Вечером, к началу программы Время, позвонили, предложили роль, надо было явиться завтра к 8 утра на съемочную площадку в рубашке в клеточку и костюме 80-х годов. Ехать на другой конец города, больше часа. Значит, вставать ни свет, ни заря. Я думал, что это очередная рекламная роль, на которые меня стали приглашать в последнее время, когда все мои сериалы слетели, а телестудии обанкротились. Я соглашался на любую работу. Надо было выживать.
На следующее утро, подходя к предполагаемой съемочной площадке, опытным глазом я обнаружил целую вереницу кино-машин. Костюмерная, гримерная, монтировочная, офисная. Полный комплект. Солидная группа. «Не-е-е-т» - это не рекламный ролик, сообразил я. Потом уже обнаружил и туалетную машину и, самую приятную – буфетную. Режиссер по кастингу первый заметил меня, значит мои фото, которые я выслал ночью, получил. Оглядев мою ковбойку в клеточку, костюм 80-х годов, он направил меня в костюмерную, потом в гримерную. И костюмерша и гримерша отреклись от меня сразу, заявив, что у меня все готово к съемке. За что они только деньги получают? - подумал я – хоть бы кисточкой провели по носу. И отправился поближе к буфету. Но насладиться чаем с пирожным не дали. Оказалось, что у роли есть текст. И мне предложили его быстренько переписать и выучить. Это был монолог сильного накала, я выучил его с первого прочтения. Роль называлась типа «старый обманутый дольщик». Вот что мне предписывалось сказать:
"Тридцать лет меня мучают, сволочи, своим капитализмом. Предприятие обанкротили, сбережения украли, ваучерами подтерлись, страну развалили, сколько можно терпеть? Пенсия ниже прожиточного, льгот никаких. Я квартиру сдал, три года копил, жил как бомж, думал, человеком стать. И вот тебе на. Суки, опять обман. А ведь красивая девушка, с высшим образованием меня с этим хлыщом познакомила. И что? Раздели. Раздели, подонки. И куда теперь идти, правды искать? Сам, мол, все подписал, сам деньги отдал. Сталина на вас нет, мать вашу вдоль и поперек!»
Меня сразу поставили перед камерой, я вдохновенно отбарабанил роль. И вот тут я заметил, что рядом со мной стоит Гоша Куценко. Я не очень понял, что он тут делает. Оказалось, весь этот монолог я должен был впарить ему. Он играл какого-то начальника. Мне дали зачем-то палку, папку с документами. На всякий случай, я вынул пузырек с лекарствами и одну таблетку заложил в рот.
- Вот! Вот! Это находка заорал режиссер. Принимайте таблетки, махайте палкой и тыкайте пальцем в документы, покажите, как вас обманули. И как можно темпераментнее! Импровизируйте!
Когда прозвучала команда «Начали!» я был уже на взводе. И так заорал на Куценко, что он испугался и стал бормотать: «Примите таблетки, примите таблеточки» - хотя текста у него не было. Я в ответ высыпал все таблетки на асфальт и обматерил его по полной программе. «В гробу видел я ваш гребаный капитализьм!» И я пошел чесать по тексту и вдоль и поперек, вставляя отсебятину, и все что накопилось на душе. И Когда дошел до Сталина, мне показалось, что вся съемочная группа, вместе с костюмершей, гримершей, бутафором, помрежем, ассистентом, в испуге отшатнулась от меня.
- И тогда мы посмотрим, чья возьмет, зловещим шепотом сообщил я Куценко. – Он задрожал.
Не останавливаясь, я продолжал орать, трясти перед его лицом бумагами… ничего не замечая вокруг. Обещал выкопать Ельцина из могилы и воткнуть в него осиновый кол… Команду «Стоп» я не услышал. Не помню, сколько это продолжалось. Куценко внимательно продолжал слушать мою речь, разбавляемую матерком, пока ассистент по кастингу, которого тут вообще не должно было быть, не потряс меня за плечо, и не сказал странное слово:
- Вы свободны!
К этому времени я добрался до Путина и обещал спросить с него по всей строгости…
- В каком смысле? – возмутился я.
- Снято, вы свободны!
Я обернулся на Гошу, а его уже и след простыл.
Когда я расписывался в ведомости, спросил у замдиректора:
- Неужели все это в эфир пойдет?
- Н-е-е-т, нет. Только мимику дадим... - Успокоил он меня.
Бля! Опять надули.
Еще не было десяти, как я уже подходил к метро. Название сериала я не запомнил. Так и останусь я навечно немым, беззвучно клянущим судьбу и грозящим клюкой нечестивым правителям России.