- Он, - раздался прямо над ухом голос Роста, - добавляет сильный яд в воду, чтобы отравить ваших пациентов.
Я обернулся - с ним был майор Кругер, оба вооружены, и стволы направлены на меня.
- Что происходит? - спросил я, с трудом выговаривая слова - вы знаете, Мэртон, как сильно я порой заикаюсь при волнении, а тогда я, ей-богу, был взволнован. - Это измена?
Рост молча покачал головой. Кругер нетерпеливо дёрнул губами.
- Выслушайте меня, Уотсон, - проговорил Рост. - Это в ваших интересах. Вы тут один против нас троих, так что выбора особенно и нет.
- Вижу, - сипло сказал я.
- Это не измена, а только часть плана, разработанного не здесь и людьми, полёта повыше, чем у нас с вами.
- Плана отравить раненных и больных? Что за чудовищный план, и кто мог такой придумать? Военное министерство? Разведка? Может быть, группа сумасшедших учёных, воспользовавшихся войной, как оказией?
Оруэлл, оказавшийся теперь за моей спиной, тихо коротко рассмеялся.
- Вот видите, - спокойно сказал Рост Кругеру. - Я вам всегда говорил, что доктор - не дурак… Вы неглупый человек, Уотсон, - продолжал он, снова обращаясь ко мне. - Полагаю, вы о многом догадываетесь и о многом догадываетесь верно, так что мои слова для вас откровением не станут.
- Стоит ли? - подал голос Кругер. - Вас губит ваше человеколюбие, Рост, и ваша слабость. Отдай вы вскрыть тело Арчивеллы, мы бы уже знали, в чём ошибались, а теперь только сложности и проблемы.
Рост бросил в его сторону быстрый взгляд, но продолжал, словно не заметив реплики:
- Не военное министерство и не разведка - скорее, группа сумасшедших учёных, но учёных вхожих туда, куда нас с вами не пустят. Эти люди, - он неопределённо мотнул головой, имея в виду раненых и больных за перегородкой, - подверглись воздействию агента неслыханного по своей дерзости, агента, меняющего человеческую природу, и будь у нас время довести исследование до конца, это стало бы грандиознейшим открытием не только в военной науке, но и в антропологии, физиологии, биохимии. На карту поставлено так много, что дух захватывает.
- А они, - я повторил его движение головой, - знают о том, что поставлены на карту? Это люди. А вы обошлись с ними, как с подопытными крысами.
- Что сделано, то сделано, - сказал Рост с восхитившим меня цинизмом, - Но, увы, мы должны сейчас прервать эксперимент. Вы же слышали эти выстрелы? Это наши артиллеристы, которые вот-вот явятся сюда и захотят потребовать у полковника отчёта.
- Отчёта в том, - сообразил я, - как и почему часть полка оказалась якобы отрезана от основных сил и заперта в тылу гази, хотя никто её не отрезал, и никаких гази тут нет?
- Вот видите, - снова сказал Рост Кругеру. - Он умён. И у него пытливый ум медика, ум учёного. Если мы расскажем ему всю суть опыта, мы избавимся от необходимости убивать его, да ещё и обретём в его лице недостающего практического врача. Ну, решайтесь, Уотсон. Речь идёт об изобретении философского камня. Это не шутка, не вымысел, уверяю вас. И разве бессмертие не стоит десятка смертей всё равно уже обречённых? Мы просто прервём их мучения быстро и безболезненно, после чего, не обременённые, сможем уйти до появления здесь доблестных передовых отрядов Её Величества. А дальше никакой крови и грязи - чистая лаборатория с кафельными стенами и светлыми окнами.
- Только решайте скорее, - сказал Кругер. - Времени у нас нет.
- И если я откажусь, вы меня тут пристрелите, а раненых всё равно отравите? - понимающе спросил я. - А что полковник? Могу я…
- Уже нет, - сказал Оруэлл, и сказал это так, что я похолодел.
- То есть… - язык у меня еле ворочался, - вы хотите сказать, что полковник…
- Так страдал от лихорадки и раны, что сердце не выдержало, - сказал Рост.
- Ну, у меня действительно, нет выбора, - я развёл руками. - Что же я должен делать? Повяжете меня круговой порукой, не так ли?
- И в третий раз отдаю должное вашему уму, - улыбнулся Рост.- Яд уже в воде. Напоите тех, кто может пить.
- Хорошо, - сказал я едва слышно и протянул руку за кружкой. Моё смирение усыпило их бдительность, поэтому я успел не только выхватить свой револьвер, но и выстрелить. Затем мы с Ростом разрядили оружие друг в друга. Я почувствовал горячий толчок в плечо и боль, рука сразу онемела, и револьвер я выронил. Кругер лежал, повалившись навзничь, во лбу у него зияла рана, Рост сползал по стене, белый, как мел, теряя сознание. Но оставался ещё Оруэлл. Я увидел в руке у него нож, и понял, что это конец. Кровь хлестала у меня из плеча - я понял, что повреждён сосудистый пучок. До потери сознания мне оставались считанные мгновения. Я ждал удара, но Оруэлл медлил.
- Теперь их сценарий уже не годится, - наконец, сказал он - я слышал его слова как сквозь вату. - Я ухожу, док. Из меня плохой учёный и ещё худший солдат. Надеюсь, из благодарности за то, что я оставил вас в живых, и вы меня губить не станете. Можете не отвечать - мне ваш ответ не нужен.
- Да уж, странная развязка, - проговорил Мэртон, качая головой. - Достойная бульварного романа. И что же, он так и ушёл?
- Ему не хотелось меня убивать - возможно, он понадеялся, что я и сам умру - он ведь был фельдшер и понимал толк в ранениях. Собственно, я и был недалёк - массивное кровотечение должно было меня убить в считанные минуты. Поэтому, едва он ушёл, я постарался остановить кровь тем, что было под рукой. В какой-то степени мне это удалось, но сознание я всё-таки потерял, а когда очнулся, надо мной склонялся бывший ординарец полковника, а ныне мой второй санитар Мюррей. Он был белее мела, и руки тряслись. На щеке его я разглядел большой ожог, и руки тоже были в свежих ожогах. Пахло гарью, я слышал близкий треск огня.
- Соберитесь с силами, доктор, - звал он, - Лагерь горит, и уже палатка занялась. Нужно бежать.
- Что здесь случилось? - с усилием спросил я.
- Здесь были наши войска, кто мог, ушёл с ними. Все оставшиеся уже ушли, сэр, в лагере арьегард - я и ещё трое. Мы остались, чтобы дождаться, когда огонь догорит.
- Огонь? Лагерь горит?
- Да, сэр, это они подожгли, чтобы не допустить распространения заразы. Здесь все были мертвы, сэр, все больные и раненые, и те, кто не был больным и раненым, были мертвы, а майор и капитан застрелены, а полковник зарезан в своей палатке. Я стоял на дальнем карауле, поэтому только что вернулся. Здесь апокалипсис смерти, доктор. Лагерь подожгли, потому что испугались заразы, все наши, кто остался в живых - в отдельном обозе, они приставили к ним своего врача. а я случайно наткнулся на вас, когда решил сделать последний обход. В вас-то кто же стрелял, сэр?
- Подожди… Ты говоришь; «кто остался в живых»?
- Всего несколько человек, сэр. Остальные мертвы. Валялись и здесь, и вокруг, и везде. Я чуть ума не лишился - ведь когда я уходил в караул всё было в порядке.
До меня, наконец, стало доходить, что произошло.
- Те части, - спросил я, - которые вышли на лагерь, не брали, не пили нашу воду?
- Не знаю, сэр, думаю, нет. У них в обозе была хорошая вода - не такая, как наша, они и наших напоили.
- Тогда не пей и ты - вода отравлена. Здесь был лазутчик, он что-то всыпал в воду, я заметил его, он выстрелил, ранил меня - и убежал. Я хотел остановить кровь, но потерял сознание. Больше не знаю ничего.
- Значит, вот как вы повернули дело, - усмехнулся Мэртон.
А что мне оставалось делать? Я убил двоих, дал уйти третьему, большая часть людей погибла, отравившись. Моя история выглядела бы в глазах трибунала так неубедительно, что я рисковал и свободой, и жизнью, расскажи я всю правду.
- Что же было потом?
- Мюррей помог мне добраться в тыл, в госпиталь, рану мне подлечили, тиф, которым я успел заразиться, тоже, и комиссовали.
- Неужели вы больше не вспоминали обо всей этой истории до сегодняшнего дня?
- Как я мог не вспоминать? Когда Холмс расследовал исчезновение Крамоля, я снова услышал о проклятии покинутого полка, но…
- Но даже Холмсу ничего не рассказали?
Я покачал головой:
- Я не был уверен в том, что здесь есть связь. Нелегко признаваться в убийстве, а ещё труднее в том, что я едва не соблазнился тогда предложением Роста. Загадка жизни и смерти, тайна зомби, возможность хоть чуточку приоткрыть завесу - на какой-то миг мне показалось, что цена за это не может быть непомерной, даже если эта цена - жизни. Холмс всегда был человеком кристальной чистоты и с обострённым чувством порядочности - я просто не мог бы рассказать о фактах и умолчать о мыслях… Он бы меня не понял.
- Холмс был человеком с научным складом ума, - возразил Мэртон. - Он бы вас понял.
- К тому же, - добавил я, глядя в окно на мелькающие мимо деревья, - у меня не было точных доказательств того, что моя военная история связана с делом Крамоля. Теперь они есть. Мы уже говорили с вами, что граф Сатарина- Дойл был ассистентом Крамоля. Я почти столкнулся с ним в госпитале, и лицо показалось мне знакомым. Я голову сломал, вспоминая, откуда могу знать его, и только недавно понял, что когда-то давно уже знал господина графа, только под другим именем. Его тогда звали мистер Салли. Сэби. Себастьян. Себилл Себастьян Эмилио Сатарина-Дойл - младший. А теперь единственный. Наследник состояния, которое позволит ему развернуть широкомасштабные исследования и купить несколько дюжин подопытных крыс. Двуногих крыс, сэр. А теперь идите на станцию и несите мне мой эль. Я заслужил.