– Да, Тоня совсем не двигается. Женя и работает, и за ней ухаживает, и дочку воспитывает.
–А нихто ему не виноват, что пьяный за руль сел. Боженька наказал, он всё видит.
– Семёновна, сколько лет прошло! Ладно, Женьку Бог за пьянство покарал, а Тонечку за что? А Оля вон, как зверёныш, от такой жизни на всех огрызается.
Славке было неловко слушать этот разговор. Он уже поел и был готов уходить, но он не успел поговорить с тётей Ирой про оплату, да и любопытство удерживало на месте – хотелось узнать побольше про Олю.
– А что, на лето девчонка к тебе или как?
– Пока родители приедут. Они купили старую усадьбу у реки. Женя решил, что Тоне будет лучше на свежем воздухе и на деревенской еде. И у Оли в школе не складывается, а у нас дети попроще да подобрее будут. С Аней сразу нашла общий язык. Девочка толковая – и с руками, и с головой. Только всё как будто подвоха ждёт от каждого, с кем разговаривает. И Славке досталось от неё.
– Славка, ты бы пришёл ко мне какой раз сад обкосить. Коса у меня хорошая, только отбить надо. Умеешь?
– Умею.
– Ну вот. Ты приходи. Я тебе яблочков дам да мёду. Не куришь? – баба Глаша заговорщически подмигнула.
– Нет.
– А это ты молодец! Хороший парень, – повернулась старуха к тёте Ире, как будто забыв о Славкином присутствии. – Рукастый. И вежливый какой. Когда встречаю, всегда здоровается. Не похож ни на мамку, ни на папку, царство ему небесное. Думается мне, есть на Галине грех.
Славка заметил, как Анина мама под столом толкнула Семёновну ногой.
– Гроза прошла, засиделася я у тебя. Ну, спасибо, что приютила, накормила, пойду. Пока дочапаю, уже и тёмно будет. Ноги не те, что в молодости. А в семнадцать-то лет на танцы за десять вёрст с подружками бегала, и ничего. Пойду. Славка, жду тебя. Молоток только возьми, у меня нет. Бабка есть, а молоток где-то затерялся.
В тот вечер Славка не мог уснуть. Мысли о каком-то грехе матери и о девочке Оле путались в голове. Беспорядочно всплывало лицо отца, его шаткая походка, тут же представлялась женщина в инвалидной коляске, сидящая возле окна и смотрящая на осенний дождь, звучал в ушах противный скрипучий голос старой колдуньи. Славка лежал с открытыми глазами, смотрел в потолок и слышал Танино дыхание, мамино посапывание и всхрапывания отчима. Ему было невыносимо душно в комнате, но открыть окно он не решался, чтобы не налетели комары. Да и прохладно уже было по ночам. В конце концов он решил, что утром пойдёт к бабе Любе и обо всём её расспросит. Она знала каждого в их деревне, она сможет ответить на все его вопросы. Славка начал проваливаться в сон, но он уловил, что в дыхании сестры что-то изменилось – оно стало прерывистым и с приглушённым всхлипыванием.
– Тань, – шёпотом позвал он. – Ты не спишь?
– Нет. У меня пальчик болит.
Славка встал и на ощупь дошёл до Таниной кровати.
– Чего у тебя?
– Заноза. Я не могла её вытащить, а сейчас болит сильно.
– А почему ты не сказала?
– Не хотела никого будить.
Похрапывание отчима прервалось:
– Быстро спать по своим углам! Хватит шушукаться! Ни днём, ни ночью от вас покоя нет!
– У Тани нарыв на пальце.
– И что? У меня тоже нарывы были. Живой, как видите!
Славка взял Таню на колени и тихонько баюкал, фукая на раздувшийся пальчик.
– Потерпи, малышка, завтра нарвёт и перестанет болеть. Ты такая сильная! Не заплакала, никого на помощь не позвала. Ещё чуть-чуть, и всё успокоится.
Мать недовольно что-то пробормотала во сне, перевернулась на другой бок и успокоилась. А Славка сел на кровати поудобнее, прислонился спиной к стене, прижал к себе сестру и вскоре так с ней и уснул.
Ему снилась река с мутной водой. Он сидел на берегу под засохшим деревом, на котором то там, то здесь медленно показывались бугорки, они лопались и текли смолой. Тягучие капли падали на Славку, ему было противно, хотелось встать и уйти, но ноги не слушались. Тело было ватное.
– Это после аварии. Я не могу ходить, меня парализовало, – вспомнил Славка.
А дерево уже всё пузырилось, густая смола обволакивала мальчишку и душила его. Славка из последних сил вздохнул и проснулся. Танина голова давила на его горло. Он осторожно положил девочку и вернулся на свою кровать. Рассветало.