Последний довод королей. Роман. Часть 1

Последний довод королей

Пролог

Закрытая подмосковная дача. Декабрь, 2007 год.

Снег падал крупными мохнатыми хлопьями, закручиваясь белесыми смерчиками в конусе света, падающего от уличного фонаря. Разлапистые ели притихли под пудами белого гнёта, впали в предновогоднюю задумчивость. Ветра почти не было, и подмосковное зимнее безмолвие представало во всей красе именно здесь, вдали от оживлённых магистралей и суеты муравейника-мегаполиса. «Гордость Лужкова» осталась где-то в стороне, километрах в пятнадцати, за полосой соснового великолепия и бетоном Кольцевой дороги. Здесь царила другая жизнь, текущая в своём ритме и по своим законам.
— И давно это началось? — негромко поинтересовался гость, скромно одетый мужчина лет пятидесяти, вида совершенно неприметного, что никак не соответствовало занимаемому им в обществе положению. Это несоответствие всегда веселило хозяина роскошной дачи, вальяжно развалившегося в широком кожаном кресле у камина. Львиная грива волос с благородной проседью, дорогой парчовый халат, трубка с чубуком из слоновой кости — все эти непременные атрибуты современного нувориша могли ввести в недоумение разве что охочих до сенсаций папарацци, но никак не его собеседника, они были достойны друг друга — два профессионала, понимающих напарника с полуслова.
— Несколько дней назад, — хозяин неторопливо раскурил трубку от каминного уголька, затем, не спеша, выпустил несколько колец ароматного дыма и, насладившись первым вкусом турецкого табака, откинулся в кресле. — Ты же знаешь, что система «Гонец»  ещё не вышла на проектную мощность, космическая группировка пока насчитывает только 18 из 24 спутников. И, тем не менее, этот сигнал был нами перехвачен.
Гость неопределённо кивнул, достал из кармана очки с мощными линзами в дешевой пластиковой оправе, ещё раз внимательно прочитал листок оперативной сводки. Так же неторопливо положил очки в карман, близоруко прищурился на каминное пламя.
— Интересно… Этот сигнал чем-то принципиально отличается от того, с чем нам приходилось иметь дело раньше?
Хозяин пожал плечами, неопределённо повертел в воздухе трубкой:
— Сигнал как сигнал… На первый взгляд. Только источник его находится там, где по определению находиться не может.
— Мало ли где может находиться «зона интересов» нашего потенциального противника, — рассмеялся гость. Хозяин нетерпеливо отмахнулся.
— Да брось ты! Глухомань — глуше не сыщешь, даже специально. Кругом — тысячи квадратных километров первозданной тайги, ни дорог, ни селений…
— Приблудившиеся туристы… — неуверенно предположил гость.
— С мощным передатчиком в GPS-диапазоне, — иронии хозяина не было предела. — Мы такие ещё даже и не планируем выпускать. А иностранцев в том районе нет, сам понимаешь, мы бы об этом знали. Кроме того…
— Что?
Хозяин тяжело поднялся, подошёл к окну, некоторое время любовался на вальс снежинок. Тяжело вздохнул.
— Сигнал хоть и чётко модулирован по частоте, но не несёт никакой смысловой информации. Или по крайней мере, не подаётся расшифровке.
— Пробовали? — усмехнулся гость. Хозяин недовольно передернул плечами.
— Пробовали.
— И как?
— А никак, — обернулся седоголовый. — Нет там никакого шифра. И всё.
— То есть…
— То есть, где-то «во глубине сибирских руд» какой-то идиот закопал под землю (а именно так наши умники утверждают!) передатчик стоимостью несколько тысяч долларов с одной единственной целью: чтобы в преддверие Нового года два старых пердуна (это я, кстати, о нас) его обнаружили, а потом долго и безуспешно ломали себе над этим голову с риском действительно её сломать.
— А что говорят об этом наверху?
— Наверху, уважаемый, не говорят. Оттуда приказывают. А пока там ждут чёткой и достоверной информации о том, что за чертовщина происходит на необъятных просторах нашей Родины, и почему всё это до сих пор не находится под полным нашим контролем.
Гость тихо рассмеялся:
— Что может быть проще! Послали вертолёт со взводом спецназа, прочесали предполагаемый квадрат, нашли шутников — и дело в архив! Кому-то, заодно, по паре лычек на погоны…
— Стали бы они нас с тобой из нафталина вытаскивать, если бы это было так просто… Здесь всё гораздо интереснее. Эти умники из отдела стратегического планирования просчитали все возможные преференции и предложили из этого сотворить этакий «наш ответ Чемберлену».
— В каком смысле?
— А очень просто. Координаты неизвестного передатчика почти совпадают с координатами места падения Тунгусского метеорита …
Гость поднялся и с видом показного безразличия снял со спинки кресла длинный белый мохеровый шарф:
— Я в НЛО отыграл ещё в студенчестве…
— Да погоди ты, не кипятись, сядь и дослушай, — недовольно пробормотал хозяин, сам тоже вернулся в кресло и придвинулся поближе к камину. — Зима-то нынче какая, похожа на настоящую. Снегу — тьма…
— Ближе к делу, — сухо проговорил гость. — Времени уже много, а мне ещё на другой конец города добираться…
— Володька, мой шофёр, тебя отвезёт, — отмахнулся хозяин. — Здесь действительно всё гораздо интереснее, чем кажется с первого взгляда. Наши ребята, как всегда, решили извлечь максимально большую выгоду из этого события. И послать на поиски источника сигнала не спецназ, а вполне легитимную гражданскую поисковую экспедицию.
— Час от часу не легче! И как им объяснят, что искать? Остатки «америкосовского» спутника-шпиона? Вражеский передатчик импульсного действия? Или вообще логово Джеймса Бонда?
Хозяин расхохотался:
— А что, идея вполне оригинальная! Но не беспокойся, всё намного проще. Да присядь ты, Бога ради! Не могу разговаривать, когда кто-нибудь передо мной стоит истуканом!
Гость присел на самый краешек кресла. Помолчали.
— Я слушаю, — первым нарушил молчание гость. Хозяин задумчиво кивнул:
— Да… Так вот, ребята из отдела стратегического планирования придумали довольно изящный ход. Экспедиция отправится на поиски остатков Тунгусского метеорита…
— Это даже не смешно, — по-прежнему сухо парировал гость. — Их ищут уже сто лет! Что нового может добавить очередная экспедиция? К тому же, на все нужны средства, а у нашего ведомства рубля лишнего не выжмешь на научные изыскания.
— В том-то и дело, что наше ведомство официально к этому не будет иметь никакого отношения и, конечно, ничего финансировать не станет. Ни официально, ни через подставных лиц.
— Не понимаю…
— Экспедиция возникнет стихийно, благо идиотов-энтузиастов Тунгуской проблемы не меньше, чем поклонников Лох-Несского чудовища. Достаточно только произвести дозированную утечку необходимой информации. А что касается средств — мы просто поможем ребятам найти достойных спонсоров. Кстати, в следующем году действительно сто лет с момента падения этого самого метеорита, так что повод для фанатиков смотаться в тайгу есть вполне весомый. А еще при финансировании да при вновь открывшихся обстоятельствах… Мечта!
Гость недоверчиво склонил голову:
— А что это дает нам, кроме идентификации источника непонятного радиосигнала? Не в это же собираются вкладывать деньги отцы-вдохновители безумной экспедиционной авантюры?
— Конечно, нет! — наконец-то облегчённо расхохотался хозяин дачи. — Здесь и зарыта собака! Наши «умные еврейские (или европейские?) головы» собираются убить сразу двух зайцев: откопать этот чёртов передатчик и, заодно, поднять интерес к проблеме «Тунгусского чуда».
— Господи, а это-то им зачем?!
— А «это-то» как раз и есть самое главное, умница ты моя недалёкая! У академика Вернадского, который в своё время благословлял первые экспедиции на поиски метеорита, есть такая статья: «Тунгусская катастрофа в свете метеоритной опасности». Освещая работу нашей экспедиции — заметь: подробно освещая! — мы тем самым поднимем в прессе шорох на тему опасности из космоса. Здесь американцы нам здорово подсобили своими блокбастерами — «Армагеддон», «Столкновение с бездной»… Короче, тема на слуху. И вот под эту шумиху наши ребята решили протащить идею «глобальной противометеоритной обороны»! Чуешь, какими бабками здесь пахнет! Куда там американской ПРО  с её хилыми малоперспективными радарами в Польше и Чехии! Ракетный потенциал у нас имеется, выведем его из зоны секретности, вбухаем несколько десятков (а то и сотен) миллиардов в разработку новых технологий… Короче, очередной рывок в науке и технике. Плюс — новый ракетный щит страны. Не одной же, право, «Булавой»  натовцев стращать!
Гость ошалело молчал. Потом медленно налил себе «виски» в бокал на сервировочном столике, выпил, не разбавляя содовой… Тихо сказал:
— Опять каштаны из огня чужими руками таскать будем…
— Да чтоб тебя! — сплюнул хозяин. — Окстись, Валя, какие каштаны, какой огонь! Обыкновенная экспедиция с финансированием, о котором эти оболтусы пока могут только мечтать! Плюс мировая слава и почет. Валентин, ты всерьёз думаешь, что Кулик, Леонид Алексеевич , который организовывал свои первые походы к истокам Подкаменной Тунгуски, делал это без согласия нашего ведомства? И что хоть одна вшивая поисковая партия не давала нам отчета о проделанных изысканиях?! Так какого чёрта сейчас из этого делать драму?! Мы просто выполняем свою работу по обеспечению безопасности государства, а какими методами это делается — диктует время.
Хозяин устало откинулся в кресле. Помолчали.
— Масштабы, однако… — через некоторое время тихо сказал гость. — А наша роль в этом деле?
Хозяин одобрительно кивнул, снова наполнил бокалы:
— Ну, с Богом, — выпил, крякнув, неторопливо закусил оливкой. — На нас — непосредственная разработка и проведение операции. Ты же сам из Томска, если мне память не изменяет? Из Томска был и Кулик, кстати. Издательство Томского университета до сих пор время от времени печатает труды на эту тему. Вот и возьмешь в разработку кого-нибудь из тех, кто с ней соприкасается сегодня. Дадим парню шанс «проснуться знаменитым». У тебя есть на примете кто-нибудь в Томске?
Гость пожевал губами, наморщил лоб, припоминая. Потом кивнул:
— Есть. Божко, Кирилл… Когда-то учились вместе. Он и тогда бредил этим метеоритом. Его дед, насколько мне помнится, ходил с тем самым Куликом, кстати, был не только профессором в области геофизики, но и одним из первых советских астрологов, по-моему, даже соратником Вронского. А отец… Но это уже другая история…
— Интересная?
— Весьма. Что ж, тема действительно стоящая. С чего начнём?
Хозяин вздохнул.
— Пока выпьем и закусим. Потом — в баньку, пропаримся, выспимся хорошенько. А с утречка и примемся за работу. И начнём с плановой утечки информации… В экспедицию для страховки, кстати, включим кого-нибудь из наших опытных «полевиков». Для пущего спокойствия…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
«Тунгусское диво»


Гром …
Встрепенулась тайга и затихла.
Пламя! Свет солнца ослаб и померк.
С грохотом мчится по небу светило,
Сыплются искры, и тянется след!…

Л.А. Кулик
 1921 г.


Глава 1
Очень Новый год

У Кирилла Алексеевича Божко были свои приметы того, что предстоящее новогоднее торжество удастся. Чего греха таить, почтенный профессор биологии, почетный член нескольких международных академий и научных сообществ верил в приметы, как простая деревенская девчонка конца XIX века. Или середины века XX-того. Святыми для Божко были первый вторник в году, черные кошки, бабы с полными ведрами и многие другие народные «суеверия», передавшиеся ему, как ни странно, от прабабки по материнской линии, воспитавшей, при всем при том, его деда — кадрового гвардейского офицера и полного «георгиевского» кавалера. Да и второй дед, хоть и отличился на поприще астрологии, но, тем не менее, был вполне заслуженным профессором геофизики и вообще энциклопедистом по жизни… И отец с его постоянными непонятными многолетними отлучками был вполне вменяем по части примет, хотя само его существование подчас казалось Кириллу Алексеевичу весьма мистическим.
И все же верил Божко в приметы, особенно — в приметы хорошие! В этом сказывался отчасти его природный оптимизм, а отчасти нежелание ставить себя в зависимость от внешних негативных обстоятельств. Глупо, например, переносить защиту диссертации только из-за того, что накануне порезался при бритье! Хотя…
Но сегодня все лепилось прекрасно с самого утра! Сначала повалил мягкий снегопад, положив конец почти недельным, привычным для томичей сорокоградусным морозам. Правда, пришлось уже трижды чистить выезд из гаража и дорожку к коттеджу, но это были хлопоты скорее приятные, неотъемлемая часть предновогоднего ритуала. К тому же позвонили сыновья — Вадим и Анатолий — и уведомили, что сегодня соизволят присутствовать на семейном празднике, что получалось далеко не всегда. Правда, Вадим накануне отправил Елизавету с Евгением погостить к теще, теперь придется деду долго ждать своей очереди быть терзаемым двойняшками-внучатами. Зато Толик грозился сегодня познакомить со своей невестой, чего родители добивались от него уже давно и безуспешно. Короче говоря, вечер обещал быть по-настоящему семейным, и от этого предновогодние хлопоты оказались еще приятней.
Кирилл Алексеевич колдовал на кухне с самого раннего утра.  Это была его священная обязанность в продолжение всей его супружеской жизни. Традиционно тридцать первого декабря он отправлял дражайшую Людмилу Михайловну по магазинам, запасаться на всех подарками, а сам становился к плите.
К пяти вечера сибирские пельмени ровными рядами выстроились на специально выстроганных под них деревянных противнях на веранде, мясо на возможные шашлыки (неистребимое пристрастие сыновей!) мариновалось в старинных бадейках, многочисленные салаты находились в состоянии «готовности №1», маринады и соления были подняты из погреба и дожидались своего часа в пузатых банках. Оставались сущие мелочи, и Божко позволил себе расслабиться, в отсутствие супруги заглянув в заветный рундучок.
Там покоилась рябиновая наливка аж пятилетней выдержки, все не было случая раздавить её в соответствующей компании по соответствующему поводу. А когда повода долго нет, то остаётся наплевать на приличия и самым банальным образом опрокинуть пару душистых рюмок в одиночестве, в преддверие большого праздника.
Столь деликатное питьё требовало и приличествующей случаю закуски. Кирилл Алексеевич неторопливо нарезал тонкими ломтиками малосольную сёмгу, достал из холодильника баночку оливок, ко всему этому присовокупил несколько кусочков чёрного хлеба. Устроившись в глубоком кресле, он едва успел плеснуть ароматного зелья в старинный хрустальный штоф, как лязгнул звонок телефона.
Вздохнув, Кирилл Алексеевич отставил штоф, неторопливо поднял трубку беснующегося телефонного аппарата:
— Божко… Слушаю вас…
На другом конце планеты гулко захохотали:
— Ну, слава Богу, дозвонился наконец!
Кирилл Алексеевич стал приподниматься с кресла…
— Что, не узнал, старый пень? — продолжали грохотать издалека.
— Коротков? Ванька? Ты что ль? — неуверенно пробормотал Божко. Трубка взорвалась восторгом:
— Вспомнил, хрыч сибирский! Не быть мне богатым!
— Какими судьбами?! Ты в Москве или где дальше?
— А дальше тебя фиг заберёшься, Кирюша, восточнее Сибири пока ещё мало кого ссылали… А я пока в Москве, Первопрестольную осматриваю. 
— Пока?
— Да, пока, милый, поскольку уже через пару часов я вылетаю к тебе, в Томск, надеюсь, что не прогонишь из-за стола, или у тебя другие планы? Сколько себя помню, в новогоднюю ночь ты обычно дома…
— А чего на старости пристрастия-то менять? А тебе я всегда рад, сколько мы с тобой не виделись? Лет десять?
В Москве хохотнули:
— Восемь, с тех пор, как я в Африку улетел… Но ничего, скоро увидимся! Жди…
Короткие гудки… Кирилл Алексеевич рассеянно выпил наливочки, закусил, отставил поднос в сторону. Звонок Ивана Владимировича Короткова застал его врасплох. Старый закадычный друг пропал из поля зрения действительно около восьми лет назад, перед экспедицией на какие-то геологические изыскания в Мали. Злые языки говорили потом, что сманили-де российского профессора-геолога африканские «охотники за головами». А что, вполне могли, если учесть отечественную профессорскую зарплату образца начала двадцать первого века. Многие  тогда подались на вольные хлеба, и не нам их судить. Рыба — она ищет где глубже, а человек — где рыба…А в своё время геолог Коротков читал Божко-младшему (Вадим тогда учился на археологическом) курс лекций, они с Кириллом Алексеевичем частенько выбирались на байдарках по Томи, делали вылазки и подальше. Коротков, кроме того, баловался альпинизмом, он-то и пристрастил к поездкам на красноярские Столбы Вадима и Толика. На Столбах Вадик и познакомился со своей будущей супругой, Еленой, тогда еще студенткой из Красноярска.
Сам Коротков, по-видимому, для семейной жизни был категорически не создан. Со своей первой и единственной женой он благополучно развелся много лет назад. Она работала переводчицей, в одной из своих многочисленных командировок связалась с каким-то «внешторговцем», к которому и сбежала. Будущую красавицу — дочь Ингу — Коротков поднимал сам, отучил в Горьковском универе на инязе (взыграла-таки мамкина кровь!). Сейчас она с мужем-дипломатом и сыном пребывала в Канаде, в Торонто.
Погрязнув в этих семейных хлопотах, Коротков на «дохтурскую» свою категорически наплевал, хотя кандидатскую слепил легко, да и материала за годы полевой практики нарыл, по слухам, уже на три профессорские степени. Но его нелепая бескомпромиссность и какая-то излишняя щепетильность в вопросах чести и морали сделали его непримиримым врагом учёного Совета университета и изгоем в научной среде. Поэтому когда знакомый «коммерческий» геолог-изыскатель предложил ему поработать на компанию «Lamgold» в Мали, Коротков, не секунды не сомневаясь, оставил любимых аспирантов на попечение не менее любимых продвинутых учеников и отвалил в африканском направлении. К всеобщему удовольствию. И несколько лет от него не было ни слуху, ни духу. Пока не объявился в этот предновогодний вечер.
Божко довольно крякнул, он по-своему любил холерика Короткова, отстаивал его когда-то в университетских научных баталиях, но его несколько удивил столь неожиданный визит старого друга. При всей своей эксцентричности, Кротков имел удобную привычку заранее предупреждать о своём прибытии, тем более — перед Новым годом. Сей звонок мог означать только одно: гонит Ивана в сибирские края какое-то очень неотложное дело, и дело это непосредственно касается его, Кирилла Алексеевича Божко.
Чувствуя, как в нём растут нетерпение и любопытство, Кирилл Алексеевич с облегчением услышал хлопок входной двери и устремился навстречу супруге, Людмиле Михайловне, принёсшей с собой с мороза сугробы свежего снега:
— Давай, давай, — он перехватил у неё из рук объёмистые пакеты, поставил на пол, помог снять шубку. — Как там, на улице?
— А по мне не видно? — засмеялась жена, привычно опёршись на его сильную ладонь и снимая сапожки. — Настоящая зима, как всегда в это время… Что-то ты, Кирюша, слишком заботливый… Признайся, наливочка?.. Точно, по глазам вижу!
— Ничего-то от тебя не скроешь, — смущённо пробормотал Божко. Людмила Михайловна пристально присмотрелась к мужу.
— Да тут не только в наливочке дело, — она присела на пуфик у телефонного столика. — Колись, старый, что ещё случилось? Небось, у наших мальцов планы переменились?
Божко вздохнул, неловко повёл плечом:
— При чём тут это! С ними-то как раз всё в порядке… Иван  звонил…
— Иван?.. — в голосе жены проскользнуло недопонимание. — Какой Иван?
И в этот момент её осенило, разгладились морщинки, глаза потеплели:
— Неужто?
— Точно, Иван Владимирович Коротков собственной персоной!
— Он в Томске?
— Вылетел только что из Москвы, обещал всенепременно быть на торжестве.
Людмила Михайловна легко поднялась, провела пальцами по бородатой щеке мужа, улыбнулась:
— Хороший гость всегда вовремя. Что там у тебя на кухне?
Божко облегчённо рассмеялся.
— Порядок в танковых войсках, как говаривал мой дед. Остались последние штрихи, требующие женской сноровки и умения.
— Как всегда… Пойдем, труженик полей, пора заканчивать, скоро наши подъедут.

* * * * *
Первыми прибыли Вадим с Еленой, против ожидания, не на своей «тойоте», а банально воспользовавшись такси. На их машину Кирилл Алексеевич имел определенные виды, поскольку предстояло ещё встречать Короткова, но теперь оставалась надежда только на Анатолия. Пока обменивались взаимными приветствиями, подарками и просто рассматривали друг друга после длительной разлуки (чудеса урбанизма: жить в одном городе, а встречаться только по большим праздникам!), Божко, словно невзначай, шепнул сыну:
— Иван-«Грозный» на подлёте…
Тот опешил:
— Он же в Африке!
— Был в Африке, а ноне верхом на аэроплане летит в славный город Томск. По моим подсчётам, в половине одиннадцатого пора будет встречать его в порту. Не в курсе, Тошка сегодня при машине?
Вадим пожал плечами:
— Скорее всего; у него, как-никак, первый парадный выезд, тут без транспорта никуда… Да и завтра ему спешить незачем, успеет проспаться. Я ему сейчас перезвоню.
Пока Вадик связывался с братом по сотовому, Кирилл Алексеевич в компании дам прошествовал в «банкетный зал», как свои в шутку называли столовую, и приготовился принимать похвалы от восторженных почитателей его умелой сервировки и кулинарного таланта. Хвалить и вправду было что: великосветские родичи в своё время основательно поработали над воспитанием Божко-старшего, его умению грамотно и красиво сервировать стол позавидовали бы метрдотели многих солидных европейских ресторанов. Все вилки, ножи, ложки, сотейники, соусницы и прочие причиндалы расположились в строго отведенных им местах, дожидаясь своего часа. Елена как всегда восторженно всплеснула руками, а Лидия Михайловна сдержанно кивнула, но ласковый взгляд темных её глаз сказал супругу больше любых хвалебных речей. Ритуал был соблюдён! Можно было переходить к не менее традиционной светской беседе.
Не успели расположиться на диване и в мягких креслах, как вошёл Вадим и с порога утешил отца:
— Порядок! Наш пострел собирался было «отмазаться», но я пояснил ему, что встреча дяди Вани — мероприятие ответственное, и он пообещал забросить Ленку с нам, а сам сразу же, подальше от искушения, рвануть в аэропорт. Из-за стола, сам понимаешь, его уже не выгонишь…
— Вот и ладно, — мягко кивнула Людмила Михайловна, — присаживайся, Вадик, сейчас нам дед пока для разгона своей наливочки плеснёт… Так ведь, Ляксеич?
Божко тяжело поднялся — что-то вступило в спину, хмыкнул:
— Отчего же не плеснуть? Сейчас, один момент…
Он вышел в другую комнату, вернулся с подносом, на котором красовался хрустальный запотевший графин, четыре черненые дореволюционные рюмки и блюдо с немудрящей закуской. Вадим придвинул поближе к дивану журнальный столик, Людмила Михайловна постелила накрахмаленную до хруста белоснежную льняную салфетку. Кирилл Алексеевич поставил поднос на стол, присел на самый краешек старинного дивана с высокой спинкой, разлил по первой.
— Ну, дети, спасибо, что пришли… Жаль, конечно, внучат не захватили, но впереди большие каникулы, как я понимаю — ещё наобщаемся… С Богом!..
Выпили по первой, в невольной паузе Елена осторожно спросила:
— А Иван Владимирович сегодня звонил?
— Часа три назад, — кивнул Божко. Он отставил штоф, откинулся на спинку дивана. — Как-то это всё неожиданно… За восемь лет ни одного письма, и вдруг вот так, сразу!
— Жизнь такая, — философски пожал плечами Вадим. — Другой ритм, другой темп… А к кому ему, собственно, ещё в новогоднюю ночь податься? Дочь за океаном, в Москве у него друзей отродясь не бывало, только оппоненты. А здесь полно своих. Молодец, дядя Ваня, давно бы так, хватит по Сахарам шастать, пора в родную тайгу!
— Это у нас-то тайга?! — делано изумилась Людмила Михайловна. — Вот спасибо дорогому сыночку, оказывается, его в тайге сибирской воспитали… Может ещё и в берлоге? Да ладно, ладно… Проехали, как там у вас говорят… А вот и Анатолий!
Где-то на веранде громко застучали ботинками, стряхивая мокрый снег, бормотание переросло в молодецкий хохот, дверь распахнулась, и в прихожую ввалился гороподобный Анатолий, ведя под ручку невысокую хрупкую молодую женщину. 
— С наступающим и всех благ дорогому семейству! — смахнув снег с густой бородки он мягко подтолкнул свою подругу вперёд. — Мать, принимай невестку! Оленька, это — моя мама, Людмила Михайловна… А это — светило всех биологических наук, мой отец, Кирилл Алексеевич… Проходи, давай шубку, я повешу. Сам не переодеваюсь, надо поспеть в аэропорт, в такую пургу не очень-то и разгонишься! Пока!
Он исчез так же стремительно, как и появился. Женщины моментально окружили Ольгу, после неизменных в таких случаях ничего не значащих расспросов и возгласов, когда именно и создаётся первое впечатление о новой знакомой, все, довольные, направились на кухню «доводить до ума» начатое Кириллом Алексеевичем приготовление праздничного ужина. Божко-старший кивнул сыну на кресло у камина, присел сам. Налил и выпил наливки, вздохнул.
Вадим коротко хохотнул:
— Отвык от общения с младшеньким? Да, его стиль общения ничего не имеет общего с деликатностью, но зато без выкрутасов…
— Отвык, действительно, — Кирилл Алексеевич задумчиво смотрел на огонь. — Да и как не отвыкнуть-то? Вы если не в экспедиции, то в походах… Не горы, так сплав… Только по телефону и общаемся…
— Отец!
— Работа, понимаю, сам такой… Иногда думаю, как это мать меня столько лет терпит! Ну, да ладно, я не об этом… Взволновал меня отчего-то прилёт Ивана. Знаешь, словно ожидание каких-то кардинальных перемен, как в молодости, перед очередной экспедицией…
Вадим внимательно посмотрел на отца:
— Что-то не так?
— Да нет, с Иваном-то как раз всё как обычно… «Снег на голову». Вполне традиционно, да только не такой Иван человек, чтобы с бухты-барахты срываться из столицы, что бы про него мы промеж собой не говорили. Да и в голосе его вполне достаточно таинственности. Что-то накопал, «Лоуренс Аравийский»…
— Аравия в Азии…
— Один хрен, пустыня! Что в Азии, что в Африке! Что такого он мог там интересного для меня нарыть?
— Недолго ждать осталось, — Вадим посмотрел на часы. — Ещё часок — и всё выяснится самым банальным образом: узнаешь из первых рук! Сейчас его самолёт уже, наверное, садится. А Иван-«Грозный» не такой человек, чтобы долго испытывать наше терпение. Ну, не получается у него это, и всё тут!

* * * * *
А Иван Владимирович Коротков, действительно больше известный среди студентов под прозвищем Иван-«Грозный» за свой бескомпромиссный подход к злостным тунеядцам и прочим «папиным» и «маминым» дочкам с волосатой лапой в ректорате, в этот момент завершал свою незапланированную прогулку длиной в несколько тысяч вёрст. На подлёте к Томску погода категорически не задалась, самолёт окунулся в белый Мальстрем стихии, его швыряло и болтало, и несколько раз Коротков уже мысленно катапультировался. Время от времени, правда, непогода отпускала, и тогда казалось, что жизнь прожита не зря, и можно надеяться на скорое и — главное! — благополучное приземление. Но терпения у природы хватало не надолго, болтанка возобновлялась, и Иван Владимирович с тоской ожидал, что их вот-вот завернут на какой-нибудь богом забытый, но более пригодный для безаварийной посадки аэродром.
Со всем этим тоже можно было бы примириться, но Короткова просто-таки распирала новость, которой ему не терпелось поделиться со своим старым другом и единомышленником по многим вопросам Кирюхой Божко. Известие было само по себе настолько ошеломляющим, что в подобное при других обстоятельствах Иван бы ни за что не поверил. Но источник был вполне заслуживающим доверия, и ничего не оставалось, кроме как обратиться к старому товарищу, который на этой именно проблеме был повёрнут уже в третьем, что называется, поколении.
Тряхнуло очередной раз, сквозь белые полосы пурги полыхнули ослепительно белым прожектора, и самолет самодовольно покатился по бетонным плитам аэропорта Богашево.
…Увидев Анатолия в первых рядах встречающих, Коротков приветственно вскинул над головой видавший виды алеутский малахай:
— Привет младшему отпрыску клана беспутных бродяг!
Анатолий расхохотался и так стиснул любимого наставника в объятиях, что тот не на шутку испугался за целость своих рёбер:
— Потише, потише, Бизон, — он назвал младшего Божко старым прозвищем, которое прилипло к тому во времена студенческих полевых практик, когда вытащить за задний бампер завязший в колхозной луже «жигулёнок» было для Анатолий плёвым делом. Слухи о его богатырских подвигах  плодились не только в стенах родного универа!
— Как там батя? Заждался, небось, меня?
Анатолий подхватил с пола дорожную сумку Короткова, схватил его за рукав и потащил на стоянку:
— Дядя Ваня, поговорим по дороге, я там невесту на смотрины привёл — и вот пришлось оставить её одну на съедение дражайшим родственникам! Поехали поскорее, да и Новый год на пороге, водка на столе, стеклом уже, наверное, пропахла!..
— Женишься?! — на ходу восхитился Коротков. — Давно пора… Там, глядишь, ещё внуков старикам своим подкинешь…
— Им пока и Вадькиных потомков за глаза хватает! — расхохотался Анатолий, бросая сумку на заднее сиденье припаркованной прямо перед входными дверями аэровокзала машины, спеша побыстрее юркнуть в тепло кабины, подальше от пронизывающей вьюги. — Садитесь поскорее, пока салон не остыл… В городе, вроде бы, не так метёт, а здесь, на равнине, поди ж ты, разгулялось…
По причине скорого Нового года, машин по трассе почти не попадалось, долетели с ветерком, обсуждая между делом последние новости.
Путём перёкрёстных вопросов Коротков выяснил, что Кирилл Алексеевич Божко действительно заинтригован; по крайней мере, такое впечатление создалось у Толика, вынужденного в новогоднюю ночь да ещё и во время «смотрин» нестись сквозь пургу на ночной аэродром… Анатолий, в свою очередь не меньше отца заинтересовавшийся неожиданным визитом старого знакомого, старался как мог выяснить, что же привело Ивана-«Грозного» из горячей Африки в буранный Томск. В конце концов, он оставил бесплодные попытки что-либо разузнать и просто рассказывал последние городские новости и институтские сплетни. За разговорами полчаса пролетели незаметно, и машина, наконец, остановилась перед крыльцом так хорошо знакомого Короткову старинного двухэтажного профессорского особняка. В городе действительно почти не мело, снег у парадного подъезда был, как всегда, счищен, и Иван Владимирович тайком вздохнул, тихо радуясь тому, что хоть что-то в этой суматошной жизни остаётся незыблемым. Как устоявшийся десятилетиями порядок в этом старом доме…
Хозяин, облачённый в овчинную безрукавку, в которой обычно чистил снег, встретил дорогого, но нежданного гостя на веранде. Обнялись, Божко завистливо крякнул:
— Загорел, чёрт пустынный! Что твой эфиоп стал… Проходи, нечего на наших вьюгах хвост морозить.
С Людмилой Михайловной Коротков всегда несколько смущался, но сегодня от его обычного смущения не осталось и следа. Он крепко расцеловал её к немалому удивлению последней и самого хозяина дома, обнялся и с Вадимом. С молодыми дамами он был более сдержан, особенно с незнакомой Ольгой, которая в отсутствие Анатолия, как выяснилось, полностью освоилась в новой кампании и успела произвести приятное впечатление на будущих (как уже твёрдо решил для себя, по крайней мере, Анатолий) родственников. Вся эта гомонящая кампания ввалилась в столовую, где расторопные хозяева уже успели полностью приготовиться к встрече наступающего Нового, 2008 года. Часы показывали без четверти полночь, Божко торопливо скинул свой ветхозаветный салоп, достал из серебряного ведёрка запотевшую бутылку «шампанского», легко сорвал пробку…
Пенная струя плеснула в сторону хрустальной люстры, Людмила Михайловна успела подставить поднос с заранее приготовленными фужерами. Об «умении» её супруга открывать шипучие вина на кафедре ходили легенды… Она и сама не единожды застирывала новые блузки после мужниных эскапад, дело привычное.
— «Вина кометы брызнул ток!» — в сторону процитировал Вадим. Анатолий хмыкнул. Ольга тихонько шепнула на ухо Божко-младшему:
— А почему — кометы?
— Перечитай «Евгения Онегина», — отмахнулся тот. Девушка капризно ущипнула его за ухо:
— Не умничай! Отвечай!
Вадим приложил палец к губам:
— Чуть позже… Тост…
Кирилл Алексеевич поднял фужер:
— До Нового года остались считанные минуты, а пока мы успеем выпить за нас… За нас, которые после стольких лет наконец-то сумели собраться в Новогоднюю ночь в полном…
— И даже — в расширенном! — перебил Анатолий, приобняв невесту. Божко кивнул.
— Принимается: и даже — в расширенном составе. Особенно я рад тебе, Ванюша… Вот уж не ожидал такого сюрприза! Столько лет ни письма, ни звонка, и вдруг — сам, собственной персоной, так сказать… Спасибо, дорогой! С приездом, да заодно и проводим год старый! Вперёд, друзья!
Фужеры сошлись с загадочным звоном, в котором Кириллу Божко отчего-то послышался перезвон вьюжных снежинок… Или неких сфер мироздания. И крепла уверенность, что год новый принесёт нечто очень неординарное. Если бы он только мог предположить, насколько…

Под ровный говорок читающего новогоднее телевизионное обращение Президента, Божко тихонько шепнул разговевшемуся в тепле Короткову:
— Не томи, друг ситный, хоть намекни, что задумал…
Иван-«Грозный» неопределённо хмыкнул:
— Какой ты, Кирилл, право, нетерпеливый… И давно ль? Что-то на тебя не похоже.
— Станешь тут с тобой… Только вот не надо мне африканский лагман на уши вешать про твою неимоверную любовь к родимым пепелищам…
— Лагман — сиречь узбекское блюдо…
— Один чёрт… Говори!
— Хрен неугомонный… Погодь хоть до Нового года… Осталось-то…
— Тьфу на тебя, — вздохнул  Кирилл Алексеевич, поднялся, поднял заранее наполненный фужер. Гулко грянули телевизионные куранты, отбивая двенадцать ударов, чувственно застонали бокалы, пенно вздохнув…
— С Новым годом, друзья! С новым счастьем! — провозгласил торжественно хозяин. Ночная тишина за окном ответно взорвалась грохотом тысяч петард, расцветивших небо звездным дождем, которому не помехой стали даже хороводы снежинок. Как всегда все загомонили, объятья сменялись объятьями, потом молодёжь повалила на улицу, внести свой вклад в пиротехническую новогоднюю какофонию… Коротков тяжело опустился на стул, налил себе полный стакан водки, выпил залпом, задумчиво пробежал взглядом ряды закусок, но ограничился только долькой лимона. Кирилл Алексеевич с интересом наблюдал за его манипуляциями… Выждав «МХАТовскую» паузу, деликатно поинтересовался:
— Долго мучить будешь, Ирод?
— А ты выпей, Кирюша, выпей, — тихо порекомендовал Иван Владимирович. Божко отчего-то послушно налил себе и тоже выпил водки. Без закуски, как в молодости…
— Так-то лучше. А теперь скажи мне, ты «тропой Кулика» в последний раз давно ходил?
Божко аж привстал, в голове гулко ударил колокол, ноги сразу стали ватными:
— Лет пять тому… И что?..
— В дорогу нам пора, Кирилл Алексеевич. Посетить заветные места.
— Отчего так сразу, с пылу, с жару, без предварительного осмысления?.. Новости?
— И какие!
— А короче?..
— В двух словах: есть тема и есть деньги. Труба зовёт!
Кирилл Алексеевич медленно сел, вытер потный лоб.
— Всё так серьёзно?
— Ты даже не представляешь, насколько, — Иван-«Грозный» неторопливо положил себе на тарелочку салат из крабов, присовокупил колбаски, маринованный бочковой огурчик. Божко, стиснув зубы, молча следил за его манипуляциями. Гость разлил по полной, поднял штоф:
— Ну, с Богом, за успех нашего безнадёжного предприятия, как говаривали в молодости…
И снова залпом… Кирилл Алексеевич отставать не стал, тем более, что интрига завязывалась всё круче.
Тем временем озябшие «пиротехники» вернулись с улицы, где всё продолжалось стихийное огненное шоу. Разрумяненные, молодые люди сразу приступили к праздничному пиршеству, не сразу заметив, что глава семейства и гость пребывают в некой прострации. Первой отреагировала Людмила Михайловна:
— Эй, господа хорошие, по какому случаю минор?
— Минор? — думая о своём, не сразу включился Божко. — Нет никакого минора, Мы просто…
— Отец, — Вадим погрозил пальцем. — Ты отучил нас врать еще в раннем детстве, не резон самому начинать в преклонном возрасте. Что тут у вас произошло?
— Колись, дядя Ваня! — поддержал старшего брата Анатолий. — Квалифицированное большинство требует!
— Ну вот, — вздохнул Коротков. — Скомкал весь праздник…
— Ещё нет, но непременно, если не расскажешь всем то, о чём только что намекал мне, — пригрозил Кирилл Алексеевич. — Говори, Ванюша, сам видишь, здесь все свои и все «в теме», так сказать. Только начинай с самого начала, тем более, что повторяться не придётся, я и сам толком пока ничего не понимаю.
Иван Владимирович пожал плечами.
— Если честно, то я и сам не знаю, что считать началом…
— А как в том фильме, — рассмеялся Толик. — «Давным-давно, в далёкой-далёкой Галактике…»
Коротков поднялся, тяжело ступая, подошел к окну. В новогоднее небо продолжали взлетать хвостатые кометы фейерверков. Праздник только начинался… Как, впрочем, и вся эта странная и ему самому не до конца пока понятная история.

* * * * *

…Рождественские аэропорты одинаково пусты в любой части света. Ивану Короткову удалось застрять в канун Рождества в парижском Ля Бурже из-за досадной неисправности чартера. Несколько ночных часов он по традиционной российской привычке провёл в кресле зала ожидания, отказавшись от любезно предложенного компанией-перевозчиком отеля. Посетив большинство кафе и продигустировав хвалёные французские вина, он устроился на мягком диване с видом на лётное поле, когда на глаза ему попалась оставленная кем-то газета с кричащим на всю первую полосу заголовком: «Тунгусское диво!»
По-французски, слава Богу, Коротков изъяснялся свободно, поэтому он быстро пробежал глазами статью. Потом перечитал её ещё раз, но уже значительно внимательней. Неизвестный автор, ссылаясь на источники в силовых структурах России, сообщал, что российские службы космической связи засекли источник мощного радиосигнала на GPS-частоте в районе Подкаменной Тунгуски, прославившейся ещё со времён падения легендарного одноимённого метеорита. Сигнал носил импульсный характер, приводились даже продолжительность и частота импульсов. Дальше шла уже конкретная ересь про магнитные аномалии, НЛО, опыты Никола Теслы и очередные «секретные материалы». Кроме самого факта пеленгации источника сигнала, по-настоящему стоящей оказалась совсем крохотная ссылка на некий московский околонаучный журнал, откуда, собственно, и была почёрпнута вся эта информация. 
Газетку Иван Владимирович прихватил с собой, а по прибытии в Москву отыскал адрес и телефоны редакции. Созвонившись, он договорился о встрече с самим автором оригинальной статьи, о чём, если честно, не смел и мечтать, считая всё это чистой воды бульварной западной «уткой». О том, что «утка» может оказаться и отечественного происхождения, он почему-то тогда не хотел и думать.

Встретились они в небольшом уютном кафе на Старом Арбате, который, волевыми решениями Лужкова, становился всё менее и менее узнаваемым редко бывающему в Москве Короткову. Против ожидания, журналистом оказался не амбициозный юнец, с каковыми Ивану Владимировичу по долгу службы приходилось время от времени иметь дело, а мужчина «за сорок», с благородной сединой в коротко постриженных волосах и спокойным взглядом серо-голубых глаз.
Ровно поздоровавшись, он присел на предложенное ему место, поставил на стол дорогую барсетку, положил мобильник, предварительно его отключив, что симпонировало Ивану.
— Красовский, Роман Андреевич?
Журналист кивнул.
— Я читал статью во французской «Фигаро» со ссылкой на Ваш материал, «Тунгусское диво».
— Что, есть какие-то несостыковки? — улыбнулся журналист. Коротков пожал плечами.
— Мне трудно судить, я не автор оригинала… Просто я — так уж получилось — по жизни связан с людьми, непосредственно имевшими (и имеющими) самое прямое отношение к теме исследований в районе Подкаменной Тунгуски.
В глазах журналиста появился неподдельный интерес.
— И мне хотелось бы поподробнее расспросить Вас об этом случае, с неопределённым источником сигнала…
Красовский вздохнул, пожал плечами.
— Что касается меня, уважаемый Иван Владимирович (если не ошибаюсь), то я представляю для Вас гораздо меньший интерес, чем Вы для меня. Это у меня теперь к Вам будет куча вопросов и — как следствие — материал для возможной новой статьи! Я же сообщил в статье практически всё, что мне смогли рассказать в штабе космических войск. Ни больше, ни меньше.
— Но сигнал-то хоть действительно был? —   с замиранием сердца спросил Коротков. Журналист кивнул.
— Это абсолютно достоверный факт. Как и то, что  наших передатчиков в том районе не было и нет, тем более — такой мощности. Это мне заявили вполне определённо.
— Вот значит как, — Иван Владимирович старался скрыть охватившее его непонятное волнение. — А ещё какие-нибудь комментарии были?
Красовский рассмеялся.
— Иван Владимирович, дорогой, да какие могут быть комментарии от погононосящих особей? От них простой-то информации не добьёшься… Единственное, что могу добавить: идут разговоры о возможной подготовке в район комплексной экспедиции, но если она и состоится, то исключительно по инициативе сугубо гражданского ведомства, поскольку у вояк денег на подобные авантюры отродясь не было.
Мысль Короткова работала в темпе лучших древних «Эниаков».
— И кто мог бы подписаться под таким проектом?
Журналист пожал плечами.
— «Большие деньги делаются в тишине», кто же станет распинаться о своих финансовых возможностях? Хотя, есть одна сумасшедшая мыслишка… Как я понимаю, продюсированием Вам заниматься не приходилось…
— ?…
— Ну, по крайней мере, искать спонсоров?
Иван-«Грозный» недоумённо пожал плечами:
— Мы, наука, испокон веку — бюджетники… Слова такие только на слуху.
— Понятно. Тогда дарю идею: в следующем году — столетняя годовщина падения Тунгусского метеорита, по-моему, 30 июня… Если не ошибаюсь. Так вот, под такое дело можно было бы состряпать некий проект, скажем, киноэкспедицию или научную экспедицию с последующей публикацией книги, например… Я ясно изъясняюсь?
— Пока да.
— И под это дело подыскать достойного финансиста-спонсора, который прославит своё имя в веках, оказавшись в титрах телефильма или где-нибудь рядом с обложкой книги. Слава Богу, таких сейчас много, книгописательство нынче в моде.
— Назовите хотя бы одного!
— На вскидку? Сложно так вот сразу, но, если не брать персоналии, то, например,  «Газпром» или помельче — «ЛУКОЙЛ», «Татнефть», это только те, что на недрах сидят. А есть еще и леспромхозы, и никелевые комбинаты, и просто тайные олигархи, которые хотят потешить своё самолюбие в неком патриотическом порыве… Устав, так сказать, от «берега турецкого».
Коротков крепко задумался. Ещё минуту назад абсолютно бредовая затея с лёгкой руки столичного писаки стала приобретать вполне конкретные, осмысленные черты. И даже появилась какая-то уверенность, что всё непременно срастётся.
— Вот Вы сейчас подумали, что всё обязательно должно получиться, — усмехнулся журналист. Коротков вздрогнул. — Не удивляйтесь, у Вас это на лице написано. Всё это не так просто, но в данном конкретном случае Вы действительно правы: есть конкретное предложение. Точнее, есть предполагаемый спонсор.
— И кто это? — затаив дыхание, спросил Коротков. Красовский пожал плечами.
— Пока преждевременно называть его имя. Просто после выхода статьи мне позвонили не только Вы. Был ещё один звонок и даже встреча, во время которой некий бизнесмен предложил на его средства организовать экспедицию к истокам Подкаменной Тунгуски. Мы тогда вполне серьёзно поговорили о такой возможности, но тогда я не был ещё знаком с Вами, и не мог предложить ему ничего конкретного. Теперь мне, я так думаю, проще свести вас вместе, глядишь, о чём-нибудь и сможете договориться…
Такого подарка судьбы Иван Владимирович не мог и ожидать, поэтому дальнейшая беседа плавно перетекла в красавицу-«Прагу», где под сводами знаменитого ресторана высокие договаривающиеся стороны просидели ещё часика три. Журналист выторговал право эксклюзива на все публикации путевых материалов в его издании, а Коротков разжился визиткой с телефоном пока неизвестного ему магната-альтруиста. Расставались они вполне довольные друг другом.

А дальше началось то, что принято называть «законом Великой Космической Подлости»… Лапочки-олигарха не оказалось на месте ни в четверг, 27, ни в пятницу — 28 декабря. Милый голосок секретарши с легким томным вздохом раз за разом извещал, что «уважаемый Вячеслав Альбертович ещё не вернулся с рождественских каникул», хотя сам Коротков имел все основания полагать, что человек, носящий фамилию Шерман, вряд ли может иметь отношение как католической, так и к прочим лютеранским и протестантским церквям. До Нового года оставалось три дня, из них — два выходных и один почти не рабочий…
В воскресенье, 30 декабря, ровно в 10 часов утра на прикроватной тумбочке заверещал гостиничный телефон. Иван Владимирович, проведший вчерашний, очередной пустой день в растрёпанных чувствах и оттого неуёмно употребивший на ночь в местном баре, поднял тяжёлую трубку:
— Да…
Голос на том конце провода был абсолютно незнакомым, но с интонациями, не терпящими пререкательств:
— Коротков Иван Владимирович?..
— Точно так, — несколько опешил Иван-«Грозный».
— Вас ожидает господин Шерман. Машина за вами вышла, будет у гостиницы через двадцать пять минут.
…Короткие гудки.
Так на почтенного мэтра Короткова ещё никто и никогда не наезжал! «Хотя, — подумалось вдруг, — я сам два дня на это напрашивался… И с какой стати  ожидать, что финансовый магнат станет играть по правилам безвестного просителя?»
Пришлось экстренно приводить себя в порядок, достать свой самый дорогой костюм и остужать под ледяной водой горящие щёки. Всё это заняло от силы минут пятнадцать, так что к парадному подъезду Коротков вышел вполне соответствующий своим понятиям о внешности современного делового человека.
Лимузин оказался представительским «линкольном», длинным, как нильский крокодил. Дверцу открыл вышедший из машины личный референт господина Шермана, некто Дмитрий (как он представился), Иван Владимирович разместился в шикарном салоне, Дмитрий присел напротив, и они помчались. Дмитрий предложил воспользоваться баром, внутренним слухом распознав дискомфорт попутчика. В какой-то момент Иван Владимирович усомнился, потом заметил, что машина уже пересекла МКАД, понял, что беседа будет носить скорее всего неформальный характер, и махнул на всё рукой.
 После бокала превосходного «Бордо» настроение повысилось, потекла беседа, из которой Коротков уяснил себе, что хозяин всех этих роскошеств видимо хорошо представляет себе, кто и зачем домогался его персоны в последние дни, тем более, что сам Иван Владимирович не делал из этого тайны при посещении его офиса. Более того, Дмитрий дал понять, что «Вячеслав Альбертович, едва прилетев вчера из Хайфы», сразу же потребовал разыскать Короткова и доставить к нему несмотря на выходной день.
Машина свернула с Горьковского шоссе куда-то в лес, несколько минут петляла по провалившимся в глубину подмосковных сосен дорогам, впрочем, вполне приличным, и неожиданно въехала в распахнувшиеся перед ней массивные, обитые коваными полосами железа, ворота.
Особняк был ничего себе, хотя Короткову приходилось видеть и покруче в своих странствиях по миру. Следом за Дмитрием он поднялся на широкое крыльцо, прошёл в высокие стрельчатые двери и оказался в просторной гостиной. Стены уходили куда-то на уровень третьего этажа, две из них занимали темные стеллажи с книгами, многие из которых, судя по переплётам, были весьма старинными. В углу полыхал камин, ровно светили литые бра на стенах, в полумраке терялись какие-то полотна, похожие на работы ранних голландцев. Всё это Иван Владимирович отметил цепким взглядом геолога-полевика. Дмитрий куда-то исчез, предложив присесть на роскошный диван-канапе и подождать.
Коротков едва успел перевести дух, как дверь в глубине залы распахнулась, и на свет спортивной походкой вышел немолодой уже человек, невысокий, седой как лунь, в потёртых джинсах и толстом сером свитере. Тёмные глаза под густыми, тоже седыми бровями, смотрели цепко, словно прицеливаясь.
Он быстро подошёл к Короткову, приветливо улыбнулся, протянул руку:
— Прошу прощения, что побеспокоил вас в воскресный день. Тем более, что вы только что после длительной командировки и вряд ли успели полностью адаптироваться. Шерман, Вячеслав Альбертович, к вашим услугам… Полноте, присаживайтесь, уважаемый Иван Владимирович, разговор предстоит нам долгий…
Они уселись поближе к камину, расторопный проницательный Дмитрий принес горячий душистый кофе «по-турецки», очень своевременный после промозглого московского зимнего дня. В молчании сделали по паре глотков…
Наконец, Коротков не выдержал и приступил к сути визита:
— Собственно, Вячеслав Альбертович, я к вам по единственному вопросу…
— Который мы и будем решать последующие полгода, — улыбаясь, перебил его хозяин. Коротков опешил… Шерман улыбнулся:
— Да не удивляйтесь вы так, дорогой, просто мне в Хайфу позвонил Рома Красовский и сообщил кто вы и по какому вопросу меня разыскиваете. Я прервал семейный отпуск и прилетел в Москву специально для того, чтобы встретиться с вами. Ночью я отбываю обратно, все-таки Новый год на носу, надо встретить его с семьёй, поэтому нам с вами необходимо расставить все точки над «i» по возможности сегодня. Согласны?
Коротков судорожно кивнул. Хозяин улыбнулся:
— В таком случае, не станет тратить время попусту. Пока готовится обед, расскажите мне, пожалуйста, во всех подробностях эту историю с так и не обнаруженным Тунгусским метеоритом.
И Иван Владимирович стал рассказывать… О том, как ранним утром, во вторник, 30 июня 1908 года над сибирской тайгой пронёсся громадный болид, взорвавшийся на высоте 7 – 10 километров… Как образовался громадный вывал 80 миллионов деревьев и грандиозный пожар, на годы истребивший всё живое в радиусе многих километров… Как последовали за этим «белые ночи» по всему северному полушарию, длившиеся несколько дней… Про то, как организовать первую экспедицию к месту катастрофы смогли только в 1927 году и о том, какие материалы добыли последовавшие за этим восемь экспедиций под руководством Леонида Кулика.
Не умолчал он и о своём томском друге, Кирилле Алексеевиче Божко, фанатике Тунгусской проблемы, чей дед лично принимал участие в экспедициях Кулика, а сам Кирилл Алексеевич трижды бывал в районах Ванавары и Метеоритной заимки. Дважды с ним ходил в качестве геолога и сам Коротков.
Хозяин слушал молча, отблески каминного пламени играли в его тёмных глазах, казалось, пребывает он далеко от родного Подмосковья, где-то там, среди бескрайних сибирских лесов…
Иван Владимирович и сам не заметил, как прошло почти два часа. Всё это время звучал только его монолог, изредка прерываемый наводящими вопросами хозяина. В конце концом он понял, что выдохся. Но перебил его все-таки хозяин:
— Как я понимаю, прийти к какому-то конкретному выводу ученые так и не сумели. Верно?
Коротков кивнул, радуясь возможности помолчать — от пространной лекции пересохло в горле. Хозяин, словно угадав его мысли, прошёл к стоящему в дальнем углу старинному шкафу, достал из него какую-то замысловатую бутыль и два хрустальных бокала. Наполнив их, один протянул Ивану Владимировичу.
— «Шамбертен», 1867 года… Рекомендую. Отдохните, милейший Иван Владимирович, теперь кое-что расскажу вам я. Не смотрите на этот антураж, мой дорогой, по образованию да и в душе я — физик, закончил МИФИ, работал в Дубне, институте физики высоких энергий. Если вы внимательно изучали историю тунгусских экспедиций, то не могли не слышать об экспедиции молодых физиков из Дубны в начале 60-х годов… По руководством Соколова. Я принимал в ней самое непосредственное участи. Мы тогда прошли «тропой Кулика», и хоть не смогли найти ничего конкретного, подтверждающего или опровергающего метеоритную теорию, мы остались при своём мнении: ни одна из существующих гипотез — кометная ли, метеоритная или, на худой конец, инопланетная, не отвечает полностью описанным признакам, сопутствующим Тунгусской катастрофе. Например, при внимательном изучении в показаниях очевидцев можно обнаружить несколько  весьма серьёзных несоответствий. Например, многие указывают на то, что объект двигался строго с востока на запад. Но в тоже время не меньшее количество свидетелей утверждает, что болид летел с юга на север. Что ни одно известное науке вещество не могло произвести взрыв такой мощности, если не иметь в виду ядерный вариант, разумеется. Но радиоактивность в этих местах на уровне обычного фона. И так далее… Мы были молоды и планировали ещё не раз вернуться туда, докопаться-таки до истины… Молодость! Жизнь всё повернула по-другому. Потом была просто очень интересная и перспективная работа, ни на что, кроме науки времени не оставалось, потом вдруг, уже в девяностых, не стало науки и работа, а времени оказалось навалом на что угодно… Да только деньги пришлось зарабатывать. Кто-то уехал на Запад, кто-то стал продавать лицензии и ресурсы… Я присмотрелся к новым технологиям. Это оказалось перспективней. Теперь всё вернулось на круги своя: есть любимая наука, работы — хоть отбавляй, денег — в достатке. Да только нет ни молодости ни времени… Да и того советского азарта тоже… А эта статья Красовского меня просто шокировала! Я проговорил с ним три часа, а когда убедился, что парень не дурит, поднял все свои источники информации. И пришёл к выводу, что не всё так просто в далёкой сибиркой тайге. И наверняка есть в этом и мой интерес кроме банального любопытства фанатика-учёного. А поскольку самому мне лезть в тайгу не по годам, да и кураж молодой прошёл, то решил я довериться профессионалам, которые, к тому же, сами «в теме». Сейчас мы с вами перейдём в столовую, где за обедом и обсудим мои конкретные деловые предложения. От которых вы, по словам небезызвестного Марио Пьёзо, «вряд ли сможете отказаться». Прошу к столу, милейший Иван Владимирович! Рождественская индейка стынет!

От таких предложений Иван Владимирович действительно ещё не привык отказываться. По той простой причине, что не получал их ни разу за всю свою долгую жизнь. Сейчас, по дороге в аэропорт Домодедово, он слово за словом перебирал вчерашний разговор, но по-прежнему казалось, что это только сон, да и то — из далёкого детства…
…За обедом, кулинарные подробности которого как-то остались за бортом памяти Короткова, любезнейший Вячеслав Альбертович изложил ему суть вопроса. Предлагалось на его, Шермана, средства, организовать комплексную экспедицию на поиски загадочного источника сигнала (достаточно точные координаты прилагались — неплохо у олигархов, однако, поставлена служба информации!). Возможная технологическая составляющая возможной находки должна была стать достоянием фирмы организатора экспедиции. Все же прочие лавры, доходы от публикации книг, статей и прочих фильмов благополучно поступали в безраздельное владение участников. Кстати, эксклюзив на дорожные заметки у Красовского Шерман предусмотрительно выкупил, освободив таким образом Короткова от всяческих обязательств перед «акулой пера», и порекомендовал впредь не делать подобных широких жестов.
— И ещё, Иван Владимирович, я настоятельно рекомендую вам воздержаться от любых контактов с прессой вплоть до выхода на маршрут, — собеседники опять сидели в дубовой гостинице и потягивали какой-то безумно ароматный «вермут». Шерман протянул Короткову чистый конверт. — Здесь — диск с подробной электронной информацией о предполагаемом пути: описания, топографическая и спутниковая съёмка местности, накопленный прежними комплексными экспедициями материал. Ознакомитесь в свободное время.
— У меня «ноутбук» с собой, приступлю немедленно…
— Прекрасно! В таком случае, перейдем к самой важной составляющей любого подобного предприятия…
— Участники экспедиции…
— Деньги! Конкретные средства, которые потребуются на организацию, проведение и обработку результатов экспедиции. Во что вы оцениваете всё это мероприятие?
Коротков погрузился в размышления. Для видимости. Про себя он уже пару дней назад составил примерную смету расходов, и был готов обосновать её, хоть разбуди его в самую темную полночь… Вздохнув, он произнёс:
— Я думаю, тысяч сто пятьдесят — сто семьдесят «спасут гиганта мысли», — и рассмеялся собственной шутке. Хозяин же, напротив, смотрел предельно серьёзно, позволив себе только уголками губ изобразить вежливую улыбку.
Выдержав паузу, Шерман произнёс:
— Это даже не весело.
Коротков сник.
— Я полагаю, вы достаточно компетентный человек и сами должны понимать, что если разговор идёт не о банальном турпоходе с бренчанием под гитару, а научно обоснованной экспедиции, говорить о таких суммах просто недостойно. Тем более — её возможного руководителя. С киркой и компасом наперевес не сделаешь современных открытий тем более там, где всё уже перелопачено в течение столетия.
Иван-«Грозный» подавленно молчал.
— Кроме того, — в голосе Вячеслава Альбертовича прорезался метел, — это не только научное предприятие, сориентированное на конкретный результат, а вполне определённое коммерческое предприятие, участники которого должны получать не просто вознаграждение по результатам, а реальную финансовую подпитку в процессе подготовки. Чтобы это было изначально профессионально отлажено. С первого дня. С первого часа. Согласны?
Иван Владимирович кивнул.
— Ну, а коли так, то перейдём к реальным суммам. Для начала отбрасываем ложную скромность и определим для себя, что в нашей экспедиции мы предполагаем участие как минимум двух светил мировой науки — вас и господина Божко. Это уже ко многому обяжет тех, кто будет отвечать за материальное, техническое и   транспортное обеспечение похода. Далее… мы живём в XXI веке, поэтому пешие прогулки по тайге оставим для семейных уикендов. Только вертолетная доставка до базового лагеря, надувные моторные лодки и так далее. Спутниковая навигация, современные системы связи, легкое, эргономичное снаряжение на уровне подразделений спецназа. Средства получения, хранения и обработки информации. Группа поддержки, аварийно-спасательная служба… Что я ещё забыл?
— Я этого половины не предполагал, — пробормотал поражённый  Коротков. Шерман рассмеялся:
— Вот о том и разговор! Сколько времени надо, чтобы организовать хорошо укомплектованную, профессионально оснащенную и подготовленную экспедицию?
— С нуля?
— С нуля.
— От четырёх до восьми месяцев, в зависимости от готовности материально-технического обеспечения, — ни секунды не задумываясь, отчеканил Коротков. Шерман кивнул.
— Означает ли это, что имей вы необходимые средства и снаряжение, были бы готовы отправиться, скажем, в середине июня?
— Легко!
— Вот это я и хотел от вас услышать. В таком случае поступим следующим образом: вот документы, они полностью готовы, вы с ними ознакомитесь и подпишите. Если, конечно, вас всё устроит. Прошу…

…Документы Иван Владимирович подписал не задумываясь, как только их внимательно изучил. Они полностью определяли его статус, как ответственного за подготовку комплексной экспедиции в «район обнаружения радиоаномалии», со всеми вытекающими отсюда властными и финансовыми полномочиями.
— А чтобы полномочия эти не остались «бумажными», я передаю вам, дорогой Иван Владимирович вот эту кредитную карту и PIN-код к ней. На карте — сумма в рублях, эквивалентная 500 000 долларов США. Это — средства на подготовку и проведение экспедиции: покупку снаряжения, продовольствия, аренду средств транспорта, оплату услуг сторонних организаций, финансовое довольствие будущих участников экспедиции на время её подготовки и проведения. Предупреждаю вас, что сумма не является окончательной и может быть увеличена в случае необходимости. Отчитываться по ней будете в электронном виде ежемесячно, по всем возникающим вопросам немедленно обращайтесь к Дмитрию. Если он что-то не сможет для вас сделать, то связывайтесь непосредственно со мной. А пока — отдыхайте, сейчас привезут ваш билет на самолёт до Томска на завтра, встретите Новый год со старым товарищем, а заодно и наши дела с ним обсудите.

* * * * *

…Отгромыхали уже в ночи залпы новогодних салютов, молодежь натанцевалась до упаду под ночную теледискотеку и прикорнула в гостевых комнатах, только Божко-старший с супругой и Иван Владимирович Коротков продолжали сидеть за растерзанным праздничным столом.
Кирилл Алексеевич всё ещё не мог прийти в себя от сказанного старым товарищем. Выходило, что есть реальный шанс с самым современным оснащением пройти-таки по «тропе Кулика» и, если верить Ивану-«Грозному», раскопать таинственный источник радиоимпульсов. Не заботясь при этом о средствах и прочих неизбежных проблемах. Мечта всякого учёного идиота: заниматься чистой наукой да ещё и в своё удовольствие!
— Выходит, — нарушила молчание Людмила Михайловна, — в том районе действительно что-то есть?
Коротков пожал плечами.
— Геологический разлом там есть, это факт. Об этом знают все. Что-то упало почти сто лет назад. Об этом тоже многие знают, а некоторые даже видели своими глазами. Теперь ещё и этот непонятный радиосигнал… По всем параметрам, тоже реально существует. Кто это или что это — даже предположить не решаюсь. Остаётся одно: посмотреть своими глазами. Деньги на это — вот они, — он положил на стол пресловутую пластиковую карту с магической надписью «VISA-Gold».
Божко взял в руки карту, повертел её перед глазами, зачем-то посмотрел на просвет.
Поинтересовался:
— Проверял?
— Проверял, — кивнул Коротков. — Без малого тринадцать миллионов деревянных… По сегодняшнему курсу, я полагаю, как раз искомая сумма в «баксах».
— Как-то даже не верится, — повела плечами Людмила Михайловна. — Помню я все Кирюшины изыскания, сколько мороки всегда с поиском финансирования, потом отчётностью замучают, за каждую копейку повеситься готовы. А здесь вдруг такая свобода… Не знаю…
— А я знаю! — неожиданно хлопнул по столу кулаком Кирилл Алексеевич да так, что из комнат повысовывались все разом  проснувшиеся дети.
— Отец, ты в порядке? — встревожено окликнул Вадим, на ходу застёгивая рубашку и заправляя её в спортивные штаны. — Что случилось?
— Ничего, сын, — Божко тяжело опустился на стул, налил себе водки, выпил, потянулся за малосольным огурчиком. — Ничего ровным счётом… В кои веки предоставляется возможность провести полный комплекс исследований со всей необходимой аппаратурой, а батя ваш сомневается, надо ли ему это! Да, надо, чёрт возьми! Сколько можно нищенствовать в науке и за свой счёт выполнять работу государства?! Подвернулась такая возможность — надо её использовать!
— Погоди, отец, — вступил Толик. — Теперь вот с этого самого места — и поподробнее…

— «Да-а-а, — сказали мы с Петром Иванычем», —  процитировал Вадим, прослушав историю Короткова. — Это вам не символический грант Академии Наук… По-моему, надо использовать ситуацию, когда ещё такой случай выдастся.
— Точно, — подхватил Толик. — Вот только я что-то не понимаю в этой истории интерес самого заказчика: такие деньги ради погони за мифическими новыми технологиями… Что-то не верится.
— Кроме варианта, когда он почти на сто процентов уверен в том, во что их вкладывает, — поправил Кирилл Алексеевич. Он продолжал вертеть в руках пластиковую карту. — Заманчиво, а, Вань, сам-то, небось, ни минуты не размышлял?
Коротков возмутился:
— Да у меня ситуация другая была! Я несколько дней готовился его уламывать на финансирование проекта, а он, оказывается, собирался уговаривать меня… У меня не оставалось времени на сомнения. В конце концов, у него гораздо больше оснований сомневаться во мне, чем у меня — не доверять ему. У меня на руках живые деньги, а у него — только подписанный мной договор. Но подцепил он меня крепко, и знает, собака, что и не попытаюсь сорваться!
— В таком случае, дорогие мои, — встала с места Людмила Михайловна, — все быстро выпивают за наступивший Новый год, прилежно закусывают — и на боковую. Скоро уже утро, отоспитесь и наговоритесь-насовещаетесь вдоволь.
— И то правда, — облегченно согласились мужчины, увидев в этом возможность хоть на время отложить принятие ответственного решения.
— Как думаешь, отец согласится? — тихо спросил Толик у Вадима. Тот пожал плечами:
— А ты ещё сомневаешься? Он уже на маршруте…
— Тогда лучше и нам прилечь, — пробормотал Толик. — Похоже, сегодня намечается расширенный семейный совет, плавно перетекающий в грандиозное производственное совещание!







































Глава 2
Дела семейные и не только

И в сырость таежного лета,
В озера, в лесные бугры —
В горящих отрепьях комета
Летит — и рыдает 
                навзрыд...
Э. Багрицкий. «Исследователь»

Март накатил как-то неожиданно, по-весеннему разухабисто и полноводно. Городские сливы, как всегда, не справлялись с бурными «вешними водами», машины ползли по уши в воде, здесь и там, как правило, на самых оживлённых перекрестках, стихийно возникали многокилометровые заторы.
Томск купался в весне. Сибиряки, привыкшие радоваться всякому погожему дню, готовы были даже простить её за неимоверный потоп. Молодёжь выплеснулась на улицу в не по сезону вызывающих одёжках. Оголялись тайком от бдительных мам девичьи пупочки; короткие юбчонки и изящные, но холодные сапожки грели душу мальчишкам с сияющими по причине весны глазами.

Коротков отошёл от окна, задернул тяжёлую портьеру… Делу — время… Полюбовался на весеннюю красоту и — довольно! Пора возвращаться к делам насущным. По чести сказать, работы-то особой сегодня и не было. Как в любом хорошо отлаженном деле, достаточно оказалось ещё в «начале славных дел» запустить всё по уму, чтобы потом оно катилось само собой.
Поначалу казалось, что даже с таким финансированием ничего не слепится. Всплыло столько неожиданных проблем! Одного не хотели отпускать с кафедры в разгар учебного года, другому пришлось срочно искать себе замену в фирме (Коротков-то пустился во все тяжкие, будучи всего-навсего в отпуске). Опять же, были деньги, но потребовались многочисленные согласования, как только дело коснулось, например, доступа к материалам последней космической и аэрофотосъёмки района предполагаемых поисков. Здесь, как ни странно, оказалось достаточно звонка в Москву всё тому же всемогущему референту Диме, чтобы соответствующие службы чуть ли не с восторгом требуемые комплекты снимков предоставили.
Примерно такая же ситуация сложилась и с заказом топографических карт, которые и сегодня, в век фантастических успехов космической разведки, остаются неимоверно секретными (только от кого?). И снова — единственный звонок… В офис Короткову неприметного вида человечек доставил великолепный набор почему-то французских топографических карт района Подкаменной Тунгуски. Иван Владимирович даже не успел толком поблагодарить нежданного благодетеля, тот как-то незаметно исчез из кабинета, пока геолог восхищался качеством «буржуйской» полиграфии.
Остальное было уже делом техники. Любой сведущий специалист скажет, что при наличии достойного финансирования и господдержки организовать любую поисковую экспедицию — дело несложное. Оставалось распределить обязанности, утвердить график подготовки, поставок и тренировок.
Помотавшийся по «забугорьям» и вкусивший рыночных отношений Коротков взял на себя бюрократическую волокиту, организационные вопросы, согласования и договоры. Кирилл Алексеевич Божко всего себя посвятил научной стороне будущего похода: составлял списки необходимых инструментов и оборудования, заказывал по новейшим каталогам приборы, отдавая предпочтение зарубежным аналогам, поскольку наши, при всей их надёжности и прочности, были тяжелы неимоверно и к мобильному использованию абсолютно непригодны. К тому же, учёные ориентировались на заброску вертолётом, с возможностью радиального поиска из базового лагеря. Поэтому и не хотелось обременять себя лишней тяжестью в угоду надёжности в автономном плавании.
Не стеснённый бюджетными рамками, Коротков для начала снял вполне приличный офис на Проспекте Ленина, прямо напротив Главного корпуса родного Университета. Из трёх комнат две напоминали собой нечто среднее между магазином оптовой торговли, мастерской по ремонту бытовой техники и пещерой Аладдина, правда, без алмазов и изумрудов. Впрочем, для многих полевиков собранные здесь приятные мелочи были бы желаннее всего золота мира.
Все это изобилие тюков, свёртков и коробок разбирал, тасовал и перекладывал после тщательной проверки и некий юноша не слишком академического вида. Звали отрока Олег Андреевич Копылов, в миру он числился аспирантом кафедры астрофизики всё того же Университета. Чернявый, жилистый, невысокого роста, явно цыганских кровей, спортсмен и балагур, он, между тем, ударными темпами готовил кандидатскую и считался на физфаке восходящей звездой, будущим научным светилом, к чему сам, правда, относился с неизменным скепсисом.
В поле зрения Божко он попал по наводке старшего сына, Вадима, с которым Копылов пересекался на всяческих экстремальных заморочках, вроде чемпионата по мотофристайлу или внекатегорийного сплава. Встретившись как-то на Столбах, они быстро нашли общий язык, общие интересы и общих знакомых. И когда встал вопрос об участниках предполагаемой экспедиции, Вадим вспомнил о старом приятеле и его бесконечных научных и экстремальных талантах.
Кирилл Алексеевич долго и вдумчиво беседовал с кандидатом, задал неимоверное количество вопросов, на которые получил исчерпывающие ответы, после  чего Олег Копылов стал первым участником будущей экспедиции. Сам он от такой удачи несколько обалдел, поскольку, хотя сама тематика была не совсем по его профилю, был он не чужд романтике и здоровому авантюризму. Кроме того, общение с такими светилами, как Божко и Коротков, несомненно, должно было его весьма духовно обогатить, на что Копылов искренне надеялся.
А пока он систематизировал всё то, что неугомонный Коротков закупал в фантастических количествах, будучи не скован ни весом, ни суммами. Олег любил всякие технические новинки, но в таком изобилии и в одном месте они ему пока не встречались. Иван Владимирович позаботился обо всём: от приборов ночного видения и GPS-навигации до тёплых палаток и спальников. Оснащение было легким, эргономичным и предельно компактным. Это Олегу нравилось, на своем многолетнем опыте он давно убедился, что хорошее снаряжение — половина успеха экспедиции. Как любой сибиряк, в тайге он бывал не единожды и отлично представлял себе, что именно потребуется поисковой партии в условиях длительного автономного пребывания в лесу.
Изо дня в день Копылов перетасовывал и перекладывал все эти мешки, мешочки и пакетики, составлял списки проверенного оборудования, паковал готовое в дорожные контейнеры. Как раз сегодня должна была подойти партия тушёнки и армейских рационов, предстояли очередные такелажные работы. Дело близилось к обеду, и Копылов мечтал, чтобы машина подошла после двух. Тогда он успел бы не только добежать до университетской столовой, но и заскочить по дороге в библиотеку, прихватить кое-что по теме будущей диссертации… Или подошёл бы ещё кто-нибудь, Паша, например, или Гоша…
Коротков отвернулся от окна и, словно прочитав мысли аспиранта, произнес:
— Я дождусь машину. Иди, Олежек, отобедай пока.
Тот не заставил себя упрашивать дважды, спросил только:
— А в библиотеку?..
— Заскочи, — благосклонно кивнул мэтр. — Заодно спроси, когда мою африканскую монографию наконец напечатают? Может, они всё-таки в курсе?
— Хорошо! — Копылов схватил куртку и пулей выскочил из комнаты. Иван Владимирович рассеянно переложил со стола на подоконник какую-то коробку, почесал в затылке. Второй день не покидало его ощущение дискомфорта. Вроде бы всё идёт как надо, четко по плану, без срывов, а в чём-то даже с опережением графика. Но где-то в закоулках сознания сидит какая-то заноза и не даёт, окаянная, покоя…

* * * * *

…Началось это пару недель назад. Они с Божко тогда только прилетели в Москву, предстояло уточнить с Шерманом нюансы освещения деятельности экспедиции в прессе. Не могло такое дело остаться незамеченным средствами массовой информации, но пока «акулы пера» и телекамер одолевали их классическим «диким» способом, подкарауливая, где придётся. Предстояло выработать единую информационную политику, как в отношении родных российских, так и зарубежных СМИ. Мысли по этому поводу были, и они стремились поделиться ими со своим главным спонсором.
О встрече уговорились заранее, но за пару часов до неё в гостиничный номер учёных осторожно постучали.
Постучали — даже не то слово, поскреблись. Так будет точнее. Божко как раз повязывал галстук, от которого за последние месяцы предпоходной анархии и отсутствия студенческой аудитории успел несколько отвыкнуть. Он вопросительно взглянул на Короткова. Иван-«Грозный» недоумённо развёл руками и пошёл открывать. Через секунду он вернулся с невысоким и уже немолодым господином. Одет нежданный гость был несколько не по февральской моде: в лёгкое пальто в шотландскую клетку, элегантный белый шарф, голову незнакомца украшала легкомысленная тирольская шляпа. Годков ему могло быть и пятьдесят, и гораздо более. Есть такая категория вневозрастных салонных красавцев, а именно так и выглядел визитёр. Высокий лоб с залысинами, которые засияли во всём великолепии, едва гость приветственно снял шляпу. Волосы, когда-то были, несомненно, цвета воронова крыла, теперь же серебрились благородной сединой. Под густыми седыми бровями лукаво посверкивали исключительно молодые глаза, тонкие усики оттеняли верхнюю губу. Светлые лайковые перчатки незнакомец держал в левой руке, крепкие пальцы правой сжимали весомый шар набалдашника великолепной трости из эбенового дерева. Был гость, что называется, джентльменом с головы до пят и стоил неимоверно дорого.
Это Божко оценил сразу и взял соответствующий тон:
— День добрый, господин хороший! Кто Вы, и что Вам угодно?
За спиной то ли лорда, то ли пэра Коротков делал страшные глаза и энергично кивал на стул. Но гость и сам был не промах, элегантно, по-хозяйски расположился в одном из кресел. Коротков крякнул восхищённо. Божко пожал плечами.
— Я слушаю Вас, уважаемый, — вновь обратился он к незнакомцу. — Может, хотя бы представитесь?
— Милейший Кирилл Алексеевич, — говорил гость приятным низким баритоном, — Вы разве не получали моего письма? Я его отправил Вам позавчера на этот адрес и просил об аудиенции…
— Не…, — начал, было, Кирилл Алексеевич, но тут Иван Владимирович подал сиреневый конверт с какими-то замысловатыми вензелями. Не спуская с гостя глаз, Божко аккуратно надорвал конверт, достал лист гербовой бумаги. Подойдя ближе к окну, погрузился в чтение.
«Уважаемый Кирилл Алексеевич! Английское Королевское географическое общество в лице его действительного члена, профессора, члена Королевской Академии наук графа Вацлава Сташевского просит Вас не отказать в разрешении публикации материалов Вашей предстоящей экспедиции на страницах «Вестника Королевского географического общества». Его светлость, граф Сташевский имеет все полномочия для ведения переговоров об условиях размещения данной публикации. Искренне Ваш, Председатель…» И так далее. Вот как… Настоящий граф! Надо же…
Коротков подошел, прочитал, заглядывая через плечо, покачал головой. Граф всё это время безмолвно сидел в кресле, нога на ногу, и изучал носки своих великолепных лакированных туфель.
— Я не совсем понимаю, — произнес, наконец, Божко, — о каких публикациях может идти речь, если мы пока вообще находимся на стадии кабинетной подготовки и разработки маршрута?
Граф весело кивнул:
— Вот именно! — его русский был безукоризненным, только где-то на задворках восприятия маячил легкий, но не английский акцент. — Когда Вы выберетесь в тайгу, говорить вообще будет не о чем! Мы прекрасно с Вами понимаем, что охотников купить у Вас репортажи будет тьма, но мы — не бульварная пресса, нас интересует научный отчет, правда, как теперь говорят, в режиме «on line». Этим мы бы хотели привлечь внимание к науке широких масс, ну, и возможных будущих финансистов, в том числе. Спонсоров, одним словом. Понимаете? И готовы сделать всё это на Ваших, господа, условиях. Ведь Вы, — Сташевский обернулся к Короткову, — если я не ошибаюсь — господин Иван-«Грозный»?
Божко хмыкнул, Коротков на мгновение покрылся красными пятнами, но быстро взял себя в руки.
— Допустим, — буркнул он неопределённо. Сташевский восторженно вскочил:
— Господа! Если б вы знали, скольких трудов мне стоило разыскать вас! Любая переписка погубит дело, это я понимал с самого начала, оттого и стремился поговорить с вами напрямую. Поймите, я не покупаю у вас статьи, я предлагаю сотрудничество, научный обмен. Полученные вами данные не могут остаться достоянием одного государства, это — мировая проблема, интересная миллионам. Не знаю, заметили ли вы, но на сегодня именно ваша экспедиция — героиня всех блогов Интернета. Меркнут и хоккей, и футбол, и предстоящие Олимпийские Игры! Этим грех не воспользоваться…
Коротков поднял руку:
— Один момент!
Гость недоумённо замолк. Коротков прошёлся взад-вперёд, сунув руки в карманы, присел на краешек дивана.
— Вот что, Ваша светлость… Не знаю, как там у Вас, в Англии, но в России так дела не делаются.
— А что, собственно, не так? — гость в недоумении откинулся на спинку кресла. Коротков усмехнулся.
— Судя по великолепному произношению Вы, как минимум, поляк…
Граф кивнул.
— Да, мои предки из Польши, из-под Кракова…
— Значит, брат-славянин, — констатировал Коротков. Граф с героическим напряжением следил за полётом профессорской мысли. — А по сему должны понимать, что не в наших правилах делать всё с бухты-барахты…
— «Бухта Барахта»? — недоумённо переспросил Сташевский. — Где это?
— Не важно… Короче, я предлагаю следующий план: сейчас мы все разбегаемся, у нас с Кириллом Алексеевичем есть несколько неотложных дел в столице. А вечером предлагаю встретиться здесь, в нашем номере и всё обстоятельно обсудить. Заодно и отужинаем вместе, отметим знакомство, так сказать…
Граф поднялся, добродушно улыбнувшись:
— Мне остаётся только набраться терпения, — он кивнул и, надев свою «тирольку», покинул номер. Божко недоумевающе уставился на друга:
— Ты что-нибудь понял?
— Понял, — засмеялся Коротков. — Что не за этим он приходил.
— А что тогда ему было нужно, если не информация?
— А вот вечером и узнаем.
И Иван Владимирович отправился готовиться к аудиенции со своим благодетелем, «владельцем заводов, газет, пароходов» господином Шерманом.

Всю дорогу до резиденции олигарха Божко хмуро рассматривал окрестные ели, поникшие под снежным гнётом. Коротков, напортив, балагурил, куражился, вспоминал какие-то курьёзные случаи из своей африканской практики. Но за всем этим Кириллу Алексеевичу виделась озабоченность и встревоженность. Не мог старый друг усыпить его бдительность, никак не мог… Слишком хорошо они знали друг друга.
Дима пригласил их в Бирюзовую гостиную, поставил перед ними поднос с «шамбертеном» и фруктами, а сам незаметно исчез. Не прошло и пары минут, и к ним спустился хозяин дома. Вячеслав Альбертович зябко кутался в толстый норвежский свитер, такие носили в войну немецкие подводники. Штука тёплая и весьма практичная.
Поздоровавшись с гостями, пригласил их к столу. Рассаживались не спеша, обстоятельно… Как люди, не единожды общавшиеся как по делу, так и просто из обоюдной симпатии. Собственно, так оно и было, частенько в последние пару месяцев приходилось засиживаться здесь допоздна, воздушный эшелон от Томска до Москвы и обратно друзья отутюжили до блеска.
Вячеслав Альбертович внимательно изучил предложенный Коротковым медиа-план, внёс пару корректив, одобрив, в целом… Выпили по бокалу вина, поговорили ни о чём, когда Божко неожиданно спросил:
— Вячеслав Альбертович, Вам что-нибудь говорит такая фамилия — Сташевский. Вацлав.
— Это английский лорд который? И ещё — польский граф, если мне память не изменяет? — невозмутимо переспросил Шерман. Божко растерянно кивнул. Шерман пожал плечами.
— Вполне достойный джентльмен, действительно толковый учёный. Своё поместье в Суссексе, скважины в Ираке, в Венесуэле, несколько танкеров. Серьёзные труды по географии, палеонтологии… Полиглот, знает, по-моему, не менее двадцати языков, из них с десяток — в совершенстве… Кстати, у него какие-то русские корни. Что-то даже великокняжеское в крови. А где вы с ним пересеклись?
— Не мы с ним, а он с нами, — усмехнулся Иван Владимирович. — В гости сегодня заходил…
Шерман удивлённо приподнял брови.
— Даже так? И что хотел?
— Предлагал посотрудничать с Королевским географическим Вестником. На предмет обмена информацией. На легальных основаниях.
— Странно, — Шерман тяжело поднялся, подошёл к окну. — Королевская Академия могла отправить официальный запрос, так же официально получали бы нашу информацию… Какие здесь секреты? Можно сказать, почти рекламная акция… А посылать для этого столь значительную фигуру — шаг сам по себе достаточно одиозный.
Божко сглотнул…
— С ним опасно иметь дело?
Вячеслав Альбертович тихо рассмеялся.
— Нет, что Вы! Он вполне законопослушный гражданин Объединённого Королевства, никакой не Джеймс Бонд… Но, не скрою, Вы меня заинтриговали! А знаете что, вы примите его предложение.
— Любое? — изумился Коротков. Шерман кивнул:
— Любое. Изменить Родине он вам не предложит, ручаюсь. А остальное может оказаться очень интересным. Ну, а если он ограничится только  интересами английских академиков, то тем более — коллегам надо помочь.
…Свои сомнения Божко оставил при себе.

Без пяти семь ученые входили в холл отеля. Сташевского они увидели сразу, он сидел в глубоком кресле недалеко от стойки портье и читал «Times». Увидев друзей, он аккуратно сложил газету, приподнял шляпу. Божко и Коротков кивнули, Иван Владимирович предложил ему подняться в номер.
Ужин Божко заказал заранее, поэтому сервированный стол уже ждал гостя и хозяев. Наскоро умывшись и переодевшись в свежую сорочку, Кирилл Алексеевич вышел к графу. Господин Сташевский стоял у окна и любовался видом на Проспект Мира. Зимняя Москва как всегда была прекрасна…
— Прошу к столу, — Божко подал пример, устраиваясь в кресле. Подошёл Иван Владимирович, принял у гостя трость, придвинул кресло. Достал из холодильника запотевшую бутылку «смирновской», вопросительно глянул на графа. Тот снисходительно кивнул, но добавил:
— «Выборнова» не хуже…
— Не знаю, не пробовал, — Коротков с хрустом скрутил пробку, налил по полной. Стаканы покрылись благородной дымкой инея. Сташевский не спеша положил на тарелку ломтик сёмги, оливку, черной икры. Поднял бокал:
— Возможно, я несколько поспешен… Но позвольте тост?
Божко снисходительно кивнул.
— Отлично! Тогда, господа, за встречу! И за наше взаимовыгодное и плодотворное сотрудничество!
Учёные переглянулись, но выпили. Неторопливо закусили, после чего Божко осторожно поинтересовался:
— Ваша светлость, а почему Вы так уверены в нашем согласии сотрудничать с Вами и Королевским Географическим обществом?
— О! — граф тонко улыбнулся. — Не в обществе дело… В большей мере я сотрудничестве заинтересован лично я. Да, да, Кирилл Алексеевич. Более того, смею предположить, что это — в какой-то мере наше с Вами семейное дело…
Божко поперхнулся, пока Коротков гулко хлопал его по широкой спине, постарался привести спутавшиеся мысли в порядок…
— Простите… Семейное?..
Граф терпеливо кивнул.
— Да, Кирилл Алексеевич. Ведь мы с Вами в какой-то мере родственники. Не стоит так удивляться, лучше вспомните историю Вашей семь. Ваш дед по отцу…
— Божко, Кирилл Афанасьевич…
— Вас в его честь?..
— Да, я унаследовал его имя; он был профессором Томского университета, геофизиком.
— А второй дед, по материнской линии?
— Ну, о нём практически ничего не известно… Вроде бы, был белым офицером… Но сами знаете, в определённый период нашей истории об этом старались не вспоминать. Чревато было последствиями, причём, порой самыми непредсказуемыми.
— Совершенно верно. Тогда я готов Вам рассказать о нём несколько подробнее. Если не ошибаюсь, Савва Григорьевич?.. Так вот, Савва Григорьевич Лунин, в 1917 году в чине генерал-аншефа пребывал на германском фронте, где его и застали сначала первая, а потом и вторая революции. Кадровый офицер, он присягал на верность дому Романовых и Временное правительство послал, как выражаются у вас, в России, куда подальше. А тем более — правительство большевиков. И сразу же перешёл на сторону Белого движения, поскольку служил на Южном фронте, а там ещё долго сопротивлялись Врангель со Слащёвым. Так или иначе, но после прорыва красными Перекопа Савва Григорьевич повторил путь многих русских эмигрантов. Сначала Турция, Стамбул… Ожидание помощи бывших союзников. Потом — французский Иностранный Легион, Африка, Алжир, Марокко. В 1925 году он оказался-таки во Франции, и в Париже познакомился с Екатериной Сташевской, двоюродной сестрой моей бабушки. К тому времени его законная супруга, Елизавета Сергеевна Лунина, скончалась в Самаре от тифа, Вашу матушку воспитывала, насколько мне помнится, тётя… Таким образом, появилась ещё одна ветвь Луниных-Сташевских, европейская. Их потомки, мои ближайшие родственники, проживают ныне в Швейцарии. Вам интересно?
— А? — Божко стряхнул с себя оторопь. — Продолжайте, прошу Вас!
Гость кивнул.
— Так вот. Моя племянница, да видимо и Ваша, коль так судьба повернулась, Ванда Сташевская-Лунина, с отличием закончила Сорбонну, она по специальности географ, ей сейчас тридцать один год. Я бы хотел порекомендовать её к Вам в экспедицию. Она как раз и будет представлять в Сибири интересы того самого Королевского Географического общества. Как Вам такая идея?
Божко и Коротков переглянулись. Сташевский смотрел на них с легкой улыбкой. Наконец Иван Владимирович неопределённо пробормотал:
— Собственно, почему бы и нет?.. — и разлил водку. Выпили молча. Первым не выдержал Божко:
— Скажите, граф, а Вы на самом деле — потомок русских великих князей?
— Да, — просто сказал Сташевский. — Как и Вы, дражайший Кирилл Алексеевич. Ведь именно наш с Вами общий предок вёл свою родословную от князей Долгоруких. Одна из ветвей, так сказать… Мы с Вами «…одной крови», как писал Киплинг!
— А когда мы сможем увидеться с госпожой Вандой? — вмешался Коротков. Граф пожал плечами.
— Она приедет по первому Вашему вызову. В принципе, она готова. Несколько эксцентричная, но весьма талантливая особа…
— Что ж, Ваша светлость…
— Вацлав, просто Вацлав, дорогой Кирилл…
— Отлично, Вацлав, тогда действительно придётся пить за успех нашего теперь уже, похоже, семейного дела!
Коротков довольно крякнул и потянулся за бутылкой.

* * * * *

Это было в феврале, а вчера пришёл факс из Женевы, в котором сообщалось, что Ванда Сташевская с благодарностью приняла приглашение руководителей комплексной научной экспедиции и готова по первому требованию вылететь в Москву и далее, в Томск для участия в подготовке оной. Созвонились, Божко о чём-то долго и вдумчиво толковал с невидимой собеседницей, после чего прыгнул в самолёт и отправился в столицу, встречать дальнюю и давнюю, как выяснилось, родственницу, оставив хозяйство на Ивана.
В этот момент дверь распахнулась, и в офис ввалились «братья-акробаты» — Паша и Гоша, точнее Павел Силин и Георгий Гулия. К команде они прибились с месяц назад, будучи сначала задействованы исключительно на погрузочно-разгрузочных работах, а впоследствии как-то органически влились в коллектив. Студенты четвертого курса биофака, они боготворили Кирилла Алексеевича не только как талантливого педагога но, теперь уже и как руководителя экспедиции, от которого в немалой степени зависел и результат их будущей летней сессии, а, возможно, и скорая защита диплома. Молодые и здоровые, они своим вечным оптимизмом вносили в повседневную рутину подготовки живую струю.
Паша поступил в Университет сразу после армии, отслужив сколько положено в какой-то «горячей точке», о чём вспоминать не любил. Был он спортивен, спокоен и рассудителен, в отличие от своего друга, в котором южная горячая кровь иногда брала верх над рассудком, Гоша был вспыльчив и в такие моменты очень красноречив. Если бы не Павел, бывать бы ему битым и не раз, но тот умудрялся смягчать любые конфликты, и как правило, всё обходилось «малой кровью», то есть, вербальными разборками. Дружили они с первого курса, жили в одной комнате в общежитии, а на время предэкспедиционной подготовки практически переселились в офис, чему никто и не собирался препятствовать.
— Гамарджобо, Иван Владимирович! — сразу же зашумел Гоша. Павел молча пожал профессору руку. — Вы извините, мы только что с занятий, три пары было… Не успели перебрать штабную палатку. Сегодня займёмся…
— Там фабричные латки под стойки хилые, — пояснил Силин. — Надо дополнительно проложить материал и ещё прошить, а то прорвутся при сильном ветре. Парусность большая.
— Добро, — кивнул Коротков. — Много у нас там осталось еще по «жилфонду»?
— Да нет, — засмеялся Гоша. — Все палатки ужё упакованы и готовы к отправке. Осталась только эта. Теперь костровые принадлежности, кухонная утварь и так, по мелочи, Фонари, топоры, пилы… Иван Владимирович, а когда к тренировкам приступим? Что там с залом?
— С залом договорился Копылов, поедем мы тут на одну турбазу, на пару недель, там, говорят, и спортзал отменный, да и рельеф местности очень для кроссов утренних подходящий. Набегаетесь вдоволь.
— Скорее бы…, — вздохнул Силин. Коротков внимательно посмотрел на него.
— Кстати, юноши, а как у вас обстоят дела с учёбой? Мне за вас любимые педагоги шею потом не намылят?
Гулия широко заулыбался:
— Что Вы, Иван Владимирович, у нас практика, так мы её уже сдали заранее, да и об экзаменах договорились. К началу апреля постараемся всё уладить, как Вы и просили. Там мы в полном Вашем распоряжении.
— Вот и отлично, — Коротков достал очередной список. — Значит, как только закончите со штабной палаткой, займитесь этим… Проверить, разобрать-собрать, чего будет непонятно — к Олегу Андреевичу, Копылову, то есть… Вперёд, кадеты! Вас ждут великие дела!

А Кирилл Алексеевич как раз в это самое время в аэропорту «Шереметьево-2» встречал неведомую ему Ванду Сташевскую-Лунину, швейцарскую правнучку таинственного деда Саввы. Прилёт объявили только что, и Божко курсировал в районе «зелёного» таможенного коридора в зале прибытия. Гомонящая разноязыкая толпа  втягивалась в жерло узкого прохода между стойками паспортного контроля, чтобы на выходе раствориться в море встречающих. У Кирилла Алексеевича была, правда, фотография очаровательной блондинки с загадочным взглядом в мешковатом свитере, присланная ему факсом, но, тем не менее, он опасался, что пропустит гостью, не сможет выделить её в потоке пассажиров.
… Опасался он зря! Не узнать Ванду среди серой массы народа просто было невозможно! Высокая, статная, в элегантном белом пальто из тонкой шотландской шерсти, широкополой бежевой шляпе, длинном алом шарфе и таких же перчатках, с волосами, спадавшими по польской моде семидесятых годов ниже плеч, она несла себя как бриллиант британской короны, с полным осознанием своей красоты и значимости. Мягкие серые дорожные брючки и полусапожки на высоком каблучке довершали этот ансамбль. Впечатления не портил даже внушительных размеров дорожный чемодан, который она непринуждённо катила за собой.
Божко устремился ей навстречу, и оказалась, что не только он, но и она узнала его, засмеялась и призывно замахала свободной рукой.
Они встретились в людском потоке, несколько секунд рассматривали друг друга, отыскивая в незнакомом лице родные чёрточки… Глаза! Божко сразу узнал эти серые глаза, знакомые по старинным фотографиям деда Саввы, хранившимся в мамином семейном альбоме. Единственные свидетельства тех далёких грозовых лет, когда водоворот революций и войн разорвал семьи, разметал людей по белу свету, перепутав на десятилетия человеческие судьбы… Комок подкатил к горлу, на мгновение Кирилл Алексеевич прикрыл глаза, а когда отпустило, Ванда уже тихо плакала у него на плече… Он погладил её по волосам, тихо прошептал на ухо:
— Здравствуй, дочка… — и добавил про себя: «Ну, что, Савва Григорьевич, вот ты наконец и дома… С возвращеньицем, дед!»

В Томске Ванда поселилась у Божко, чем несказанно обрадовала не только самого хозяина, но и Людмилу Михайловну. Женщины сразу нашли общий язык, и дело даже не в том, что Ванда великолепно говорила по-русски, просто столько общего оказалась в характерах этих двух таких разных и по возрасту, и по происхождению женщин, что казалось, что Ванда никогда и не уезжала из уютного профессорского особняка. С первого дня она перезнакомилась со всем семейством, Ольга даже наскоро приревновала своего Толика к новой родственнице, но быстро с ней подружилась и взяла шефство в плане знакомства с городом.
Сам Кирилл Алексеевич общался с Вандой только за ужином, когда приходил из офиса. Её он пока не спешил подключать к работе и знакомить с остальными, давая ей время на адаптацию к климатическим условиям далекого сибирского города, а заодно загрузив материалами исследований другого своего не менее знаменитого деда, который трижды бывал в тех краях, куда предстояло отправиться экспедиции.
Единственным, кого он успел официально представить Ванде, был Коротков, который ждал этой встречи с нетерпением, особенно, если вспомнить, при каких обстоятельствах состоялось их заочное знакомство. С её дядей Вацлавом они тогда обстоятельно погуляли в гостинице, на другой день всей компанией завалились на виллу к Шерману, чем его поначалу несказанно удивили, но потом все разошлись вполне довольные друг другом, а идейный и финансовый вдохновитель предприятия дал добро на участие Ванды Сташевской-Луниной в экспедиции.
В общем, теперь почти всё было готово, по крайней мере, в плане снаряжения. Оставались мелочи. Прояснилось и с составом: предстояло доукомплектовать поисковую партию толковым физиком и квалифицированным медиком, и можно было приступать к регулярным тренировкам. Всё это Божко планировал закончить к концу марта, когда намечался первый полевой выезд команды. А до этого надо было вылететь в район Ванавары, на месте посмотреть, насколько соответствуют карты реалиям местности, определить место под базовый лагерь и хотя бы визуально наметить район первого поиска. С Коротковым они решили, что вылетят на север шестнадцатого марта. Если ничто не вмешается в их планы…

* * * * *

Тайга стелилась под брюхо Ми-«восьмого» сплошным зелёным ковром, кое-где разрываемым белыми проплешинами. Здесь снег и не думал таять, лежал покровом толщиной метра эдак три… Это в городах весна уже взяла верх, здесь же бал ещё правила зима во всём её таёжном великолепии.
Куда ни кинь взгляд — ни огонька, ни столбика дыма. До ближайшего населённого пункта около трёхсот километров, и полёты в этих краях не менее опасны, чем во времена братьев Блерио: случись что — никто и не отыщет в бескрайних лесных просторах!
Кротков вертолёты не особенно жаловал и старался не думать обо всех этих страстях. Поездка вымотала его основательно. Сначала — самолёт, потом — вертолет до геологической партии. Там — опять вертолет… В итоге почти двое суток лёту со всеми пересадками, заправками и дозаправками. И вот теперь они уже вторые сутки утюжат тайгу в районе Подкаменной тунгуски, в районе с известными только им одним координатами, и ищут место для базового лагеря.
Рядом друг-Кирилл с гигантским морским биноклем в руках силится что-то разглядеть среди этого зелёного великолепия. Непонятно только, что именно: антенну неведомого передатчика или корабль инопланетян?
— Смотри, справа, градусов тридцать, удаление — примерно три километра… Видишь? — Божко ткнул рукой в сторону далёких сопок.
— Что?
— Площадка! — теперь Иван Владимирович разглядел и сам пятачок снега примерно пятьдесят на пятьдесят метров в окружении сплошняка сосен…
— Вижу, — Коротков поднялся и пошёл в кабину пилотов. Командир, Саша, обернулся к нему:
— Нашли?
— Да, — Коротков указал направление. — Километра три-четыре… Видите?
Саша пригляделся, кивнул.
— Да… Попробуем зависнуть…
Машина заложила пологий вираж, пошла на снижение. Постепенно сбавляя скорость, вертолет зашёл против ветра и завис над поляной на высоте не более метра от земли. Смерчики снега уносились к окраинам опушки, ветер от лопастей сметал с еловых лап вековые сугробы.
Кирилл Алексеевич достал цилиндр радиомаяка, выставил его за обрез двери, осторожно отпустил. Серебристая рыба мгновенно нырнула в снег, оставив только ровное круглое пятно. Через мгновение раздался гулкий хлопок: пороховой заряд вбил маяк на полметра в грунт. Теперь он заякорен надёжно, не страшны никакие катаклизмы! Коротков нажал клавишу на пульте управления, нацепил наушники. По лицу его расплылась широкая улыбка:
— Порядок! Есть контакт!
Божко тоже приник ухом к наушникам. «Би-би-бип» неслось в эфир. Маяк заработал. Теперь отыскать летом нужную поляну будет делом техники. Он вернулся к пилотам, весело бросил:
— Всё, ребята, идём на базу. Как в той песне, «…есть у нас ещё дома дела»…
Вертолет басовито зарокотал и, разворачиваясь на ходу, устремился на юг, к базе геологов. А вслед ему неслись сигналы новоявленного маяка. Экспедиция фактически началась с этого момента. Тайга затаилась в ожидании…














Глава 3
 Долгие хлопоты

«Каждое приключение есть результат
плохо организованной работы…»
Р. Амундсен

Роман Красовский утро не любил. Точнее — относился к нему со здоровым скепсисом, особенно в последние годы. Когда тебе «далеко за…», то поневоле начинаешь задумываться о мирской суетности и стараешься получать удовольствие от всякой малости. В том числе и от утреннего сна. Особенно, когда работать по давнишней, ещё советской привычке приходится далеко за полночь.
Хотя, вчера было не до работы. Сначала Генка пристал со своей очередной завиральной идеей о мировом бестселлере, приглашая в соавторы. От этого «алояра» удалось отбиться довольно быстро и малой кровью — презентовать ему один из своих застарелых псевдотворческих сюжетов.
Потом в секретариате издательства его долго и вдумчиво держал за пуговицу пиджака зам Главного и, преданно глядя в глаза, пытался допытаться, в какие сроки Роман сдаст-таки свою давно обещанную статью из истории сицилийской мафии. Года полтора назад Красовский отлично провел время на Сицилии, в Палермо, правда, по совсем другому поводу, и ему на одной из корпоративных пьянок излил душу местный околомафиозный элемент. Элемента этого назавтра нашли в ближайшем канале с удавкой — гарротой, по-местному — на шее, а диктофон Красовского непонятным образом исчез из гостиничного номера. Реально, правда, никто не наезжал, но местные коллеги порекомендовали свалить с бандитского островка поскорее. Зато в голове Романа, профессионала с большой буквы «П», весь сицилийский разговор отпечатался от знака до знака с весьма интересными подробностями. И, с дуру, он пообещал заму «по горячим следам» накропать репортаж весом с Пулитцеровскую премию. Кропает до сих пор… А доверчивый зам  терпеливо ждёт, поскольку знает, что Красовский слов на ветер не бросает, и рано или поздно — в данном случае скорее поздно — но материал будет. Со всеми вытекающими преференциями для издания.
На этот раз отбиться удалось, но только для того, чтобы вечером угодить на презентацию проекта нового телесериала… Мероприятие, впрочем, тоже было не обязательное, но пойти туда имелись как минимум две причины. Во-первых, там ожидалось присутствие господина Акопова из «Амедиа», которого фотогений Саша Борщевский клятвенно обещал «отпапарацить» в самом лучшем виде, из чего можно было слепить неплохой и достаточно фактурный материал. А во-вторых, к нему приставили на ближайшую неделю весьма симпатичную практикантку Олесю, и совместно проведённый на презентации вечер мог послужить причиной к установлению с подопечной более близких отношений…
…Роман потянулся и сел на постели, оглянулся. Олеся, не просыпаясь, улыбнулась, натянула на себя одеяло. С отношениями, похоже, всё в порядке. Красовский дотянулся до халата на стуле, наскоро запахнулся и направился на кухню варить кофе.

Они пили уже по второй чашке «арабика», когда телефон таки зазвонил. Олеся рассмеялась, Роман пожал плечами:
— Я же предупреждал: максимум до десяти утра их ещё хватает, потом  у кого-то в редакцию нервы сдают, и обо мне вспоминают.
— Это же здорово, когда ты всем нужен, — лукаво улыбнулась девушка. Красовский пожал плечами:
— Не всем! Кому-нибудь конкретно — да… А так проходной двор получается. Я слушаю, — обратился он к телефонной трубке.
Через минуту усталости не было ни в одном глазу: в отличие от ему подобных, этот утренний звонок был, что называется, «в тему». Секретарша Главного известила, что Красовского вот уже битый час разыскивает некий Дмитрий, референт «Самого…» — в этом месте лапочка-Любушка аж задохнулась. В отличие от неё Роман вышеупомянутого Диму знал не понаслышке, поэтому сразу учуял лёгкий флёр сенсации, причём мирового масштаба. Масштабы меньшего размера Диминого хозяина обычно не интересовали. Романа, впрочем, тоже. Созвонились и сговорились о встрече через полтора часа, Красовский прикинул час на дорогу и спокойно уселся допивать кофе. Олеся терпеливо ждала новостей, но Роман чувствовал, что её просто распирает от любопытства.
— Рога трубят! — пафосно провозгласил он, доливая горячий напиток в чашечку. — Через пятнадцать минут свистать всех наверх, нас ждут великие дела.
— На работу вызывают? — попыталась расстроиться девушка, но Роман поспешил её успокоить:
— Наше свидание ещё не закончено. Предлагаю совместить приятное с полезным: поздний завтрак с компанией известного олигарха. Как идея?
Олеся захлопала в ладоши от восторга и, подскочив, чмокнула «босса» в небритую щеку. «Кстати, о бритье…» — подумал было Красовский, но до отъезда оставалось слишком мало времени, а молодое нетерпение было так близко… В конце концов, олигарх и так перебьётся, сам напросился на встречу. Он поднялся и подхватил Олесю на руки:
— «У нас ещё в запасе четырнадцать минут!»
Она не стала возражать начальству…

Ровно за четыре минуты до назначенного времени Роман аккуратно загонял свой «лэндровер» в ворота знакомого особняка. Олеся на соседнем сиденье притихла, проникаясь величием викторианской постройки в простом подмосковном коттеджном поселке.
— Знаешь, я таких и на Рублёвке не видела, — прошептала она. Роман кивнул:
— А такие люди на Рублевке и в прочих «барвихах» не живут. Здесь — стартовая площадка проектов планетарного масштаба. Вот, однако, и комиссия по встрече…
Он выбрался из машины и, профессионально улыбаясь, двинулся на встречу Диме. Они обнялись, как старые знакомые.
— Спасибо, что приехали, — Дима вздохнул с облегчением. — Мой вчера вас обыскался…
— В курсе… Только я не один, — Красовский кивнул на робко переминавшуюся у открытой дверцы Олесю. — Стажёрка моя, делимся опытом с молодым поколением, растим смену, так сказать. Это ничего? Не прогонит?
Дима засмеялся:
— Поколению будет полезно приобщиться к очередной главе нашего детектива. Или авантюрного романа, это смотря как посмотреть… Проходите! Вас, девушка, зовут…
— Олеся… Олеся Игоревна Скворцова.
— Вот и прекрасно, друзья, проходите в гостиную, я сейчас о вас доложу.
В знакомой гостиной Роман позволил себе расслабиться и немного отпустить узел галстука. За высокими стрельчатыми окнами шумела сирень, бушевал самый конец подмосковного мая, погода стояла отменная, скоро можно начинать купальный сезон. А там — и до байдарок рукой подать! Особой нагрузки в июне пока не намечалось, можно прихватить Олеську с собой и куда-нибудь на сплав по Сыти, например… Ивы по берегам, тихий плеск весел, ночной костерок с ушицей под гитару… «Лепота», короче говоря.
—…Нет, милая, это всё подлинники, — донёсся до него тихий голос из-за спины. Роман обернулся, лицом к лицу столкнувшись с самим Шерманом; Вячеслав Альбертович как раз демонстрировал Олесе какой-то безумно дорогой шедевр из творчества ранних голландцев. Отметив, что Красовский выпал из мечтательной летаргии, олигарх пожал ему руку и кивнул в сторону кресел возле камина. Несмотря на майское тепло, огонек в камине тлел, скорее, как дань гостеприимству, нежели в виду необходимости. Дмитрий поставил на столик бутылку «мартини», фужеры, вазу с фруктами и поднос с какими-то пирожными.
— Угощайтесь, — округлым жестом хозяин обвёл всё это великолепие. — Позавтракаем несколько позже, когда уясним некоторые вопросы. Вы готовы?
— О том только и мечтаем, — неопределённо пробормотал Красовский, наливая себе и девушке вермут. Шерман понимающе кивнул.
— Моё приглашение, вероятно, нарушило Ваши планы, глубокоуважаемый Роман Андреевич, и вы, Олеся Игоревна… Но дело не терпит отлагательств. По сему буду конкретен: у меня есть для Вас, господин Красовский, весьма денежная работа.
Роман поперхнулся… За годы общения с сильными мира сего он привык к разным вывертам, но столь откровенно его на работу ещё никто не нанимал. Пригубил «мартини» и оттягивая время, с тем, чтобы несколько прийти в себя, Роман, осторожно подбирая слова, сказал:
— Весьма лестно. Тем более всё наше с вами предыдущее сотрудничество, дражайший Вячеслав Альбертович, служит гарантом моего доверия к вашим словам и предложениям… («Вот загнул!» — промелькнуло в мозгу) Вы же знаете, я всегда к вашим услугам.
— Вот и хорошо, — кивнул Шерман. — Тогда не будем терять времени. Доставайте ваш диктофон, или что там ещё… Записывайте вводные, как горят военные.
Роман потянулся было за барсеткой, но Олеся глазами показала на лежащий на столике миниатюрный «панасоник».
— Мы готовы, — благодарно кивнув ответствовал Красовский.
—…В декабре прошлого года я финансировал с Вашей лёгкой руки, Роман Андреевич, одно достаточно безрассудное предприятие. Я имею в виду экспедицию в район Подкаменной Тунгуски по «тропе Кулика». Насколько мне известно, её руководители, господа Божко и Коротков практически закончили подготовку и полностью готовы к выходу на маршрут. Дело только за погодой, скоро в тайге достаточно просохнет, и тропы откроются. Я получаю от них регулярные отчёты, и потому достаточно хорошо себе представляю положение дел с комплектацией команды. Есть у них только один просчёт: в состав комплексной экспедиции ещё не подобран представитель прессы. Точнее, профессиональный «летописец»…
Роман поднял руку.
— Да?..
— Вячеслав Альбертович, насколько мне не изменяет память, вы сами выкупили у меня права на этот перспективный эксклюзив! А теперь предлагаете то же самое…
— И что Вас смущает, Роман Андреевич?
— В принципе, ничего, — пожал плечами Красовский. — Как говорится, «любой каприз за Ваши деньги»…
— Вот именно. Мне нужно, чтобы именно Вы вошли в состав экспедиции. Не стану останавливаться на подробностях, скажу только, что в отношении Вас планы у меня давно и далеко идущие…
Роман удивлённо поднял брови.
— С того самого момента, как я допустил утечку информации о таинственном сигнале из тайги…
— Не понял, — Роман приподнялся в кресле. — Так вы знали ещё до…
— До Вашей статьи, — улыбнулся Шерман. — Мало того, я её, получается, в немалой степени инспирировал. Мне крайне было необходимо, чтобы материал попал в нужное время нужным людям. С Божьей помощью (и Вашей!) все получилось идеально. Так продолжим же совместное начинание!
Роман некоторое время сидел, молча переваривая услышанное, потом еле слышно произнёс:
— Кукловоды…
— Что, простите? — не понял хозяин особняка. Но Красовский уже успел совладать собой и продолжил в своей обычной манере:
— И к чему были все эти сложности? Не проще было, к примеру, сразу пригласить к себе этих почтенных учёных мужей и предложить им всё то же самое, только открыто, без этих «фокусов с переодеванием»? Можно подумать, они бы отказались ишачить на вас, тем более во славу собственной «идеи фикс» и в угоду профессорским амбициям?
— Конечно, не отказались бы. Только тема эта на слуху не только в нашей стране. И лишний раз привлекать международное внимание к проблеме, пока не установлен источник сигнала, не в интересах правительства. Так мне, по крайней мере, намекнули… Пришлось искать обходные пути.
— И ваш интерес — исключительно мифические «инопланетные» технологии? — иронии в голосе Романа не поубавилось. — Простите, уважаемый Вячеслав Альбертович, но уж позвольте усомниться в Вашем научном альтруизме. Что же всё-таки вами движет при вложении таких средств в весьма сомнительное предприятие?
Шерман поднялся с кресла, подошёл к окну. Раздёрнул тяжелые бардовые портьеры, распахнул створки. В залу ворвался терпкий майский аромат.
— Оставим на время мои интересы. Сейчас гораздо важнее, что потребуется от Вас, в случае, разумеется, Вашего благосклонного согласия сотрудничать со мной.
Роман покосился на Олесю. Та слушала весь их диалог в состоянии творческого ступора. Оно и понятно, усмехнулся про себя Красовский, со стороны это выглядит на манер провинциального балагана или дешёвого «бондовского» сериала: финансовый магнат пытается купить честного советского журналюгу… А тот с честью несёт флаг Родины на свою Голгофу… Маразм крепчает…
Вслух он этого, по понятным причинам, не сказал. В конце концов, работа есть работа, а это, судя по всему, не самая дешёвая. Кроме того, вполне подходящий момент смотаться из столицы. Сам ведь мечтал о речке, сплаве, комарах, наконец! Вот и заполучи, фашист, гранату, как говорится. В полный рост… А что Альбертыч платит «от пуза», в этом Красовский неоднократно убеждался на собственном опыте… К тому же где-то в далеких уголках сознания блукала всё-таки мелкая романтическая мыслишка, ощущение прикосновения к тайне, пусть и покрытой уже вековой пылью.
Пауза затянулась, пора было реагировать на реплику партнёра. Красовский вздохнул:
— Умеете, Вы, господин Шерман, уговаривать… Знаете ведь, что я питаю к вам некоторую человеческую слабость. Считайте, что моё согласие у вас в кармане.
— А я и не сомневался, — тонко улыбнулся тот. — Тема не каждому под силу, а такой профессионал, как Вы, наверняка сочтёт вызов достойным себя. К тому же, Вы уже, что называется, «в теме», ничего дополнительно пояснять не придётся. Смысл же моего предложения в следующем: Вы отправляетесь вместе с экспедицией, делаете по ходу заметки, снимаете всё это на видео, а по окончании представляете мне готовую книгу плюс сценарий и видеоряд документального фильма. Режиссера и всяких там телередакторов я потом подберу сам. «Прайм-тайм» для проката тоже обеспечим. Вот, по сути, и всё моё предложение. От Вас только знакомая Вам работа и некоторые неудобства от пребывания в Тунгусской тайге. Но за это, собственно, я Вам и буду платить.
— Понятно. И сколько?
Шерман подошёл к одному из библиотечных шкафов, открыл секретер, достал ненадписанный голубой конверт, протянул Роману. Красовский открыл его, достал банковский чек, пробежал глазами, положил обратно и протянул конверт Вячеславу Альбертовичу:
— Я в такие игры уже давно не играю.
Шерман с интересом смотрел на него:
— А в какие именно Вы предпочитаете играть, уважаемый Роман Андреевич? В «русскую рулетку» с сицилийской «каморрой»? Или в переговорщики с басаевскими отморозками?
— Что вы ещё знаете? — холодно поинтересовался Роман. Шерман пожал плечами, просто сказал:
— Всё. И говорил бы с Вами гораздо откровеннее, будь мы наедине…
— Я могу уйти, — вскочила Олеся. Впрочем, не особо резво… Роман успокаивающе поднял руку:
— Сиди, от тебя-то как раз, по-видимому, теперь уже секретов не будет. Говорите откровенно, Вячеслав Альбертович, за что вы всё-таки выкладываете такие сумасшедшие деньги?
— Исключительно за Ваш профессионализм. На Западе, как Вы знаете, стоимость информации котируется гораздо выше биржевых цен на золото и платину. Вот я и плачу исключительно за информацию. Но это ещё не всё. Любая информация должна охраняться от несанкционированного доступа, иначе вся её ценность сойдёт на нет. Наши глубокоуважаемые учёные, при всём моём к ним благорасположении, как и все люди науки и искусства, впрочем, плохо себе представляют все те опасности, которые подстерегают любого, кто оказался на пороге открытия планетарного стратегического значения. Слов нет, «полевики» они опытные, в тайге как дома, но вот о повадках «двуногих» хищников они знают, увы, маловато. В отличие от Вас, господин Красовский… Посылать с экспедицией конвой из специалистов-охранников мы не можем, это привлечёт излишнее внимание. Всё должно выглядеть, как стандартные научные изыскания, даже скорее — околонаучные или псевдонаучные, учитывая одиозность самой идеи. Так что я попрошу вас, дорогой Роман Андреевич, на время таёжных скитаний, а также до них и после них играть роль своего рода ангела-хранителя экспедиции. Избавить наших учёных мужей ещё и от этих хлопот. Что Вы с этим справитесь, у меня нет ни малейшего сомнения. Что же касается Вашей девушки…
— За неё не стоит беспокоиться, — Роман коротко взглянул на Олесю. Та вся сжалась в кресле в ожидании вердикта. — Она поедет со мной. К тому же ей так и так проходить стажировку, а здесь представится возможность поработать с такой фактурой!
Олеся облегчённо вздохнула. Шерман кивнул:
— Вот и ладно. Конверт всё-таки Ваш, господин Красовский, дополнительных «клятв на крови» и прочих глупостей я от Вас не требую. С редактором журнала я вопрос решу, выпишем вам командировку на пару месяцев, а дополнительный инструктаж получите на месте, накануне выхода на маршрут.
— К чему такие сложности? Почему не сейчас?
— Обстановка меняется буквально поминутно. И кто знает, как сложится ситуация через пару недель.
Роман покачал головой:
— Всё так хреново?
— Я не столь категоричен,  но не даёт этот поход покоя очень многим в нашем бренном мире. До сегодняшнего дня все попытки извне что-то раскопать о целях и задачах экспедиции пресекались соответствующими службами своевременно. Дальше видно будет. Потрудитесь пока составить список необходимого оборудования, передайте его Диме, он всё приготовит. Удачи вам, друзья!


* * * * *
Фотограф Саша с пытливым интересом наблюдал, как Красовский старается впихнуть весь свой обильный журналистский скарб в невзрачную коробёнку. Борщевский уже почти час пытался достать друга монотонными расспросами, что собственно стало причиной его ухода из редакции с поста заведующего иностранным отделом. Роман незлобиво отбрехивался, а когда стало окончательно невмоготу, сел за стол и, внимательно посмотрев в глаза Саше, тихо сказал:
— Просто есть более достойная работа.
— Более достойная тебя работа, — попытался уточнить Борщевский, — или работа с более достойной оплатой?
— Понимай, как знаешь… Просто у меня, милый друг, дилемма: по окончании командировки начать собственное дело или купить весь этот бордель и переселиться в кабинет Главного?
Саша откинулся на спинку стула в совершеннейшем изумлении:
— И насколько далеко в петлю надо засунуть, пардон, собственную шею, чтобы заполучить такие бабки?
— Тебе лучше не знать… Да не мельтеши ты, Санёк! Никто и не собирается увольняться! Сам же слышал: длительная командировка. Вот. Не более, не менее.
— А чего вещи собираешь?
— А того, что я действительно по приезде из тайги перехожу в другой отдел, у вас тут теперь Метёлкин заправлять будет. В купе с Лихманом. А мне не хочется, чтобы в моих шмотках копались. Компрене ву?..
— Полное «компрене»… И на сколько же ты нас покидаешь?
— Месяц, другой… Отснимусь, отпишусь — и домой.
Борщевский встал, подошел к столу, тупо переложил с места на место исписанные мелким Романовым почерком листки, переставил перекидной календарь. Ни с того, ни с сего спросил:
— Практиканточку с собой прихватил?
— Так получилось.
— Понятно.
Борщевский собирался было уже развить пикантную тему, когда в кабинет стремительно вошёл Главный. Саша немедленно принял стойку «смирно».
— Вольно, — буркнул Главный, присаживаясь в хозяйское кресло. — Что, Роман Андреевич, уже собрались?
Роман пожал плечами, огляделся:
— Практически — да… Самолет ночью, около трёх.
Главный напряженно помолчал, потом ни к месту спросил
— Рома, репортажи-то будешь присылать? Так сказать, по горячим следам, с места события? Как раньше?
— Конечно, Борис Евгеньевич! — засмеялся Красовский. — Для родной-то редакции!
Борис Евгеньевич грустно улыбнулся.
— «Врешь ты все и спишь ты в тумбочке…» Так моя внучка говорит. Там даже «сотик» не берёт, какие репортажи!
— Ошибаетесь, — покачал головой Красовский. — Мне обещан даже персональный спутниковый телефон не считая GPS и Интернета. Так что репортажи — дело техники. С такой-то техникой, простите за каламбур…
Борщевский мечтательно зажмурился:
— Это какие же деньжищи кто-то вбухивает в этот лесной маразм! Рома, возьми меня, я всё прощу!
— Щёлкай своих моделей и прочий бомонд, — засмеялся Роман. — Вы его, Борис Евгеньевич, прикуйте, что ли, наручниками к батарее, а то он уже второй час лелеет мечту багажом удрать со мной в Томск!
— Я ему удеру, — в голосе Главного редактора громыхнул металл. Борщевский сник. — Вчерашний материал из пресс-службы Кремля обработал?
— Но, Борис…
— Я Борис Евгеньевич уже седьмой десяток лет! Брысь к себе, и чтобы через два часа всё передал на вёрстку. Вперёд!
Борщевский испарился. Главный повернулся к Роману. В глазах его затаилась грусть понимания. Красовский затих. Он слишком глубоко уважал и ценил этого человека, который в лихие девяностые выдернул его из заштатной газетёнки и дал, что называется, шанс. Роман этот шанс не упустил, и теперь ему где-то в глубине души не хотелось его подводить.
— Как вы тут без меня?
— Как и до тебя, — улыбнулся Борис Евгеньевич. — Пару месяцев выдюжим. Тем более, что ты оставил кучу материалов, номера на четыре хватит. Один этот мафиозный репортаж нам тираж поднимет в разы… Тебе нечего волноваться, Рома, это я за тебя волноваться должен. Знаю я шермановские деньги. Он за каждый вложенный цент спросит сполна. А что касается репортажей, то давай без обязательств.  По ситуации. Получится — черкни пару строк о чём можно и стоит. А нет — значит, не судьба. И самое главное: не нарывайся, я тебя прошу.
— Постараюсь, Борис Евгеньевич.
— Ты уж постарайся. А пока — шагом марш в бухгалтерию, оформляй командировку, а то сегодня пятница, девки домой пораньше срулят.

* * * * *
— Да кто он такой, этот Красовский? — Божко отложил очки и устало откинулся в кресле. Коротков подбросил дров в камин, полез в карман за очками, достал видавший виды футляр… Долго и тщательно протирал стёкла, потом, нацепив на нос роговую оправу, ещё раз внимательно перечитал факс. Вздохнул.
— Кто, кто… Неплохой журналист, судя по тому, что я читал… Кстати, та, первая статья, тоже его. Как пишет Вячеслав Альбертович, он человек достаточно опытный в разного рода авантюрных операциях. Много путешествовал, знает несколько языков…
— Вот уж эти его таланты нам точно не пригодятся, — пробормотал Кирилл Алексеевич. — Ему там в тайге только с медведями и общаться. А у тех с языками-то как раз проблема.
Коротков пожал плечами. Отложил листок на бумажный столик.
— Не понимаю, Кирилл, чему ты упрямишься? Сам подумай: лишние руки… Когда они мешали в экспедиции?
— Не в этой! — возмутился наконец Божко. Вскочил, стремительно прошёлся по комнате. — Не в этой… Экспедиция наша действительно комплексная, каждый человек на своём месте, все прошли тренировки, километры протащились по тайге, скалам, болотам, притёрлись, в конце-то концов… И за три недели до выхода на маршрут включать нового человека? Мало того — не посоветовавшись со мной!
Коротков рассмеялся:
— Ах, вот что тебя зацепило! С тобой, видишь ли, не посоветовались! А рекомендации «уважаемого спонсора», которые сродни приказу, для тебя полный ноль?
— В том-то и дело, что нет, — вздохнул Божко. — Только «уважаемый» сидит за тысячи вёрст от Тунгуски, а нам топать с человеком бок о бок. Да и ребята что-то не в восторге.
— С ребятами я всё улажу, — успокоил Иван Владимирович. — Это как раз самое лёгкое. Кроме того, Шерман прав: собственный «летописец» нам точно не помешает. Пусть себе кропает, нам только на руку. А так он человек довольно приятный в общении, говорю из личного опыта. Полистал его статьи в Интернете, толковые статейки, скажу тебе. Неординарные. К тому же не мальчик, уже сорок пять стукнуло. На рожон без команды не полезет. Короче говоря, вполне сложившийся «муж, твёрдый в своих намерениях». Знает, что хочет и на что идёт. Так как?
Божко достал из секретера графинчик любимой навивки, две гранёные рюмки. Молча разлил. Выпили. Кирилл Алексеевич подошёл к журнальному столику, ещё раз пробежал глазами скупые строки факсимильного сообщения.
— Как, как… Если «уважаемый спонсор» требует… Как тут не высказать уважение… Когда эта московская птица прилетает?
— Сегодня, в двадцать три тридцать.
— Кто встречает?
— Паша и Гоша, естественно. Олег занят, Ванда на переговорах с авиаторами, в Красноярске. Я вечером — у мэра.
— Дело ясное… Короче говоря, поеду-ка и я с ними. Уважу «московского гостя». Что у нас еще плохого на сегодня?
Коротков пожал плечами.
— Пока больше новостей нет. И все-таки, Иван, что ты так взъелся на парня, которого ни разу даже в глаза не видел?
Божко вздохнул.
— Понимаешь, брат, лет эдак двадцать назад один такой писака испоганил мне всю малину своей статейкой… Я готовил тогда третью экспедицию, а сам знаешь, сколько вокруг «добрых людей», особенно в науке, готовых ближнего утопить в дерьме и на этом самим выплыть! В общем, статейка эта пришлась многим ко двору, мне обрезали финансирование да еще и на ученом совете такой… вставили. Года два потом сидеть не мог… И как мне, скажи, друг любезный, после этого к прессе относиться?
— Но Роман этот, между прочим, нас с Шерманом свел… И вообще, показался он мне человеком вполне порядочным.
— Все они порядочные, — проворчал Иван Владимирович, — пока деньгами левыми не запахнет. В общем, ладно, летит — и пусть себе летит. Встретим, приветим, а там — посмотрим.

* * * * *
Самолет уже давно приземлился, но пассажиры не спешили спускаться на поле аэродрома. Возникла какая-то заминка с подачей трапа, потом где-то потерялась дежурная и, наконец, заглох посреди поля автобус-развозка. Во всём этом немного суеверный Божко, подогреваемый к тому же чувством непонятной ему самому неприязни к московскому журналисту, видел определённые знаки. Когда же, наконец, пёстрая толпа пассажиров стала втягиваться в жерло «коридора прибытия», он вздохнул, сделал знак Паше следовать за собой, и поплёлся встречать визитёров.
Красовского он сразу узнал по описаниям Ивана. Среднего роста, подтянутый, относительно (смотря с кем сравнивать, впрочем, подумалось Кириллу Алексеевичу) молодой человек, одетый без лишнего снобизма в достаточно дорогой дорожный костюм. На плече — дорожная сумка, перекинутый через неё светлый плащ. В руках — кейс с ноутбуком, такой не спутаешь ни с чем. Волосы с сединой, что странно для его лет, серые глаза за очками в тонкой оправе. Рядом с ним шла юная спутница, стройная брюнетка лет эдак двадцати пяти, в платье-«сафари» и со спортивной сумкой на плече. Коротко остриженные волосы оттеняли пронзительно синие глаза («Цвета тропического моря», — решил про себя Божко). А ещё поразили профессора туфли на неимоверно большой и тонкой шпильке. Видимо, потрясло всё это и Пашу, который откровенно разинул рот и только после профессорского довольно внушительного тычка бросился навстречу гостям.
Журналист тоже, по-видимому, сразу узнал Божко, потому что направился прямиком к нему, дежурно улыбаясь. Впрочем, «дежурно» было определением самого Кирилла Алексеевича. Паша уже успел перехватить у Олеси сумку и наскоро представиться.
— Здравствуйте, Кирилл Алексеевич, — Красовский протянул руку. Божко поздоровался, отметив про себя, что пожатие гостя было в меру крепким… — Познакомьтесь: моя практикантка, Олеся Игоревна Скворцова, прошу любить, так сказать…
— С удовольствием! — выпалил Паша. Божко поперхнулся приветственными словами, Красовский удивленно приподнял брови, Олеся звонко рассмеялась. Студент мгновенно стал пунцовым и почувствовал себя на зачёте после недельного запоя…
— Зачем говорить, когда мозг отдыхает? — наконец выдавил из себя Кирилл Алексеевич. — Господи, чего ж мы стоим! Роман Андреевич, добро пожаловать в Томск, машина у выхода…
— Благодарю! — Роман подхватил под руку Олесю, всё ещё весело поглядывающую на красного, как рак, Павла, и поспешил вслед за профессором.
В машине история повторилась, теперь уже с Гошей, который при виде девушки сначала впал в ступор, потом долго и пространно представлялся. За это время Божко и Роман успели забросить вещи в обширный багажник Гошиного «лэнд-крузера», переброситься парой слов о погоде в Москве и расположиться в кабине. Георгий как раз заканчивал какой-то неимоверно длинный абхазский комплемент, когда профессор тихонько похлопал его по плечу и тихо проговорил:
— Жорик, трогай помаленьку…
— Что?.. А, конечно… — Гулия запустил двигатель, не отрываясь от зеркала заднего вида, включил первую передачу. Красовский хмыкнул:
— Юноша, смотрите на дорогу пожалуйста… Не угробила нас авиакомпания «Сибирь», тем обиднее будет множить после этого обелиски на обочине.
— Понял! — Гоша лихо вывернул со стоянки и, обойдя рейсовый аэропортовский автобус, рванул по шоссе по направлению к городу.
Профессор обернулся к Роману.
— Как поживает уважаемый господин Шерман? Вороги ту кризис мирового масштаба пророчат… Не боится разориться?
Роман рассмеялся.
— Скорее уж мир разорится… Вячеслав Альбертович из тех бизнесменов, которых даже трехкратный запас плавучести тревожит. «Титанику» до него далеко, айсберг соответствующий ещё не родился.
— Это точно, — кивнул скорее своим мыслям Божко. — Но мне до сих пор непонятно, чем это наш Иван так его очаровал, что вогнал в такие траты?
— Ну, предположим, траты для него это невеликие, — Роман пожал плечами.— А что насчёт очарования, то, на мой взгляд, всё гораздо проще: после моей последней беседы с нашим «финансовым другом» у меня создалось впечатление, что он точно знает, что мы должны найти.
— Откуда такая уверенность? — Божко аж подпрыгнул в кресле, настолько мысли журналиста совпадали с тем, что они неоднократно обсуждали с Иваном-«Грозным». Красовский неопределённо хмыкнул:
— Профессиональная интуиция, если вас, Кирилл Алексеевич, устроит такое моё объяснение. Только интуиция. Знаете, как это бывает: где-то слово, где-то взгляд, полунамёк, недоговорённость… А вместе — вполне определённая картина. Хотя, возможно, я и ошибаюсь. Когда имеешь дело с людьми подобного масштаба, растёт и возможный размер погрешности при анализе. Как обычно пишется, «мнение редакции может не совпадать с мнением автора статьи».
— Отмазка, выражаясь по народному, — пробормотал Божко. Роман, ни мало не смущаясь, кивнул.
— Именно отмазка, профессор. Годы работы в редакциях научили меня отвечать за свои слова. Знаете такую нашу старую профессиональную пословицу: «Слово — не воробей…»
— Знаю, знаю, — недовольно проворчал Кирилл Алексеевич. Роман невозмутимо докончил:
— «… поймают — и вылетишь!»
Студенты-практиканты грохнули. Неожиданно для самого себя, Божко сначала улыбнулся, а потом захохотал в голос. Смеялась Олеся. Джип въезжал в город.

* * * * *
— И как он тебе? — Коротков оторвался наконец от экрана монитора, повернулся к Божко. Кирилл Алексеевич неопределённо пожал плечами.
— Пока не понял, — честно признался он. — Но могу тебя, старый, успокоить: откровенной идиосинкразии нет…
— Чего нет? — изумился Иван-«Грозный». Божко рассмеялся:
— Скажем так: мне он не столь неприятен, как я ожидал поначалу. Доволен?
— И то хорошо, — облегчённо вздохнул Коротков. Божко предупреждающе поднял руку:
— Поспешных выводов, друг мой, не делай, я так скоро своё мнение не меняю.
Коротков в сердцах сплюнул:
— С такими темпами вы друг друга в палатке передушите! Точнее — ты его.
— Брось, Ваня, — засмеялся Кирилл Алексеевич. — Не делай из меня монстра. Через пятнадцать минут он подъедет сюда, в наш офис, я приказал «трубить общий сбор», проведём пленарное заседание, так сказать. Полным составом. Там и видно будет, что это за птица, какого полёта.
— Ладно, с ним понятно, а эта его ассистентка?..
— Спроси у студиозусов.
— Пытался, мычат что-то невразумительное.
— Вот! — назидательно поднял палец Божко. — От комментариев воздержусь. Увидишь — всё сам поймёшь.
Первым явился Олег Копылов. Сразу после обеда он слинял с кафедры и поспешил в офис, поскольку сгорал от нетерпения увидеть всю команду в полном составе. За ним увязался и Славка Коршунов, молодой, но подающий надежды физик, прибившийся к команде в последние недели. С обжигающе рыжей шевелюрой, он сразу приобрёл прозвище «пожар в тайге» или, попросту, «Пожарник». Был он высок, худ, но жилист, всё свободное время предавался написанию довольно неплохих пейзажей и отвратительных в своей сентиментальности стихов. Последним он особенно достал всех после того, как познакомился с Вандой и влюбился в неё абсолютно безумно и безответно. Вирши посыпались из него, как из рога изобилия, читал он их всей молодёжи в обстановке совершенной секретности, получал горы критики по поводу качества написанного и полное мужское понимание.  В остальном он был человек совершенно безобидный, компанейский и незаменимый по части ремонта всяческой электротехники.
— Вот и молодое поколение, — прокомментировал приход друзей Коротков. — Кстати, молодые люди, как вам московские гости? Успели пообщаться?
— А то! — Коршунов горделиво приосанился. — Водили вчера с «братьями-акробатами» Олесю Игоревну в студ-бар, на дискотеку.
Профессора переглянулись, Божко ехидно хихикнул.  Коротков поморщился.
— И у этих, как теперь говорят, «башню снесло»… А как там преподобный Роман Андреевич?
Копылов вздохнул.
— Сначала был с нами, потом ему кто-то позвонил на «мобилу», он извинился и уехал. По-моему, в гостиницу.
— Хорошо повеселились?
— Нормально! — хором отрапортовали физики. Божко кивнул.
— Короче говоря, взаимопонимание налаживается. Отлично! К сегодняшней встрече материалы готовы? Олег Андреевич?
Тот молча продемонстрировал пухлую папку.
— Двое суток в библиотеке, — гордо пояснил он. Потом добавил с укоризной:
— А могли бы, Кирилл Алексеевич, мне ваши материалы подбросить! Их ведь ещё ваш дед все отсистематизировал…
— Ничего, юнга, учёный начинается именно с анализа и умения отбирать нужное из гор рухляди. Зато, небось, теперь сам суть проблемы назубок выяснил, а не по около-научно-популярным телемаразмам.
Копылов рассмеялся:
— Это точно!
Следом подъехала Ванда. Она только вчера прилетела из Красноярска, но Коротков при всём желании не усмотрел бы в ней и следа дорожной усталости. Каким-то одной ей ведомым способом она умудрялась всегда и везде сохранять этот свой аристократический лоск в совокупности с природной грацией. Она сразу же распахнула окно, в кабинет ворвался шум весеннего города.
— Как у вас душно! На улице почти лето, теплынь, а вы тут маринуетесь в собственном соку!
Все заулыбались. Эта женщина своей красотой и оптимизмом неизменно поднимала ми настроение в самых критических ситуациях. Как например, на полевых тренировках, когда после почти двадцатикилометрового кросса хотелось не то что ругаться, просто волком выть, а она как ни в чём не бывало принималась разводить костёр. Её самообладанию и выдержке втайне завидовали даже видавшие виды спортсмены-парни.
— Вандочка, как там наши авиаторы? — улыбаясь, спросил Божко. Она рассмеялась:
— Летают! И с нами они вполне готовы лететь. Мало того, я договорилась, что на аэродроме подскока, где именно — определять вам, будет постоянно дежурить машина с полными баками, в режиме боевой готовности, так сказать. Предупредила и Центроспас. Они подписали все необходимые документы. В общем, порядок! А у нас, мне сказали дома, пополнение?
— Да, прибыли журналисты из Москвы, по просьбе Вячеслава Альбертовича они будут участвовать в походе.
— Отлично, — Ванда присела за стол. — Слава, подайте мне, пожалуйста, минералки, далеко тянуться…
Коршунов стремительно метнулся к противоположному концу переговорного стола и вернулся с бутылкой «боржоми». Ванда благодарно кивнула, плеснув минералки в сразу запотевший бокал, слегка пригубила, выжидательно посмотрела на остальных:
— А наши скоро будут?
— Уже! — провозгласил с порога Гоша. В комнату ввалилась вся команда в полном составе. Гоша и Паша вели под руки Олесю, что-то быстро нашептывая ей на ухо, следом ровным шагом вошёл Красовский. Последовали шумные представления, гомон приветствий, наконец все расселись, устроившись за большим столом для переговоров. Гоша принёс из холодильника несколько бутылок минеральной воды, «кока-колы» и поднос с печеньем. Время было, что ни говори, обеденное, а сам он ещё не успел добраться до столовой.
Когда общий шум несколько поутих, Кирилл Алексеевич поднялся и попросил полной тишины.
— Друзья! Сегодня мы, наконец-то, собрались в полном теперь уже составе. Ещё раз позволю себе представить всех здесь присутствующих всем, присутствующим здесь… Простите, Роман Андреевич, за каламбур… Надеюсь, меня и Ивана Владимировича знают все…
За столом зааплодировали: знали все. Божко церемонно кивнул.
— Благодарю.  Тогда — по порядку номеров, так сказать… Согласно судовой роли, как говорят моряки. С вашего позволения, я — начальник комплексной экспедиции к месту предполагаемого падения небезызвестного вам Тунгусского метеорита. Иван Владимирович Коротков — мой непосредственный заместитель по науке и комендант всех возможных и невозможных полевых стоянок. Ванда Казимировна Сташевская-Лунина, представитель Британского Королевского Географического общества, географ, топограф экспедиции. Прошу любить и жаловать, так сказать… Далее… Олег Андреевич Копылов, без пяти минут кандидат физико-математических наук, астрофизик. В экспедиции кроме того на правах завхоза и снабженца. В этом он — талант, за три месяца убедился. Святослав Игнатьевич Коршунов, в народе более известный под партийной кличкой «Пожарник» (Славка покраснел до самых корней не менее огненных волос). Техник, ремонтник, электронщик и прочая, прочая… Аспирант кафедры физики нашего незабвенного универа. Павел Антипович Силин  и Георгий Шавлович Гулия, рабочие экспедиции и по совместительству водители, землекопы, охрана…
— Короче, в качестве «прислуги на всё», как Паниковский, — не преминул вставить Копылов. Гоша показал ему под столом внушительный кулак. Олег успокаивающе поднял руки, мол, ухожу, ухожу…
— Определение вполне точное, — тем не менее поддержал Копылова Иван-«Грозный». — Именно такие люди обычно в поиске наиболее незаменимы. Как всегда, учёных тьма, а палатки ставить некому. Практика, проходили…
— Да, — кивнул Божко. — И, наконец, наши московские товарищи, журналисты Роман Андреевич Красовский и Олеся Игоревна Скворцова. Прибыли вчера и потому мы сейчас в ходе вступительной части, введём их в курс дела…
Ванда, которая до этого с непонятно пристальным вниманием рассматривала Романа, услышав его фамилию, тихо спросила:
— Господин Красовский, вы, случайно, в Кракове не бывали?
Роман засмеялся.
— Сложно сказать, где я не бывал… В Кракове был проездом, но давно… В конце девяностых. Мы встречались?
— Нет, — Ванда покачала головой. — Мне показалось. Просто вы похожи на одного человека… Очень похожи…
Божко поднял руку:
— Минуточку внимания. Я тут попросил Олега подготовить материал по нашей проблеме, историю вопроса, так сказать, чтобы всем было ясно, что за цели стоят перед нашей экспедиции. Да и новичкам будет интересно очередной раз, так сказать, «погрузиться в тему», или как там у вас это называется…
Роман кивнул:
— Приблизительно так это и называется. Только я бы попросил уважаемого Кирилла Алексеевича разрешить мне эту тему осветить. Я просто буду рассказывать, а остальные меня дополнят и поправят, если я ошибусь или что-то упущу. Хорошо?
Одобрительный гул голосов был ему ответом. Олег показал оттопыренный большой палец, мол, «дерзай, москвич!». Роман устроился в кресле поудобнее и начал:
— История берёт свое начало в прошлом веке. 30 июня 1908 года, около 7 часов утра по красноярскому времени жители Центральной Сибири наблюдали удивительное зрелище: по небу летел большой яркий предмет. Одним он представился «огневым шаром», другим – «раскаленным бревном», третьим — «светящимся снопом»...  Полет, продолжавшийся 10 секунд, сопровождался свистящими и шипящими звуками. Вдоль траектории остался мощный пылевой след, сохранявшийся несколько часов. В 7 часов 15 минут жители фактории Ванавара, расположенной на берегу Подкаменной Тунгуски, неожиданно увидели, как вся северная часть небосвода  озарилась огненной вспышкой во много раз ярче солнца. Её излучение было таким горячим, что людям на мгновение показалось, что на них вспыхнула одежда. Тут же они почувствовали, как под ногами задрожала земля, и услышали громоподобные раскаты. Воздушные и сейсмические волны от этого взрыва распространились по всему земному шару.
К сожалению, до сих пор не найдено сведений о том, были ли среди наблюдателей этого явления ученые, и предпринял ли кто-нибудь попытки разобраться в его сущности, достигнув места катастрофы «по горячим следам». Правда, есть непроверенные сведения о том, что в 1909-1910 годах какая-то экспедиция  все-таки побывала на месте падения Тунгусского метеорита и наблюдала там необыкновенные явления.  Но следы ее канули в неизвестность. Возможно, что где-то в архивах и хранится ее отчет...
— Я ничего об этом не слышал, — задумчиво произнес Кирилл Алексеевич. Красовский кивнул:
— Я тоже перелопатил все архивы… Только слухи. Или плохо искал… Пока же остается считать, что грандиозная природная катастрофа зафиксировалась лишь в разрушениях ландшафта в труднодоступном районе тайги и в памяти народа. Причем темные, запуганные шаманами эвенки, или, как их тогда называли, тунгусы, сразу же поверили, что видели сошествие на Землю огненного бога Огды, и откочевали подальше от страшного места, а кое-что знавшие из астрономии образованные наблюдатели посчитали, что видели хотя и огромный, но обычный болид, о чем некоторые из них даже сообщили выше по начальству.   
Такую же оценку событию дала и местная пресса, отозвавшаяся на него многочисленными более или менее подробными репортажами о полете Тунгусского метеорита и сопровождавших его аномальных атмосферных явлениях, написанными со слов очевидцев.
В те же сутки европейские астрономы, еще ничего не знавшие о Тунгусском метеорите, были удивлены необычным  свечением ночного неба, помешавшим им производить запланированные наблюдения. Француз Руа и немец Вольф даже высказали в печати предположение, что 30 июня Земля соприкоснулась с кометным веществом. Это свечение неба и необычайно яркие зори продолжались 1 и 2 июля. Поскольку падение Тунгусского метеорита не имело для человечества практически никаких хороших или плохих последствий, разговоры и публикации о нем стали быстро сходить на нет. Так прошло три года.
В 1911 году Омское управление шоссейных и водных дорог направило на поиски Тунгусского метеорита экспедицию под руководством своего сотрудника Василия Яковлевича Шишкова, в будущем известного писателя. Экспедиция прошла далеко от эпицентра взрыва, но наткнулась  в районе Нижней Тунгуски на другой огромный вывал леса, происхождение которого однозначно связать с падением метеорита не удалось.
Легенда о таинственной экспедиции, достигшей места падения Тунгусского метеорита, видимо не связана с экспедицией Шишкова, поскольку в отчете последнего, погибшего в блокадном Ленинграде, не упоминалось ни о свечении поваленного леса, ни о целебном озере, появившемся на месте удара метеорита, ни о других необычных явлениях. Об этом же не говорится и в художественных произведениях Шишкова.
— Понятия не имел, что Шишков бродил в окрестностях Тунгуски, — пробормотал Слава. Олег предостерегающе поднял указательный палец. Роман продолжал:
— Год 1921. Оторвав листок календаря, 38-летний геофизик, ученик и сотрудник Владимира Ивановича Вернадского по Минералогическому музею Академии Наук Леонид Алексеевич Кулик, увлеченный изучением метеоритов и пополнением  их музейной коллекции, впервые узнал о наблюдавшемся в Енисейской губернии необыкновенно большом болиде и сразу же загорелся мечтой найти место его падения и сделать сам метеорит достоянием науки.
Возглавив специальную экспедицию 1921-1922 годов по проверке поступивших в Академию Наук сообщений о падении метеоритов, Кулик в специальном железнодорожном вагоне объехал почти полстраны, проделав путь в 20 тысяч километров и привез ценнейшую добычу  в виде десяти метеоритов общей массой 77 килограммов.  В этой же экспедиции он собрал много распространившихся народной молвой сведений о грандиозных событиях, произошедших в тайге 13 лет назад, и составил себе представление, где следует искать большой сибирский метеорит 1908 г.
— А те метеориты имели отношение к тунгусской катастрофе? — спросил Гоша.
— Вероятнее всего, нет, — коротко ответствовал Божко. — Продолжайте, Роман Андреевич, прошу вас…
— Благодарю. 1924 год. Во время экспедиции в район Подкаменной Тунгуски известный геолог Владимир Афанасьевич Обручев   по просьбе Кулика  побывал в Ванаваре, где пытался выяснить у местных жителей место падения метеорита. Хотя они охотно рассказывали о подробностях события, показать это место решительно отказывались, считая это место священным.  Тем не менее Обручеву удалось узнать о грандиозных лесоповалах примерно  в ста километрах севернее Ванавары.
Ещё через год директор Иркутской магнитной и метеорологической обсерватории  Аркадий Викторович Вознесенский, изучая параметры воздушных волн, зафиксированных 30 июня 1908 года различными сибирскими метеостанциями, пришел к заключению, что их барографы записали результат мощного взрыва, произошедшего на высоте порядка 20 километров над поверхностью Земли. Тогда специалисты отнеслись к этому выводу недоверчиво и не приняли его во внимание  при дальнейшем исследовании проблемы Тунгусского метеорита.
1927 год. Через 19 лет после катастрофы на ее место прибыла первая советская специальная научная экспедиция во главе с Куликом. Она провела большую изыскательскую работу по первичному обследованию района катастрофы  и поискам метеорита. Главным открытием этой экспедиции было выявление радиального характера лесоповала, что исключало все другие причины разрушений, кроме сверхмощного взрыва. На местности обнаружены  воронкоподобные углубления разных диаметров, которые Кулик посчитал кратерами, образовавшимися в результате падения частей метеорита.
1928 год. Кулику с большим трудом при поддержке Совнаркома СССР удалось организовать вторую экспедицию на место тунгусской катастрофы. В течение лета были проведены топографические  съемки окрестностей, киносъемка поваленных деревьев и предпринята попытка откачивать воду из воронок самодельным насосом, окончившаяся неудачей. Осенью Кулик направил своего помощника Сытина в Ленинград за средствами и оборудованием для продолжения работ, а сам остался на месте. Решение о выделении  на поиски Тунгусского метеорита новых средств было принято лишь после того, как пресса подняла кампанию в поддержку Кулика. В результате была организована «спасательная экспедиция» под начальством Сытина.  Прибыв на место, ее участники осушили и разрыли по указаниям Кулика ряд воронок и провели  в них магнитометрические изыскания, но осколков метеорита не нашли.
— В этой экспедиции, как и в предыдущей, принимал участие мой дед, — тихо сказал Кирилл Алексеевич. Роман остро глянул на него, но продолжал:
— Год 1929. В тайге работала третья экспедиция Кулика, оснащенная насосами и буровым оборудованием. При этом была вскрыта самая крупная воронка, на дне которой оказался старый пень. Стало очевидно, что воронки имеют не метеоритное, а термокарстовое происхождение.
1930 год. После безуспешного завершения работы третьей экспедиции Кулик стал допускать мысль о том, что метеорит был не железным, а каменным. Но его вера именно в железный, а не каменный метеорит тогда еще была так сильна, что он даже не выбрал времени осмотреть большой метеоритоподобный камень, найденный Константином Дмитриевичем Янковским, оставшимся вдвоем с Куликом в тайге еще полгода после официального завершения экспедиции. Попытки найти камень Янковского, предпринятые 30 лет спустя, не удались.
1934 год. Английский метеоролог Фрэд Лоуренс Уиппл  выдвинул гипотезу, по которой Тунгусский метеорит был небольшой кометой. Задолго до него  в одной из своих ранних статей подобное предположение высказывал сам Кулик, приводя даже возможный маршрут кометы, но в дальнейшем к этой идее он не возвращался.
1938-1939 годы. Во время последней экспедиции Кулика в тунгусскую тайгу  им была организована аэрофотосъемка центральной части области поваленного леса. Эту панорамную съемку выполнил авиационный штурман Аккуратов, известный полярный лётчик.
1944 год. В разгар кровопролитной войны, когда, казалось, никому не может быть дела до космоса, в мартовском номере журнала «Техника — молодежи» печатается  удивительная по заряду оптимизма статья профессора, доктора технических наук Григория Иосифовича Покровского  «Новый спутник Земли». Постоянный автор журнала, с первых лет его существования вводивший читателей в мир новейших достижений науки и техники от физики элементарных частиц до устройства управляемых ракет, впервые опубликовавший серию научно-фантастических картин о космическом полете, в годы войны работал над совершенствованием оружия и в журнале писал об устройстве оружия ,в частности кумулятивных снарядов, по которым он был крупнейшим специалистом в мире. 
Но в этой статье генерал Покровский писал не об оружии, а о грандиозном проекте выведения  на околоземную орбиту беспилотного искусственного спутника Земли. Разгон спутника до космической скорости должен был осуществляться  с помощью направленного взрыва огромного количества тротила, сконцентрированного  в горах Центральной Азии.  В статье впервые в литературе рассматривались научные задачи, которые можно было решить  с помощью  искусственного спутника Земли. Взрыв одновременно должен был выполнить огромную работу по вскрытию полезных ископаемых, хранящихся в земных недрах.
Картина этого грандиозного взрыва, изображенная на обложке того военного номера, напоминала картину падения Тунгусского метеорита, о котором много писалось в предвоенные годы.
Явно напрашивалась мысль о том, что если старт в космос должен  сопровождаться сверхмощным взрывом, то взрыв возможен и при прилете корабля из иного мира. Сведения о взрывах первых атомных бомб дали новую пищу для умозаключений в этом направлении, и в 1945 году идея  об аварии атомного звездолета над тайгой была высказана, причем сначала в узком кругу специалистов, а вскоре и на страницах научно-популярных журналов.
1946 год. В январском номере журнала «Вокруг света», в рассказе известного писателя-фантаста Александра Петровича Казанцева «Взрыв», впервые публикуется гипотеза об атомном взрыве межпланетного корабля, потерпевшего катастрофу над тунгусской тайгой. В рассказе-гипотезе аргументировано обосновывалось положение о том, что взрыв произошел высоко над поверхностью земли  и что количество выделившейся энергии четко свидетельствует в пользу атомной природы взрыва.
Так какое же явление произошло 30 июня 1908 года? Интерес к этому событию вековой давности не угасает и в наши дни. Так и не был найден кратер с остатками метеорита или какими-либо легко узнаваемыми его осколками.   Не были обнаружены и остатки каких-либо неопознанных летающих объектов с атомными двигателями или носители взорвавшегося атомного вещества.
Важнейшие сведения были получены советскими учеными в результате нескольких экспедиций астрофизического Комитета по метеоритам Академии Наук СССР в шестидесятых годах. Пытаясь доказать кометное происхождение тунгусского явления, сотрудники Комитета провели кропотливую работу по анализу грунта взятого в районе Подкаменной Тунгуски, в зонах, где могли рассеяться после взрыва пылевидные остатки кометы.
Пионер этих исследований Евгений Леонидович Кринов  с коллегами тщательно изучал пробы грунта и обнаружил, что концентрация кометного вещества в этих пробах в виде черных блестящих шариков размером в доли миллиметра значительно превышает общепринятую норму. В результате нейтронно-активационного анализа было доказано, что эти шарики имеют внеземное происхождение, что они обладают общими признаками, подтверждающими  их связь со взрывом 1908 года, и что шарики отличаются от продуктов взрывообразного испарения железных метеоритов, регулярно падающих на Землю. Достаточно, или продолжить?
Изумлённый Божко только развёл руками. Коротков ехидно посмотрел на друга и повернулся к журналисту:
— Профессионал — он и в Африке, сами понимаете… Как бывший африканец, подтверждаю… Добавлю только, что, исходя из вашей же статьи, любезный друг, в декабре прошлого года именно в районе предполагаемого падения Тунгусского метеорита был зафиксирован мощный радиосигнал импульсного типа в диапазоне частот GPS-маяков. На поиски источника этого сигнала и снаряжена наша экспедиция. Теперь картина полная. Вопросы?
Словно прорвало плотину, спрашивали все и обо всём. То есть, об общей цели экспедиции, примерном районе изысканий представление имели все, но о том, что появились новые факты в вековой мистерии, никто не знал. А оба учёных не спешили обнародовать свои познания, памятуя об обещании конфиденциальности, данном ими Шерману. Когда, по меткому выражению Паши, «все наелись информацией по самую ватерлинию», Божко предложил закончить прения и разойтись, а встретиться завтра в офисе с тем, чтобы все могли ознакомиться с детальным планом и графиком проведения экспедиции.
— А вас, Штирлиц, — обратился он к Роману. Тот шутливо поднял руки:
— Остаюсь, уважаемый Кирилл Алексеевич, конечно остаюсь.
— И спутницу вашу задержите. У нас будет долгий разговор.
— К услугам вашим, господа учёные.




Глава 4
Принципы беспринципности

«...Нравственность придумали сытые, могущественные и очень неглупые люди, чтобы все остальные посвящали  свой досуг поискам правых и виноватых... и не мешали им спокойно кушать...»

Макс Фрай, «Тёмные вассалы Гленке Тавала»


— Ну-с, молодой человек, — Кирилл Алексеевич устроился в кресле поудобнее, снял очки, аккуратно уложил их в потёртый кожаный футляр. — И какова же на самом деле цель вашего, с позволенья сказать, вояжа из Первопрестольной к нам, в сибирскую «глубинку»?
Роман невозмутимо отпил ароматный кофе, поставил чашечку на край стола. Некоторое время в кабинете висела напряженная тишина, потом Красовский, бросив что-то вроде «чего уж там!», достал из кармана какую-то маленькую коробочку с жидкокристаллическим дисплеем, нажал неприметную кнопку. Встав, прошёлся по комнате, водя коробочкой из стороны в сторону. Олеся с изумлением следила за его действиями. Иван Владимирович и Кирилл Алексеевич тоже не отводили от журналиста взгляд, как загипнотизированные. Неожиданно тот прервал своё дефиле по комнате, резко наклонился и извлёк на свет из-под столешницы какой-то предмет размером с пуговицу рубашки. Божко в изумлении привстал, но Красовский приложил палец к губам, сделал ещё пол круга и достал такую же штуковину из-под подоконника. В течение последующих пяти минут ещё три «жучка» были последовательно извлечены из факса, потолочного плафона и электрической розетки. Кроме того глазам потрясённых учёных предстала миниатюрная видеокамера, замаскировавшаяся под датчик пожарной сигнализации. Вывалив это добро на ковёр, Красовский секунду помедлил, а потом резким движением опустил каблук на россыпь шпионской техники, представляя себе, какая бомба разорвалась в этот момент в головах неведомых «слухачей». Если, конечно, они не успели снять наушники. После этого журналист вернулся за стол и, как ни в чём не бывало, продолжил пить кофе.
Ошалелая тишина висела в кабинете минут пять, прерываемая только пролетающими по Проспекту Ленина машинами. Потом Божко просипел:
— Что это было?
Роман пожал плечами.
— Шпионские страсти… Хотя, говорят, «…любопытство — не порок, любопытство — это хобби». Вечером захвачу из номера приборчик похитрее, прозондируем ещё раз. А заодно и проверим защиту компьютеров. Выставим охранный периметр, так сказать. Приходилось слышать?
— Приходилось, — буркнул Коротков. — И какому хрену всё это понадобилось? У нас что, «ящик» что ли какой, «оборонка» пресловутая? Мы вполне легально, можно сказать даже, абсолютно «прозрачно» готовимся к забросу в тайгу на поиски давно всеми осмеянного метеорита. Правда, в год столетия его прилёта. И какие такие секреты мы можем хранить, что некто тратится на это весьма недешёвое оборудование? Кому это надо? Лэнгли, Массаду, Ми-6?
Роман усмехнулся:
— А почему бы и нет? Сигнал-то в тайге был, господа. И, заметьте, сигнал не наш, не российский. Отсюда уже возможны варианты.
— Какие? — наивно спросила Олеся.
— Разные. Вариант первый: шпионские разводки. Некто оставил в тайге передатчик пакетного действия, знаете, такой, который накапливает информацию, а потом передаёт её в виде короткого импульса, чтобы никто не мог передачу запеленговать. Но здесь есть нестыковки. Первая: диапазон. Не тот он для передачи информации, обычно используются другие частоты. Вторая: никакой конспирации. Создаётся напротив впечатление, что неведомые хозяева передатчика стремились, чтобы мы эту передачу перехватили.
Вариант второй: заблукавшие туристы-геологи… Но по всем показаниям источник сигнала находится на несколько метров под поверхностью земли. Нашим бродягам так глубоко не забраться.
Вариант третий, самый смешной: инопланетяне. Но на кой, простите за резкость, этим «головастикам» пользоваться нашими служебными частотами? Хотя, про это они могли и не знать… Короче говоря, куда не кинь — везде глупость. Но самая большая глупость, что кого-то кроме нас это тоже интересует.
— Да-а-а уж, — протянул Иван Владимирович. — Остальные комнаты проверять будем? А то у меня осталось ощущение от участия в каком-то этом современном реалити-шоу… А я их не переношу!
Проверили остальные комнаты — ничего не оказалось. Роман убрал детектор, повернулся к Божко:
— Так о чём вы хотели поговорить со мной, Кирилл Алексеевич?
Тот только устало махнул рукой, бросил:
— Ты хоть действительно журналист или этот, как его там, Джеймс Бонд?
Роман рассмеялся.
— Действительно — журналист. С кучей публикаций.
— А вот всё это? — Божко неопределённо обвел вокруг рукой.
— Считайте это моим побочным увлечением. Ну, и ещё просьбой Вячеслава Альбертовича. Он уж очень беспокоился о вашей безопасности. И, я смотрю, не без оснований. Кстати, а конкурентов у нас нет?
— Какие конкуренты, мы ведь не плюшками на рынке торгуем… Оснащение подобной экспедиции, сами знаете, вылетает в копеечку. А это не каждому по карману.
— Любая сверхдержава вполне осилит такие объёмы финансирования. Если дело, конечно, примет государственный оборот.
— Согласен, — кивнул Коротков.
Божко тяжело поднялся, прошёл к кофеварке, налил крепчайший кофе, выпил залпом. Потом аккуратно собрал изувеченную Романом технику в простой конверт без марки, сунул в карман.
— Отдам начальнику охраны, — пояснил он остальным. — Пусть думает… Если, конечно, есть — чем.
Роман согласно кивнул. Олеся, наконец, отошла от шока, переводила взгляд с одного на другого участника этого фарса, наконец спросила:
— Неужели всё так просто? Нашли, раздавили — и всё?
— А что, фанфар не хватает над поверженным супостатом? — попытался отшутиться Божко. Роман предостерегающе поднял руку:
— А между тем, устами младенца, как говорится, глаголет истина. Я тоже не уверен, что наши оппоненты ограничиваются одним лишь пассивным сбором информации. Информация сама по себе ничего не значит. Вопрос в том, кто и как собирается её использовать. И какие действия станет предпринимать. Поэтому предлагаю поступить следующим образом: никакой огласки происходящего, обо всём знаем мы только вчетвером. И — достаточно. Работаем, как работали. Я сам займусь выяснением обстоятельств, при которых эти игрушки сюда попали. А там и до хозяев недалеко. Опыт, так сказать, журналистских расследований у меня есть. Собственно, для этого меня и командировал сюда господин Шерман. Во избежание, так сказать, подобных эксцессов.
— Так он знал?! — возмутился Божко.
— Предполагал, — успокоил его Красовский. — Больше подобное не повторится, это я вам гарантирую. Мы с Олесей пока в гостиницу, надо мозги в порядок привести. Да и вам, я полагаю, тайм-аут требуется. А завтра, как вы, уважаемый Кирилл Алексеевич, и приказали, ровно в десять утра я как штык в офисе в полной готовности к действию. Всего доброго.
Пожав учёным руки, журналист в сопровождении очаровательной спутницы удалился. Коротков потёр виски, тяжело вздохнул:
— Ну что, Ляксеич,  как тебе такая диспозиция?
— Хреновая диспозиция, — коротко бросил Божко. — Я-то, дурак старый, собирался заниматься чистой наукой! И где она, да и существует ли вообще эта самая чистая наука?
— Послушай, Кирюша, пойдем-ка  к тебе, махнём твоей деликатной наливочки, расслабимся? Как тебе такая идея?
Божко поднялся, оглядел комнату тяжёлым взглядом, подхватил со спинки кресла старую, видавшую виды кожаную куртку, проверил, выключены ли компьютеры.
— Пойдём, Ваня, пора действительно отдохнуть. Теперь мало того, что экспедиция  в комплекте, у неё появился и свой ангел-хранитель.

* * * * *
Роман лежал, бездумно пялясь в потолок, на плече ровно дышала Олеся. За приоткрытым окном затихал полуночный Томск. То здесь, то там звенели молодые голоса, слышался смех, время от времени, погромыхивая киловаттами автомагнитол, проносились лимузины «золотой молодёжи», которая найдётся в любом городе.
Красовский даже и не пытался анализировать происшедшее с ним в последние двое суток. Всё смешалось в безумном калейдоскопе: вечер с Олеськой, визит к Шерману, разговор с Главным, многочасовой перелёт в Сибирь, знакомство с будущими коллегами. И «жучки», неведомым образом заползшие в мирную научную контору.
По своей давней привычке, Роман предпочитал со всеми проблемами разбираться с утра, поскольку оно, как известно, мудренее. Но сложившаяся ситуация требовала нетривиальных и очень быстрых решений. И потому Роман осторожно высвободился из объятий девушки, тихо прошёл в другую комнату и достал из дорожной сумки, стоящей в бельевом шкафу, спутниковый телефон.
Запершись в ванной, он пустил воду и набрал номер…
… Ответили сразу, словно не было стольких часовых поясов и вечерней Москвы на другом конце линии.
— У меня проблема, — коротко сказал Роман. — Наши старики под плотным информационным колпаком. Что делать?
На том конце линии секунду помолчали. Потом ровный голос приказал:
— Никаких резких телодвижений. Мы возьмём ситуацию под контроль. Смените время выхода на маршрут. Ускорьте процесс.
— Понял, — Роман сложил антенну и спрятал аппарат. Подошёл к окну. Ночной Томск был воистину прекрасен как впрочем, почти любой современный российский город. Учебный год практически закончился, поэтому по улицам гуляли толпы школьников и студентов. Почти летняя погода этому благоприятствовала. Роман задёрнул портьеру, достал из шкафа плед и подушку, бросил на диван в гостиной, прилег и уснул мгновенно как человек, который хорошо знает, что день грядущий ему готовит.

* * * * *
Народ стал стягиваться в контору задолго до условленного срока. Паша и Гоша притащились вообще около восьми утра и сразу уселись играть в нарды, занятие, которому они предавались всё свободное время с завидным упорством.
Следом нарисовался Коршунов, которому Гоша сразу же нашел дело, предложив посмотреть свой МР-3-плеер. Славик был человеком безотказным, к тому же время надо было чем-то занять… Он устроился в каптёрке, у ремонтного верстака и занялся ремонтом.
Копылов обозначился в половине десятого. Был он слегка растрёпан, на вопросы отвечал невпопад, сразу же заварил себе наикрепчайший кофе и смотрел на всех, по выражению Паши, «ленивым глазом»… Короче говоря, был астрофизик несколько не в себе, и его не стали трогать.
Божко вместе с Вандой прибыл за десять минут до срока. Бросив на стол потрёпанную папку, он осведомился у Олега, как идут дела с упаковкой снаряжения, удовлетворился оптимистичным ответом и устроился о чём-то шептаться с Вандой. «Пожарник» из своего угла смотрел на них с плохо скрываемой ревностью.
Без трёх минут приехал Коротков, поспешно со всеми поздоровался и оседлал телефон, набирая раз за разом одному ему ведомые московские номера, кого-то куда-то посылая, кого-то увещевая, а кого-то банально о чём-то упрашивая. Это было его нормальное состояние в последний месяц.
Олеся и Роман вошли в офис без минуты… Гоша с Пашей мгновенно отложили нарды и принялись высказывать свою галантность по отношению к даме. Роман ровно поздоровался со всеми, отозвал в сторону Божко. Когда тот подошёл, он тихо произнёс:
— Кирилл Андреевич, ситуация под контролем. Спокойно занимайтесь своим делом, а вчерашними глупостями займутся профессионалы.
— Вы говорили с…
— Да какая разница, с кем я говорил, — рассмеялся Роман. — Главное, что жизнь продолжается! Одно нам с вами придётся сделать: выйти на маршрут раньше срока.
Божко поперхнулся.
— Как — раньше?..
— Очень просто. Мы должны не дать нашим оппонентам времени подготовиться к следующему удару. Мы сможем перенести старт экспедиции на неделю?
Кирилл Алексеевич задумался. Взвесив все факты, осторожно произнёс:
— Мы собирались вылетать через две недели. Но, в принципе, ничто нам не мешает отправиться через неделю…
— Вот и ладненько, — потёр ладони Роман. — Мне кажется, кое для кого это станет неприятным сюрпризом. На том и порешим. Не пора начинать совещание?
— Пора, — кивнул Божко. Он подошел к столу. — Присаживайтесь, други мои. Это наше последнее заседание, с завтрашнего дня каждый занимается по индивидуальной программе. Что кому делать все знают и без моей указки. А пока подведём итоги и утвердим окончательный план, так сказать, кампании. Иван Владимирович, начинай, дорогой!
Коротков, к тому времени завершивший все свои многочисленные телефонные дебаты, уже нацепил старомодные очки и разложил перед собой листки бумаги, исписанные мелким, но ровным профессорским почерком. Когда все затихли, он тихо начал:
— Я оглашу генеральный план проведения экспедиции, все вопросы и уточнения потом. Лады? Так вот. Первый этап — четыре дня. Перелёт до базового лагеря. Обустройство стоянки. Топографическая съёмка. Аэрофотосъёмка при помощи мотодельтаплана, сборы образцов пород.
Этап второй. Двенадцать дней. Радиальный поиск по утверждённым маршрутам. Здесь опять съёмка, авиаразведка и так далее.
Этап третий. Спиральный поиск. Ещё двенадцать дней. Детальная обработка квадратов, отснятых со спутника, сбор образцов, оформление дневников.
И этап заключительный, два дня. Свёртывание лагеря, упаковка образцов. Эвакуация. Вот, вкратце, и всё. Вопросы?
Встал Олег.
— Как я себе уяснил, у нас есть достаточно точные координаты цели. К чему тогда все эти хождения вокруг да около?
Божко кивнул:
— Я отвечу на вопрос. Мы не знаем, что там… И лезть на рожон с шашкой наголо совершенно неразумно. Да, мы действительно можем высадиться по месту, с погрешностью плюс-минус километр. Но это, просите меня за резкость, авантюра. Если вы внимательно слушали вчера сообщение уважаемого Романа Андреевича, то должны были бы заметить, что при видимом обилии фактического материала по существу проблемы никто ничего не может сообщить. Одни предположения. И задачей первого поиска будет убедиться, что аномалия сия совершенно для человека не опасна. А потом уже с долотом и молотком вперёд, на штурм… Мы — исследователи, а не ловцы сенсаций. Простите, Роман Андреевич, в данном случае я — не про вас.
— Да я и не в обиде, — рассмеялся журналист, — тем более что я, как раз- таки, именно ловец сенсаций. Но — продолжайте, Кирилл Алексеевич.
— Иван пусть продолжает, — буркнул Божко. Коротков кивнул и продолжил как ни в чём не бывало:
— Заброс пройдёт в один заход. Двумя вертолётами идём до точки, разгружаемся, потом один возвращается на базу в Красноярск, а второй остаётся на аэродроме подскока, у посёлка Панолик. Это в семидесяти километрах от нашей базы, то есть, минут двадцать полёта. Бережёного, как говорится…
Олег потёр лоб:
— Панолик… Панолик? Но это же значительно западнее Ванавары, в среднем течении Тунгуски! А метеорит искали обычно у истоков реки…
Божко кивнул:
— Именно. Вы же сами тут только что талдычили про координаты. Так вот, они именно где-то посередине, между Паноликом и Ванаварой.
— Там же сплошные болота! — вскочил «Пожарник». Коротков усмехнулся.
— В тех краях одни болота и есть, это точно! А метеориты, уважаемый   коллега, не выбирают где падать — в Аризонской пустыне или сибирских болотах. Есть район поиска, остальное обсуждению не подлежит. Ещё вопросы?
— Когда выступаем? — поднялся Гоша. — Я к тому, чтобы успеть кое-какие дела поделать… А то ведь надолго укатываем…
— Выступаем через неделю, — ответом Божко стал недоумённый гомон. Тот успокаивающе поднял руку. — Угомонитесь, друзья! Всё исключительно из соображений… Из соображений экономии… Авиационное топливо дорожает летом, поэтому чем раньше мы забросимся, тем лучше. Это понятно?
Гоша кивнул, но по всему было видно, что объяснения его не слишком порадовали.
— А в остальном всё остаётся без изменений? — поинтересовалась Ванда. Коротков кивнул. Она облегчённо вздохнула. — Слава Богу, не придется перекраивать график исследований.
— У меня вопрос, — Олег заглянул в свой ежедневник. — На пятнадцатое была намечена пресс-конференция, меня просили связаться со всякими там репортёрами, телевидением… И что теперь с этим делать?
— Я отвечу? — обратился Роман к Божко. Тот пожал плечами. — Спасибо, Кирилл Алексеевич. Так вот, Олег, ровным счётом ничего делать не надо. Они, конечно, малость повозмущаются, потом рано или поздно остынут. А когда мы вернёмся, всё равно наверстают упущенное…
— И я попрошу, друзья — это действительно касается не одного Олега — никому не сообщать реальную дату отправки, — тихо, но твёрдо произнес Коротков. Остальные переглянулись, но роптать не стали. — Ну, коли возражений и вопросов больше нет, предлагаю заняться делом. График работ есть у всех, приступайте. А я — в Университет, потом — к начальнику авиаотряда. Он обещал персональный борт до Красноярска. Ты — со мной? — обратился он к Божко. Тот отрицательно покачал головой.
— Я тут с ребятами пока проверю, насколько мы готовы к выброске. Роман Андреевич, у меня к вам просьба, не откажите пожалуйста…
— К вашим услугам.
— Возьмите Ванду Каземировну, доскочите до картографов, они приготовили комплект карт района… Заберите и привезите. Начнём с вами прокладку делать. Всё будет, о чём написать. Гоша, подбрось ребят…
— Не надо, — Роман поднялся, — У меня машина есть.
— Откуда?
— В аренду взял, рент-кар, так сказать…
— Вот и отлично, — Божко протянул Ванде конверт. — Тут квитанция и доверенность. Вперёд!
Когда они вышли, пробормотал про себя: «Ловок… Наш пострел везде поспел…»
* * * * *
На стоянке Роман быстро отыскал свой «рено-логан», галантно распахнул перед Вандой дверку:
— Прошу, мисс! — сам занял водительское место, запустил двигатель. Пока мотор прогревался, поинтересовался:
— Давно в России? Всё недосуг было раньше спросить…
— С марта, — Ванда пристегнулась, достала из сумочки зеркальце, поправила сбившийся светлый локон. — А вы давно были в Кракове, господин Красовский?
— Я же говорил, что уже и не помню! — рассмеялся Роман. — Давно… Мимоходом-мимолётом, теплоходом-самолётом, как в той старой песенке. А что?
— Вы мне очень напоминаете одного человека… Правда, встречались мы с ним достаточно давно, но именно в Кракове.
Роман включил первую скорость и осторожно повёл машину к выезду со стоянки.
— Воспоминания-то хоть приятные? — весело поинтересовался он. Ванда тонко улыбнулась.
— Это была необычная встреча… Началось всё более чем неприятно. Для меня. А закончилось… Слава Богу, благополучно. Для обоих.
— Звучит оптимистично, — на выезде со стоянки Роман остановил машину, достал из бардачка карту Томска, развернул, внимательно стал изучать… Ванда насмешливо смотрела на него. На мгновение он оторвался от созерцания сплетения незнакомых улиц, поднял на неё глаза:
— Что?..
— Нам, собственно, куда?
— В фирму такую, «Геодезия и Картография» называется. Общество с очень ограниченной ответственностью.
— Я спрашиваю адрес.
— Адрес?.. Ага вот, Крылова, семнадцать… На углу улицы Крылова.
Ванда кивнула.
— Тогда нам сейчас направо по Ленина до проспекта Фрунзе. Там снова направо. Дальше подскажу. Поехали?
— Поехали, — растерянно пробормотал Роман. — Вы же говорили, что впервые в Томске?
— Ну и что: — рассмеялась девушка. — Я же географ, у меня хорошая память на карты. А туристическую схему города я выучила, по-моему, наизусть.
Роман включил первую скорость, повернул на проспект и осторожно влился в поток машин. Несмотря на субботний день, автомобилей на дороге не поубавилось. Только через какое-то время Роман сообразил, что народ едет за город, на дачи, пикники и прочие места увеселения. Благо погоды нынче стояли отменные… Скорость поневоле приходилось держать на уровне курьерской улитки, об обгонах в таком потоке не стоило и мечтать.
— Вы хорошо водите машину, — сделала комплемент Ванда. Роман удивлённо приподнял брови:
— И как это вы сумели разглядеть? При такой-то скорости и в подобной тесноте?
— А хорошего водителя видно сразу. Уверены. Точны в движениях. Внимательны и несуетливы. Достаточно?
Красовский покачал головой:
— Исчерпывающие наблюдения! Ещё что вы успели обо мне домыслить, исходя из ваших умозаключений?
Ванда пожала плечами.
— Навряд ли вам это доставит удовольствие…
Роман на секунду оторвался от дороги, внимательно посмотрел на Сташевскую.
— «Вечер перестаёт быть томным…» — процитировал он. — А мы знакомы всего-то два дня. Что-то дальше будет?
— А ничего не будет, — успокоила Ванда. — Мы отправимся в тайгу, отыщем этот чёртов передатчик… Я, даст бог, напишу наконец свою монографию о сибирских болотах, вы — книгу о наших героических странствиях. Оба прославимся и будем когда-нибудь рассказывать о наших похождениях внукам у камина. Пока же скажу только, Роман Андреевич, что по моему скромному мнению вы не тот, за кого себя так великолепно выдаёте.
Роман поперхнулся, резко сбросил скорость.
— Ничего себе, поворот…
— Действительно — поворот, — спокойно сказала Ванда. — Направо. Здесь…
Красовский аккуратно свернул на проспект Фрунзе, прибавил скорость. Машин здесь было относительно мало.
— Не гоните, скоро повернёте налево, через пару улиц.
Роман кивнул, осторожно обгоняя маршрутку под «пятым» номером. Неожиданно прямо в лоб ему из левой арки вынырнул шальной «жигулёнок». В тот же момент где-то под брюхом машины раздался негромкий хлопок. «Газель» справа не давала уйти к тротуару, и Роман принял единственно верное в этой ситуации решение.
Взяв ещё левее, он разошёлся с «Жигулями» правым бортом, чиркнув левыми дисками о паребрик… Нажал на тормоза…
Пятка упёрлась в пол, педаль, казалась, заскребла по асфальту… Тормоза канули в небытие! Машина неслась по встречке, к перекрестку с улицей Крылова! Выжав сцепление, Роман включил пониженную передачу, потом перешёл на вторую, на первую скорость, рванул ручник, когда машина прокатилась через перекрёсток на нейтралке, вылетела на тротуар… Ванда вцепилась в крышку бардачка, смотрела, как неуклонно приближаются ступеньки трактира с символическим в данной ситуации названием — «Чёрная кошка»…
«Рено» замер в метре от ступеней. По счастью на перекрёстке не было машин, а на тротуарах почти не было пешеходов. Те немногие, что наблюдали за эскападой Красовского, стали собираться вокруг машины. Ванда откинулась на спинку кресла, провела ладонью по мокрому лбу.
— Что это было? — тихо спросила она. Посмотрела на Красовского. В следующую секунду она отдирала его побелевшие ладони от руля.
— Всё, Рома, уже всё позади! Отпусти…
Роман судорожно вздохнул, потёр глаза, помотал головой. Потом отстегнул ремень, выбрался из машины… Вокруг гомонила возбуждённая толпа. Не обращая ни на кого внимания, Красовский опустился на колени и заглянул под машину. Ему потребовались секунды, чтобы всё понять…
— Что там? — наклонилась к нему Ванда. Роман поднялся, одёрнул костюм, отряхнул колени. Развёл руками:
— Ничего особенного. Нас только что пытались убить. Вопрос только в том, кого именно: вас или меня?

* * * * *
— Всё, граждане, — моложавый мужчина в штатском протянул Роману протокол. — Подпишите здесь и вот здесь…
Роман, не глядя, подмахнул бумагу.
— Теперь вы, — Ванда взяла ручку, внимательно прочитала бумагу, только после этого поставила свою подпись. Мужчина кивнул, протянул Роману визитку.
— Роман Андреевич, если что-то вдруг вспомнится — позвоните!
Роман пробежал глазами белый квадратик: Федеральная служба безопасности, майор Симохин, Анатолий Яковлевич…
— Анатолий Яковлевич, так всё-таки, каков вердикт ваших экспертов?
— Пока сложно утверждать наверное, но пятьдесят грамм в тротиловом эквиваленте разорвали трубку тормозной системы. Кому-то вы очень небезразличны, господин журналист. Вы или ваша спутница. Выбирайте ту версию, которая вам больше нравится.
Роман сплюнул.
— Обе отвратительны… И что теперь прикажете делать?
Фээсбэшник усмехнулся.
— Боюсь показаться банальным, но, во-первых, вам это должно быть известно лучше, чем мне, поскольку я не в курсе всех ваших дел. А во-вторых, в вашей ситуации самое благое дело — уехать из города куда подальше. И поскорее.
— За это можете не беспокоиться, через неделю нас здесь уже не будет.
— А эту неделю вы считаете достаточно безопасной? — внимательно взглянул в глаза Красовскому следователь. Роман поёжился.
— Да ничего такого я не считаю! Просто раньше уехать не получится. Можете связаться с руководством нашей экспедиции, телефоны я вам все предоставил… Что же касается конкретно нас, то, как говорил Гораций, «…кто предупреждён, тот вооружён». Будем беречься. Опыт есть.
Симохин рассмеялся.
— Верю, верю, господин Красовский! Наслышан о вас от московских коллег. Задали вы им хлопот два года назад, в Йемене, когда повздорили с пятью американскими «тюленями»… Что, кстати, вы с ними не поделили?
Роман расхохотался.
— Пинту пива в аэропортовском пабе… Не поверите! Слово за слово, они меня назвали «грязным азиатом», не пойму только, с какой стати так окрестить коренного питерца… Я их деликатно — жабами. Почему-то именно это их очень возмутило. Ну, пободались маленько…
—… После чего у одного из них оказалась сломана ключица, а у второго случилось сотрясение мозга, — закончил за Романа особист. Тот пожал плечами. — Ладно, ковбой, остерегись пока, тем более, что и сам, как я вижу, не представляешь, кому здесь дорогу перешёл. Можете быть свободны, господа.
Роман забрал документы, сунул во внутренний карман пиджака, взял Ванду под руку:
— Прошу. Всего доброго, господин… Или товарищ? В общем, майор, надеюсь, что мы больше никогда не встретимся.
— Я тоже на это очень рассчитываю, — спокойно сказал Симохин. Роман кивнул и вышел из кабинета следователя.

* * * * *
Карты они всё-таки привезли, хотя и со значительным опозданием. Сначала пришлось разбираться с прокатным агентством, страховкой, ловить такси… По приезде Ванда попыталась всё объяснить Божко, но в какой-то момент нервы у девушки всё-таки не выдержали, и она разрыдалась на плече у Кирилла Алексеевича.
Роман сидел в углу, молча пил кофе и смотрел в окно. За окном в тепле первого июньского дня грелись воробьи. Самодовольные голуби, распушив перья, гулко воркоча, степенно семенили за голубками, предлагая лапку и сердце. Школьницы в парадных одеяниях, весело щебеча, возвращались с первого экзамена. Жизнь продолжалась.
— Нашим пока ничего не говорим, — поглаживая всхлипывающую Ванду по волосам, мягко говорил Божко. Роман машинально кивал, но в какой-то момент его прорвало:
— Нет, чёрт возьми! — вскочил он. — И так уже доигрались! Ладно, попал в ситуацию я с моим водительским опытом. А если бы Гоша или Коротков? Каждый должен знать, почему мы перенесли день вылета, что именно я нашёл в вашем кабинете, Кирилл Алексеевич, и как мы с Вандой провели сегодняшний день! Только общая повышенная осторожность и внимательность помогут нам избежать новых неприятностей… Впрочем, неприятности — это слишком мягкое определение… Нас, как оказалось, не только всё это время слушали, нас готовились просто грохнуть! А это, согласитесь, Кирилл Алексеевич, уже несколько другая весовая категория…
Божко робко кивнул… Он вообще за последние полчаса словно постарел не десяток лет. В глазах появилась выражение усталости, свойственное людям, пережившим если не техногенную катастрофу то, как минимум, потерю любимой собаки…
— Дурак я старый, — бормотал он. — Неужели не понятно, что если один отваливает миллионы на экспедицию, то найдётся всегда и другой, который не поскупится на то, чтобы экспедиция эта не дошла до цели… Роман, дорогой, спасибо вам за Ванду! Сберегли, сумели… Сегодня же вечером всех строжайше проинструктируем, как и что делать дальше…
— Да, конечно, а я, с вашего позволения, пока поеду в гостиницу, немного посплю… Что-то нервы у меня шалят. Раньше я к таким приключениям относился спокойнее, ей Богу…
Он ушёл. Ванда вышла умыться, Божко набрал номер Короткова. Как обычно, тот моментально снял трубку.
— Вот что, друг ситный, бросай-ка ты все свои дела, бегом в контору, совет держать будем.
— Случилось что? — встревожился Иван Владимирович.
— Почти. Но от этого не легче. Давай бегом…
Следом он позвонил Олегу и Славе, Гоше и Павлу. Последний, правда, пытался сказаться приболевшим, но это ему не помогло. Божко просто бросил трубку, не слушая его отговорки. Через какие-то полчаса в офисе собрались все, включая и Олесю. Молодёжь весело переговаривалась, обсуждая возможные причины аврала, Коротков пытался выяснить что-либо у Божко. Тот упорно молчал. Когда Ванда вошла в комнату, все притихли, обратив внимание на её покрасневшие от слёз глаза…
— Значится, так, — поднялся Божко и замолчал на полуслове, не зная с чего начать. Вздохнул, собираясь с духом, но Ванда его опередила:
— Сегодня нас с Романом Андреевичем пытались убить.
В комнате повисла гулкая тишина.
— Кик — убить? — глухо спросил Кротков. Ванда опустилась на стул и снова разрыдалась, Олег бросился к ней, Божко просто сказал:
— На машине Романа кто-то вывел из строя тормоза. Они чуть было не разбились на Фрунзе.
— В таком случае, я добавлю: вчера Роман Андреевич обнаружил в нашем офисе «прослушку». Пять «жучков» и видеокамеру.
Все молча переваривали известие. Потом Гоша произнёс:
— Надо срочно выходить в тайгу, там, мамой клянусь, спокойнее!
— У меня такое ощущение, — зябко повёл плечами Славик, — словно я под прицелом…
— Все под прицелом, — веско сказал обретший прежнее красноречие Коротков. — Именно поэтому мы уже перенесли старт на неделю вперёд. Оказалось, нас опередили. А ведь, Кирюша, Роман Андреевич по этому поводу высказывался ещё вчера. И был прав: отстаём мы на шаг-другой от наших  противников. Поэтому стартуем не через неделю, а послезавтра. Мало того, всем — три часа на сборы, заканчивайте все свои домашние и рабочие или университетские дела прямо сегодня, переходим на казарменное положение. Слава!
— Да, Иван Владимирович, — подскочил Коршунов.
— Приготовь, дорогой, спальники, бери Гошу с Пашей и — шомором  в магазин за продуктами. Переходим на казарменное положение. Двое суток никто по одному не выйдет из этого офиса. Холодильник есть, диваны — тоже, санудобства на этаже,  душ — за углом по коридору. Ванда, твои авиаторы смогут изменить график вылетов?
Сташевская кивнула, не поднимая головы.
— Вот и отлично. Значит вылетаем послезавтра. Сейчас всем — заниматься своими личными делами. К вечеру с документами, личными вещами сюда. Дома и в общагах вы больше не появитесь. Коменданта корпуса я предупрежу, даст нам плитку.
— Вы тоже с нами? — радостно спросил Паша. Коротков кивнул. Божко сдержанно сказал:
— Я присоединюсь к вам завтра. Мне надо бумаги дома в порядок привести.
— И то ладно, — кивнул Коротков. — Вы, орлы, — он подозвал Гошу и Пашу. — Через пару часов поедете с Олесей Игоревной за Романом Андреевичем, привезёте всех сюда с вещами. Славик, в мастерской оборудуй пункт связи. Всякий там Интернет, IP-телефонию, и так далее. Олег, на тебе — закупка продуктов на пару дней. Холодильник в твоём распоряжении. Денег я дам. Я пока свяжусь с Вячеславом Альбертовичем. Что он нам посоветует. Всё, дебаты окончены. По коням!

* * * * *
…Они успели добраться до границы. И даже без особых проблем переправились, прыгая по скользким валунам, на свою сторону. И даже смогли выбрать позицию на обрыве, среди гранита береговых скал. На том везенье иссякло. Две пары «хьюи» без опознавательных знаков на бортах просто прижали их ураганным огнем к земле, заставили влипнуть в валуны и бессильно наблюдать, как с противоположного берега след в след за ними скользят пять… семь… пятнадцать фигур в тропическом камуфляже, с совсем не крестьянской выправкой…
Двигаются они по-звериному мягко, уверенно ступая по замшелым камням, настороженно поводя стволами автоматических винтовок, готовые в любую минуту открыть огонь по живым или уже полуживым мишеням. Это уже не просто «контрас» — профессиональную армию сверхдержавы не перепутать ни с чем!
 А значит, все произойдет быстро и неотвратимо. Что ж, ты был готов и к такому финалу своей военной карьеры. Здесь не шахматы, и ничьей быть не может.
Энрике передернул затвор, догоняя патрон в патронник. Обернулся к Анастасио. Индеец показал на себя, потом в сторону вертолетов. Энрике кивнул. Анастасио пополз в сторону, укрываясь за глыбами гранита, обходя позицию слева.
В какой-то момент пулеметный огонь притих, и тогда Энрике и Роберто в два ствола ударили по цепи преследователей.
… Оказаться посредине реки под огнем сверху — ощущение не из приятных. Один или двое «беретов» рухнули в пену речных струй, остальные мгновенно присели и ответили ураганным огнем, не прицельным, но плотным. Полетели гранитные крошки, пару раз пули взвизгивали совсем рядом. Но позиция сандинистов действительно была удачной. Американцы не стали терять время на пустую стрельбу и одним резким броском одолели оставшееся расстояние до никарагуанского берега. Оказавшись под навесом скал, они попали в мертвую зону и получили временную передышку. Им, правда, еще предстоял подъем по узкой и скользкой тропе опять же под огнем, но они очень рассчитывали на свое вертолетное прикрытие. А вот именно здесь-то они и ошиблись.
Сработали сразу два фактора: объективный и субъективный. Объективно вражеские машины находились в воздухе уже довольно длительное время, и горючего у них, по расчетам Энрике, оставалось едва на обратный путь. А причиной субъективной оказался Анастасио, который со свойственным ему индейским стоицизмом невесть зачем таскал с собой все долгие недели рейда трубу «стингера», о чем вовремя вспомнил. Палить в лесу было почти бессмысленно, а сейчас, когда шустрые машины были видны как на ладони, наступил его час.
Момента выстрела Энрике не уловил, но увидел серый шлейф ракеты, потянувшийся откуда-то слева, оттуда, где, по расчетам, должен был находиться Анастасио. Один из вертолетов словно напоролся на невидимую стену, на мгновение замер, затем скрылся в огненном клубке и бесформенной кучей исковерканного металла рухнул в реку. Остальные машины шарахнулись в сторону и, видимо, мгновенно вспомнили о лимите горючего, стремительно скрывшись за зеленой канвой леса. У отряда больше не осталось ПЗРК, но кто об этом знал и тем более хотел бы проверять это на себе! Теперь пехота осталась против пехоты. Шансы почти уравнялись, так, по крайней мере, подумалось Энрике. И вот тут-то он просчитался.
…Роберто показал ему оттопыренный большой палец, широко улыбнулся своей мальчишеской улыбкой, когда по ним врезали из автоматического гранатомета с той стороны реки…
Боль пронзила левое колено и правое бедро… «Зацепили осколком», — успел подумать Энрике, проваливаясь в ватное беспамятство, из последних сил пытаясь навести прицел на цветок ствольного пламени. Рядом ухнул подствольник Роберто, снизу вторили ему М-16 рейнджеров, возник, нарастая, непонятный рокот, и Энрике окончательно потерял сознание…
…Роман трудно выползал из вязкого, как патока сна. Одного и того же сна в течение двух десятков лет. Опять были тропические джунгли, война и неистовое желание выжить. Раз за разом в течение этих лет его убивали, не хватало того, последнего рывка на эту сторону жизни. Красовский сел на постели, потянул со спинки кровати полотенце, промокнут потный лоб. Кроме самого по себе неприятного сюжета, сон нёс предупреждение, в этом Роман убеждался не раз. «Опасность рядом!» Ни больше, ни меньше.
Красовский тяжело поднялся, натянул спортивный костюм, прошёл в ванную, сунул голову под холодную воду. Когда в затылке заломило, он насухо вытерся полотенцем, причесался, открыл дорожную сумку. В этот момент в дверь постучали. Одним броском Роман оказался у двери, встал сбоку, ровно спросил:
— Кто?
Голос Олеси звучал тревожно:
— Роман Андреевич, с вами всё в порядке?
Роман провернул ключ, распахнул дверь. В номер ввалились братья-акробаты во главе со стажёркой. Гоша стремительно обежал номер, Пашка не менее стремительно проверил содержимое всех шкафов, проник в ванную и обследовал балкон. Роман следил за ними с некоторым замешательством.
— Всё под контролем, Роман Андреевич, — покровительственно изрекла Олеся, чем его окончательно доконала. Он свалился на кровать и согнулся в приступе безудержного хохота. Вся компания тем временем собралась в комнате и уставилась на него с немым сожалением, как врачи на безнадёжного пациента. Отхохотавшись, Роман смахнул слезу и через силу спросил:
— Что, собственно, у вас под контролем, мои юные друзья?
— Всё, — твёрдо заявил Гоша. — Роман Андреевич, дорогой, мы всё знаем. Поэтому, прошу тебя, собирай вещи, переезжаем в офис, на казарменное, так сказать положение.
Роман сразу стал серьёзным. Молча прошёл к шкафу, побросал в объёмную сумку немногочисленный скарб, застегнул молнии, уложил ноутбук в портфель.
— Разумно, — наконец изрёк он. — Я готов. Вперёд!

* * * * *

В свете настольной лампы вся обстановка кабинета приобретала какие-то гротескно-изломанные формы. Божко сидел в конусе свете, склонившись над картой района поисков. Километровка с запечатлённым на ней каждым бугорком, одиноким деревцем, болотной корягой приковывала его внимание вот уже четвёртый час. На улице была глубокая ночь, утихли уже последние летние гуляки, изредка шелестели по асфальту редкие авто.
Народ в офисе давно угомонился. Девушкам деликатно отвели отдельную комнату. Они уединились и о чём-то шушукались почти до трёх часов ночи, пока не притихли. В другой мастерской пристроились Гоша и Паша, которые долго не могли успокоиться после вечерней «спасательной операции» в отеле, то и дело приставали к Роману с расспросами, пили в неимоверных количествах крепкий кофе, но даже он не помешал им где-то около двух пополуночи забыться крепким, здоровым молодым сном. Роман пристроился с ними, расстелив спальник в дальнем углу комнаты.
В самом офисе, на гостевом диване, разложенном по такому случаю, спали Олег и Славка. Эти, не мудрствовая лукаво, посмотрели какой-то боевик из недр Романова ноутбука и ещё до полуночи отошли ко сну. Вот что значат молодые и крепкие нервы!
Коротков составил два громадных гарнитурных кресла, укрылся пледом, минут десять делал вид, что читает какую-то монографию, потом книга мягко соскользнула на пол, и геолог стал убаюкивающее похрапывать. Божко остался коротать ночь в одиночестве.
И вот перед ним — карта, лист бумаги, который сам по себе не даёт ответа ни на один вопрос. Где-то там, посреди необъятных просторов таёжных болот устроился неведомый передатчик, который небезразличен стольким людям на этой планете! Сегодня двое из них могли поплатиться жизнью за одно только желание докопаться до истины. Что ещё приготовили им неведомые «доброжелатели» напоследок?
Всё это предстояло осмыслить, проанализировать и разложить по полочкам. От этого в ближайшее время зависела не столько судьба самой экспедиции, сколько жизни её участников. И раз за разом Кирилл Алексеевич возвращался к одному и тому же вопросу: кто он такой, этот Роман Андреевич Красовский? И однозначного ответа именитый учёный не находил. Что не вносило покоя в его мятущуюся душу. Спать он лёг в пятом часу, когда на улице уже вполне рассвело. И провалился в забытье без сновидений.

* * * * *

В то время, когда Томск пребывал в утренней неге, Москва только отходила ко сну. В своём подмосковном имении Вячеслав Альбертович Шерман вызвал в кабинет референта Диму. Когда тот вошёл, хозяин тихо спросил:
— Почему так произошло? Что, в конце концов, творится в Томске? Это что ещё за голливудские боевики «а ля рус»?
Дима развёл руками:
— Вячеслав Альбертович! Я понятия не имею, кто мог такое сотворить!
— А предположения?..
— С этим проще, предположений много, но все они нереальные. Ни Красовский, ни Сташевская, по определению, не походят на роль мишени. Люди со стороны, практически пока не в теме. Я не понимаю смысла происходящего, честно говоря.
— А вот я, кажется, начинаю понимать, — пробормотал Шерман. Он бесцельно переложил на столе несколько листов бумаги, переставил чернильный прибор. Дима терпеливо ждал. Наконец Вячеслав Альбертович грузно опустился в кресло. — Садись, служивый… У меня созрели самые серьёзные опасения.
— Вы считаете…
— Да, это единственное объяснение. Кто-то из Стерегущих продался. И времени у ребят осталось очень мало. Начинается гонка, Дмитрий. И пока ещё мы в этой гонке тех, пока нам неизвестных, противников опережаем. Утечка информации произошла, похоже, совсем недавно, и они не успели подготовиться, всё осмыслить. Отсюда эта попытка покушения. Цель только одна: нарушить ход подготовки, сбить ритм, перехватить темп. Это говорит лишь о том, что некто, хорошо знающий, что именно мы ищем, пока сам не готов приступить к поискам. Но его подготовка — дело времени. Когда наши собираются выступать?
— Хотели шестого, но, с учётом последних событий, перенесли всё на третье июня.
— Молодцы! — облегчённо вздохнул Шерман. — Вот что значит старая закалка! Да и в журналисте я не ошибся.
— С Романом им действительно повезло, — улыбнулся Дима. — За ним они будут, как за каменной стеной.
— Надеюсь. Вот что, Дмитрий, свяжись-ка с ними поутру, у них там полдень будет, кажется. Спроси, как дела. Может, что надо напоследок. И ещё, отправь к ним мой личный самолёт. Не стоит им связываться с местным авиаотрядом, так мне спокойнее. В Красноярске у меня вертолётчики на прихвате, в обиду не дадут. Ну, ладно, пора отдохнуть. Завтра будет суматошный день.















Глава 5
Голубая тайга

Россия за лесом осталась,
Развеялась в ночь — и умчалась,
Как дальнего чума дымок...
Э. Багрицкий. «Исследователь»



«…И кто только придумал эту метафору — «голубая»… Один брякнул в рифму, остальные подхватили, не разобравшись. Никакая она не голубая, да и с океаном сравнивать её, по крайней мере, глупо. Если смотреть на неё из вертолётного иллюминатора, то великолепно видно всё то разноцветье, которое придаёт ей листва елей, сосен, вековых кедров, какого-то совершенно невероятного, на взгляд неискушённого столичного гостя, кустарника, эта неимоверной зелёности болотная ряска (чего-чего, а болот здесь действительно в достатке!). Тайга многоцветна и многолика. И только отсюда, с высоты километра, видишь и умом понимаешь всю её необъятность. Умом… Но не рассудком. А рассудок человеческий тихо шепчет, что вот сейчас на миг замрут лопасти, обрушится многотонная махина на всё это пёстрое великолепие, и если не отдашь Богу душу ещё в воздухе или при ударе о древние древесные кроны, то уж точно месяцы будешь брести среди этой зачарованной красоты в поисках людей. Поскольку плотность населения здесь — полтора человека на сотни квадратных километров…»
Роман отложил блокнот и потянулся. Внизу, под небольшим обрывчиком, шумно катила воды неширокая таёжная речушка, приток легендарной Подкаменной Тунгуски. За спиной отходил ко сну лагерь: о чём-то тихо переругивались в своей палатке Гоша с Пашей, сетовал на плохой приём колдующий над рацией «Пожарник», вполголоса переговаривались, планируя завтрашний поиск, Божко и Коротков. Остальные уже расползлись по палаткам и по большей части спали. Роман погасил фонарик и, последний раз бросив взгляд на темную речную воду, направился к своей палатке.
Темнело быстро, как и всегда в тайге. Прохладное июньское солнце уже сползло за горизонт, и тёмные прогалы леса выглядели абсолютно недружелюбно. Совсем иначе, чем днём, когда всё здесь напоминало сказочное  «Берендеево царство». И не портили красоту его даже вездесущие комары да мошки, которые здесь были истинными хозяевами и наводили тоску, по словам старожилов, даже на местных медведей.   
В палатке стоял богатырский храп — Коршунов предавался сну с тем же тщанием, с коим писал свою легендарную диссертацию. Полог колыхался в такт размеренному дыханию аспиранта, Роман аккуратно запахнул противомоскитную сетку, прошнуровал вход. Засунув блокнот в сумку, он стянул с себя болотные бахилы — днем вместе со всеми проводил рекогносцировку в направлении возможного завтрашнего поиска —  и задвинул их под походную койку. Сбросил куртку, завалился прямо в брюках на одеяло, не было желания производить лишних движений. 
Сегодняшний день, второй день в базовом лагере, как и день вчерашний, прошёл в приготовлениях к «активной фазе», как назвал развернутый поиск Коротков. А всему этому предшествовали события, по скоротечности и насыщенности делающие честь любому детективному роману.
… Сначала был перелет до Красноярска, который начался прямо-таки интригующе. С утра пораньше все стали перетаскивать вещи поближе к выходу во двор с тем, чтобы, когда придет вожделенная ГАЗель, быстренько побросать их в кузов. Но вместо ГАЗели к заднему входу подкатила вереница бронированных «хаммеров», словно перекочевавших сюда из телерепортажа об операции «Буря в пустыне». Из каждого выскочило по два человека, и пока руководители экспедиции заодно с остальными ее участниками ошалело глазели на все это действо, добры молодцы в непонятно какой униформе быстренько покидали экспедиционное имущество в кузова машин, растолкали ничего не понимающих путешественников по кабинам, и вся кавалькада ринулась прочь из города, но в сторону, противоположную аэропорту Богашево.
Конвоиры — или телохранители? — в течение всей дороги ни словом не перекинулись между собой, впрочем, на вопросы Божко и Короткова тоже не спешили отвечать. Все разъяснилось только через час, когда колонна въехала на территорию аэродрома ПВО и остановилась у серебристого «мини-фалькона» без государственных опознавательных знаков, только с номерами на бортах. У откинутого трапа самолета стоял улыбающийся референт Дима и хлебосольно разводил руками:
— Добро пожаловать на персональный борт, господа! Рад вас видеть в полном здравии…
— И вам — не хворать, — буркнул, здороваясь, Божко. — Это, милейший, что за «бонданиана»? Нам и так хватило в последние дни приключений, нервишки, знаете ли, поистрепались…
— Надеюсь, на этом все неурядицы закончились, — Дима кивнул в сторону самолёта, — Вячеслав Альбертович распорядился вас лично доставить в Красноярск, минуя традиционные каналы, так сказать. Там ждут вертолёты МЧС, у них есть все необходимые распоряжения, на этот счёт. Прошу пожаловать на борт, всё остальное наши люди погрузят сами.
Ошеломлённые таким натиском участники экспедиции, вполголоса переговариваясь, поднялись по откидному трапу. А их сопровождающие, там временем, сноровисто перегружали тюки, контейнеры, рюкзаки и коробки в оказавшееся объёмистым чрево маленького реактивного чуда.
Роман, до того лишь единожды бывавший в салонах самолётов бизнес-класса, сдержано оценил кожаную обивку диванов, отделку палисандрового дерева и тот изыск, который придает этим самолётам какая-то атмосфера домашнего, но, тем не менее, повышенного комфорта. Тонкий флёр запредельного богатства, почти неуловимый, но вполне ощутимый, почти осязаемый на ощупь, витал над роскошными диванами, на которые — с некоторой опаской — опускали свои затянутые в походные брюки учёные зады даже видавшие виды Божко с Коротковым, что уж говорить об остальных, не знакомых с харизмой  господина Шермана и его стилем заботы о ближних. Когда все более-менее расселись, Дима, заняв свое место во главе салона, повернул кресло к пассажирам и просто сказал:
— У меня одно маленькое сообщение…
Все напряглись, ожидая очередного подвоха, вроде налета «хаммеров».
— В составе экспедиции — прибавление: к вам присоединится врач, Евгения Александровна Подольская, терапевт, хирург, травматолог в одном лице… Кстати, об этом в заявке вы просили намедни, уважаемый Кирилл Алексеевич.
Божко кивнул, несколько удивлённо, но тут поднялся Коротков:
— Дмитрий, я не совсем «догоняю», как сейчас модно выражаться… Мало того, что мы тут заигрались, по моему, в «шпиёнские» игры, вы, к тому же, в последний момент включаете в состав поисковой партии не просто человека незнакомого нам, но и не прошедшего все этапы совместной тренировки в лагере…  Как это понимать прикажете?
Дима кивнул:
— Очень просто. Евгения Александровна — врач медицины катастроф, сотрудник Центроспаса, Москва. Принимала участие почти во всех зарубежных операциях спасательной службы: на Мальдивах после цунами, в Турции на ликвидации последствий землетрясения да и мало ли где ещё… Кандидат медицинских наук, спортсменка…
—…Комсомолка, — в тон добавил Гоша, Паша хихикнул, оглянулся на Олесю. Та поощрительно кивнула.
— И вообще — хороший человек, — не поддавшись на провокацию, закончил Дима. — Вы встретитесь с ней в Красноярске. Мы пробудем там ровно столько, сколько потребуется для того, чтобы перегрузить имущество экспедиции с самолёта на вертолёты, — упредил он дальнейший вопрос Романа. — Еще вопросы есть? По существу, естественно…
Вопросы были, но, очевидно, «не по существу», потому как никто больше высказываться не стал. Тем временем в кабину прошёл экипаж — два пилота в белоснежных тропических костюмах, больше похожие на стюардов из самых фешенебельных ресторанов Лас-Вегаса. Через пару минут в двигателях что-то зарокотало, трап поднялся, одновременно закрылась дверь, самолёт покатился в сторону взлётной полосы…
Перелёт до Красноярска ничем не запомнился, особенно если принять во внимание тот факт, что Красовский основательно подегустировал содержимое бара и отошёл ко сну на всё время полёта. Проснулся он только когда самолёт, чуть качнувшись, замер на служебной стоянке. Роман потянулся, подхватил рюкзак и сумку и, следом за Гошей с Пашей, двинулся к выходу.
Красноярск встретил горячим бетоном аэродрома, гулом лопастей готовых к вылету двух Ми-восьмых с эмблемами Центроспаса на бортах и неожиданной новостью. Уже около вертолётов Дима поднял руки, прося всех остановиться.
— И ещё одно изменение в составе: вас, уважаемая Олеся Игоревна, Вячеслав Альбертович просил остаться в Красноярске, будете координировать работу информационного штаба экспедиции. И не спорьте, приговор окончательный и не комментируется.
Олеся и не успела даже обидеться, как два мускулистых типа сноровисто, но вполне политкорректно упаковали её в белую «ауди», до этого скромно стоявшую в сторонке, и стремительно умчали в неизвестном направлении. Роман открыл было рот, но заметил предостерегающий, почти незаметный жест шермановского референта, и решил, что время вопросов ещё не приспело. Вместо этого он разлаписто полез во чрево винтокрылой машины и устроился на боковой скамье рядом с хрупкой брюнетки в мешковатом дорожном комбинезоне. Она быстро стрельнула в него ослепительно-синими глазами, подвинулась, уступая место.
— Красовский, роман… Журналист, — буркнул ещё не отошедший от последних передряг Красовский. Женщина кивнула:
— В курсе. Евгения Подольская, врач… Рада знакомству.
Коротков, подошедший незаметно, тоже устроился рядом:
— А, врач! Прекрасно! Я – научный руководитель экспедиции, Иваном Владимировичем меня кличут (Подольская улыбнулась учёному). А коли вам так всё о нас известно, то вон там — Самый Главный Руководитель, Кирилл Алексеевич Божко. Ну, и остальные по порядку номеров, так сказать…
Представить всех оказалось за раз невозможно, поскольку в первой машине летели только выше перечисленные и «Светик» Коршунов. Остальные поместились в машину №2, турбины взревели на взлётных оборотах, вертолёты грузно оторвались от земли и стали медленно набирать высоту.

* * * * *
В какой-то момент Роман испытал даже некоторое облегчение оттого, что Олеся осталась в Красноярске. По роду профессии он привык к риску, но до последнего времени рисковать приходилось исключительно своей головой, подставлять кого-то Красовский не привык. Было, правда, немного грустно, но в причине этой грустинки Роман пока ещё не разобрался… Особой любви между ними вроде и не намечалось, да и на что мог рассчитывать пусть даже именитый старпёр-журналист  рядом с молодой и красивой современной девчонкой? Красовский иллюзий на этот счёт не питал, так, военно-полевой роман в свете Тунгусской проблемы… Хотя, что греха таить, иногда и заползала в мозги мыслишка успокоиться наконец и заняться чем-нибудь более миролюбивым, нежели нынешняя профессия. В конце концов, дачу по возвращении купить, что ли? Денег пока вполне хватает, а после этого запрыга и вообще, с лёгкой руки Альбертыча, можно самого себя на пенсию отправить! И вот тогда тёплое плечико рядом будет как нельзя кстати… Но до этого счастливого момента, однако, надо ещё дожить, как говорит народная мудрость.
Из меланхолии Красовского вывел неторопливый говорок Короткова, речь была обращена к новенькой:
— Таким вот образом, милая Женя, вся эта эпопея и завертелась. И вертится, представьте себе, уже почти полгода. Живём на рюкзаках, в прямом и переносном смысле этого слова. Я-то человек холостой, а родные дражайшего Кирилла Алексеевича уж забыли, поди, как он выглядит.
— И всё равно это интересно, — рассмеялась женщина. — Тунгусский метеорит… Загадка века… В этом году, если не ошибаюсь, уже сто лет, как люди голову себе над ней ломают?
— Точно так, в этом месяце, аккурат — в конце. Тридцатого числа. Мы и приурочили экспедицию к этому событию, так с финансированием проще, легче спонсоров заинтересовать было…
Божко тихонько кашлянул, Коротков смутился.
— Что-то я, право, разговорился… А сами-то вы как к нам попали?
Подольская пожала плечами.
— И сама не знаю, — честно призналась она. — Позвонили в отряд, сказали, что требуется врач для экспедиции. А мне порядком надоели все эти увечные да поломанные: то землетрясения, то наводнения, то цунами… Захотелось пообщаться хоть какое-то время не с пациентами да потерпевшими, с нормальными людьми. А к полевой жизни я давно привыкла.
— Это мы-то нормальные? — Роман ткнул Коршунова в бок, тот охнул. — «Поди туда, не знаю — куда; принеси то, не знаю — что». Это как раз про нас. Где-то под «…покровом тайги, за завесой тайны…» притаился обломок внеземного происхождения. А может и не обломок, а целиком иноземный космический транспорт. Как в американском Розвелле. Мы его откопаем и поволочём в наш, отечественного разлива «ангар — восемнадцать» или «зону — пятьдесят один». Кому что больше нравится, на выбор… И будем там препарировать братьев наших по разуму.
Роман махнул рукой, сам удивившись собственному цинизму. Просто вдруг ему почему-то в этот момент очень чётко стало ясно, что Олесю он больше уже никогда не увидит… С чего накатило такое озарение, Красовский себе объяснить не мог, но интуиция его ещё никогда не подводила.
Славка Коршунов досадливо крякнул, потянулся и, разряжая обстановку, поинтересовался:
— А кто-нибудь помнит, где, собственно, мой ноутбук?
Роман отвернулся к распахнутому иллюминатору…

* * * * *
На радиомаяк вертолёты вышли с ювелирной точностью, винтокрылые машины зависли в метре над колышущимся травяным покровом в окружении громадных сосен, потом аккуратно опустились на землю. Выгружались в молчании, изредка Божко или Коротков просили быть поосторожнее с тем или иным контейнером или ящиком. Когда весь экспедиционный скарб оказался посреди лагерной поляны, двигатели взревели, машины поднялись и потянули на юго-запад, стелясь над самыми кронами деревьев. Ещё какое-то время рокот разносился над тайгой, но скоро он слился с шумом ветра в листве. Теперь предстояло все своё богатство распаковать, поставить палатки, запустить дизель-генератор, закинуть на ближайшую сосенку антенну радиостанции, определить первый поисковый ракурс и так далее. Роман вздохнул, энергично крутанул несколько раз руками, разминаясь, и, ни к кому, собственно, не обращаясь, буркнул:
— Начнём, пожалуй?..

* * * * *
К вечеру всё, в основном, было закончено, «Светик» даже сумел связаться с Красноярском и Томском, доложить, что в «…Багдаде всё спокойно». Ванда возилась с GPS-навигатором, стараясь привязать визуальные ориентиры к меткам на экране и картам. Паша и Гоша, напахавшись, уснули в своей палатке, даже не притронувшись к ужину, который сегодня по графику, расписанному и самолично утверждённому Коротковым, готовил «Пожарник». Вообще-то всё это расписание изначально Роману показалось сплошной фикцией, по собственному походному опыту он знал, что, в конце концов, методом проб и ошибок в любой команде рано или поздно выявляется индивид, способный не потравить остальных своей стряпнёй, он-то и становится постоянным «коком». Метод наиболее практичный и самый безболезненный в условиях отрыва от ближайшего пункта скорой медицинской помощи. Но «Пожарник» изначально оказался превосходным кулинаром и сумел из традиционной тушёнки и картофеля приготовить не просто походную «баланду», а нечто, достойное даже ресторана средней руки! На изумлённые вопросы остальных типа «как это тебе удалось?!», смущённый Коршунов только разводил руками. Роман облегчённо подумал уже, что вопрос с кашеваром теперь отпадает сам собой, но неумолимый Коротков, отужинав, достал из кармана ветровки свой «кондуит», как братья-акробаты прозвали голубой еженедельник профессора, и, полистав, провозгласил:
— Роман Андреевич, завтра ваша очередь готовить. От работ по лагерю я вас освобождаю.
— Премного благодарен, — церемонно кивнул журналист, чертыхнувшись про себя. У него на завтрашний день были несколько иные планы.
— Я вас не слишком озадачил? — на всякий случай поинтересовался Иван-«Грозный», хитро, однако, прищурившись. Роман пожал плечами.
— Нисколько. Я и так здесь, по-моему, самый тунеядец из тунеядцев. Впечатления для писанины накапливаются только к вечеру, а в остальное время я используюсь в качестве местного Труфальдино, служу всем подряд. Так что располагайте мной по вашему усмотрению.
Коротков удовлетворённо кивнул.

* * * * *
На второй день Роман проснулся рано. Выскочив из палатки, он несколько раз энергично присел, помахал руками-ногами, даже сгоряча хлопнулся на шпагат, на что ещё не разогретые мышцы моментально отозвались сдержанной болью. Спустившись к речке, Красовский с разбегу бросился в воду, благо глубины он промерил везде ещё вчера вечером. Наплескавшись до отвала и почувствовав, что проснулся окончательно, а жизнь относительно прекрасна и удивительна, он выбрался из воды, притащил от костра и наполнил водой два кухонных эмалированных ведра, быстренько натесал охотничьим ножом горку тоненьких хворостинок, запалил её от охотничьей спички… Дрова для костра он благоразумно наколол с вечера, так что к подъёму остальных — к семи часам — пахнущий костровым дымком чай был заварен, а остатки вчерашнего «рагу от Пожарника» разогреты и готовы к употреблению.
Первым пробудился Божко. Моментально оценив обстановку, он нырнул в ящик с кухонной утварью и извлёк оттуда свою фирменную кружку с каким-то замысловатым вензелем. Ни слова не говоря, он зачерпнул из ведра густой, тёмно-коричневый, почти чёрный чай, отхлебнул, блаженно прищурившись, глотнул, ощущая то непередаваемое утреннее чайное послевкусие, и только после этого проронил:
— Спасибо, Роман Андреевич, за чаёк и доброго вам утра!
Роман подбросил в костёр полешко и кивнул. Божко присел на здоровенную балясину, которую приволокли с вечера Гоша и Паша, да так и не распилили, достал из военного образца планшетки карту, разложил её на колене. Надев очки, внимательно всмотрелся в одному ему ведомые пометки. Красовский не тревожил учёного вопросами, резонно полагая, что при необходимости тот сам к нему обратится. Наконец Кирилл Алексеевич отложил карту, повернулся к Роману:
— Пока все спят, ответьте мне, Роман, на один вопрос…
— К услугам вашим, — церемонно наклонил голову журналист. Божко хмыкнул.
— Какого рожна вам надо в тайге?
Красовский хмыкнул:
— Прямо. Ценю. Но… Если честно, и сам не знаю.
— Это не ответ, — слегка повысил голос Кирилл Алексеевич. Роман развёл руками:
— Но если правда то, что я здесь очутился случайно! Всё, что я говорил вам ещё в Томске — мой исчерпывающий ответ. Ни больше, ни меньше. Домысливайте сами, как хотите.
— Вас действительно Шерман попросил присматривать за нами?
 Роман предостерегающе поднял руку:
— Не совсем так: он просил присмотреть за тем, чтобы экспедиции не чинились препятствия со стороны всяких мелкоуголовных личностей и околонаучных элементов. Я ясно изъясняюсь?
— Вполне, — кивнул Божко, — особенно если вспомнить автородео в вашем с Вандой исполнении. И наш несколько «поспешный» отъезд по вашей же рекомендации. Только вот с какой стати Вячеслав Альбертович столь вам доверяет? Вы с ним давно знакомы?
— Я-то? — Роман рассмеялся облегчённо: разговор уже начинал его заводить. — Чуть больше вашего, Кирилл Алексеевич. Другое дело, что меня он, как и вас с Иваном Владимировичем, знает гораздо лучше. И некоторые факты из моей несколько бурной биографии знает, хотя и не должен бы… Вот это действительно странно. Но, тем не менее, я здесь. И вполне добровольно. Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство, господин профессор?
— Не полностью, — упрямо наклонил голову Божко. Роман развёл руками:
— На вас не угодишь! Впрочем, у нас впереди будет куча времени, ещё не раз успеем познакомиться.  А то вон уже наши поднимаются, их кормить надо не байками, а вполне конкретной пищей. Эй, орлы, давайте-ка к костру, а то чай стынет, — бросил он показавшимся из палатки Паше и Гоше.

* * * * *
После завтрака все занялись плановыми работами. Гоша с Пашей достали и распаковали мотодельтаплан, на котором Славка Коршунов собирался облететь район предполагаемого глубокого поиска и сделать аэрофотосъёмку. Для этого он приспособил web-камеру высокого разрешения, изображение с которой должно было передаваться напрямую на компьютер «Пожарника», там же фиксироваться и обрабатываться. Олег разработал эту систему уже давно, но всё случая не было опробовать на практике… Теперь наконец случай представился, и Копылов был просто вне себя от восторга и не мог надышаться на своё творение. Дельтаплан собирали всем миром. Паша, неплохо разбиравшийся в технике, взялся за отладку совсем крохотного французского двигателя, дававшего, несмотря на свои скромные габариты, без малого тридцать лошадиных сил. В совокупности с тщательно просчитанным винтом это обеспечивало мотодельтаплану отличную энерговооруженность и возможность парить над тайгой в моторном режиме до трёх часов.
Роман помогал, чем мог, одновременно не забывая о своих прямых обязанностях: фиксировал все моменты подготовки цифровым «кэноном» и видеокамерой «Сони». Снимал так, всё подряд, в расчёте на то, что вечером материал просеет и оставит только наиболее ценное. Благо возможности современной цифровой техники это позволяли.
Потом приспело время заняться обедом, Ванда взялась помогать, поскольку до получения информации от Икара-Копылова ей было совершенно нечем заниматься. На пару они соорудили «полевой», по выражению Красовского, суп из пшенки с говядиной и потушили картошку. Времени это заняло относительно немного, ещё и осталось на то, чтобы до обеда Роман смог привести в порядок отснятый материал, сбросить его на диски, а последние запаковать в гермоконтейнер на предмет лучшей сохранности. На надёжность ноутбука он полагаться не привык.
Когда все отобедали, а посуда была перемыта, Коротков предложил отдохнуть с полчасика, после чего приступать к лётным испытаниям авиаразведчика.
Роман устроился на обрывчике с блокнотом, куда последовательно заносил события дня. Рядом на траву опустилась Ванда. Красовский мельком взглянул на неё. Дописал последнее предложение и отложил блокнот.
— Вы что-то хотели, Ванда Каземировна? — поинтересовался он.  Ванда задумчиво кивнула:
— Да, Роман… Возможно, я повторяюсь, но ответьте мне всё-таки: вы бывали в Кракове?
Роман рассмеялся:
— Определённо, был… В каком вот только году… А что?
Ванда покачала головой, вздохнула.
— Вы просто напоминаете мне одного человека Это случилось в девяносто восьмом, летом. Вспоминайте, вы тогда приезжали в Польшу?
Роман вздрогнул, внимательно посмотрел на женщину:
— Возможно, — уклончиво ответил он. — Мне трудно ориентироваться в том времени, в середине девяностых столько всего происходило. Оголтелый коммуно-капитализм помноженный на псевдо-демократию… Я тогда много мотался по Европе; все писали об очередной «оттепели», о братании с «другом Биллом», я не был исключением.
— Вы помните, возможно, о случае захвата в Кракове албанскими террористами автобуса со студентами, английской делегацией на молодёжном форуме?
— Что-то такое было, — кивнул Красовский. — Шумное было дело, но, по-моему, никто тогда особенно не пострадал?
— Да, спецслужбы сработали на удивление грамотно. Из пятерых трое террористов были убиты, двое захвачены штурмовой группой.
— Ну и?..
— Вы писали об этом тогда? — Ванда взглянула ему прямо в глаза. — Роман, вы тогда были в Кракове?
— Не был, не писал, не участвовал, — рассмеялся Красовский. Ванда вздохнула.
— Не хотите говорить. Ваше право. Ладно, мне пора заниматься своими делами. Простите за мою назойливость…
— А от меня — спасибо за помощь с обедом, — Роман поднялся, помог встать Ванде. Она пошла к штабной палатке, Красовский смотрел ей вслед. Уже на входе она обернулась, он опустил глаза. О чём было говорить? Он-то её узнал сразу…

* * * * *
Олег Андреевич Копылов парил над тайгой уже почти сорок минут. Ровно журчал двигатель, солнышко почти не припекало, так как уже подходило к пяти вечера, закат близился, а предстояло, между тем, облететь ещё два квадрата. Камера фиксировала проползающий внизу пёстрый лесной ковёр, разнесённые влево и вправо на специальных штангах спектрограф и магнитометр тоже считывали информацию, которая могла бы многое рассказать специалистам-геологам и геофизикам.
— Олежка, возьми на пару градусов севернее, — пророкотал в наушниках Коротков. Копылов послушно чуть качнул трапецию, машина плавно скользнула влево, ложась на новый курс.
— Как картинка? — поинтересовался он у Коршунова, который в этот момент сидел у монитора компьютера и вёл запись.
— Великолепно! — незамедлительно откликнулся тот. — И тебя видим как на ладони, GPS-маяк работает исправно. Не холодно на высоте?
— Пойдёт, — буркнул Олег. Ему действительно было несколько прохладно, погода не располагала к воздушным ваннам на высоте ста пятидесяти метров, ветерок залезал под комбинезон, волнами накатывался озноб. Но состояние восторга от ощущения свободного полёта сводило на нет все эти неудобства. В небе Копылов был в своей стихии. И ещё здесь ему никто не мешал думать  об Олесе, которая почему-то осталась в далеком теперь уже Красноярске. Ещё никогда до сей поры Олег не влюблялся, если не считать эту мутную историю на втором курсе, на практике… ХХХХХХХ ПОДРОБНОСТИ
Здесь же он совсем потерял голову, кинулся в новое для себя чувство, как в омут… И в какой-то момент ему даже показалось, что девушка отвечает ему взаимной симпатией. Правда, рядом с ней был этот великолепный Роман Андреевич… Московская штучка, по определению Славки Коршунова. Но упрямый Копылов отступать не привык и собирался при случае выяснить отношения с журналистом. Тем более, что тот к Олесе явной любовью вроде бы не пылал. Короче говоря, Копылов твёрдо считал, что может рассчитывать на взаимность. Оставалось действовать, чем он и собирался заняться сразу же по возвращении из экспедиции.
— Всё снято, давай домой, — было слышно, что Иван Владимирович волнуется, — курс сто семьдесят пять, удаление — тринадцать километров. Ждём тебя, Олежек.
Мотодельтаплан стал плавно разворачиваться на юг, в направлении базового лагеря. Через полчаса Копылов аккуратно опустил машину на знакомой леской поляне. Первый воздушный поиск был закончен. Насколько он был удачным, предстояло теперь разбираться Божко и Короткову.

* * * * *
— Итак, други мои, — Иван-«Грозный» обвёл суровым взглядом собравшихся у вечернего костра участников экспедиции. — Можем подвести итоги первых трёх дней поисков. Во-первых, с воздуха обследовано уже почти тридцать процентов запланированной территории. Ещё день — и можно будет с уверенностью определить направление радиального наземного маршрута. Во-вторых, практика показала, что все наши теоретические выкладки верны: искомый объект находится в заданном районе. Поясняю! — повысил он голос в ответ на разразившиеся восторженные вопли. — Поясняю… Во время третьего воздушного рейда магнитометр зафиксировал определённую аномалию в заданном районе… В купе с показаниями спектрографа и данными спутниковой и нашей собственной аэрофотосъёмки это позволяет предположить, что искомое находится от нас на расстоянии примерно двадцати пяти километров на северо-востоке. Вот, посмотрите на монитор.
Все разом столпились у экрана ноутбука.
— Если наложить все эти снимки, то становится чётко видна определённая структура концентрических окружностей радиусом максимально пять километров, минимальный радиус составляет не более трёхсот метров.
— Как застывшие круги на воде, — тихо проговорила Подольская. Божко быстро взглянул на нёё:
— Да, как круги на воде… Именно так. Создаётся впечатление, что здесь когда-то что-то врезалось в землю с достаточно большой скоростью. Если учитывать, что в тот временной отрезок, когда это произошло, авиалайнеров и ракет-носителей ещё не было, то остаётся предположить, что объект был естественного происхождения, то есть — метеорит. Больше с небес тогда падать было нечему. Разве что манне…
— Но ведь все основные поисковые экспедиции проходили гораздо восточнее, — вскочил Коршунов. — Почему?
Коротков пожал плечами:
— Несовершенство тогдашней системы сбора информации. Мы же знаем, что первая официальная экспедиция была организована по прошествии двадцати лет с момента падения Тунгусского метеорита. К тому же, нет документально заверенных описаний действительной траектории его движения. Вывал леса, пожар в тайге могли стать результатом падения одного из осколков небесного тела, при условии, что оно развалилось при входе в атмосферу. Такой вариант тоже не стоит сбрасывать со щитов. К тому же, все свидетельские показания основаны на описаниях малограмотных тунгусов, местных охотников… О каких координатах могла тогда идти речь? А действительные следы катастрофы в тайге исчезли быстро. Ещё вопросы?
— Вопрос один, — подал голос Роман. — Кто завтра идёт в поиск?
Коротков хмыкнул:
— Тогда начнём по порядку. Старшим по лагерю остаётесь вы, Роман Андреевич. В помощь вам Евгения Александровна и Гоша. Господин Коршунов (Светик вскинулся) будет заниматься обеспечением связи и координировать наше продвижение (аспирант сник). Остальные на двух надувных лодках в восемь утра выдвигаются в направлении квадрата поиска. Мы там разведали с воздуха сеть речных проток, поэтому необходимость ломиться напролом через тайгу отпадает. Так, пару раз придётся на себе перетащить лодки, но, согласитесь, это все-таки совсем другое дело. На месте мы определимся и тогда решим вопрос о переносе базового лагеря. Пока так…
Никто не  возражал, хотя на физиономии Гоши было написаны все его мысли по поводу распределения обязанностей. Паша только сочувствующе похлопал его по плечу. Георгий, впрочем, расстраивался недолго и с неизменным рвением принялся за подготовку снаряжения поисковой партии.
Божко отозвал Романа в сторонку:
— Роман Андреевич, есть приватный разговор…
Красовский покорно направился вслед за учёным к штабной палатке. Сбросив плащевик и присев за походный столик, Кирилл Алексеевич указал Роману на стул напротив. Красовский сел, огляделся. Очевидно, господа учёные уже основательно подготовились к вылазке: в палатке царил образцовый порядок, на столе — не единой лишней бумажки, документация разобрана по каталожным ящикам, компьютеры упакованы в дорожные сумки.
— Я вас слушаю, — Роман всем своим видом выразил полнейшее внимание. Божко недовольно поморщился:
— Роман Андреевич, давайте не будем ломать комедию в такой ответственный момент. Вы отлично знаете, что я вас несколько недолюбливаю… И я не делаю из этого секрета. Я в принципе не признаю таинственности в отношениях с людьми, с которыми приходится неделями находиться бок о бок в полевых условиях. Но уж коли вы здесь, то давайте расставим все точки над «i», так сказать. Вас в экспедицию рекомендовал господин Шерман, и только поэтому я вас здесь терплю. Но коли вы остаётесь за старшего, то вот вам мои соответствующие указания. На связь выходить строго по графику. Мы с Большой землей прямой связи иметь не будем, только через вашу радиостанцию и спутниковый телефон. Поэтому от вашего внимания и пунктуальности в большой степени зависит результат экспедиции. График связи я оставил Коршунову, вертолёты, как вы знаете, на аэродроме подскока, в получасе лёта отсюда. Если с нами, не дай Бог, конечно, что-то случится, немедленно вызывайте помощь! Никакой самодеятельности! От лагеря не отходите, дежурство круглосуточное, в том числе — и у рации. Всё понятно?
— Конечно, Кирилл Алексеевич, — ровно ответил Роман. Божко крякнул, досадливо повёл плечом.
— Наверное, я другие слова должен был говорить, не обессудьте…
Поднявшись, он резко вышел из палатки. Роман пожал плечами, взял со стола, покрутил в руках спутниковую трубку. Положил обратно.
— Добрый путь, камарадос, — пробормотал он и вышел следом.

* * * * *
Уже стих вдали гул мощных подвесных «меркюри», растаял на водной глади след моторных лодок, а Роман всё стоял на высоком обрыве и задумчиво разглядывал тайгу на противоположном берегу. «Аки Ярославна при князе Игоре!» — подумалось почему-то. Во всём том, что случилось в последние несколько дней, ему чувствовалась какая-то недосказанность,  разрозненные пазлы событий никак не хотели складываться в гармоничную картину происходящего. У него был свой, проверенный профессиональный секрет оценки того или иного факта: если обо всём увиденном можно вот так, сразу сесть и написать, скажем, очерк, особенно не заморачиваясь с воображением и вдохновением, значит — всё в порядке. Пока же он не рискнул бы набросать даже план возможного опуса. Следовательно, надо искать недостающие факты.
Красовский оторвался от созерцания вековых кедров и обернулся к «Пожарнику», который занимался разведением обеденного костра:
— Слава, не подскажешь, почему у нас только один спутниковый телефон на всю шайку-лейку?
Коршунов пожал плечами:
— Понятия не имею, Роман Андреевич! Просто никто об этом вовремя не подумал… Так, по-моему… Да и зачем их несколько? Самим себе звонить?
Роман хмыкнул:
— Железная логика. То есть, поисковики кроме связи по СВ с базовым лагерем не имеют никаких контактов с внешним миром?
Славка распрямил спину, потянулся, потом вдруг внимательно взглянул на Романа:
— Получается так… Роман Андреевич, вы думаете?..
Красовский досадливо махнул рукой, пошёл к штабной палатке:
— Да ничего я не думаю. Просто это риск, в нашем положении совершенно не оправданный. В нашей команде самое уязвимое звено — группа. В то же время — и самое защищённое. По крайней мере, кроме нас о них никто не знает. Следовательно…
— Что — «следовательно»? — заинтригованно замер Коршунов. Роман на секунду замедлил шаг, пожал плечами:
— На месте наших «доброжелателей» я бы напал именно на базовый лагерь.
«Пожарник» сел на первую подвернувшуюся корягу.
— Это в каком смысле? — глупо спросил он. Роман вздохнул и изрёк, откидывая палаточный полог:
— В самом прямом. Как в Томске с машиной, например. В тайге оно, кстати, не в пример легче.
Он уже почти скрылся в палатке, когда его окликнула Женя:
— Вы ожидаете продолжения «томского боевика»?
— Да нет, собственно, — Роман приостановился на пороге. — Просто те, кто закручивает подобные игры, редко останавливаются на полпути, особенно после очередной неудачи. Так мой опыт подсказывает.
Подольская подошла, на ходу сматывая коричневую кишку стетоскопа.
— И откуда же у вас столь богатый опыт, господин журналист? Газетные расследования?
Красовский усмехнулся:
— В точку попали, Евгения Александровна. Профессия наша в последнее время стала сродни спецслужбам. И грохают нашего брата не реже — Влад Листьев, Артём Боровик, Анна Политковская… Вот поневоле и становишься перестраховщиком. Обжегшись, так сказать, на молоке, дуешь на воду. Никого, кстати, пугать  не собирался. Просто о бдительности напоминаю. Типа «враг не дремлет».
— А, — Женя понимающе кивнула. — Отрабатываем не реализованные в юности начальственные рефлексии?
Славка хихикнул. Роман глянул на него исподлобья, аспирант благоразумно затух. Он улыбнулся врачу.
— Что вы, Евгения! Просто коли уж мы тут остались в режиме автономии и самоуправления, то придётся делать поправки на реалии, так сказать, нашего времени. А реалии таковы, что связь с Большой Землёй только у нас. Следовательно, и ответственность на нас ложится подобающая. По сему, распоряжения будут следующие… Кстати, Георгий, присоединяйтесь к нашему Вече, так сказать. Министерские портфели делить будем.
Гоша нарисовался сей момент, на ходу натягивая ветровку. Видимо, пытался прикорнуть после обеда.
— Да, Роман Андреевич…
— За вами, Георгий, первая ночная вахта сегодня. С двадцати двух до часу. Потом вас сменит Святослав, утром я докараулю… Оружие держать расчехлённым, И связь с группой — точно по графику. Малейшая задержка — выдвигаемся на поиски.
— Понял, — засиял Гоша. Женя поморщилась, но промолчала. Славик поднял руку:
— Вопрос можно?
Роман кивнул.
— Устав караульной службы раздадите? Для повышения общеармейской грамотности, так сказать…
Подольская прыснула. Роман сдержанно кивнул:
— Персонально вам, юнкер, — он достал из кармана какую-то книжицу, протянул аспиранту. Тот изумлённо замер.
— Берите и читайте, юноша, — невозмутимо продолжил Роман. Коршунов взял книжку, прочитал название, недоумённо воззрился на Красовского:
— Это ведь…
— Арсеньев, «Дерсу Узала», — из-за его спины прочитал название Гоша. Роман кивнул:
— А вы что, действительно Устав ожидали? По-моему в нашем положении эта книга — в самый раз.
— Язва вы, господин Красовский, — прокомментировала ситуацию Подольская. Тот вздохнул:
— Есть немного… Согласен… Тогда я пока пойду, посплю, ужин за мной, как и утренний костер. Пока всем!
Он взял в штабной палатке томик «Трудов томского Государственного университета» и крылся в своём «бунгало».
— Я — за дровами, — Гоша прихватил топор и отправился в сторону леса. Женя, всё ещё вертя в руках неуместный стетоскоп, повернулась к «Пожарнику»:
— А мне работа найдётся?
Тот широко улыбнулся:
— Вся кухня в вашем распоряжении, Евгения Александровна!

* * * * *
Роман сменил Гошу, когда с воды пополз первый утренний туман. Было тихо, сумрачно и волгло. Солнце никак не могло прорваться через застилавшие горизонт облака, легкий озноб пробирался даже под тёплый исландский свитер. Роман придвинулся поближе к костру, достал из внутреннего кармана ветровки маленькую фляжку, отвинтил крышку, сделал добрый глоток ароматного армянского коньяка. С вечера не пил специально, понимал, что в вот такой именно ситуации благородный напиток  окажется как нельзя кстати. Костёр почти потух. Головешки еле теплились, но жара ещё давали порядком. Тишина оглушала.
Туман серыми пластами сползал к водной глади. Вода напоминала зеркало. Осока у берега словно замерла в столбняке. Ни ветерка, ни шелеста. Отчего-то вспомнилась лекция одного из военных инструкторов в Эфиопии, который рассказывал, что все главные военные перевороты происходили именно в четыре часа утра, когда организм человека наиболее расслаблен, сон крепок, а бдительность, соответственно, на «нуле». Кстати, Великая Отечественная не стала исключением, немцы тоже перешли границу ровно в четыре. Аналогии, однако…
Но Роман своей интуиции доверял, а показному спокойствию тайги не поддавался ни на йоту. Мало того, что зверья здесь навалом, тех же медведей, к примеру, так оставались ещё неизвестные доброжелатели из далёкого Томска (а, впрочем, Томска ли?), какие-то сумрачны личности из описаний Шермана… Да мало ли кому ещё поперёк горла эта экспедиция? На маршруте всё это, конечно, полная перестраховка, но когда-то они из лесу выйдут… Роман посмотрел на часы: верная «омега» показывала пять минут пятого. До побудки оставалось ещё три часа. Не успел журналист поразмышлять, чем бы занять свои сто восемьдесят минут свободного времени, как его чуткое ухо уловило звук в данных местах не только неуместный, но и наводящий на определённые размышления.
…Где-то на малой высоте шёл вертолёт. И, судя по нарастанию гула, приближался. Роман поднялся, взял карабин наизготовку, хотя что-то подсказывало ему, что с этой «пукалкой» против возможных пассажиров вертолёта шансы его равны нулю. Оставалось ждать. Вертолёт, между тем, приближался. Судя по рокоту турбин, «ми-восьмой».
«Кого же это несёт? Свои все на месте, а чужие здесь не ходят?» — успел подумать Красовский, а в следующий момент помчался будить парней. Ровный гул перешёл в характерное «чоп-чоп-чоп»… Именно за этот звук, издаваемый лопастями машин при заходе на посадку, америкосы прозвали вертолёты «чопперами», вспомнилось на бегу.
Вертолёт снижался… Роман нырнул в палатку, сорвал одеяло с Коршунова:
— Быстро поднимай Гошу и Женю, берите карабины — и на поляну!
Ничего не соображающий спросонья аспирант вскочил, тем не менее, довольно резво, стал одеваться… Роман выскочил наружу и успел разглядеть вертолёт, тенью скользнувший над поляной и скрывшийся за канвой леса. Ми-восьмой, как и ожидалось… Армейского образца, со сдвинутой дверью, из которой выглядывало чьё-то лицо… Очевидно, гости собирались садиться, и теперь выбирали место для приземления.
Тем временем все высыпали из палаток, вооружённые, кто во что горазд… Роман мельком оглядел своё воинство, махнул рукой:
— К лесу, спрячемся за деревьями, посмотрим, кого это несёт…
— А вдруг это кто от Шермана? — робко предположил  Славик. Роман недоумённо воззрился на него:
— А Альбертыч тебе звонил?
— Нет.
— Вот и выполняй приказ. А там разберёмся, кто это…
Вертолёт вынырнул из-за леса и по пологой дуге пошёл над поляной. Роман не успел среагировать, по ушам резанула хлёсткая пулемётная очередь… С дерева посыпались щепки и обломки активной антенны рации. По крыше штабной палатки пробежала череда рваных отверстий, послышался звон и грохот разлетающейся аппаратуры…
— Опаньки, — выдохнул Красовский. — Лихо, поганцы, начинают…
Он поперхнулся, обернувшись к Евгении. «Товарищ врач медицины катастроф» сноровисто надевала разгрузочную десантную «сбрую» с кучей подсумков, нашпигованных магазинами для АКМ. Сам автомат присутствовал на траве, в полной боевой готовности…
— О звании не спрашиваю, — не удержался он, — но догадываюсь…
— Майор ФСБ, если это так важно…
— Для меня хлопушки погромче не найдётся? — на всякий случай поинтересовался Красовский. Женя взглянула на него со здоровой иронией:
— А вам ведомо что-нибудь кроме устава караульной службы? Я имею в виду, стрелять-то вы хоть умеете?
Роман махнул рукой и помчался в сторону своей палатки, вытащил из нее и отволок в тень деревьев два пластиковых кофра. Раскрыв первый, жестом подозвал Гошу:
— Ко мне! Выбирай быстрее…
— Вах! — Георгий замер при виде двух «калашей», россыпи магазинов, подсумков… — Можно всё?
— Давай, «Рэмбо», поскорее, времени нет… Стрелять умеешь?
— Я — абхаз, — гордо сказал Гоша. — Мы рождаемся с автоматом в руках!
— Отлично, — Роман нацепил сбрую, рассовал магазины по подсумкам, передернул затвор автомата. Достал из футляра «кольт-питон», проверил магазин, сунул его за пояс. — Вооружи аспиранта, а я с товарищем врачом пока подготовлю гостям хлеб-соль… Согласно законам гостеприимства, так сказать.
…Увидев его в новом облачении, женщина не особо удивилась, скорее обрадовалась…
— А вы сколько звёзд носите, господин журналист? — иронично поинтересовалась она. Роман хмыкнул:
— Я их не ношу — с неба хватаю. Предлагается план. Сейчас они сядут, скорее всего, и станут нас ловить, пытать и убивать. Поскольку не знают о нашей огневой мощи. Не мешаем им, вертолётчиков я беру на себя, вы только прижмите пехоту… Это им будет в новинку, пусть понервничают. Наша задача: захватить вертолёт. Кадеты пока путь посидят в резерве Ставки Главнокомандования. Просто постреливают для вящего шума. Может, попадут в кого.
— Разумно, — кивнула Подольская.
— Тогда — вперёд!

* * * * *

Вертолёт нарисовался минуты через три. Зайдя против ветра, он явно намеревался садиться. Роман тем временем достал из кофра ещё один подарок олигарха — высокоточную снайперскую «беретту», симбиоз изящества и убойной силы в европейском её понимании. Заняв место точно напротив Жени, то есть — «товарища военврача-майора-особиста», Красовский постарался угадать так, чтобы кабина пилотов оказалась к нему поближе. Тем более, что размеры поляны не оставляли экипажу «восьмёрки» особенного пространства для манёвра.
«Чопая» напропалую, «вертушка» деловито снижалась… Когда до земли осталось не более метра, из широкого проёма люка скатились на траву три фигуры в камуфлете, с автоматами наперевес. Скатились — и тут же залегли под плотным Женькиным огнём. А с северной стороны поляны какофонию подхватили Гоша с «Пожарником»! Визитёры натурально опешили от такого радушного приёма. Оказавшись под перекрёстным огнём, пусть даже и не слишком прицельным, они лихорадочно соображали, что предпринять… Пулемётчик в рамке двери стремительно крутанул было турель, но Роман, аккуратно прицелившись, учтя поправку на ветер и расстояние, и, как в тире, залепил ему первую пулю прямо в лицевой щиток шлема-«сферы». Пулемётчик резко откинулся, конвульсивно схватившись за гашетку, но в следующее мгновение рухнул на рифлёный пол салона.
Красовский перевёл прицел чуть левее и неторопливо пустил ещё две пули сквозь открытую форточку пилотской кабины… Фигуры в креслах дёрнулись и обвисли на привязных ремнях… Вертолёт же, как ни в чём не бывало, продолжал висеть, едва касаясь колёсами земли. Тугие струи воздуха пригибали молодую траву, шли волнами к краям поляны. Пришельцы огрызались наугад короткими очередями, за грохотом турбин они, вероятно, не услышали одиночных Романовых выстрелов, они всё ещё надеялись на огневую поддержку из винтокрылой машины.
Чтобы не затягивать прелюдию, Красовский выпустил пол магазина над головами визитёров. Те совсем вжались в землю, а журналист, стараясь переорать грохот вертолётного двигателя, рявкнул:
— Эй, вы там! «Гитлер — капут!» Поднимаем лапки и медленно встаём. И — безо всяких там вольных импровизаций. Стрелков у нас достаточно, всем хватит патронов. Выполнять!
«Камуфлетчики» без особого ажиотажа стали подниматься, медленно опуская автоматы на траву… Достали из-за поясов пистолеты, замерли, держа на вытянутых руках за предохранительную скобу… Грамотно, между прочим. Без лишних провокаций.
— Кадет! — позвал Роман. На другом конце поляны послышалось:
— Да, команданте?
«Молодец, Славка, — подумалось Роману, — без имён обходится».
— Снимите с господ ремни, скрутите им лапки. А автоматными ремешками спеленайте им усталые ноженьки. Оружие отбросьте подальше. От греха…
«Пожарник» торопливо покинул своё убежище и опасливо приблизился к замершим посередине поляны нападавшим. Сдёрнув с одного ремень, он быстро скрутил ему руки за спиной, перешёл ко второму, но в этот момент третий схватил Славку сзади за шею, пытаясь прикрыться им как щитом:
— Эй, вы, — успел крикнуть он, как короткая очередь «товарища военврача» отбросила его от «Пожарника» почти на три метра.
— Я же просил: без нервов и лишних телодвижений, — устало сказал Красовский. — Вяжите, господин аспирант, следующего.
Коршунов остервенело спеленал второго, запрыгнул в кабину вертолёта, выглянул обратно через несколько секунд:
— Никого больше нет! Живых, то есть…
Роман поднялся, рывком преодолел расстояние до машины, забрался в кабину… Наскоро сбросив пилотов с кресел, уселся за рычаги управления, убрал обороты двигателя, а когда машина грузно осела на траву, и вовсе выключил движок. Над поляной повисла оглушительная утренняя тишина. Туман окончательно развеялся, рваными клочьями уползая в леса. Смахнув пот со лба, Красовский выбрался из вертолёта. Женя уже успела содрать черные шерстяные колпаки-маски с гостей, деловито обшаривала их карманы. Гоша героически держал их на прицеле. Коршунов лихорадочно искал обронённые в траву очки. Он ещё не отошёл от мандража после перспективы оказаться в заложниках… Руки его слегка тряслись, но говорил он достаточно твёрдо:
— Что за скотство поднимать людей ни свет, ни заря только для того, чтобы приставить им нож к горлу! Я как-то не привык ещё к этому…
— И не надо привыкать, — посоветовал Красовский. — Надеюсь, что на этом боевик закончился… Ведь так, дорогие друзья?
Он в упор взглянул на лежащих на траве притихших захватчиков. Один из них, белобрысый, с бегающими водянистыми глазками, быстро-быстро закивал. Второй, бородач вполне маджахедского вида, смотрел напряженно, такая разноголосица Романа насторожила.
— Как я понимаю, этими орлами дело не ограничивалось, — пояснил он Жене, та кивнула.
— Только придут они, скорее всего, с воды, — высказала она предположение. По тому, как дёрнулся второй, Роман понял, что «врачиха» попала в точку.
— И времени у нас — в обрез. Ладно, и для тех тоже есть кое-что интересное, а — главное! — неожиданное и неприятное, — Роман смахнул пот со лба, достал из кармана платок, промокнул глаза. — Слава, что там у нас со связью?
«Пожарник» рванул к штабной палатке. Красовский обернулся к Жене:
— Будете потрошить? — он кивнул на пленников. Подольская пожала плечами:
— Позже, нет времени. Гоша, перетащите их в какую-нибудь палатку да скрутите понадёжнее. Пасти заодно заткните…
— Там есть носки «Пожарника», — посоветовал Роман серьезно. — В полевых условиях подействуют лучше «сыворотки правды». Используйте их вместо кляпа.
Гоша загоготал и поволок первого пленника к ближайшей палатке. Славка тем временем выглянул из штаба:
— Роман Андреевич, у нас осталась только СВ-радиостанция для связи с группой. Спутник и «кэвэшка» — в хлам!
— Запасной комплект?
— А его не брали! К чему на месяц…
— Радиостанция есть на вертолёте, — резонно заметила Женя. Роман кивнул.
— Только вертолёт улетит в ближайшее время. Со мной вместе.
— И куда же это?
— За поисковой партией. Выходить на связь с ними сейчас рискованно, может быть прослушка, полечу по маяку.
— Так вы ещё и лётчик! — иронически восхитилась Подольская. Роман хмыкнул:
— От скуки — на все руки… Летал в аэроклубе когда-то. Вспомню молодость. Только вот остальных гостей дождёмся.
Он вернулся к месту засады, поднял крышку второго кофра, достал оттуда «пламя» — ручной автоматический гранатомёт, незаменимое оружие в условиях городского боя.
Подольская присвистнула:
— И кто же это вас так лихо экипировал?
— Спасибо нашему олигарху, — буркнул Красовский, проверяя магазин. — Он почему-то был уверен, что после томских событий вся эта «тряхомудрия» мне пригодится больше, чем видеокамера и ноутбук. Кстати, пора уже позвонить на Базу. Порадуем наших вложенцев, внесём покой в их финансовые души…
Он бегом вернулся в свою палатку, достал из сумки свою спутниковую трубку, вышел на поляну. Набрав короткий номер, стал ждать. Где-то там, в утреннем небе, радиоволны стремительно отразились от спутника и рухнули на антенну приёмника в далёкой Москве.
— Да, — несмотря на ночное время, Дима был изумительно бодр.
— Это я, — сказал Роман.
— Проблемы?
— Почти нет. В пределах допусков. Поднимайте вертушки на «подскоке», бригаду половчее — сюда. Я — за остальными, привезу их в лагерь. Только вот зачистим до конца поляну.
— Жертвы?
— У нас — нет.
В Москве облегчённо вздохнули.
— Из связи пока — только мой телефон. Остальное эти ироды порушить успели.
— Так серьёзно?
— Да нет… Маленькая Курская битва…
— Ого…
— Именно. Поэтому считаю необходимым если не эвакуировать экспедицию, то уж охранять её более конкретно и профессионально. Уже пора. Взвод спецназа не помешает, короче говоря…
— Машины будут через сорок минут, — Дима положил трубку. Роман отключил телефон. Женя выжидательно смотрела на него:
— Выходит, Шерман с самого начала знал о возможности открытого нападения?
— Знал — слишком сильно сказано. Предполагал с большой долей уверенности — это точно. Мало того, у меня создалось впечатление, что он даже точно знает, кто именно претендует на нашу находку, буде таковая окажется.
— Ничего себе, — женщина отбросила со лба чёлку. — Что же за игры здесь идут, если даже моё ведомство ничего о них не знает? Одни только предположения…
Роман сплюнул:
— Разберёмся… Командуйте, товарищ чекист, где засаду устраивать будем.
Они подошли к обрыву. Подольская показала на уступ метрах в тридцать левее поляны:
— Для гранатомёта позиция — лучше не придумаешь.
— Согласен, — кивнул Роман.
— Гоша засядет правее, снимем пулемёт с вертолёта, чтобы окончательно не оставить им шанса. Я и Слава примем их по центру. Тем более, что другого места для высадки на километры вверх и вниз по течению нет. Болота прямо от берега. Я проверяла.
— Отлично, — журналист потянулся. — Тогда предлагаю попить чайку, что в термосах  — и на позиции. Дел ещё по горло…

* * * * *
Лодочные моторы послышались по прошествии десяти минут. По воде ровный рокот разносился далеко, и потому обороняющиеся успели занять свои позиции. Лодок было три, в каждой — бойца по четыре-пять. «Где же обещанная «кавалерия?» — успел подумать Роман, но тут госпожа Подольская пустила первую очередь…
Для водоплавающих это оказалось пренеприятным сюрпризом! Представьте сами: утро, тишь да гладь… Знакомый вертолёт мирно стоит на поляне. Опять же — дымок от костра. Идиллия! И вдруг стреляют в упор! Нечестно!
И не просто стреляют: пули пробили первую лодку, и она, подобно своему старшему собрату «Титанику», героически пошла на дно, причём — немедленно. Пятеро в гидрокостюмах, с автоматами на шее мигом оказались в ледяной утренней воде, даже не успев заорать от восторга по этому поводу. Гоша со своего места влепил из станкового вертолётного пулемёта залп во вторую лодку. Кто-то рухнул в воду, подняв каскад брызг, кто-то начал огрызаться скупым огнём… Лодка по крутой дуге устремилась к противоположному берегу. Роман проверил упор гранатомёта, взял упреждение и плавно нажал на курок.
«Буп-буп-буп» выстрелов не успело ещё затихнуть в кронах, как перед самым носом беглецов вода вздыбилась белесой стеной пены и смертоносных стальных осколков. Когда кисея брызг опала, на воде остались плавать только прорезиненные вещмешки и армейские фляги… Остальное скрыла пучина тёмной сибирской речушки.
Лодка третья, тем временем, сделала единственно верный в этой ситуации манёвр: на максимальном газе пролетела мимо лагеря и стала стремительно удаляться в противоположную сторону. Роман сплюнул:
— Только этого не хватало! Не дай Бог там ещё на наших стариков нарвутся! Славик, что там со связью? Вызывай группу!
Сам он вскочил во весь рост, предоставив Подольской самой добивать пассажиров первой лодки, которые к этому времени успели всё-таки добраться до места предполагаемой высадки и пытались выйти на берег. Гоша прижал их к земле, а особистка с истинно женской грацией спустила им с обрыва «лимонку». Внизу грохнуло, пара отчаянных воплей — и тишина повисла над поляной «мирных исследователей тунгусской тайги».
Роман добежал до вертолёта, влетел в кабину пилотов, уселся в кресло командира. Быстро пробежал глазами по приборам, вспоминая уроки вертолётовождения. Руки автоматически стали набирать череду предстартовых команд, запуская приборы и агрегаты машины. Турбина засвистела, свист перешёл в рокот, тронулся, стал набирать холостые обороты винт. Красовский вылез из кабины, подошёл к Жене, которая с обрыва смотрела на застывшие в нелепых позах тела налётчиков…
— До прибытия спецов убирать не буду, — пробормотала она. Роман кивнул.
— Скоро уже прилетят, голубчики. Потерпи. Я Гошу заберу с собой, мало ли что, «спецназовцы» здесь будут с минуты на минуту, будет кому вас поддержать…
— Ребята! — истошно заорал, появляясь из палатки «Пожарник». — Есть контакт!
Все бросились к нему. Славка размахивал руками и весьма напоминал буйнопомешанного:
— Только что Кирилл Алексеевич сообщил, что километрах в трёх от их стоянки зафиксирован повторный сигнал передатчика! В обед они выдвигаются в первый поиск!
— Отлично, — Роман почесал в затылке. — Собственно, это ничего не меняет. Я просто оставлю Гошу с ними для охраны на первое время, передам оружие и вернусь в лагерь. Вот и всё. А там безопасностью займутся профессионалы, а я — своими прямыми обязанностями. Каждому своё, как говорится. Летим со мной, Георгий, оружие прихватите и патронов не жалейте. Слава, свяжитесь с группой, пусть готовят площадку, нужен дым, чтобы нам при посадке ветер определить… И никуда до нашего прилёта пусть не двигаются. Категорически это заявите…
Он развернулся и быстро пошёл к машине.
— Рома, — окликнула в спину  Женя. Роман чуть сбавил шаг, обернулся.
— Осторожнее там, в небе…
— На небеса пока не собираюсь, а летать сегодня спокойнее, чем ковылять по тайге. И — несомненно! — гораздо безопаснее. Принимайте десант спасателей и ждите меня обратно.
— Ни пуха…
Роман сплюнул через левое плечо:
— К чёрту…
…Гоша уже сидел в кресле второго пилота, прилаживая гарнитуру. Роман поправил ему наушники, помог подключиться к бортовой сети. Сел сам, нацепил наушники, огляделся… Бак был почти «под завязку», следовательно летели ребята относительно недолго… Значит, и у них есть «аэродром подскока».
«Так сколько же их по тайге шастает?» — пронеслась шальная мысль, но Красовский отогнал ее. Положил ладонь на сектор газа, двинул его от себя, одновременно прибирая ручку управления… Вертолет приподнялся над землей и, слегка опустив нос, стал набирать высоту. 
— Достань свой навигатор, — бросил Роман Григорию, который никак не мог разобраться, куда тут можно засунуть автомат, случайно не включив или выключив что-нибудь при этом. Оторвавшись от занятия, студент быстро извлёк из внутреннего кармана куртки панель GPS-навигатора…
— Группу видно?
— Как на ладони! От нас на северо-восток двадцать один километр по прямой… Так кажется…
— Следи, будешь подсказывать курс.
Роман нарочно не набирал скорость, сказывалось отсутствие длительной практики. Машину он почти не ощущал. Так бывает с водителем легковушки, оказавшимся неожиданно по необходимости за рулём седельного «вольво», например. Вроде и управление то же, и руль круглый, но за спиной почти тридцать тонн и дорога болтается где-то внизу…
Так и здесь. Теория пилотажа от практики оного отличается резко. И остановиться на обочине здесь при случае не удастся…
Но минут через пять уверенность вернулась, и полёт превратился в удовольствие. Метрах в тридцати внизу ложилась под пятнистое брюхо машины пёстрая тайга, справа через открытое окно заглядывало пока ещё низкое утреннее солнце. В небе — ни облачка! Видимость — до конца географии… Что-то бормотал по-абхазски Гоша, разглядывая сверху панораму бесконечного леса и одновременно проникаясь величием сибирский природы. Однако он не забывал время от времени сверяться с показаниями навигатора, так что заветный дымок Роман, как и предполагал, заметил уже на десятой минуте полёта.
Размеры поляны, выбранной учёными под стоянку, были вполне достаточными, чтобы посадить здесь целый вертолётный полк, И только приглядевшись, Красовский понял, что половину свободного от деревьев пространства, занимает болото, это было понятно по невероятно зелёным редким кочкам и лёгкому отблеску солнца на редких окошках воды в сплошном ковре болотной ряски. Оставив костёр чуть левее, Роман стал снижаться метрах в двадцати от ближайшей палатки. Весь состав экспедиции выстроился поодаль, с нетерпением ожидая вестей. Всем было понятно, что что-то произошло. По крайней мере, вертолёта Коротков в экспедицию точно не покупал.
Замолк двигатель, и Гоша с Романом спрыгнули на траву. Первым подошёл Божко, хмуро поздоровался и, глядя, как Гоша обнимается с Олегом и Павлом, тихо поинтересовался:
— Откуда агрегат? — он кивнул на вертушку за спиной Романа. Тот усмехнулся:
— Махнул, не глядя, у туземцев на банку тушёнки. Тяжёлое наследие тоталитарного режима, так сказать. Бесхозное теперь.
— Понятно, — настроение у Кирилла Алексеевича не поднялось, но тон Романа его несколько успокоил. — Надеюсь услышать подробности.
— Конечно, Кирилл Андреевич. С тем и прилетели. Давайте все соберёмся и поговорим, благо — есть о чём…

— Ну и дела, — пробормотал Коротков, когда Красовский с комментариями Гоши изложил суть дела. — Вот уж не ожидал, что всё закрутится настолько серьёзно! Стремились в тайгу, подальше от опасностей, а повернулось всё совсем даже в обратную сторону. И что же теперь? Сворачиваемся?
— Да нет же! — рассмеялся Роман, и на лицах поисковиков отразилось общее облегчение. — К чему это? Супостат разбит, так сказать, враг деморализован и бежит… Охрана, наверное, уже прибыла или будет с минуту на минуту. К чему эти резкие телодвижения? Тем более, что вы практически уже знаете координаты цели! Просто произведём рокировку: я заберу на Базу Пашу, оставлю вам Георгия с его арсеналом и опытом практических боевых действий. Для пущей надёжности и безопасности, так сказать. Вот и всё.
— Хорошо бы ещё подбросить нам кое-какие приборчики, — в голосе Короткова проскользнули некие заискивающие нотки. Роман рассмеялся.
— Да сколько угодно! Вертолёт у нас теперь есть. Через час привезу.
— Тогда лучше я сам за ними слетаю, — Коротков поднялся. — А то вы не знаете, где именно и что лежит.
— Я с вами, — подала голос Ванда. — У меня тоже есть дела в лагере. Можно, Кирилл Алексеевич?
— Конечно, — степенно кивнул Божко. После того, как ситуация разъяснилась, он для себя снял с Романа часть обвинений и даже перестал испытывать это непонятное ему самому чувство антипатии по отношению к журналисту. Тот оказался на удивление полезен для общего дела, с этим Кирилл Алексеевич не мог не согласиться. А сейчас, когда вожделенный объект был близок, как никогда, учёный был готов простить даже своих бывших научных оппонентов, что с ним случалось не часто. — Летите, мы пока с ребятами маршрут проложим и подготовим снаряжение.
— А мне можно будет к вам присоединиться? — в Романе ожил профессиональный азарт. — На Базе прекрасно с комендантскими обязанностями справится Женя. То есть — Евгения Александровна… Как, Иван Владимирович?
 Коротков только кивнул, он ещё переваривал полученную информацию, но с тем, что журналист может оказаться необходим на этом, финальном этапе поисков, согласился.
— Ладно, — подвёл он итог «разбору полётов». — По машинам, так сказать… Чем скорее улетим, тем скорее прилетим. Везите нас, господин пилот, а то, честно говоря, руки чешутся раскопать, что же это там в тайге такое маячит… Полетели, Роман Андреевич, нечего время терять.

Поднимал машину Роман на этот раз с гораздо большим спокойствием — сказался всё-таки прежний опыт, дремал, собака, до поры где-то в закоулках сознания. «А сколько ещё чего дремлет в нас, о чём мы даже и сами порой не догадываемся! — подумалось вдруг Роману. — Какие такие таланты припасены каждому природой и поколениями предков, что дремлют в глубинах подсознания и проявляются только в экстремальных ситуациях? Ни черта учёные не знают о возможностях человека… Так, ползают по поверхности. Где-то гипноз, немного интуиции. Кусочек сверхсилы. Всего помаленьку. И то — по отдельности. А что, если каждый способен поднимать, скажем, гигантский вес? Вон китайцы да японцы практически любого учат ломать доски, индусы все как один — йоги… А чем мы-то европейцы вообще и русские в частности их хуже? Только водку жрать горазды, что ли?»
Из таких философских размышлений его вывел голос сидевшего справа Короткова:
— Роман Андреевич, посмотрите, что это?
Роман глянул, куда указывал учёный — и обомлел!
Снизу, из лесного ковра к ним тянулся явственно видный белесый след… Его венчала ослепительна точка… ПЗРК , мать его, точно ПЗРК!
«Игла» или «стингер»? — успел подумать Красовский, как руки автоматически отреагировали: газ был разом убран, и машина рухнула камнем вниз — единственно возможный противоракетный манёвр в этой ситуации, отработанный нашими парнями ещё в Афгане. В считанных метрах от крон Роман выровнял вертолёт и по пологой дуге, набирая скорость, повёл его на северо-восток…
— Что это было? — послышался из дверного проёма голос Ванды. Из-за её спины выглядывал Пашка с лицом белее мела.
— Ракета, — коротко бросил Роман. — Всем — к иллюминаторам! Наблюдать все направления! Дважды так не повезёт…
Вертолёт теперь чесал пузо о деревья, Роман решил обойти поисковый лагерь по большой циркуляции, надеясь, что его ещё не успели обложить со всех сторон. Иначе вариантов на спасение не оставалось бы совсем.
— След старта ракеты сзади, с юго-запада! — крикнул Пашка. Роман чертыхнулся. Если ракета сядет на тепловой след — всё, пиши — пропало! На всякий случай он резко отвернул налево, строго на север…
— Приближается! — в голосе студента слышалось отчаянье. Красовский сжал зубы… В этой ситуации от него уже ничего не зависело. Одно утешало: падать будет низко…
— Всем — закрепиться для аварийной посадки! — успел крикнуть он, как вдруг прямо перед машиной встал столб ослепительно яркого света, вертолёт тряхнуло так, что зубы лязгнули… Оглушительная боль на мгновение пронзила всё тело. Где-то пронзительно закричала Ванда, Роман рванулся было ей на помощь, но ремни врезались в тело, неистовый грохот поглотил всё его существо… Мозг стал тухнуть, как догорающая свеча… Последнее, что он успел зафиксировать, была первозданная чернота и ослепительный свет в конце бесконечного тоннеля…

Земля под ногами дрогнула так, что Кирилл Алексеевич был вынужден присесть.
— Смотрите! — крикнул Гоша. Все замерли.
Километрах в трёх от стоянки из-за стены деревьев в ослепительно синее утреннее небо ударил пронзительно-яркий столб белого пламени шириной километра в полтора! Колонна смертельного огня устремилась выше далёких перьевых облаков, тая в глубине стратосферы…
Гул покатился над лесом, одновременно сумасшедший ураган обрушился на поляну, срывая с места палатки и круша окрестные деревья… Искатели распластались на земле, прикрыв голову руками, сверху сыпались обломки веток, кора, прошлогодние кедровые шишки…
Тонны земли проносились над головой, песок забивался в ноздри, першил в глотке, мешая дышать… Когда стало возможным поднять голову, Божко взглянул на притихшее небо, поверженные сосны на краю поляны, на порушенный лагерь…
— Вандочка… Ваня, Роман… Павлик…
Он тяжело поднялся, стряхнул песок с ветровки… В голове гудело. К нему бежали Гоша с Олегом. Но для Божко уже было ясно, что вертолёт погиб, а с ним — недавно обретённая родная душа — любимая племянница, старый друг-бродяга, молодой, подающий надежды студент, и загадочный московский журналист, оказавшийся на поверку, в общем-то, неплохим парнем… Божко снял с головы кепку, так и замер, не обращая внимания на писк радиостанции. Для него теперь всё было неважным.
Он стал виновником гибели четырёх дорогих ему людей, которыми пожертвовал  ради своих научных амбиций. И с этим предстояло теперь как-то жить…


КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.