Вместо пролога. Посленочье ^ ;
Глава 1. Утро. Жорж идёт по коридору ^ ;
Г л а в а 2.
МЕСТО ВСТРЕЧИ ИЗМЕНИТЬ НЕЛЬЗЯ
Оценить наблюдаемое и высказаться Жорж затрудняется. Ведь как удачно начался день: наконец-то из жизни ушёл бывший шеф, который самим своим существованием не позволял желанным образом развернуться, всегда мог устной командой или печатным текстом потребовать, обязать, заставить... Да что говорить, одно дело быть заместителем главврача, совершенно другое — стать главным.
Жорж уверен, что теперь станет! И заставлять, обязывать, требовать будет сам. Не случайно же он свой поход приурочил именно к этому дню, будто бы заблаговременно знал.
Ну, может быть, и не именно приурочил, а вот так сложились обстоятельства. Но ведь — сложились.
Только не подумайте, что поход — ради должности. Вовсе нет! Жорж имеет задачи куда глобальнее, по причине этих задач он сегодня в медучреждение явился раньше обычного и давно завершил бы хождения... Не завершил потому, что пришло известие, захотелось удостовериться лично.
Удостоверился!
Конечно, не стал дожидаться, когда трупные пятна украсят тело, удовлетворился ровной-преровной линией, которую принялся вырисовывать соответствующий аппарат, и — убыл.
И, как видите, цели достиг, иными словами, пришёл туда, куда направлял-ся.
А теперь что, из-за кого-то мешающего должен срочно удрать?
Не должен!
Но, чувствуется, вполне способен весьма энергично смыться. Будь вход не занят вторгшимся, Жорж улепетнул бы — однако, вход занят, и Жорж пятится, рискуя угодить в стопку-столбик картонных коробок.
— Извините... В регистратуру попросили сходить... В палате всё равно не лежится, — бессвязно лопочет гость. — Я пойду? — он указывает глазами вверх, имея в виду, несомненно, первый этаж здания, надподвальный, мы ж ведь сейчас в подвале.
Грубый толчок сзади лишает его возможности ожидать ответ. Тело, получив ускорение, подаётся вперёд и — почти летит, ноги едва успевают переступать, стараясь хоть кое-как сохранить полубег, чтобы предотвратить полёт, который вот-вот возникнет и, легко предсказать, завершится падением.
Жорж ухитряется отскочить, и гость таранит коробки. Верхняя, грохнувшись на пол, разламывается, из неё буквально выплёскиваются пластмассовые пузырьки и начинают кататься, весело погремушничая содержимым.
А у входа паясничает Валет, именно он пнул пришельца, тем самым освободив Жоржа от неминуемого общения.
— Кар-рась, впер-рёд! — по-военному раскатисто командует Валет.
Из-за его спины выныривает хлипенькая фигурка.
— Выр-рубить-ть! — уточняет команду Валет.
Хлипенькая фигурка, приобретя неожиданную упругость, совершает бросок, наносит удар, в результате которого гость, рухнув, не только не может более задавать вопросы или, допустим, слушать ответы, но и напрочь теряет способность двигаться.
— Жив, что ли? — после недолгой паузы прочавкивает Валет.
— Угу, — мычит Карась. И, нехорошо скалясь, интересуется: — Ну, порешим порешить?
Валет отмалчивается, лишь посматривает на Жоржа.
А тот замедленно постигает, что гость-то — не кто иной, как кардиологический инвалид в «адидасе», повстречавшийся десять минут назад.
— Знать бы, для какой такой надобности он оказался здесь, — проговаривает Жорж.
— Случайно, — лениво зевает Валет.
— Не скажи. — Жорж становится озабоченным. — В стационаре незнакомый хам шастал, с вопросами приставал. И, между прочим, этот тоже был...
— Вон оно что! — Валет встревоживается. — Выходит, имеем слежку?
— Выходит, имеем, — вместо Жоржа соглашается Карась.
— «Адидас» сейчас либо очухается...
— Да-да, вы типа ступайте. — Валет понимает намёк, который начал выстраивать Жорж. — Мы уж тут как-нибудь сами. А, Карась?
— Запросто, — искривляет губёнки тот. — Это нам, как два пальца...
Жорж, понятно, не заставляет Валета дважды ломать хрипотцой голос, издавая фразочку «Да-да, вы типа ступайте», он срывается с места и покидает участников скоротечной баталии. Как говорится, не барское дело — кулаками махать и тела собирать после боя. Пусть этим занимаются слуги.
А Жорж... Темп спортивной ходьбы, взятый им в момент самоустранения из подвала, прекращается лишь на втором этаже. Он потопал бы дальше, но в том нет ни малейшего смысла: содержимое ящичка, что сгодился бы для отправки посылки почтой, забрать не удалось. Значит, надобно будет вернуться.
А пока... пока взгляд приковывается к окну. Там, на улице, санитары толкают каталку. Колёсики вихляются на неровном асфальте, проваливаются в ямочки и наезжают на бугорки. Каталка от этого дребезжит, и это унылое дребезжание может услышать каждый, остальное же вряд ли кому-нибудь ведомо: простынка, которой накрыт печальный груз, не позволяет оценивать комфортабельность.
Вроде приехали. Колёсико ткнулось в порожек, процессия остановилась. Каталку надо бы приподнять, потянуть-подпихнуть и аккуратно поставить — препятствие будет преодолено. Но санитар решает проблему по-своему. Незатейливо матюкнувшись, он пинает транспорт, и тот, металлически громыхнув, совершает прыжок и лихо влетает в морг.
Что ж, предпоследний путь с о с т о я л с я.
— Во-от, охлонись тут у нас, — беспричинно злобствует санитар.
— Не успеет измёрзнуть, — лыбится его товарищ. — Приказано не задерживать!
— Стало быть, не простудится, — на полном серьёзе огорчается санитар.
Слова Жорж слышать не мог, но сценку пронаблюдал. Может, поэтому непроизвольно возникла ухмылочка, кото¬рая, правда, существовала крайне короткий отрезок времени, быстро сменилась этакой обречённо-печальной маской, очень, надо сказать, подходящей для ситуации.
Впрочем, это — всего лишь реакция на несимпатичность действия, в нём, известное дело, каждому доведётся когда-нибудь поучаствовать. В целом же Жоржу нравится происходящее.
Ну, если не нравится, то устраивает.
— Жорж Петрович, вас-то я и разыскиваю, — слышится совсем ря¬дом. — Именно вас! С ног сбилась...
Жорж оборачивается: Гликерия Филимоновна демонстрирует приторно-доброжелательную улыбку и, кажется, собирается подмигнуть — мол, требуется посекретничать самым срочнейшим образом.
Жорж готов соответствовать. Но в дальнем конце коридора, там, где дверь без таблички определяет вход в ординаторскую, он примечает белый халат и черную бороду.
— Кардиолог! — Жорж произносит результат опознания вслух. — Не иначе, попьянствовать вознамерился!
— Не иначе, — поддакивает Филимоновна.
Впрочем, Жорж в её комментариях не нуждается. Тем более что кардиолог, как то и предполагалось, действительно скрывается в ординаторской. Строго говоря, ординаторская таковой не является: не положено ей, между прочим, существовать в поликлинике, категорически не положено. Просто когда-то одной неудобной комнатке не нашлось применения, медики приспособили помещение для посиделок. Жорж давно собирался решительно устранить итоги самоуправства, но случай, удобный и подходящий, не представлялся. Сейчас, похоже, представится...
Отпихнув Филимоновну, Жорж устремляется к той двери. А за дверью — что происходит-то? За дверью со стеклянной полочки белого шкафчика на столик бережно переносится флакон, заткнутый резиновой пробкой. В нём, во флаконе, прозрачно плещется жидкость.
Спирт, конечно же! Вот и мензурки уже приготовлены. Что ж, не отказываются медработники потребить сэкономленный алкоголь, вату в спирт не домакают, а после, как водится, мимо рта не пронесут.
— Ночь получилась тяжёлая, утро радости не принесло, — кардиолог наполняет мензурки.
— Да-а, — неопределённо высказывается его собутыльник, тоже док-тор.
Мензурки стремительно пустеют.
— Допивай. — Кардиолог приготавливает вторую порцию.
— Я что? У меня сегодня спокойно было. Тебе разрядиться бы.
— О-о! Мне ещё весь день — как медному котелку! — трясёт бородой кардиолог.
— Ясно... Ну, чтоб земля была пухом.
Кардиолог встаёт, выбирается из-за столика, сгребает посуду. Шаг вперёд — взгляд упирается в Жоржа. Тот, расположившись в дверном проёме, брезгливо рассматривает подчинённых.
— Запашок присутствует конкретный. Спиртовой?
— Что вы? Да ни в коем случае, — отнекивается кардиолог.
— Спиртовой! — убеждённо заключает Жорж.
— Пахнет, конечно, — вынужден сдаться кардиолог. — Немного.
— И я говорю, пахнет. Много!
— Но мы не пили.
— Мы — не пили! Пили — не мы! — взрыкивает Жорж.
— Руки мы... это... дезинфицировали, — лопочет кардиолог.
— Руки? — Жорж, возмущаясь, выкатывает глаза. — С чего бы вдруг тяга к стерильности обнаружилась?
Кардиолог мямлит что-то неопределенное, готовый, кажется, выронить принадлежности трапезы из непослушных рук.
— В следующий раз... — Жорж вообще-то хотел подловить докторов точно в момент выливания многоградусного напитка в рот. Не повезло, быстро они закруглились.
— Да мы... Никогда... И ни в коем случае... — клятвенно заверяет кардиолог.
— Ох, берегись, борода! — Жорж грозит пальцем, а затем, торжествующе хмыкнув, удаляется из ординаторской.
— Фу-ух, — облегчённо выдыхает кардиолог. — И откуда он взялся?
— Из коридора, — сообщает вполне очевидную истину второй доктор. И тоном, заимствованным у какого-нибудь телевизионного советолога, добавляет: — Предохраняться надо.
— Ой, терминология у тебя — гинекологическая, — улыбается кардиолог.
— Ну да! Если провести аналогию с одним общеизвестным процессом, то в нашем случае было бы очень полезно не забывать про замок...
— А что, тоже выход! — искренне радуется кардиолог столь простому по исполнению способу защиты. — Так и будем делать. Пусть снаружи колотится! — хохочет он. — Сколько угодно, столько пусть и колотится!
А Жорж тем временем возвращается к Филимоновне.
— Есть что-то новенькое? А?
— Вы ведь знаете, как я преданно вам служу, — сладко щебечет она, — вы знаете, что я не сплю и не ем, если над вами тучи.
— Знаю.
— Так вот, вот... — Филимоновна, замолчав, просто-таки по-шпионски простреливает пространство справа и слева. Глазками, разумеется. — Так вот, возникли тучи, — нашёптывает она, закончив искать способных подслушивать разговор. — И сгущаются!
— Кто? — Жорж, естественно, понимает, что речь пойдёт не о погоде.
— Я про всё узнала. Про всё и про всех!
— Кто-о? — теряет терпение Жорж.
— Леночка наша Борисовна! Она, зараза, этих... как их… а, единомышленников возле себя собрала и хочет какую-то коллективную кляузу сочинить. То ли в газетку, то ли начальству, то ли ещё куда.
— Что же ей... им не нравится? — нахмуривается Жорж.
— Фирма! И машины ваши... ну, автобизнес. Благо, до технологии вроде не докопались.
Жорж вздрагивает. Дело в том, что тот господин, который полчаса-час назад в коридоре кардиологии бросил фразочку про мировое владычество, не особенно-то и ошибался — больше того, он был прав, озвучив наисокровеннейшую идею Жоржа. Ну, о реальном владении миром помыслов Жорж не имеет, всё-таки не маньяк какой из фантастического кино, а вот управлять интересами сограждан рассчитывает...
— Точно знаю, до технологии не докопались, — с убежденностью повторяет Филимоновна. — Ручонки коротки!
— У неё, у этой Елены Борисовны, что, целая банда осведомителей? — перебивает Жорж. — Кто её, кстати, поддерживает?
— Нашлись такие!
— Кто же?
— Хирург.
— Хирург?
— О-о, да вот и он! — показно осчастливливается Филимоновна.
Мимо них спешит лысый толстяк.
— Жорж Петрови-ич, а Ефремушка, сыночек ваш ненаглядненький, когда приезжает? — громко интересуется Филимоновна. Это, понятно, для отвода глаз и ушей.
— Обещался сегодня, — автоматически отвечает Жорж, провожая хирурга взглядом.
Тот — как говорится, ни здравствуйте, ни добрый день — скрывается за какой-то дверью.
— Похоже, к бородачу топал на сабантуй, — вредненько предполагает Жорж. — А тут я стою!
— И как раз вовремя, Жорж Петрович! Докторишки у нас... — Филимоновна по обыкновению собиралась поддакнуть и заодно обозвать докторов забулдыгами, но слова застревают во рту: следом за хирургом в кабинетик ныряет очаровательная медсестричка.
Потом ещё одна.
— Интере-есно, — резюмирует Жорж.
— Дожили, шастают произвольным образом, руководителя ни в грош не ставят, — укоризничает Филимоновна.
— Действительно. — Жорж поворачивается к ней. — Пойди, разузнай, в чём дело.
— С превеликеньким удовольствием и усердием! — Филимоновна, кивнув-поклонившись, сразу же приступает к выполнению указания.
Дверь, за которой поисчезали хирург и медсестры, заранее не приметить было бы непростительно. Такие промахи Филимоновна не допускает, поэтому ей известен маршрут. Прошествовав надлежащее расстояние, она распахивает нужную дверь.
И, распахнув, видит: человекоподобное нечто корчится над раковиной, поливая её ручьями крови. Из носа.
Филимоновне делается тошно. Она, привалившись к стене, даже зажмуривается, чтобы не опозорить себя, лишившись сознания от препротивного зрелища. Только уши заткнуть не догадывается.
— Тампоны — быстро! И перекисью смочи!
Слух улавливает бульканье, хлюпанье, капанье. И воображение дорисовывает всё то, что Филимоновна пожелала не наблюдать. В результате этого рвотный спазм подкрадывается к горлу, готовясь вывернуть наизнанку желудок, а голоса становятся такими далёкими-далёкими...
— Теперь с кислотой, аминокапроновой!
Самый достойный выход из ситуации — удалиться. Осознав эту истину, Филимоновна приоткрывает глаза. Наверное, на какое-то время сознание всё-таки покидало её, просто падение на пол не состоялось, иначе не объяснить тот факт, что человекоподобное нечто приобрело очертания женщины и находится на кушетке. Рядом — хирург и медсестры.
— Викосол.
— Внутривенно?
— Да.
Продолжение диалога Филимоновна знать не желает. Ссутулившись, закатив глаза и посерев лицом, она бредёт в сторону Жоржа.
А он ожидает доклада, заняв себя переработкой чуть раньше полученной информации. Волнует его не запроектированная кем-то кляуза, которая, как наивно мечтают простушки и простачки, что-то изменит в карьере. Ничего она, кляуза, не изменит, потому что Самсон Иванович — есть такая начальствующая личность — относится к Жоржу распрекрасно и, надо думать, в обиду его не даст. А волнует Жоржа другое: за ним присматривают.
Отсюда не следует, что обязательно высмотрят лишнее, однако вытекает то совершенно логичное обстоятельство, что кандидаты на роли противников обозначились. Причём, сразу две пары. А ведь казалось, что таковых не найдется вовсе...
Нашлись! Во-первых, Валет и Карась. Они появились в подвале, конечно же, весьма вовремя, но вовремя уж слишком, что подозрительно... И, во-вторых, Елена Борисовна и хирург.
Само собой, продвижение к цели они не задержат, но станут мешаться, пусть даже и не сейчас, а в перспективе, поэтому придётся нейтрализовать... Ну, про Валета и Карася есть смысл ещё подумать, а вот Елену Борисовну и хирурга, их — обязательно!
— Занимаются они, — мямлит Филимоновна, подойдя к Жоржу.
Он взирает непонимающе.
— Хирург и девочки... Больная у них... — тускло поясняет Филимоновна.
— А, ясно, — отмахивается Жорж. — Пусть занимаются, у них работа такая, наши проблемы иные. Ты сделай вот что... Слушаешь?
— Обязательненько, Жорж Петрович, обязательненько слушаю вас, — оживляется Филимоновна.
— Поройся в карточках и найди-ка местечко, где эта самая Елена Борисовна назначала что-нибудь наркотическое. Если отыщется, мы с нею быстро управимся.
— А хирург? С ним-то что?
— Не переживай, он своё получит, — уклоняется от прямого ответа Жорж. — Делай, что сказано!
— Всенепременно, Жорж Петрович, — не вступает в спор Филимоновна. — Всенепременно.
****
Глава 3. Однако…
Глава 4. Обед, в меню галюники
Глава 5. Совершенно стандартный случай
Глава 6. За час-полтора до полдника
Глава 7. Всякое-разное, иногда заразное
Глава 8. Если ехать долго-предолго и никуда не сворачивать…
Глава 9. С корабля на бал, даже на два бала сразу
Глава 10. Цель уже близко, не за горами
Глава 11. Внизу
Глава 12. Ужин на две с половиной персоны
Глава 13. Ночью все кошки чёрные
Глава 14. Изолятор
Глава 15. А из изолятора только в морг
Глава 16. Сеанс отвлекающей терапии
Глава 17. Меж закатом и рассветом
Глава 18. Меж закатом и рассветом-2
Глава 19. Бредятина!
Глава 20. Утро вечера что, действительно мудренее?
Глава 21. Шаг, другой, третий…
Глава 22. Лечение оптимальное, простое и универсальное
Глава 23. Вместо ланча
Глава 24. Прививки от недовольства
Глава 25. Money, money, money…
Глава 26. И снова морг
Глава 27. Первая встреча, последняя встреча
Глава 28. Остановка по требованию
Глава 29. Полдень, тени исчезают. Вот и всё…
Глава последняя, или «Пусть всегда будет солнце!»