Мне было весело. Тёплым майским днём я не шёл, а плыл, просто парил по Дерибасовской с блаженной улыбкой на лице. Настроение у меня было просто солнечным, во-первых, мне было двадцать пять лет, а во вторых... да разве мало для счастья того, что тебе двадцать пять, что ты живёшь в Одессе, что вокруг всё цветёт и пахнет?
К тому же я был слегка подшофе, а почему нет? Я вернулся из долгого рейса, оформил отпуск, и с удовольствием любовался одесскими красавицами, встречающимися по пути. Человек я не скупой, и уж чем-чем, а праздничным своим настроением был готов поделиться с каждым. И тут среди прохожих я увидел высокую худощавую фигуру второго механика. Как же его... Анатолий... ну да, Толя Цильке!
- Толя, привет! Не узнал, конечно?
- Ну, почему? Узнал.
С Толей Цильке, вторым механиком пассажирского судна "Башкирия", мы познакомились двумя годами раньше, когда я попал на его судно временно, на несколько дней. Толя оказался одноклассником моего старшего брата, мы как-то сразу сблизились, и он даже предложил помочь с работой, но меня уже снова вызвали на "Солнечногорск". А Толю я запомнил. Не так в лицо, как по редкой фамилии, и из-за брата, конечно.
Но в этот раз он обычного своего дружелюбия как-то не проявлял. Впрочем, не обращая внимания на его дурное настроение, я на радостях трещал за двоих.
- Жаль, что вместе нам не удалось поработать, правда? Ну, жизнь длинная, встретимся ещё. Может, по двадцать капель? Здесь, в "Куяльнике", кофе хороший варят, и коньяк наливают... Пойдём? Угощаю, я только из рейса. Я же тогда на "Солнечногорск" вернулся, на канадскую линию попал! Слушай, порты - каждый день, как в круизе, по всей Европе прошли, потом в Канаду... Ну, что, идём?
- Нет, я не смогу, извини - встречной радости Анатолий никак не выказывал.
- Да ну что ты! Пойдём! Ты знаешь, я тебя вспоминал! Правда-правда! Извини, я тебя заболтал, даже не спросил, как твои-то дела. Всё нормально?
- Да, спасибо, всё хорошо. Просто тороплюсь.
- Ну, тогда - удачи. Может, в другой раз! - и мы разошлись, как в море корабли, но встреча эта почему-то не выходила у меня из головы долго. Что-то в ней было не так. Но что?
И только через месяц я вдруг понял, что было не так. Всё было не так! Человек, с которым я разговаривал, был вовсе и не Цильке.
Хотя знакомы с ним мы были. И он, как ни странно, тоже был вторым механиком, и тоже был Анатолием. Вот только Толиком я его никогда не называл. Будучи практикантом дунайского буксира-толкача "Рига", я к нему обращался по имени-отчеству.
Экипаж наш был небольшим, всего пятнадцать человек. Общался я, в основном, со стармехом, как с вахтенным начальником, иногда с третьим, довольно контактным парнем. Второй же на меня, и на мои, естественные для практиканта, шкоды, взирал молча и неодобрительно, и редкие свои распоряжения отдавал сквозь зубы. Сразу он меня как-то невзлюбил.
Я тоже старался держаться от него подальше. Воображаю, как он был удивлён нашей встречей в Одессе и моей неподдельной радостью.
Нехорошо получилось. Мне стало ужасно стыдно и грустно.
На конкурс-3. Душевная эволюция - Трагедия.