ОТ АВТОРА
Мир, в котором действует главный герой, несомненно, плод авторского воображения, но многие из событий, описанных в воспоминаниях героя, абсолютно реальны и происходили с автором на самом деле, хотя акценты могут быть смещены в соответствии с духом повествования. Фамилии, а в исключительных случаях имена и некоторые черты характеров персонажей, а также названия, встречающихся в тексте, населённых пунктов, умышленно изменены. Сходства с реально существующими людьми, местами и событиями не случайны.
***
Там небо в сплошных облаках, без просвета. Иногда вылезает солнце. Там всегда прохладно, времени года нет. Порой льёт дождь. Люди бессмертны, но все разных возрастов.
Сонный Женя [1] «Серый город»
ПРОЛОГ
О СЕБЕ, И НЕМНОГО ОБО ВСЕХ ОСТАЛЬНЫХ
Родители дали мне при рождении имя Виктор, что означает: «победитель». Из всего многообразия старославянских, византийских, римских и древнееврейских имён, которые в современной России традиционно считаются русскими, они не смогли бы выбрать другое такое же имя, которое настолько бы мне не подходило. Ведь всю жизнь, сколько я себя помню, я был самым настоящим «лузером».
Это американское словечко отражало истинное положение вещей даже лучше, чем его русский аналог - «неудачник». В звучании слова «лузер» мне отчётливо слышалось другое слово - окончательное и бескомпромиссное «zero». Ноль... Полный ноль…
Удача во всём обошла меня стороной, злорадно посмеявшись над наивной попыткой родителей вмешаться в мою судьбу и изменить её в лучшую сторону не с помощью денег (которых всегда не хватало) или передающихся по наследству природных талантов (которыми не блистал никто в моей семье), а только при содействии сомнительной магии, заложенной в правильном выборе имени.
Кроме этого имени (которое я, кстати, донашивал после одного из моих прадедов по отцовской линии), я не получил от родителей практически ничего стоящего. Да и имя, как я уже говорил, было, мягко говоря, не самым подходящим. По крайней мере, мне так казалось на исходе первых шестнадцати лет моей унылой и никчёмной жизни.
Мой отец был настоящим былинным богатырём, славным потомком левобережных хохлов, цыган и поволжских немцев – кровь с молоком – сто килограммов мяса и костей при метре и семидесяти восьми сантиметрах роста. Он работал электромонтёром в строительной конторе и мог голыми руками закрутить гайку так, что любому другому неслабому мужику, для того, чтобы открутить её пришлось бы воспользоваться гаечным ключом или плоскогубцами. И, как всякий мало-мальски понимающий в жизни богатырь, он предпочитал ратным подвигам лежание на печи (читай: на диване). Здоровый, размеренный сон (а у отца всё было здоровым и размеренным) был для него самым любимым времяпрепровождением. Он засыпал за две минуты и спал так крепко, что порой, когда я возвращался из школы во время его обеденного перерыва и заставал дверь квартиры запертой на внутренний замок, мне приходилось долго колотить в неё кулаком и ногами, прежде чем удавалось его добудиться. При этом, как ни странно, он никогда не просыпал и пробуждался всегда в точно запланированное время без всякого будильника. Да будильник здесь и не помог бы, даже поставленный в жестяное ведро: отец и ухом бы не повёл, хотя сразу просыпался от самого лёгкого прикосновения.
В общем, любил он покемарить.
Порой мне казалось, что спать ему нравится даже больше, чем пить водку, на которую уходила львиная доля его и так не слишком большой зарплаты.
Пил он при каждом удобном случае, а когда не пил - похмелялся, а когда не похмелялся – отходил от похмелья, а когда не отходил от похмелья – спал. Может быть он так любил спать оттого, что ему невыносимо было трезвое существование, а сон помогал скоротать время между пьянками.
От отца мне не досталось ни физической силы, ни атлетического телосложения. Я был худым, узкоплечим, со слабыми тонкими руками и неожиданно толстыми ляжками. За эти уродские ляжки и неуклюжесть, в школе ко мне приклеилась кличка - «Мамонт».
Из того же, что досталось мне от отца, были: задумчивые навыкате глаза серо-голубого оттенка (в розовых жилках и с постоянно воспалёнными веками от частого просмотра телевизора, сидения за игровой приставкой и хронического недосыпа), лохматые коровьи ресницы и толстые красные губы, которые от обиды (а обижался я постоянно) надувались до совершенно неприличных размеров.
Позже выяснилось, что досталось мне от него всё же и кое-что полезное: отличное зрение, хорошие зубы и прекрасно «фунциклирующая» пищеварительная система. Но в юности, когда возрастные изменения ещё не взялись за тебя всерьёз и по-настоящему, а состояние абсолютного здоровья воспринимается как должное - это не казалось мне столь уж важным и нужным. А ещё отец подарил мне звучное (в отличие от некрасивой малоросской фамилии Самуйленко) отчество – Леонидович. Из этого следует, что моего отца звали Леонидом – так же как, известного по истории Древней Греции и голливудскому фильму «Триста спартанцев», легендарного царя Спарты. Дед сначала хотел назвать его Львом в честь автора «Войны и мира», но бабушка восприняла эту задумку в штыки: не дам, мол, наречь ребёнка жидовским именем - и всё тут! Жиды нашего Христа распяли! Дед, упрямый как и вся Самуйловская порода, в этом случае не сумел настоять на своём – сошлись на греческом Леониде. Так мой отец стал хоть и не Львом, но подобным льву. [2]
Но закончим же описание унылого, так ненавидимого мною лица, чтобы уже никогда больше к нему не возвращаться. От матери - польской еврейки, мне достался маленький безвольный подбородок и большой тонкий нос с трепетными ноздрями, который сам по себе, мог бы даже считаться красивым, но в сочетании с остальными элементами моего «фейса» являл собой самое удручающее зрелище. Завершали картину непослушные чёрные волосы – вечно жирные, несмотря на каждодневное мытьё головы, и обсыпанные чешуйками мелкой, противной, никогда до конца не исчезающей перхоти.
Росту я был ниже среднего и на физкультуре в младших классах стоял почти на самом левом фланге шеренги мальчиков, отделяемый от шеренги девочек только маленьким апатичным Димкой Карасёвым, который жил в моём дворе и был бы ещё большим «лузером» чем я сам, если бы не его собака Лана - настоящая немецкая овчарка, умевшая подавать лапу, приносить палку и выполнять команды: «голос» и «барьер». Не сказать, чтобы она была очень уж умной собакой, но по сравнению с теми пустобрёхами которые стаями бегали по нашему микрорайону, Лана была просто настоящим собачьим Эйнштейном. Все дети нашего двора любили Лану, и когда Димка выводил её на улицу, то всегда разрешал поиграть с ней.
А ещё Димка подарил мне на день рождения книгу про Питера Пэна, на которую я давно положил глаз, бывая у него в гостях и уже пару раз брал почитать. Сам же Димка к литературе был совершенно равнодушен, и, когда я осторожно намекнул ему, чтО хотел бы получить от него на свой день рождения, легко согласился, и даже притащил в нагрузку целый кулёк шоколадных конфет «Ананасные», по-видимому, считая одну только книгу слишком уж пустяшным подарком. Но для меня эта книга была самым лучшим подарком на девятилетие, который затмил собой даже, подаренный родителями, электронный «Морской бой». Я до сих пор храню и время от времени перечитываю её.
С Димкой мы проучились вместе ещё два года, а потом подошла наша очередь на получение двухкомнатной квартиры, моя семья переехала в другой микрорайон и я перевёлся в новую школу. Первое время я ещё бегал в наш старый двор, чтобы поиграть с Димкой и Ланой, но потом обзавёлся новыми приятелями и после этого мы уже почти не встречались.
К девятому классу я заметно подрос и стоял теперь на физкультуре четвёртым, аккурат за тремя рослыми красавцами: Саней Арматуровым, Дёфой ПавлОвичем и Костей Вышинским. Но популярности мне это особо не прибавило.
Не сказать, чтобы у меня совсем уж не было никаких талантов и достижений: я, например, неплохо рубился в «Mortal Kombat» на приставке и прочитывал по три-четыре фантастических романа в неделю, но это всё были достижения из числа тех, которыми можно было бы лишь втайне гордиться и, может быть, даже вызвать лёгкое чувство уважения и зависти у двух-трёх самых близких и понимающих приятелей – таких же «лузеров», как и ты сам. Хвастаться же ими перед родителями, или одноклассниками, или понравившейся девочкой не стоило даже и пытаться. В лучшем случае ты мог бы рассчитывать на мимолётную рассеянную похвалу (от родителей), а в худшем – на высокомерное и презрительное непонимание (от девочки).
Никаких особых талантов у меня не было, а добиться ощутимых результатов в чём-либо отличном от езды на велосипеде без рук или выпиванию за раз двухлитровой бутылки пепси-колы, я почему-то оказался совершенно неспособен.
Но всё это можно было считать лишь мелкими неприятностями по сравнению с тем, что в свои пятнадцать (уже почти шестнадцать) лет, я всё ещё оставался девственником.
Вот это уже была настоящая беда. И самое страшное, что я совершенно не представлял как с ней справиться. Несмотря на то, что с раннего детства, меня постоянно окружали сёстры (одна родная и три двоюродных), я всё равно ужасно робел в обществе девчонок и мне казалось, что легче решиться пройтись без страховки по канату, натянутому между двумя девятиэтажками, чем пригласить на свидание одну из них.
Если прибавить ко всему вышеописанному мою неуспеваемость почти по всем школьным предметам (кроме истории и литературы), грозящую оставлением на второй год; острую нехватку карманных денег; необходимость делить комнату с младшей сестрой; недостаток отцовского внимания и чрезмерную, назойливую опеку матери - можно представить полную картину того, каким угнетённым, подавленным и закомплексованным существом я был.
В этом состоянии я пребывал большую часть времени и поэтому не стоит удивляться тому, что однажды, ранней весной, незадолго до моего шестнадцатого дня рождения, погружённый в невесёлые мысли о собственной никчёмности и уперев невидящий взгляд в раскисшую землю, я переходил дорогу в неположенном месте и был сбит автомобилем…
________________________________________
1. Автор портала Проза.ру, который в данное время позиционирует себя как Соня Из Снов.
2. Леонид (др. греч.) – потомок льва, подобный льву.
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2016/09/15/1696
Иллюстрация к тексту принадлежит моему другу Виталию Шушко - художнику из Питера.