Перед поездкой за "кордон" всё как обычно: анкета, собеседование, инструктаж…
Когда "сверху" уже "спущен" количественный лимит выезжающих за рубеж артистов, на плечи руководства коллектива ложится нелёгкая задача выбора: "Кто поедет?"
И вот… администрация, худсовет, партком решают, спорят: как важен, насколько занят в программе тот или иной артист? Кем, случись что, заменить? Достоин ли кандидат представлять СССР?
А те "убогие" трясутся, в ромашку играют:
– Возьмут, не возьмут… Возьмут, не возьмут?..
Идёт отсев. Перемывают косточки…
Пьёт - не пьёт, женат - не женат? Сколько "залётов" было? Проблемы в семье? Есть ли родственники за границей? Надёжный ли товарищ, вдруг захочет остаться, Родине изменить? Член партии или нет?
Заодно могут и вступить предложить. Так было уже не раз:
– Как может ехать за рубеж Иван Иваныч Иванов, если он даже не член ВЛКСМ? – и прочее…
Прения порой длятся сутками. Ещё бы! Представлять страну – дело нешуточное! А потому всё серьёзно, по-взрослому!
Но, в конечном счёте последнее слово всегда за КГБ. Вот и должность временная появилась – завпост. Для прикреплённого уполномоченного "товарища".
* * * * *
В список "избранных" меня включили. Еду! Чехословакия – первая моя загранкомандировка. Соцлагерь, но всё-таки! Всех уже разбили на тройки, пятёрки, по одному "там" ходить нельзя – сбежать проще. Глупость какая! Было бы желание… Да и кому мы нужны-то, кроме родного "Единого и Могучего(1)"?
Поезд "Москва – Братислава" мчал навстречу неизведанному. Казалось, даже пейзажи за окном как-то помаленьку "западнели", чувствовалось: где-то здесь заканчивается необъятная Родина!
Вот и Чоп (2), наконец, пограничный контроль и… мы уже на месте.
Быстро, однако! Кто ж знал, что Кошице всего в восьмидесяти километрах от границы.
Расселившись в гостинице, разбрелись кто куда. Тройки, пятёрки, конечно же, никто не соблюдал.
Чешских крон – полный карман! Но все жмутся пока, рассчитывая приобрести что-то стоящее. Хотя, дома – всё дефицит!
И я тоже жму, первый раз за границей, на что тратить? Так, брожу да на витрины гляжу – присматриваюсь. Вроде и не капитализм ещё, а глаза разбегаются!
Навстречу попался Валя Добряков, наш ветеран, под хмельком уже:
– Ник, пиво пил?
– Нет ещё…
– Это зря, чувак! Не попробовал пльзеньского – значит, ты не здесь ещё! – он махнул рукой. – Иди за мной, знаю одно место!
Я послушно поплёлся сзади. Как не довериться старшему, опытному товарищу? Тем более сегодня – свободный день.
* * * * *
Бар – громко сказано! Обыкновенная пивточка: забегаловка под открытым небом. Под навесом, правда. Но пиво – это, конечно, ДА-А! Наше можно назвать так с большой натяжкой, если вообще можно назвать пивом!
Согласен: есть чимкентское, рижское, кольское, сакусское светлое, тёмное, лидское, великоустюжское, другие неплохие сорта, но ЭТО…
Шапка – на полстакана, сверху! Держится, не падает! Плотное, тягучее, будто маслянистое. Ласкает горло, как живительный бальзам. И в туалет "не гоняет"!
Есть для желающих и крепкие напитки: сливовица, корн… Хотя корн, вроде, немцы придумали?
Из закусок: жареные куриные крылышки, копчёности да бутербродики-канапе. Рыбы нет, с рыбой никто не пьёт! Чудаки! Мы всем предлагали на пробу вяленого морского ерша, но никто рядом не отважился.
* * * * *
С соседями по столику общий язык нашли быстро. Немудрено: пиво сближает людей. Тем более когда немного знаешь украинский, а они – русский. Душан и Славик – славяне, всё же! Выпили, как у славян водится, крепко!
Ребята, расспрашивали про Союз, интересовались, как нам у них:
– Яко пиво? Добре? А наше дивки милуе? Добри?(3)
– Очень добри! – вторили мы. И, действительно, про пиво соврать было грех, а словачки? Словачки были очень даже ничего! Наши, хохлушки – такие жгучие кареглазки. А эти ешё круче.
– Всё! Йит, еджем! – хлопнув ладонью по столу, сказал Славик. – Я зву вас на ме! Але нени дома! Нэлзэ! Жена! До праце, на работу. Там е добра биле вино, а дивки? Холки там буде! – и добавил. – Ето близко.
– Валентин Валентиныч! – толкнул я уже клевавшего носом "наставника". – Приглашают к себе в офис. Домой, говорит, нельзя, потому как жена. Девчонки будут! Что будем делать?
– Ид-тить! – язык уже плохо слушался моего коллегу.
* * * * *
Славик, пошатываясь, лихо распахнул дверь красной "Шкоды" и жестом пригласил садиться.
– Нет-нет-нет! – замотал я головой. – Нельзя, ты выпил! Полиция поймает, права отберёт?
– Отберёт! – мило улыбался Славик.
– Тогда пошли пешком! Ты сказал, близко?
Душан, Валя и я, втроём отговаривали Славика от затеи прокатиться. Бесполезно! Душан даже орал на него.
– Вэлми уражена! – грозил тот пальцем. – Вэлми! – обижусь, мол, очень.
Пришлось согласиться.
Ребята погрузились на заднее сидение, я рядом с водителем. Пристегнулся. И правильно сделал!
* * * * *
По тому, как Слава рванул с места, стало ясно – далеко мы не уедем. Рулил, повернувшись вполоборота к нам, давил на газ.
– На дорогу, на дорогу смотри! – закричал я, но поздно.
Удар! Машина врезалась в металлическую опору со знаком "круговое движение". Столб согнулся пополам, в стороны осколками полетели фара, бампер, какие-то детали…
– А-а, неболшой дифэкт! – улыбнулся Славик. – Mala vada! – и, по-прежнему глядя на нас, втопил в пол педаль акселератора.
На огромной скорости машина выскочила на "круговое". Дорогу переходила девушка с коляской, но Слава не видел...
Я, дотянувшись, ухватил руль, резко крутанув "на себя": "Шкода" вильнула и, зацепив бордюр, пошла юзом...
Чудом не задев молодую маму, "болид", наконец, вышел из пируэта, и взвизгнув тормозами, остановился у ворот небольшого коттеджа.
– Уф-ф! – весь мой хмель напрочь испарился.
Славик, как ни в чём не бывало, продолжал мило улыбаться:
– А, неболшой дифэкт! – он даже не понимал, что происходит.
Где-то вдалеке противно ныли сирены, всё ближе, ближе…
– Надеюсь, не по нашу душу… – подумал я вслух, и нас тут же, с трёх сторон обложили полицейские машины.
* * * * *
Славика тут же заковали в браслеты, а он всё твердил: "А, неболшой дифэкт!"
Люди в форме, отчаянно жестикулируя, пытались нам что-то объяснить… Но тщетно! Мы лишь мотали головами: "Не понимаем!"
Решив, наконец, что проку от нас мало переключились на Душана: тот что-то говорил, изредка кивая в нашу сторону.
Вскоре полицейский вновь вырос рядом.
Секунду помолчав, подбирая слова, он требовательно произнёс:
– Документ!
Дружно достав из "широких штанин" "серпастые- молоткастые"(4) мы протянули блюстителю порядка.
Тот долго изучал их, делал какие-то записи, пристально глядя то на нас, то в паспорт. Сверив наши "фотоморды", он, вдруг, взяв под козырёк, возвратил документы. И неожиданно спросил по-русски:
– Где живете?
– Отель "Гутник".
– Пешим, пешим… – сделал такой жест ладонью, мол – идите отсюда, пока не передумал!
И мы с Валей, так бочком-бочком, потихоньку ретировались…
А Славик, сидя в полицейской машине, продолжал улыбаться и всё бубнил про небольшой дефект.
* * * * *
– Всё, съездил за границу! Похоже, это был мой первый и последний… – в сердцах причитал я, – Что делать, Ва-аля?!
– Да прекрати ты психовать раньше времени! Давай так: никому ни слова, ждём! Завтра едем дальше, а там может и пронесёт?
Его бы устами да мёд пить!
Но Валентин Валентиныч оказался прав, пронесло. Вот что значит опыт! Видит Бог, не зря полмира объехал!
Острава, Брно, Пльзень, Карловы Вары, Прага обошлись без приключений.
Лишь в Братиславе, вернувшись с концерта и пожелав отужинать, голодные артисты почти одновременно включили в номерах кипятильники и плитки.
И…"HOTEL KIEV" погас. Вырубило даже несколько соседних зданий.
Переполох был знатный!
Понаехавшие пожарные, полиция... люди в "штатском" сновали, как муравьи. Тут и там слышалось:
– Sabotaz!(5)
Да ещё наш "иностранец", вдохновился перечнем услуг в рекламном буклете гостиницы, прочитав:
ВОЗБУЖДЕНИЕ ПРОЖИВАЮЩИХ В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ, ПО ИХ ЖЕЛАНИЮ – ВХОДИТ В СТОИМОСТЬ НОМЕРА.
И с самого же утра, тыкая женскому персоналу буклетом нос принялся добиваться того самого возбуждения.
– Когда нужно? – спрашивали ничего не понимающие девушки.
– Да хоть сейчас! Ну, давай-же скорее, милая! – алчно шипел тот, пуская слюни.
Так не понимая друг дружку, целый день и бегали от "маньяка".
Пока к вечеру, наконец, свои тому не разъяснили:
– Дурень! Видишь, там будильник нарисован? Смотри-и, идиот!
Всё просто! Неправильный перевод! Предлагалось разбудить клиента в назначенный час.
В Праге вышибала ночного бара долго допытывался: кто мы? Поляки, скандинавы, немцы? Как будто по нашим рязанским мордам не видно?
– И пить, – спрашивал, – и танцевать будете? – не верил, что русские пришли деньги тратить.
* * * * *
В аэропорту "Рузине" все навеселе: перед отъездом чешская сторона закатила знатный банкет!
И угораздило же этим рейсом, лететь в Москву Карела Готта.
Заметив его, многие кинулись за автографом. А наш "балетный", Коля Полетаев, как заорёт на весь зал:
– Ка-аре-ел!!! – чего ж стесняться, уже дома почти.
Тот, бедный, оглядываясь по сторонам, пытается понять, кто зовёт. И не может: свои, вроде, все дома остались.
Николай, подойдя вплотную, запросто хлопает его по плечу:
– Привет, Карел!
– Здравствуйте, а Вы кто? – спрашивает тот, растерянно озираясь, как бы ища поддержки. Растеряешься тут, от такой наглости!
– Карел, ты артист?
– Артист.
– А я – Колька Полетаев! – колотит себя в грудь. – Тоже артист! – и суёт ему под нос цветной буклет коллектива, тыча пальцем в своё фото.
– Очень приятно, рад встретить русского коллегу на чешской земле.
Коллегу, блин, нашёл…
– Карел, подпиши фотографию, а? … Пожалуйста, – вдруг вспомнил "волшебное" слово Николай.
– Что написать-то?
– Пиши! Моему лучшему другу Кольке Полетаеву от Карела!
Я думал, "пошлёт" его Карел. Но Готт подписал. Пожали друг другу руки, разошлись.
Да, "нас не оцифруешь", сказал сатирик. Правда, всем было стыдно за такую "беспардонную" Колькину выходку.
Конечно, были и экскурсии: завод "Працдрой", музеи, средневековые замки, Пражский Град... Но эти "приключалки" – вне конкурса. Хочешь – не забудешь!
* * * * *
– Уважаемые пассажиры, – слышится в динамик голос стюардессы, – ввиду метеоусловий, Москва не принимает. Наш самолёт следует на запасной аэродром и через сорок минут совершит посадку в аэропорту "Борисполь", города-героя Киева. – Dear passengers… – дальше по-английски.
– Ну вот, опять не слава богу! – зароптали все. – Когда теперь домой попадём?
* * * * *
Это был 1984-ый, до горбачёвской "перестройки" чуть меньше года. Потом будет Польша, ГДР, Болгария, Швеция, Германия, Франция… Но это всё потом.
"Серпастый-молоткастый" и в дальнейшем не раз выручал.
В ГДР "наши" чуть было не растащили химчистку, приняв её за комиссионный магазин...
Кряхтели от счастья, свалившейся на голову, "халявы", глядя на ценники, приколотые к вещам:
– Как дёшево! Это мы удачно зашли!
Устроив примерку, принялись паковать товар в сумки. Невдомёк им было, что ценники – счета на оплату услуг за уже чистые, готовые к выдаче дублёнки, шубы и кожаные куртки.
Перепуганные немцы, приняв это за налёт, вызвали полицию. В общем, конфуз вышел.
Прибывшие на место, "фольксполицаи", вмиг смекнули, кто перед ними и в чём, собственно, дело. Отнеслись к ситуации с юмором и, не поднимая шума, отпустили, переписав данные.
Заблудившегося, да и пьяного в "дрибадан" солиста французские ажаны, проявив чудеса гостеприимства, с "мигалками" доставили в гостиницу. Довели до номера и уложили в кровать.
"Советских" если не боялись, то хоть имели уважение. Относились с интересом, иногда с сочувствием. Да и вели себя "наши" тогда совсем по-другому, чем сейчас. Хоть и дикие были, но как-то Скромнее, что ли?
* * * * *
Много воды утекло с тех пор, поменялось всё. И страна уже другой стала, выехать сейчас не проблема! Но свою первую зарубежную командировку и "небольшой дефект" я буду помнить всегда.
1 (слова гимна СССР) - "Да здравствует, созданный волей народов единый, могучий Советский Союз!"
2 Чоп - город на границе Украины и ЕС, пункт пограничного контроля.
3 (чешск.) - Как пиво? Хорошее? А наши девки нравятся? Хороши?
4 на гербе СССР, в центре изображён серп и молот.
5 (чешск.) - диверсия