Глава XI
К вечеру этого же дня состояние Беранже значительно ухудшилось. Им овладела лихорадочная сонливость, заставлявшая доктора бояться нервной горячки. Доктор настойчиво советовал маркизе вернуться в Париж, пока это еще возможно, так как не только все средства, но и все медицинские знаменитости будут к услугам больного. Так как барон в телеграмме выражал такое же желание, Алиса решила ехать в ту же ночь. С ней вместе отправилась сестра милосердия и Бертран, любезно предложивший маркизе сопровождать ее до Парижа.
Переезд совершился без всяких приключений. Со смешанным чувством радости и горя встретил барон своего племянника, которого смерть, казалось, отдала только для того, чтобы снова овладеть им.
На следующую ночь после приезда в Париж, у Беранже открылся бред, и доктора объявили, что у него одна из самых опасных нервных горячек, осложненная в мозгу.
Тяжелые дни и еще более тяжелые ночи потянулись для Алисы. Молодая женщина сама чувствовала себя нездоровой.
Какие–то новые и противоречивые чувства наполняли ее душу. Боясь серьезно заболеть, что помешало бы ей ухаживать за мужем, она решилась обратиться к доктору. К ужасу ее, тот объявил, что она беременна. Когда прошло первое волнение, молодая женщина попросила доктора никому не говорить об этом обстоятельстве, даже дяде, до более благоприятного времени. Тот, конечно, охотно обещал исполнить ее просьбу. Известие, что она готовится стать матерью произвело глубокое впечатление на Алису и вызвало ее на новые размышления. Имеет ли она право располагать собой теперь, когда новые узы, более крепкие, чем церковные, связывали ее с человеком, с которым она хотела развестись, если он останется жив?
Бледная, молчаливая Алиса вместе с сестрой милосердия ухаживала за больным, состояние которого ухудшалось с каждым днем. Больной то лежал в забытье, похожем на смерть, то им овладевал страшный бред. Тогда Беранже катался по кровати, с криками и стонами отталкивая какое–то невидимое существо, или уверял, что он не умер и умолял не хоронить его живым. То ему виделось, что на него хочет броситься и задушить в своих объятиях роковая женщина, которую он любил вопреки чести и долгу; то ему казалось, что за спиной Мушки появлялся красный, как раскаленный металл, человек и начинал терзать ее. Когда же он хочет отнять ее у него, Мушка отбивается с нечеловеческой силой и, схватив его самого, высасывает у него кровь и жизненную силу. После таких видений, которые выдавал бред больного, Беранже холодел и лежал неподвижно, только изредка бормоча:
– Алиса, Алиса! Прости меня! Спаси меня!
Никакие средства докторов не помогали. Больному день ото дня становилось хуже и хуже. Только когда Алиса или монахиня вытирали ему лицо Святой водой, Беранже немного успокаивался.
Часто испуг и ужас вызывали холодный пот на лбу обеих верных сиделок, но они все–таки не покидали своего поста.
Видя, как ужасно поражен ее преступный супруг рукой Небесного правосудия, Алиса больше уже не думала о самой себе. Образ Гюнтера побледнел и отошел в какой–то далекий сумрак.
У молодой женщины осталась одна только жалость к Беранже и страстное желание спасти его от окончательной гибели и избавить от власти нечистого духа, с которым он роковым образом связал себя.
Однажды ночью больной, казалось, был в отчаянном положении. После ужасного приступа бреда, он впал в полное забытье. Дыхание его было едва заметно, и его можно было счесть мертвым. Доктора уехали, обещав вернуться на рассвете. Их уклончивые ответы на боязливые вопросы барона доказывали, что они потеряли всякую надежду и что все их искусство лечения материи, помимо духа, оказывалось до жалости бессильным.
Утомленная и расстроенная Алиса откинулась на спинку кресла и впала в полудремотное состояние. Вдруг больной открыл глаза и приподнялся с неожиданной силой. Безумный ужас отражался на его внезапно покрасневшем лице. Глаза его горели, руки дрожали. Схватив руку Алисы, он вскричал сдавленным голосом:
– Смотри, смотри!.. Вон она!.. Как черная туча кружится она надо мной, чтобы схватить меня и высосать остаток жизни… Меня душит обвивающая меня красная веревка… Она отнимает у меня дыхание и леденит мои члены… Молись, Алиса! Спаси меня!.. Ты одна можешь сделать это, так как ты чиста. Когда ты молишься, появляется блестящая стрела, которая отгоняет чудовище и дает мне немного вздохнуть!..
Он умолк и упал на подушки, отчаянно отбиваясь от каких–то невидимых объятий.
С минуту обе женщины стояли неподвижно, парализованные суеверным ужасом. Но вдруг порыв жалости, любви и горячей веры наполнил сердце Алисы. В эту минуту она совершенно забыла все свои обиды и оскорбления. Ею овладело одно только страстное желание облегчить и спасти от погибели эту грешную душу, бессильно бившуюся в сетях таинственных законов, которые она оскорбляла. Упав на колени у кровати, Алиса подняла сложенные руки и с жаром вскричала:
– Всемогущий Боже и Милосердный наш Спаситель! Умилосердись над этим несчастным больным! Отгони ужасные видения нечистых духов, которые его преследуют. Ты, Который, будучи пригвожден ко кресту, простил своих палачей и для Которого нет настолько презренного существа, чтобы Ты отвернулся от него, брось милостивый взгляд на это ложе ужасной агонии! Не отдай этой души аду, который оспаривает ее у добра! Если час ее пробил, то умилосердись над ней и прими ее к Себе; если же Милосердие Твое, уже раз вырвавшее ее из гроба, дарует ей жизнь, то клянусь Тебе, Господи Иисусе Христе, я всю свою жизнь посвящу Беранже и моему ребенку. Одного я научу любить и уважать Твои законы, за другого я буду постоянно молиться, чтобы раскаяние и вера осветили его омраченную душу. Всю свою жизнь я посвящу на то, чтобы привести его к Тебе и чтобы услышать, как его преступные губы с верой и любовью будут произносить Святое Имя Твое!
По мере того, как она молилась, радостное выражение глубокой веры и энтузиазма освещало лицо молодой женщины. С ее ясным, чистым и невинным взглядом, в котором отражалось все ее существо, она казалась каким–то гением добра, перед которым должны отступить все злые и нечистые силы, оспаривавшие тело и душу больного.
Горячий и чистый порыв невинной души Алисы достиг до божественного Престола Искупителя, знающего все слабости человеческого сердца, которое жестоко борется с грубыми плотскими инстинктами.
И какая молитва может быть приятнее Спасителю, как не та, которая возносится к Нему чистою и лишенною всякого эгоизма? Легко умолять Господа и вымаливать у Него жизнь существа, с которым любовь связывает вас всеми фибрами вашего существа и смерть которого вырывает кусок вашего сердца и разбивает ваше счастье и будущее. Но в эту торжественную минуту Алиса не могла платить любовью за любовь, так как она не была любима и получала одни только оскорбления. Человек, жизнь которого она оспаривала и которому приносила в жертву свое будущее и свои надежды на счастье, не был для нее ни верным, ни любящим мужем. Он весь отдался другой женщине. Но именно это–то самоотречение и забвение всех обид и делало молитву Алисы высокой и приятной Иисусу Христу и привлекло на молодую женщину Его Божественную помощь и милосердие.
Вся отдавшись горячей молитве, молодая женщина забыла все окружающее и на минуту как бы освободилась от связывающих нас телесных цепей, что дало возможность проникнуть ее взгляду в невидимый мир. Вдруг Алиса увидела, как полутемная комната озарилась синеватым светом и при этом свете она заметила женщину, которую уже раз видела у изголовья Беранже. Как черная туча, испещренная кровавыми молниями, вилась она над больным. Фосфоресцирующая нить, наполовину черная, наполовину красная, связывала ее с Беранже.
На бледном лице, с красными, как кровь, губами отражались все неудовлетворенные страсти и все нечистые желания, раздиравшие эту несовершенную душу. Глаза ее, полные ярости и ужаса, переходили от больного к странному и ужасному существу, которое гордо и грозно стояло перед ней задрапированное в красный, как раскаленная лава, плащ. Беспощадная и жестокая улыбка освещала его лицо зловещей красоты. Жестокий и острый, как стальное лезвие взгляд его был устремлен на нечистого духа, который дрожит, чернеет и, затем, со свистом падает к его ногам и начинает извиваться как змея.
В эту минуту комнату пронзил яркий луч, похожий на серебряную нить, и отделил группу нечистых духов от остальной части комнаты, а в ногах кровати появилось сияющее существо, чистой и строгой красоты. На нем была надета серебристая туника; блестящая кираса закрывала его грудь. Черные, шелковистые кудри ниспадали на плечи, за которыми видны были два крыла ослепительной белизны. Из этих крыльев исходил свет, заливший всю комнату. В поднятой руке он держал меч, лезвие которого было похоже на молнию.
На минуту ясный и глубокий взгляд посланца Неба с добротой и любовью остановился на Алисе, а затем повелительно устремился на духа зла. Тот отступил, увлекая за собой чудовище, лежавшее у его ног.
Вдруг Беранже, лежавший до сих пор неподвижно, поднялся на своем ложе. Широко открытые глаза его с недоумением устремлялись то на Небесного посланца, то на зловещую группу, отделенную от него серебристой нитью. Затем, с горячей мольбой он протянул обе руки к сияющему существу. В этом омраченном сердце, в этой неизведанной бездне, которую называют душой человека, блеснул луч раскаяния, явился порыв к добру, истинная мольба к Отцу всех. Несмотря на то, что этот порыв был короче и быстрей, чем дуновение ветра, этого было достаточно, чтобы свет восторжествовал над хаосом, в который была погружена душа грешника. Этот быстрый порыв души имел страшное могущество, так как дух тьмы отступил назад, точно под давлением воздуха, и уступил место светлому духу, который, подняв руку, как будто отталкивал его. В эту минуту из огненного меча брызнула молния, и нить, связывавшая Беранже с нечистым духом, оборвалась. Ужасная группа побледнела и быстро исчезла. Второй луч упал на Беранже, который опрокинулся на подушки. Затем, свет угас и комната приняла свой обычный вид.
Придя в себя, Алиса боязливо наклонилась над мужем.
– Сестра Бригитта! Он умер! – со страхом вскричала она.
Монахиня, которая ничего не видела и молча молилась, поспешно встала со своего места.
– О, нет, сударыня! Это простой обморок, – сказала она, поднося флакон с солями к носу маркиза.
Маркиз скоро открыл глаза и с минуту с непередаваемым выражением смотрел на жену, но по причине ли слабости или сильного волнения не сказал ни слова. Несколько минут спустя, он заснул глубоким сном.
Успокоенная Алиса села в кресло и задумалась о том, что произошло. Минута экстаза, вознесшая ее выше всех земных несчастий и расчетов, еще звучала в ее душе, наполняя ее приятным покоем. С необыкновенной ясностью вспомнился день ее свадьбы, и казалось, что в ее ушах еще звучит торжественный голос священника: «Ты будешь делить с ним счастье и горе, радость и печаль». В ту торжественную минуту она ответила «да» перед невидимыми, но страшными свидетелями, которых люди призывают при заключении союза, чтобы рано или поздно отдать им отчет, как они исполнили свой долг верности и любви в отношении друг друга. Алисе казалось, что эти божественные свидетели с нежным одобрением смотрят на нее, и она предвкушала счастье, которое испытает, когда, освободившись от тела, она вступит в невидимый мир и освобожденная душа ее устремится к своему ангелу–хранителю, чтобы сказать ему: «Я победила материю. Я отказалась от личного желания и свое счастье принесла в жертву долгу. Я простила, вместо того, чтобы мстить. Я привожу к ногам нашего Отца Небесного две души: душу моего ребенка, в сердце которого я вложила принципы вечной истины, и душу моего мужа, так долго колебавшуюся и омраченную жаждой земных наслаждений. Добротой, терпением и любовью я очистила ее, поддержала, открыла ей истинное значение жизни и вывела на путь спасения».
– Наш больной крепко спит. И вам бы следовало, сударыня, отдохнуть немного, – сказала монахиня, оторвав Алису от ее дум.
Молодая женщина, действительно, чувствовала себя совершенно разбитой от усталости. Так как Беранже крепко спал и лицо его выражало полный покой, маркиза ушла в свою комнату, легла в постель и почти тотчас же заснула.
Алиса проснулась уже поздно утром и побранила горничную за то, что та не разбудила ее.
– Господин барон запретил вас беспокоить, сударыня, так как доктора объявили, что этой ночью произошел благоприятный кризис и что жизни маркиза не грозит больше опасность.