Уходит время, уходят ветераны. Это естественно. Тускнеет память о той Великой Отечественной. И это, увы, естественно.
Я люблю музеи, созданные ветеранами. Ох, какой роскошный создали в Ашдоде. Заходила туда, встречала земляков-симферопольцев. И вживую, и на стендах и картины, созданные ими. Тянет меня в такие музеи, вот и в Бней-Айшский (четыре года живу здесь, переехала с Ашдода) частенько заглядываю. Знаю. Что будет после побаливать сердце, но захожу и буду заходить. То там, то здесь по стремянке поднимается Александр Пальчик. Прибьет что-то. Или подкрасит. Подклеит. Прибавляются все новые и новые экспонаты и фотографии. Тесно им. Всем находится место. Найдется и моим дядям: Натану и Залману, братьям Арона Стотланд. Папе врожденный порок сердца не позволил воевать. Белобилетник, так называли инвалидов тогда.
Натан Стотланд воевал под Севастополем, был ранен, списан. А лейтенант Залман Стотланд погиб 21 августа 1943года. И только недавно я (спасибо интернету) узнала, что накануне гибели он совершил подвиг (04.08.1943-13.08.1943) и был награжден Орденом Красной Звезды. Правда, есть в документе ошибка. Залман Донович, а не Данович. Не успел порадоваться ордену…
У меня нет фотографии дяди Зямы. Только несколько писем с фронта да похоронка. Но память хранит рассказы о нем. Я не займу много времени у читателей, я просто расскажу то, что помню. Что рассказала мне мама.
Зямочке было шесть лет, когда умерла его мама, моя бабушка. Он был младшим, пятым ребенком в семье заготовщика Дона Стотланда. Если кто не знает: заготовщик это тот, кто шьет верхнюю часть обуви. Сапожник превращает заготовки в туфли, сапоги, тапочки. Трудно сейчас обвинять в чем-то Дона, но сыновья, все трое, затаили на отца обиду. Дед считал, что знания мальчикам ни к чему, достаточно хедера. Нужно иметь в руках ремесло, нужно в будущем кормить семью. Девочек еще можно учить, кто знает, как жизнь повернется, а мужчина должен иметь специальность. Вот мальчики с самого раннего детства учились у отца. На моего папу у деда никаких планов не было, – врожденный порок сердца. Но заготовщиком он стал. Натан тоже. Один за другим старшие дети покидали семью. Семью, которая перебралась по призыву Агроджойнта из Радомышля в Крым. Хотя, скорее всего, дед бежал от нависшего ареста. Нэпман, он держал наемных работников кроме сыновей в собственной артели. Спасайся, кто как может. Да и женился он снова. Появились на свет еще двое деток. Но это уже происходило в Симферополе, как-то умудрился Дон Стотланд перебраться в центр полуострова из еврейского колхоза.
Окончил Зяма школу, захотел учиться дальше, но кто поможет? Вызвался брат Арон (мой папа), он считал, что если ему «отец-тиран» не позволил учиться, то пусть хоть Зямочка «выйдет в люди». И Зяма вышел. Поступил в московский институт стали и сплавов. Мечтал работать инженером и уже тогда отдать Арончику сполна за его участие в судьбе. Наверное, мечтал и о собственной семье. Парню было двадцать три года. Но началась война.
Началась война. В этот день я пришла в наш музей. И слушала рассказы и ветеранов и тех, кого этот день бросил из детства во взрослую, очень жестокую, жизнь.
Девочка Надя Гордон стала колхозницей. Но это уже к осени. А до этого бежала от войны. Страшно слушать подробности. Удивляет, как хранит память яркие эпизоды той жизни. Другая девочка, Лара, красовалась в тот день в новеньком платьице, день рождения! И никак не могла понять, что что-то сможет нарушить ее праздник.
Мальчик Фима Шейнкман с семьей праздновали новоселье. Наконец-то семья из времянки перебралась в новый свой собственный дом. Ну, кто, скажите, мог всерьез воспринять слова проходившей несколько месяцев назад мимо стройки цыганки: «Не надо мне денег, я тебе так погадаю. Дом строишь? Но жить тебе в нем не придется», - вот такие слова были сказаны Фиминой маме. Как в воду глядела.
Пролетают мимо Бней Айша машины. И не замечают за бугром поворота скромный стенд-щит. Семь имен не еврейских, семь борцов с антисемитизмом. Первый – Виктор Некрасов. «В окопах Сталинграда», помните? Ну и далее: Андрей Сахаров, Владимир Короленко, Борис Чичибабин, Анатолий Кузнецов, Рауль Валенберг, Дмитрий Шестакович, Оскар Шиндлер, Эмиль Золя.
Это единственный в Израиле, а быть может и в мире, памятник. В маленьком поселке, где в маленьком музее собраны документы не только тех родственников моих односельчан, кто воевал в ту войну. Но и юным защитникам Израиля нашлось место. Наши дети и внуки. Те, кто были на фронтах и те, кто сейчас защищают уже самую настоящую свою землю.
Какие прекрасные лица у моих сегодняшних земляков. Собирайтесь почаще, мои дорогие! Приводите, приглашайте своих детей и внуков. Пусть слушают ваши воспоминания. Пусть увидят, как преображаются их старенькие бабули и дедули в мальчиков и девочек. Послушных и нет в мирное время. В минуты, оборванные войной. Пусть увидят, как и я, тот миг-мгновение.
Вот в таком уголке Израиля, мой дядя Зяма, тебе уготована скромная память. Я ее привезла с собой. Без фотографии. Но с любовью.