Виктория бежала за высокой фигурой героя чужой картины, бежала, натыкаясь на гостей и участников, на сиреневолосых девушек и агрессивных ублюдков, но для них она была не более чем резким порывом ветра, поэтому ничто не мешало ей продолжать свой безумный бег, при том, что молодой человек (хотя человеком он, скорее всего, не был), которого она преследовала, шагал неспешно. Она осознавала, что персонажи картин перестали попадаться ей навстречу, но заметила это краем глаза, потому что, хотя уже слезы от напряжения лились, высыхая от ветра, по ее щекам, не желала выпускать преследуемого из поля зрения. Она бежала по раскаленной пустыне и по ледяному настилу, она теряла сознание, продолжая бежать, но не понимала уже в какой она реальности. Наконец она стала падать, полностью обессиленная. Ужас охватил ее, вцепившись в глотку и разрывая сердце, при этом она видела страшную морду Древнего без привычных очертаний – тьма во тьме и оскал - растянувшая незримые губы бесконечно злобная усмешка. Она поняла, что все кончилось. Навсегда. Но тут ее вырвала из темноты чья-то крепкая рука, блеснувшая перед ее гаснувшим взором вроде золотого провода.
Они стояли в вестибюле. Он молча предложил ей присесть. Сам уселся рядом. У него оказались серо-русые коротко стриженные волосы и продолговатые светлые глаза с темными ресницами. На подбородке ямочка, черты вытянутого лица не идеальные, кривоватый тонкогубый рот, но она не сомневалась, что нашла того, кого искала. Она жадно смотрела на него, невольно представляя, вплетая его в свою очередную картину, потому что ее картины оживали лишь когда в них входил он. Но он мягко коснулся ее руки, приводя таким образом в чувство. Эта рука оказалась обычной – теплой, сухой.
- Человек, ты думаешь управлять мной?
- Нет. Ни в коем случае, - пробормотала Виктория смущенно.
Странно, но ни напряжения, ни скованности она не испытывала, хотя это, должно быть, было его заслугой.
- У тебя парень потерялся, а ты все мечтаешь о чем-то. Чокнутая.
- Пьеро! Что с ним?
- Гммм… Я не знаю. Какой момент времени ты имеешь в виду? В вашей реальности это имеет значение.
- В настоящий.
- Все в порядке. Им Хэлл занимается.
- Хэлл? Это из «Ошибки белого мага»?
- Да.
- Но разве ты это не он?
- У меня нет единой точки дислокации и единого воплощения. Начнем с того, что и здесь меня нет.
- Ты мне кажешься?
- Да. Тебе все кажется. Однако зачем ты преследуешь меня? Я терплю лишь потому, что ты мое дитя, иначе бы я тебя уничтожил. Но все же хотелось бы уловить крупицу смысла в действиях человека твоей породы.
- Да. Поэтому. Я хочу понять. Кто они, дети Люцифера? Иные. Кто мы?
- Я не смогу рассказать тебе историю в триллион лет. Не хватит твоей короткой жизни, а когда я возьму тебя в вечность, тебе будет не до этого, а многое станет итак ясно. Так чего тебе неймется? Живи свой краткий миг спокойно.
- Пожалуйста… Я хочу знать, как это было. Это было ошибкой? Почему мир исчез? Что случилось?
Она осторожно прикоснулась к его руке и зажмурилась. Удивительно, но ее не ударило током, не обожгло. Наоборот, на нее нашел покой, и было ощущение, что она снова маленькая, сидит рядом с папой, который все знает и от всего защитит. И абсолютно на все вопросы у него есть ответы.
В этом райском месте росли деревья с нежно-изумрудной листвой, благоухали цветы от белых, розовых до фиолетовых и темно-бордовых. Пели птицы всех расцветок от скромно-серых до оглушающе-алых, янтарно-золотых и белоснежных, как видневшиеся вдали горные вершины. Звенели мирные водопады и благородно гудели их величественные собратья. Порхали бабочки размером с ладонь, степенно прогуливались лани и прочая живность, не ведавшая опасностей и страха. Воздух благоухал, а ароматы – один другого пленительнее – постоянно менялись.
Однако имелся в этом дивном месте один недовольный демон. В то время как его братья в блаженном оцепенении грелись на солнышке или дремали в тени, он шагал взад вперед, топча нежную траву. Златовласый с глазами хрусталя, в котором отразилось и залюбовалось собой небо, он хмурил густые пшеничные брови, о чем-то мучительно размышляя.
- Все вы как… как эти дубы! – вокликнул он наконец, останавливаясь перед очень красивым, больше похожим на взрослого мужчину, чем на юношу, демоном. Крупные, безупречно вылепленные черты его отливали бронзой. Умные крупные глаза сверкнули и от огня, который будто беспрестанно тлел в нем, вспыхнули высокие скулы. - Такие же самодовольные и тупые! Неужели тебе не скучно, Гевура? Итак, тебя устраивает греть им ладошки по вечерам, когда они присаживаются к тебе, прикидывающемуся костром? Неужели никто из вас не заметил, что небо истончается век от века, а яблоки стали кисловаты на вкус? Ты же знаешь, что огонь не может гореть вечно, ему нужны ветки, хворост, что-нибудь, чтобы поддерживать горение!
- И что ты хочешь? Обратно туда? – нахмурился Гевура. Его красивое лицо омрачилось, а в облике неожиданно, буквально на несколько мгновений появилось нечто жестокое, потому, должно быть, что он сжал зубы.
Люцифер замер, вспомнив ледяные глаза-дыры существ, выскакивавших из тьмы, как они окружили его, как заставили испугаться, создав иллюзию, что он сломал меч. «И ты погаснешь. Даже ты. Все вы погасните рано или поздно». Но он справился тогда со своим страхом и засиял ярче. Только от соприкосновений с ними и его облик стал меняться. Те твари стремились изуродовать их всех. Так у Плутона один глаз сделался меньше другого, появились залысины, а Малькут сгорбился. К счастью, постепенно это прошло.
- Нет, - ответил Люцифер хмуро. - Там скучно. Тоска.
Гевура презрительно махнул на него рукой и принялся расправлять складки шелковой оранжевой тоги.
Рядом раздался смешок. Это подошел Шут. Он стоял, вертя в длинных костлявых пальцах яблоко. Надкусив фрукт, Шут поморщился.
- В самом деле, кислятина. Так ты полагаешь, что все это, - он показал рукой на изумрудные цветущие холмы и водопады в белых вуалях из капель, - исчезнет, если не подпитывать, как костер? Развеется, как мимолетный туман и не останется ничего?
- Я не знаю, но у меня такое чувство… - Люцифер вновь вспомнил ледяные пустые глаза и оскал, лишенный даже злорадства. Это была ухмылка, от которой он тогда едва не погиб, потому что стал терять волю к борьбе. – Не знаю, как объяснить.
- Удивил, - пожал плечами Шут и пошел на полянку.
Он приблизился к прелестной девочке, которая играла с яблоком. Она сама была будто бы одна из них, словно самый юный демон, но к ней бы больше подошло слово «ангел». Ее фигура еще толком не развилась, но уже была она высока и стройна, и спокойной нежной красотой больше всего напоминала темноволосого белоликого Алтера.
Шут знал, что дети еще могут видеть его, хотя ему пришлось изменить форму.
- Почему ты не попробуешь яблочко на вкус, детка?
- Потому что оно кислое, - призналась девочка.
К ним приблизился Алтер.
- О, великий Эол! Что ты задумал?! – прошептал он, с опаской следя за Шутом.
Люцифер стоял за его плечом.
- Ровным счетом ничего, - отмахнулся от него Шут. – Тебе и Тьма не страшна, а у нас, похоже, проблема.
- Что бы вам ни почудилось, не смейте их трогать!
- Ты здесь совсем не главный.
- Оно невкусное, - сказала девочка, которая видела только Шута и не в человеческом облике, а как одну из привычных ей тварей. Ее не пугало, что она может с тварью говорить, потому что она не знала, что такое страх.
- Но разве яблочки бывают кислые? Что ты, крошка! Они всегда сладкие. Слаще меда.
Он взял яблоко из рук девочки и откусил от него, жмурясь от удовольствия.
Девочка забрала у него яблоко и надкусила с другой стороны.
- Оно кислое! – вскричала она с обидой и отвращением.
Со слезами девочка бросилась бежать к самому любимому местечку на самой любимой поляне.
Ее слезы очень расстроили мальчика, который к ней подошел и стал ее гладить по голове. В его глазах появилось выражение сочувствия, и одна слезинка покатилась по щеке. Мальчика они сотворили для нее, вновь объединившись, но Лилит не стала участвовать. «Могу представить, что вы сотворите», - фыркнула она и рассеялась во Тьме. Однако после сотворения мальчика всякие твари, зарождавшиеся на земле, имели пару. Они множились, а Люцифер как-то заявил, что они пожирают друг друга, но ему предложили заткнуться.
- О нет… - простонал Алтер, падая на колени и хватаясь за голову. Он словно что-то почувствовал, когда по щеке мальчика покатилась слеза и теперь дрожал с головы до ног.
Девочка вытерла слезы и улыбнулась мальчику. Она долго смотрела на него с нежностью, но вдруг смутилась и скрестила на груди руки. Щеки мальчика вспыхнули, словно под его бледно-персиковой кожей затлели угли. Глаза Гевуры жадно заблестели. Уродливая морщина прорезала лоб, а красивые глаза приобрели хищное выражение, как в те времена, когда он пожирал звезды.
К детям незаметно подошел Малькут и накинул им на плечи серебристые плащи. Плутон пошуршал ветвями позолоченных солнцем деревьев и подсунул под руку мальчика сияющий камешек. Его губы почему-то стали более пухлыми, а уголок рта влажно блеснул.
Люцифер беспокойно наблюдал за происходящим, испытывая тревогу.
- И конечно потом во всем обвинят меня, - пробормотал он, разводя руками.
- А кого еще? – усмехнулся Шут. - На, попробуй. Они снова сладкие. Вот ведь фокус.