Дети, брошенные, оставшиеся без родителей по тем или иным причинам, всегда восхищали меня, ведь кто, если не они, пережившие нечто, похожее на смерть, смог бы понять цену чувствам и настоящему искусству? И именно по этой причине я всегда с трепетом смотрел на здания школы-интерната, в которую был определён Вик. Она была действительно хороша: каждый ребёнок жил в общежитии и имел собственные квадратные метры и даже спальное место; преподавательский состав также не был обделён финансовой поддержкой, в связи с чем уровень образования сего учебного заведения в самом деле был на высоте. Но, разумеется, совершенство существует лишь в нашем воображении — ничего идеального в этом мире нет, никогда не было и не будет. Так и эта школа. Как я уже заметил, дети — жесточайшие существа на нашей планете.
Комната Вика была единственным местом, где он мог отдохнуть от нескончаемой вербальной пытки со стороны других учеников. Все издёвки, насмешки и полные ядом колкости с трудом, но всё же пробивали панцирь, в который он облачил свои сердце и душу. И в эти моменты, когда Вик был на грани, он начинал рисовать. Рисовать на стенах самые разные причудливые сцены, полные жестокости, жажды крови и подавленной ненависти. Я всегда любил смотреть на него, когда он рисовал: этот полный слёз взгляд, направленный в некую точку на поверхности стены, абсолютно пустой и безжизненный; эти руки, грациозно вырисовывающие сцену обезглавливания; эта улыбка, с которой он смотрел на уже завершённые рисунки, изображающие то черепа с ещё оставшимися на них частичками плоти, то связанных девочек, с вырезанными языками и глазами, — это было прекрасно. Так Вик с горем пополам закончил четыре класса.
Но в один прекрасный день, когда ничто не предвещало беды, кое-что произошло. Умер один из учеников, и при этом он скончался весьма прозаично: на него упал заполненный книгами шкаф. Забавно то, что голову ему разбила именно полка с книгами по математике, которую этот мальчик никогда не любил. Жаль, что я не застал этот воистину смешной случай. Это событие обросло ажиотажем, однако не из-за своей забавной нелепости, а из-за невозможности оного: сотрудники библиотеки с пеной у рта настаивали на том, что шкаф сам по себе упасть никак не мог, только если ему кто-то не помог. Так, в школе медленно, но верно, стал нарастать немой страх, обусловленный тем, что где-то здесь, рядом живёт и дышит убийца мальчика. Проверка затронула всех учеников и сотрудников интерната, однако никто не мог даже сойти за подозреваемого. У всех было либо алиби, либо отсутствие мотива. У всех. Кроме одного ученика.
Войдя в комнату Вика, занимающиеся расследованием преподаватели не смогли по достоинству оценить художества мальчика. Вместо восхищения они испытывали ужас, глядя на стены, расписанные невероятным кровавым узором. Особенно их внимание привлёк один фрагмент, изображающий падение книжного шкафа на мальчика. Однако не стоит забывать о репутации Вика: его считали если не самим Дьяволом, то, по крайней мере, его дальним родственником. Его боялись, и поэтому даже при его очевидной причастности дело было решено замять. Все взрослые с этим согласились и не говорили более о дурачке, раздавленном знаниями. Но дети, друзья погибшего, осознав всю трусость и бесполезность глупых взрослых, решили взять ситуацию в свои крошечные ручки.
Однако стоит всё-таки обозначить одну маленькую деталь, важность которой весьма значительна: Вик в самом деле не был причастен к этому убийству. Да это и не было убийством как таковым. Мальчику просто не повезло: он оказался прямо пред падающим шкафом, который в течение многих лет становился всё менее и менее устойчивым — он бы всё равно упал рано или поздно, а тот факт, что на стене Вика была изображена именно эта сцена, является лишь очередным совпадением. Но люди очень не любят верить в совпадения. Для людей что ни совпадение, то знак свыше. Если на маленького упыря упал шкаф, — это якобы не значит, что он просто полнейший неудачник, но значит, что в этом кто-то виноват. Ну, а виновный всегда найдётся.
Тогда козлом отпущения оказался Вик. В то время, пока он молча сидел на уроке, несколько маленьких гадов прокрались в его комнату, выломав дверь, и, вооружившись чёрной краской, уничтожили все его настенные шедевры. Уверен, ни один когда-либо существовавший человек никогда не испытывал чувства настолько же искреннего и чистого, как моя ненависть к этим детям. Я трепещу перед силой воли Вика, ведь, когда он увидел перемазанные стены своей комнаты, единственная его реакция оказалась простым вздохом разочарования. Решив даже не пытаться починить дверь, мальчик просто взял белый с красным маркеры и снова начал рисовать поверх того, что когда-то представляло собой прекраснейшее произведение искусства, которое когда-либо я видел. По крайней мере, мне хочется в это верить, хоть на самом деле я никак не мог увидеть первое творение Вика. Не мог, потому что ещё не был рождён. А родился я вскоре после того случая.
Я всегда восхищался сиротами. Всегда. Но демоны, уничтожившие труд Вика, не только не заслуживали моего восхищения, нет. Они заслуживали смерти. Медленной и мучительной. Ах, прекрасно б было, если бы хоть кто-нибудь мог сделать так, чтобы эти твари умирали столь же долго, сколько Вик кропел над своим шедевром. Да. Но эти дети не хотели на этом останавливаться. Они хотели увидеть реакцию маленького художника, но остались ни с чем. Посему они решили действовать чуть более радикально, рассчитывая на полную безнаказанность со стороны сотрудников интерната: подкараулив Вика вечером у общежития, пара крепких ребят схватили его и силой затащили в комнату одного из учеников, привязали к стулу и, заткнув кляпом рот, начали долго и упорно бить мальчика. С энтузиазмом, увлечённо. Стараясь сделать так, чтобы ни один сантиметр его тела не остался обделённым их вниманием. И вот тогда-то появился Я. Рождённый из боли и злости, из крови и слёз. Но… я ничего не мог сделать. Я мог лишь чувствовать боль. Удар за ударом я ощущал так, словно кулаки этих тварей были из чистого свинца. Я чувствовал боль и тешил себя мыслью, что её не чувствовал Вик.
И да, как я уже когда-то сказал, Вик — это не просто мальчик. Спустя сутки объявили о пропаже двух учеников, которая по чистой случайности произошла в тот самый день, когда появился я. Взрослые, вновь заподозрив Вика, даже не подумали о том, чтобы что-то предпринять. А дети… детей же сковал страх, и с тех пор каждый из них даже не смотрел на маленького художника, который продолжал день за днём расписывать стены своей комнаты, ведомый ненавистью к самому себе и ко всему живому. Но и эта прекрасная умиротворяющая идиллия не могла продолжаться вечно, ведь ничто не совершенно.