремя террасами, к ним ведут пандусы. Храм должна была увенчивать пирамида, но она то ли не была достроена, то ли не уцелела, однако даже без пирамидального завершения вид великолепен.
Стены храмовых залов покрыты рельефами, подробно рассказывающими, как появилась на свет любимая дочь бога Амона-Ра Хатшепсут, как она воцарилась на престоле Гора, как отправила в далекую полусказочную «страну богов» Пунт (часть восточного побережья Африки возле Красного моря, ныне Сомали) свои корабли за сокровищами, среди которых были диковинные звери и саженцы ладанных деревьев, чтобы создать свой маленький Пунт перед своим храмом, на его террасах… Чудесные истории о божественной правительнице, созидавшей красоту.
Пожалуй, не удивительно, что даже личная жизнь Хатшепсут была теснейшим образом связана со строительством, - архитектор храма Сенмут известен как фаворит царицы, он воспитывал ее дочь и построил себе прямо в ее храме собственную уютную гробницу, что является веским аргументом в защиту гипотезы об их особой близости.
Взойдя на престол в качестве Гора-царя, Хатшепсут, до сих пор умело, упорно и целенаправленно боровшаяся за власть, с честью выходя из самых разнообразных ситуаций, вероятно, почувствовала себя победительницей и, возможно, у нее все же слегка закружилась ее изобретательная умная голова. Где-то бунтовали окраины, откуда-то переставала поступать дань, кто-то чем-то вокруг нее был недоволен, - она воплощала свою великую мечту. Царство ей досталось в прекрасном состоянии, сокровищницы ломились от драгоценностей, закрома – от хлебных запасов, и трудно было представить себе, что миру и процветанию может придти конец. То есть обычным людям должно было казаться именно так, но правитель обязан продумывать будущее своей страны на годы вперед… Однако каждый человек на троне, даже если он заявил во всеуслышание, что поставлен на это место божественной волей, – на самом деле тоже всего лишь человек, со своими слабостями и недостатками, со своей Ахиллесовой пятой, так сказать.
Никаких точных данных об этом нет, но существует масса косвенных свидетельств того, что Хатшепсут была свергнута с трона племянником, вернувшим себе двойную корону царства Двух земель и захватившим всю полноту власти. Судя по тому, что он сразу же после этого ринулся во главе войска усмирять границы, можно предположить, что Хатшепсут, упорно не желавшая предпринимать крупные военные кампании, организация которых потребовала бы серьезных финансовых вложений, взамен предпочитая возводить покрытые чистым золотом сверху донизу обелиски, запустила дела очень сильно. К тому же сокровищницы, если оттуда черпать золото, как это делала она, без меры, употребляя его только на одно – на строительство храма, при полном нежелании придавать значение чему-то еще, то есть при полном отрыве от окружающего и окружающих, от переживаемых ими сложностей, которые в конце концов переходят в разряд непереносимых… - в общем, сокровищницы однажды при таком подходе к делу непременно оказываются пустыми. А далее все совсем просто - обедневших царей не любят царедворцы, особенно те, которые очень любили их богатыми.
Тутмос не стал играть в благородство и отомстил тетке-узурпаторше по полной. Он приказал замуровать в каменных футлярах воздвигнутые ею золотые обелиски, а также свергнуть ее огромные статуи в виде Осириса, которые украшали террасы храма ее души, свалить их в раздробленном виде в строительный карьер и вслед за ними туда же отправить другие ее статуи, в виде сфинксов. Ее имя было сбито с храмовых стен почти везде, где оно упоминалось, а поскольку оно упоминалось очень часто, то взамен резчики выбили имена сразу трех царей – ныне правящего, а также его отца и деда. Все три Тутмоса вперемешку. Вероятно, это-то и создало ту путаницу в реконструкции событий, связанных с узурпацией Хатшепсут трона и ее дальнейшим правлением (в целом около 22-х лет), которая в египтологии получила название «Проблема Хатшепсут». Причем стопроцентного решения эта головоломка не имеет, поскольку неизвестно, какие надписи соответствуют реальности, а какие призваны были сфальсифицировать эту реальность задним числом.
Храм души Хатшепсут был теперь посвящен ее предшественникам, отцу и брату-мужу, следы ее правления стерты до максимальной степени возможности, то есть практически полностью, причем в дальнейшем урон только увеличивался. В первые века нашей эры в храме Хатшепсут обосновались христианские монахи (нынешнее арабское название этого места – Дейр-эль-Бахри - в переводе означает «Северный монастырь»). Христиане старались уничтожить отголоски язычества везде и во всем, и убранству храма был нанесен новый ущерб, – оказалась уничтоженной фресковая живопись, что воздвигло еще одну преграду на пути египтологов в деле воссоздания биографии Гора в женском облике по имени Хатшепсут.
Это случилось, понятное дело, уже после того, как появилась наука египтология, и ученые принялись заново открывать Древний Египет, то есть совсем недавно. Имя Хатшепсут исчезло с лица земли на добрые три тысячи лет и могло не вспомниться более никогда, таким образом с царицей произошло самое худшее из возможного. Ведь она-то жаждала вечной памяти, в качестве залога вечной жизни, что явилось бы (разумеется, с принятой ею точки зрения) выражением истинного справедливого божественного порядка вещей (в ее время в ее стране это понятие обозначалось словом Маат). Она предпринимала огромные усилия для того, чтобы воплотить в жизнь и утвердить на века эту собственную высшую справедливость, - но… Какая же она все-таки каверзная, эта маленькая частица «но».
У Хатшепсут, земной путь которой прервался тогда же, когда с ее головы упала корона, имелось две гробницы – одна соответствующая статусу супруги царя, вторая более помпезная, согласно царскому статусу. Однако мумию Хатшепсут нашли в гробнице ее служанки-кормилицы. Долгое время считалось, что мумия средних лет женщины из этого скромного последнего пристанища кормилице и принадлежит, однако недавно проведенная генетическая экспертиза убедила ученых, что перед ними останки самой царицы. Одновременно обозначилась и вероятная причина ее гибели, поскольку был выявлен отравляющий ароматизатор, входивший компонентом в состав косметического крема, которым она пользовалась при жизни.
Хатшепсут отправили к предкам с изящной элегантностью, - смерть пахнула ей в лицо нежным запахом из флакона на ее туалетном столике. Понятно, что флакон появился на столике не ранее того момента, когда стало ясно: сложившуюся ситуацию в отношении внешних и внутренних проблем страны урегулировать иначе не получится. А ведь стоило Хатшепсут немного притормозить и позволить другим вещам, пусть и не столь возвышенным и увлекательным, как ее стройка века, попасть в поле ее зрения – и все могло сложиться по-другому. Может быть, следовало все-таки ограничить безудержный строительный бум, обуздать властные притязания и внести некоторые коррективы в отношения с окружающими… чем-то благоразумно поступиться, одним словом. Однако власть часто начинает трактоваться ее носителями как вседозволенность, она обладает гипнотическими свойствами, которые лишают ее обладателя именно этого важнейшего качества – благоразумия, имея способность отключать инстинкт самосохранения; далее же все происходит вполне предсказуемо, и так каждый раз, собственно.
Практически сразу после того, как храмовое здание было завершено или почти завершено, Хатшепсут потеряла жизнь и права на воплощенную ею мечту, которая ей больше не принадлежала, и о ней, как об этом уже упоминалось выше, никто ничего не знал больше трех тысячелетий. А то, что мы знаем о ней сейчас – лишь слабый отголосок давнишних событий, не исключено, что к тому же неверно нами понятый.
И можно просто восхищаться древним храмом Луксора на западном берегу Нила в Дейр-эль-Бахри, чьи протяженные фасады и волшебная игра теней кажутся подобными декорациям отгремевшей некогда драмы, - а можно подумать о том, что это также памятник неверно обозначенным целям, неправильно выбранным средствам и, в общем и целом, мании величия, каковое величие в конце концов не подкреплялось уже ничем кроме неумеренных амбиций, - и это все при том, что храм Хатшепсут в самом деле великолепен, в отличие от многих прочих, массивная помпезность которых свидетельствует лишь о временном могуществе их создателей, не привнося в мир ни пользы, ни красоты.
***
Отложив в сторону фотографию грандиозного прекрасного здания на фоне скалистого уступа, я снова пробежала глазами новостную ленту, за август-сентябрь 2016 года. Заголовки сообщали: «Русская церковь за последние шесть лет увеличилась на 5 тыс. храмов и на 10 тыс. священнослужителей», «В Московском архитектурном институте открывается кафедра храмового зодчества», «В патриархии говорят о второй волне строительства храмов в России».
12.09.2016