ЭКОЛОГИ ЧАСТО ПИШУТ o том, что население к концу столетия вырастет до 10 млрд человек (или даже больше). В самом деле мы часто слышим этот прогноз, и он представляется нам чем-то неизбежным, как траектория астероида, летящего через космос. Выступая в качестве легкого для копирования мема, он, однако, отражает широко принимаемый в обществе фатализм: у ожидаемого роста слишком большая инерция, и он слишком политически чувствителен, чтобы обсуждаться. В то же время, прогноз усиливает коллективную уверенность, что ничего сделать нельзя. Есть большая ирония в том, что постоянное повторение “10 миллиардов” работает как самовнушение; мы соглашаемся с ним и слепо идем за своим прогнозом.
У аналитиков различное отношение к данной цифре. Некоторые не верят в то, что она будет достигнута —не говоря уже о поддержании такого числа людей— и настаивают на том, что последствия роста населения будут катастрофичными; возникнут беды, которые перечеркнут ожидания профессиональных демографов, и человечество (после больших несчастий, и возможно некоторого пробуждения) стабилизируется на значительно меньшем количестве людей. Другие исследователи, относящие себя к оптимистам, пытаются выстроить стратегии, которые позволят содержать указанные миллиарды. Они надеются, что при правильном развитии и инновациях в области генетики, ирригационных технологий, удобрений (“ответственный менеджмент питательными веществами”), увеличении эффективности (круглогодичный урожай и снижение потерь продуктов), снижении затрат энергии, и других инновациях, планета сможет прокормить, напоить, разместить в домах, обучить и предоставить медицинские услуги —при приемлемом уровне жизни — всем 10 миллиардам.
По их мнению, есть основание для надежд, что человечеству удастся справиться с задачей, так как люди очень изобретательны, настойчивы и способны находить выход из самых сложных ситуаций.
Таким образом, там, где одни видят неминуемое несчастье на горизонте, другие уверяют, что с новым техно-управленческим поворотом человечество сможет избежать последствий роста населения. Но несмотря на значительное расхождение во взглядах, все аналитики соглашаются, что (при продолжении роста) нас ждут тяжелейшие проблемы, каждая по своему неподъемна, а вместе вызывают головокружение: разрушение биоразнообразия, изменение климата, истощение запасов питьевой воды, предел сельскохозяйственной производительности, все виды загрязнений, потеря плодородного слоя, и окисление океана. И это еще не все.
Вместо того, чтобы принимать чью-либо сторону между теми, кто предсказывает трагедию и кто оптимистически верит в возможность “прокормить мир,” посмотрим на ближайшее будущее с другой стороны. Мне представляется, что дело не в том, могут ли 10 млрд людей довольствоваться индустриальной едой, общаться через Ай-фоны, и иметь достойную зарплату на планете (далекий от правды сценарий, на мой взгляд, но чего только не бывает на свете). Речь о том, что мир, населенный столькими миллиардами в любом случае не может состояться: он был бы возможен лишь в случае, если вся заполненная чудесной жизнью планета будет превращена в одну плантацию для выращивания еды, напичкана промышленной инфраструктурой, переплетена паутиной глобального трафика по доставке товаров, а остатки природных зон — некое слабое подобие дикой природы — будут зонированы для экологических услуг и экотуризма. В таком мире, круизные корабли с буфетами “все включено” будут объезжать моря без живых существ, в волнах которых будет собираться пластиковый мусор, разлагающийся на все более мелкие частички с окончательным вхождением в общую мировую пищевую цепь.
Более того, устойчивый геополитический статус-кво 10 млрд потребителей потребует сложной мега-технологической поддержки: строительства дамб, плотин (согласно отчету 2009 Yale Environment 360 уже сооружаемых с “бешеной скоростью”); опреснительных заводов, с соответствующими транспортными инфраструктурами; развития промышленной аквакультуры; генной модификации культур и животных для адаптации их к климатическим и потребительским требованиям; культивирования т.н. бросовых земель для выращивания биотоплива; расширения фрэкинга (глобализованной добычи “нефти и шельфового газа”); геоинжиниринга в глобальном и региональном масштабах; и расширения и нормализации индустриальных ферм. (Журнал The Economist приветствует высокую эффективность указанных институтов по сравнению с традиционным животноводством, называя ее “скотоводческой революцией” — забыв по-видимому об орвелловском смысле этого термина).
В таком мире корпорации будут продолжать править, поскольку технологический гигантизм (не говоря уже об эскалации массового потребления) сделает их незаменимыми главными действующими лицами. Корпоративные знания и продукты потребуются для того, чтобы поддерживать биосферу “на диализе,” как выразился Джеймс Лавлок. Корпорации будут продолжать получать огромные прибыли через субсидии за свою “общественную работу” и навязывать продукты большому числу людей. (Любое сомнение в отношении связи между богатством частного сектора и размером общества потребления должно рассеяться, если учесть связь между сегодняшними богатыми компаниями и их распухшей клиентурой среднего класса. В самом деле, капитализм неравнодушен к двум вершинам популяционного роста: дешевой рабочей силе и массовой клиентуре.) Еще оставшиеся кое-где на земле относительно незапятнанные места будут заняты под коттеджи или под вакации самых богатых — что уже происходит. Но вне зависимости от того, смогут ли корпорации и позолоченный класс удержать свою власть или нет, каждый (включая самих богачей) будет несчастлив на разоренной планете.
Миру роскошной Жизни, которую мы знали, будет нанесен колоссальный урон. Если Жизнь сегодня еще кое-как держится, то в будущем, гораздо более жестоком мире, она не выживет. Я пишу слово Жизнь с большой буквы, имея в виду то, что ученые называют “биоразнообразием”; к сожалению этот термин часто ошибочно связывают с числом видов на Земле. Хотя число видов - важный показатель изобилия Жизни, Жизнь гораздо больше, чем простой инвентарий видов —каким бы чудесным он ни казался. Жизнь ошеломляет своим творчеством, своей красотой, странностью, неожиданностью, разнообразием типов и сознаний, и своим динамичным и многосторонним развитием.
История Земли - это история Жизни, явления которой возникают в каждом месте и по всей планете по-своему, всегда заражают друг друга и переплетаются на локальном, региональном и глобальном уровнях. Жизнь чувствует ниши и создает их; виды приживают другие виды через конструирование ниш и через съедобные, дыхательные, и другие побочные продукты (включая, в итоге, свои собственные трупы). За исключением случаев массового вымирания, Жизнь всегда стремится к расширению. Происходит непрерывное кормление друг другом и продуктами отходов, а также взаимное формирование физического и химического окружения для развития бОльшей жизни. Важно отметить, что широкий набор видов — из всех пяти царств — заняты построением почвы, которая не только основа Жизни, но и сама живой феномен. С помощью организмов земля приносит питательные вещества в море, а моря (с помощью организмов) возвращают питательные вещества земле. Вершины деревьев поддерживают жизнь внизу, а жизнь внизу поддерживает деревья и всех, кто живет наверху. Существа в верхних слоях морей поддерживают странные существа, обитающие в глубинах, а произведенные организмами глубин питательные вещества поднимаются наверх и питают своих коллег в верхних слоях.
В “междисциплинарном” танце жизни — в котором физические явления, биология, биохимия, поведение, сознание, и хаос участвуют в установленных и спонтанных фигурах — Жизнь создает изобилие. Например, сотни миллионов яиц смываются на берег моря, питая другие организмы, прежде чем небольшая их часть не разовьется в организмы. Выступающие в качестве жертв особи быстро развиваются в качестве ответа на давление хищников — бессчетное число морских существ однажды поддерживали десятки (а может быть сотни) миллионов акул и китов перед тем как началось их массовое истребление. Огромные стада копытных не вытаптывали кормившие их луга, напротив, травы росли благодаря животным, а животные и травы (и другие формы жизни) сообща создавали почву. Свободные, чистые реки переполнялись рыбой, и это было еще не так давно.
Птицы заполняли небо, болота и прибрежные зоны. И земля, и море, и воздух не только рассказывали истории о временах года, но и помогали этим временам сбываться. Сменяющие друг друга картины Жизни бесконечны - когда Земле разрешено проявлять себя.
Что же касается широко проповедуемой точки зрения, что, увы, жизнь это борьба, конкуренция и эгоизм, то лучше всего не обращать внимание на эту демагогию: ясно, что борьба, конкуренция и эгоизм существуют, но только в соответствующем контексте. Мир Жизни намного богаче феноменами и не может сводиться к одноразмерной схеме — за исключением одной вещи, которую мы все чувствуем нутром: мир Жизни - это мир Добра.
И в этом все дело: Человечество может выбрать планету Жизни вместо того, чтобы безрадостно ее колонизировать и жить на диализе “с мудрым управлением”. Чтобы жить на планете Жизни необходимо ограничивать себя, предоставляя биосфере свободу выражать свое экологическое и эволюционное искусство. Для этого мы должны развить воображение и расширить понятие свободы — раздвинуть ее территорию за границы человеческой исключительности. Во имя большей свободы, охватывающей всю Землю и все сообщество существ, мы должны выбрать мир, заполненный великолепием и богатством - он был таким и снова может им стать. Как говорит писательница Джулия Уитти в книге “Темно-синий дом” (Deep Blue Home), это путь близости с миром, возвращение к любимому.
Но ограничение числа людей, их экономики, и мест обитания редко занимает мейнстрим. Люди не видят, что это единственный достойный путь домой и надежный способ решения усложняющихся (и все более угрожающих) проблем вымирания, разрушения экосистем, изменения климата, истощения источников питьевой воды и плодородного слоя, в то же время у них постоянно растет обеспокоенность невозможностью “прокормить мир.” Путь ограничений не признается, поскольку считается нереалистичным и политически неразумным. Однако множественные удары по биосфере, вместе с пониманием опасных и непредсказуемых осложнений от их комбинации, подводит к признанию единственно реалистичного способа избежать катастрофу -- резко уменьшить размеры человеческого проекта. Если политическая целесообразность не видит этого, тогда политическая рациональность и те, кто ее представляют, должны быть смещены, чтобы мы могли заняться реальной работой.
В ТО ВРЕМЯ, КАК ограничения рассматриваются как “нереалистичные”, повсюду слышен крик: Как Земля может прокормить 10 млрд людей? По мнению большинства экспертов, с ростом населения возрастет потребление мяса и продуктов животноводства, что приведет к необходимости удвоения производства продуктов к 2050 г.— после чего возникает вопрос: А как это сделать? На него пытаются найти ответ, экспериментируя в исследовательских лабораториях, станциях, и анализируя базы данных. И поскольку хорошо известно, что большинство самых плодородных пахотных земель уже заняты, а диких мест осталось немного, усилия по увеличению продуктов питания (удвоения за 40 лет и утроения к концу столетия) неизменно сопровождаются заявлением о том, что эти меры должны достигаться без “дальнейшего ухудшения биоразнообразия” или “занятия дополнительных земель.”
По крайней мере, начиная с 2000-х гг., в статьях экологов, отчетах, на корпоративных веб-страницах слышен этот “экологически корректный” призыв: нам надо получить больший урожай (для еды, корма и топлива), а также больше мяса и животных продуктов с помощью тщательного планирования и менеджмента и с минимальными экологическими издержками. Странным образом последняя приписка как-будто не принимает во внимание сегодняшнее уничтожение тропических лесов под сою, пастбища, пальмовое масло, сахарные и чайные плантации; как-будто большие участки в Африке и других местах уже не отобраны во имя “пищевой безопасности”; как-будто морская жизнь не пережевывается индустриальной машиной; как-будто реки уже не обезображены плотинами, ирригацией, каналами, и загрязнением, вызвавшими возможно самое тяжелое вымирание речной Жизни (большое не-событие с точки зрения публики и выборных лиц). Несмотря на то, что все это происходит сегодня в глобальной экономике с 7,3 млрд человек, те, кто считают, что производство продуктов можно удвоить и в конце утроить (чтобы накормить 9, 10, или более млрд с помощью интенсивной глобальной экономики) всегда добавляют, что это должно быть сделано без дополнительного экологического ущерба. Когда встречаешь такие декларации о намерении, вспоминаешь едкий ответ Гамлета на вопрос, “Что ты читаешь?” - Слова, слова, слова.
Рассчитывающие увеличить производство продуктов питания без экологического ущерба, могут быть даже искренними в своем желании; но они находятся во власти фантазии. Даже, если проигнорировать тот факт, что современное индустриальное сельское хозяйство, индустриальная аквакультура и индустриальное рыболовство представляют одну растущую планетарную беду — которая незаметна из-за планетарного безразличия— просто слова о том, что нам нужно производить больше еды без экологического ущерба не остановят голодающих от разрушения последних лесов и лугов, вытаптывания пастбищ и прерий, вылавливания морских существ, устранения мангровых лесов и убийства диких животных.
Но самая вредная вещь в отношении этой демагогической формулировки - то, что она подразумевает: современный ущерб, наносимый производством продуктов питания, приемлем и необратим. В самом деле (здесь я сдаюсь), производство продуктов питания самая экологически разрушительная вещь на Земле. (Об этом чуть ниже). Но мейнстрим не спешит заявлять о разрушении биосферы системой производства продуктов. Напротив текущая способность производить достаточное количество еды—достаточное для всех, включая тех, кого нет за столом— поддерживает другую точку зрения: что способность человечества производить продукты не имеет природных ограничений; что мы можем повысить эту способность с помощью менеджмента и инноваций; и что Homo sapiens отличается от других видов, число которых контролируется природой и не может превосходить возможности среды. Вера в то, что люди не зависят от природной “несущей способности” - краеугольный камень для тех, кто намерен накормить будущие миллиарды. Понятие несущая способность определяет максимально возможную популяцию вида, которую способна поддержать окружающая среда, без ухудшения своих качеств для будущих поколений. Если некоторый вид по какой-либо причине превысит несущую способность— т.е. число его особей
превысит число, которое способна поддержать среда— последствия для него будут плачевны: вымирание, болезни, и смерть возвратят популяцию к устойчивому уровню. Несмотря на применимость данного закона природы для царства животных -- и здесь ключевой момент касательно нашей исключительности -- широко распространено мнение, что к нам он не применим.
В начале девятнадцатого века Преподобный Томас Роберт Мальтус в «Эссе о Принципе населения» рассмотрел применение логики природных ограничений к человечеству и тяжелой расплате за их отрицание. Он предсказывал, что из-за того, что население растет быстрее, чем производство продуктов, количество людей вскоре превысит возможности пропитания и людей ожидают всевозможные беды -- голод, болезни и войны. Но вот уже прошло два столетия после его предсказания. а мы не видим коллапса населения, причем производство продуктов питания поспевает за ростом числа людей; на протяжении последней половины двадцатого столетия темпы производства продуктов даже опережали темпы роста населения. Поэтому теорию Мальтуса стали рассматривать как ошибочную, а доктрина человеческой исключительности в отношении природных ограничений продолжила свое победное шествие.
Действительно, мрачный прогноз о том, что количество населения неизбежно превысит количество имеющейся еды (по крайней мере, в принципе) пока не сбылся. Он был отложен путем захвата у природы наиболее плодородных земель под сельское хозяйство (после вырубки богатых жизнью лесов, уничтожения лугов и болот); путем занятия больших природных пространств под пастбища; путем использования половины всего запаса пресной воды — большая часть которой отведена под сельское хозяйство; путем применения огромных количеств синтетических химических удобрений; и путем хищнического рыболовства. Другими словами, предсказание о несчастьях человечества из-за его непомерного роста было отложено с помощью превращения биосферы в некое подобие кладовой для человечества. Кажущийся “победный аргумент” о том, что у человечества есть уникальная способность производить продукты невзирая на демографический рост (или даже опережая его) обнаруживает полное отсутствие понимания полной картины. Он обнаруживает неспособность оценивать —или даже просто задуматься— о том. что несущая способность для человечества (т.е. скольких людей может в реальности поддержать Земля) расширена не потому что мы такие умные и можем манипулировать природными процессами и изобретать, а потому что силой отобрали несущую способность у других форм жизни и стерли их с лица Земли. Более того, обнаруживаемая таким образом исключительность —т.е. независимость от природных условий— служит удобной идеологической подпоркой для человеческого экспансионизма. Скрытая идея, которую пытается внушить доктрина экспансионизма, заключается в том, что поскольку человечество сильно отличается от остальных видов, оно должно иметь больше приоритетов; и поэтому акты войны в отношении природного мира, поддерживающие наш экспансионизм (в частности, для производства продуктов), не признаются актами войны.
Вопрос о том, существуют ли в конечном счете (или нет) природные ограничения нашей способности производить еду, остановят ли они (или нет) демографический рост, не так интересен; в любом случае эксперимент для получения конечного ответа будет ужасен. Напротив, вместе с глубинными экологами, я предлагаю рассмотреть нечто более привлекательное: выбирая мудрое ограничение и скромность человечество может отказаться от превращения планеты в пищевую фабрику и возвратить обширные территории и морские пространства дикой природе. Чтобы объяснить почему эта последняя опция представляется мне прекрасной (и благоразумной), я покажу, как производство продуктов питания ведет к антропогенному экологическому хаосу.
Пахотные земли занимают площадь равную Южной Америке, в то время как пастбища для скота занимают даже большую площадь— равную Африке. Фактически человечество заняло всю зону умеренных широт для сельского хозяйства, согнав с нее большинство животных и приспособив ее экологию для своих целей. (“Как они могу занимать нашу почву?”) Выращивание миллиардов животных потребовало уничтожения или смещения диких животных из их мест обитания, преследования плотоядных животных как угрозу домашним животным (сведенных к “скоту”), и привело к эрозии и деградации земли из-за ее вытаптывания. Теперь альтернативой пастбищам должна стать “скотоводческая революция” по терминологии журнала The Economist — кошмарный сон, представляющий собой невиданный уровень загрязнения и нарушение основных правил обращения с животными. (Несмотря ни на что, индустриальное животноводство вытесняет пастбища и быстро расширяется.) Что касается морей, то человечество использует 98% их территории для промышленного рыболовства. Этот ужас для морских видов частично отражен без малейшей иронии в названии лайнера “Свобода морей.” Вследствие хищнического разграбления моря, осталось лишь 10 % больших рыб, и спрос на рыбу не прекращается, от криля до акул. Страдающих и умирающих во имя массового потребления морских существ называют не иначе как “улов” и “прилов.”
Более того, производство продуктов питания ответственно за не менее 30% антропогенных парниковых газов -- последние могут поднять среднюю температуру в районе термического максимума палеоцена-эоцена (Если вы никогда не слыхали о термическом максимуме палеоцена-эоцена, посмотрите Википедию). Фабрика еды—часто превозносимая как чудесное достижение человечества, дающее право Homo sapiens на исключительность -- потребляет до 70% пресной воды из экологических источников, тем самым лишая других существ своего дома, убивая или обрекая их на вымирание (во многих случаях даже до того, как мы это узнаем). Производство продуктов питания вызывает эрозию почвы и опустынивание, приводит к пылевым бурям. Оно также зависит от постоянного применения пестицидов, гербицидов и других биоцидов: в самом деле, многие потребители и производители по сути обмануты корпоративными дельцами (и их правительственными друзьями) и считают нормальным и необходимым отравлять биосферу в целях обеспечения человечества едой. Ручьи, реки, озера, луга, и устья рек по всему миру запачканы или убиты отходами сельского хозяйства и животноводства— ведь мы хотим есть.
Такое беспрецедентное насилие над всем живым позволяет производить достаточно еды и продемонстрировать кажущуюся способность накормить нынешние миллиарды, или даже
больше, с некоторой дополнительной изобретательностью.
С точки зрения глубинной экологии, однако, такое беспрецедентное насилие над экологией показывает, что мы способны превратить чудесную планету— второй такой не сыщешь во вселенной— в человеческий хлев, чтобы потом хвастливо объявить этот акт кражи “достижением.”
В своей последней работе Отсчет (Countdown) Алан Вайсман подытоживает достижения Зеленой Революции -- системы производства продуктов -- и называет ее “обжорством” с “пачкающими удобрениями,” “зависимостью от ядов,” и “монокультурной угрозой.” Одна из вынашиваемых стратегий -- перенести производительность методов Зеленой Революции на места, куда она раньше не доходила. Действительно, поскольку глобальное население продолжает расти, расширение Зеленой Революции с целью “накормить мир” -- одна из первоочередных задач, отвечающих интересам корпораций, институциональной инерции и агрессивному антропоцентризму. Как и ожидалось, призыв к расширению Зеленой Революции смягчается обещаниями разумнее использовать воду, эффективнее применять удобрения, благоразумнее использовать пестициды и гербициды, включая нулевую обработку почвы и т.п.; призывом к “позеленению” Зеленой Революции, который не только скрывает политику, но и отвечает необходимой перестройке ввиду дефицита фосфатов, войн за воду и скачков цен на топливо. Но попытка повысить эффективность системы производства продуктов не делает ее лучше. В лучшем случае мы получим мир — который по меткому выражению Рейчел Карсон— не совсем летален.
Я НАМЕРЕННО ОСТАНОВИЛАСЬ на экологических последствиях современного производства еды, чтобы была ясна главная мысль: социальная установка на удвоение или утроение -- безумие. В то же время, предложение сознательно двигаться в направлении сокращения населения вдвое, и соответственно радикально изменить систему производства, -- разумно.
Если женщины (и их партнеры) сегодня согласятся добровольно иметь в среднем одного ребенка (я имею ввиду, что некоторые могут не иметь детей, а у других будет только двое), тогда население мира—вместо роста до 10 млрд—стабилизируется
a затем начнет уменьшаться до 2 млрд. Если бы сегодняшнее поколение способных к деторождению женщин добровольно приняли этот мандат ради сохранения планеты и качества жизни (а, может, даже и выживания) будущих поколений, разве это можно назвать жертвой? Это разумный и сострадательный акт, который многие с готовностью приняли бы, если бы были проинформированы о реальном состоянии планеты. Что касается тех, кто видит “принуждение” в таком предложении —и готов защищать “репродуктивные права человека”— им бы надо знать о факте, хорошо известном демографам: самые грубые нарушения прав человека происходят в обществе, где заставляют женщин (принудительно) иметь детей, когда эти женщины еще сами дети, и продолжать рожать пока они либо заболеют, либо не смогут иметь детей.
Демографическая проблема особенно остра в странах, где патриархальные, полигамные, фундаменталистские и милитаристские культуры держат женщин в качестве рабынь и создают большие препятствия на пути к новому будущему.
Но размеры населения не только проблема “развивающегося мира”; она глобальна. Один из наиболее эффективных и ощутимых путей борьбы с нарушением климата, а также сокращением чрезмерного потребления (включая еду), это движение по направлению к существенному снижению числа потребителей в мире, как в развивающихся странах, так и в “новых экономиках” Азии, Юго-восточной Азии и Латинской Америки. В отношении ответственности развивающихся стран перед перенаселением, логично настаивать на том, чтобы монетарно-богатые страны и институты предоставляли финансовую помощь и знания для оказания современных медицинских услуг по деторождению, включая их собственные страны. Например, половина беременностей, имеющих место в США, происходят ненамеренно —это говорит о слабости социальной, культурной и образовательной политики, а не только о слабости человеческой натуры. В важной работе эксперта по демографии Роберта Энгельмана показано, что если уменьшить число ненамеренных беременностей в мире до возможного минимума, это приведет как к снижению размера населения, так и числа абортов.
Там, где придерживаются целенаправленной политики низкой рождаемости, там отмечается быстрое снижение рождаемости. Под целенаправленной политикой я имею в виду следующее: открытый, непредвзятый публичный дискурс и проведение кампаний по данной проблеме; приоритет в образовании женщин и девочек; учреждение доступных репродуктивных клиник; подготовка большого количества медработников для проведения обучения и поддержки на местах; широкие и доступные консультации для молодоженов; школьное образование в области сексуальных отношений; предоставление всего спектра современных противозачаточных средств бесплатно или за минимальную плату; легализация безопасных услуг по абортам. В отношении этого последнего, весьма дискутируемого пункта, следует добавить, что выполнение всех вышеуказанных мер значительно уменьшит число абортов по всему миру, а также смертей от незаконных абортов.
Повышение сознательности населения, поддержка женщин и доступность информации о беременности и контрацептивах должны привести к уменьшению рождаемости. Такое уменьшение не имеет ничего общего с принуждением сверху; напротив, оно вызвано причиной био-культурного свойства: большинство женщин, имеющих свободу выбора, редко хотят иметь более одного-двух детей, поскольку большое число детей плохо отражаются на организме женщины, а также отнимают время от личных целей. Как показывает работа несравненного аналитика Марты Кэмпбелл, природная склонность женщины иметь небольшое потомство видна сразу, как только сняты запреты на контрацептивы и свобода выбора становится реальностью.
Если к тому же сегодня женщины примут решение облегчить самые тяжелые экологические и социальные проблемы мира, тогда средние темпы рождаемости уменьшатся еще больше. Неужели это неразумно? По крайней мере это не так безрассудно, как упорное стремление удвоить или утроить производство еды, после чего биосфера будет обкрадена, а обнищавший мир окажется заполненный мародерами.
Уменьшить глобальное население, скажем, до 2 млрд, само по себе не решит всех экологических и социальных проблем. Но можно быть уверенным, что это одна из “серебряных пуль”. Значительное сокращение населения будет способствовать более гармоничной жизни на Земле по крайней мере в двух отношениях. Во-первых, многие проблемы— от транспортных пробок до медицинских расходов и климатических перемен— станут легче. Понижение нашего количества поможет снизить масштаб ущерба: например, снижения количества машин. Существует также большая разница между сельскими домами, украденными открытыми лугами, и кошмаром бесконечных домов вдоль дорог.
Второй путь, при котором значительно меньшее население лучше поддерживает человеческую среду, относится к производству еды: меньшее население позволит радикально изменить промышленное производство продуктов, которое убивает экологию, диких и домашних животных и человеческое достоинство. (Четыре главных болезней связаны с промышленным производством продуктов питания, и в особенности с потреблением массовых, животных продуктов низкого качества: сердечные заболевания, диабет, рак и инсульты.) Весь мир может быть накормлен органическими продуктами; местными и региональными экономиками; сохранением почвы без вскапывания и загрязнения; диверсифицированными небольшими фермами, построенными по типу природных экосистем; в соседстве с дикой природой (“фермерство с дикой природой”); и отказом от больших количеств животных продуктов. Мы получим удовольствие от качественной еды и этических соображений. Но такой поворот возможен только если глобальное население будем намного меньше, чем сегодня.
Нам нужна истинная зеленая революция. Вместо того, чтобы считать рост населения неотвратимым, а разрушение биосферы системой производства продуктов "нормальным", давайте представим, как мог бы выглядеть мир. После расцвета дикой природы, такой мир был бы намного прекрасней и здоровей — у нас было бы достаточно экологической и этической еды; реки, озера и устья рек вновь ожили бы; вырубка леса прекратилась и луга расцвели; моря снова бы заполнила Жизнь; и климат улучшился с помощью поглощающих углерод лесов и лугов и уменьшения выбросов. Если все это достижимо, что нас останавливает? Что мешает создать новую цивилизацию, в гармонии с дикой Землей?
* * *
Overdevelopment, overpopulation, overshoot
https://populationspeakout.org/the-book/
Эйлин Крист преподает в Отделе науки и технологии в Вирджинском политехническом институте. Автор книг "Образы животных: Антропоморфизм и сознание животных", "Гея в беспорядке, Жизнь на краю: экологи против перенаселения", "Сохраняя дикость: против одомашнивания Земли".