Они делили меня, как вещь, как булку хлеба, каждый норовил ухватить побольше.
- Какая ты мать?! Тряпичница! Тебя интересуют только шмотки, побрякушки и мужики!
- А ты, ты лучше? От тебя воняет мышами и твоей чёртовой лабораторией! Спасатель мира... Ты двадцать лет ухлопал ни на что, эту болезнь даже Господь не победил. Я вынуждена была искать другого, с тобой же рядом сидеть нельзя, как ты ни мойся, от тебя пахнет неудачником!
Я прижал горячие ладони к ушам, – и это мои родители... Мои начитанные, воспитанные и такие правильные, что хочется бежать к Серёге в его не чищенную сто лет берлогу, пить гадость и курить невесть что, лишь бы забыть эти гладкие равнодушные лица.
Когда я стал понимать, что вокруг меня пустота, в шесть, или сегодня, в шестнадцать?
- Наш сын взрослый парень, он сам решит с кем ему быть, – устало произнёс отец.
Одного не могу себе простить, – надо было раньше...
- У мальчика никогда не было отца, а сейчас он и вовсе в тебе не нуждается.
Я вошёл в их спальню, в которой они давно не спят вместе.
- Спасибо за вашу заботу, предки, я понимал, что мешаю, когда меня отводили к бабушке, потому что маме надо срочно в командировку, а папе в лабораторию.
Бабушка меня любила, мне было у неё хорошо, лучше, чем в садике, куда вы меня запихнули, едва я научился ходить. Садик, школа... Вы отправили бы меня и на луну, лишь бы не мельтешил под ногами.
Давайте заключим пакт о ненападении, идёт? Потерпите ещё пару лет и я свалю, обещаю не запятнать ваши добрые имена. Хотите, я и имя сменю, например, – Влад Отдельный?
Какой я Владислав – владелец славы, короче, найдите мне какую-нибудь клинику, мне так хреново...
* * *
Когда я открыл глаза, увидел премилое создание в халате цвета молодой листвы. Девушка читала книжку. Под пушистыми ресницами мелькали тёмные глаза.
- Проснулся?
- Где я?
- В новой жизни, в счастливой, сто пудов!