Утро молодого послушника Степана начиналось всегда одинаково.
Он просыпался и молился Господу за то, чтобы у него был удачный день.
Встав с кровати, молился Господу, чтобы сегодня его не загрыз большой жирный червяк.
Выйдя за дверь, молился Господу, чтобы по дороге ему не встретился призрак дядюшки Скруджа, который наверняка заставит его разбогатеть.
К двум часа дня Степан добирался до трапезной, где вся еда, естественно, была уже съедена. Степан перед входом в трапезную молился за красивую и вкусную пищу, но всегда получал неизменную картошку с хлебом, ибо больше ничего не оставалось к тому времени.
- Неусердно молился, - решал Степан и думал, какую бы молитву ему добавить еще.
Помолившись перед едой, Степан степенно вкушал холодную картошку с черствым хлебом, молясь, чтобы все это превратилось в желудке в чудеснейший шербет с таящим эклером. Потом молился за избавление от таких греховных мыслей: будущему священнику не полагается думать о всякой ерунде.
Другие послушники избегали Степана, потому что разговаривать он с ними не желал. Они думали, что гордыня его обуяла до самого правого желудочка, и поэтому каждый из них перед сном молился о ниспослании Степану прощения у Господа.
На самом деле Степан не разговаривал со своими собратьями только потому, что у него не было времени на это. Молиться ж надо, а то не успею чего-нибудь, думал Степан и молился.
В конце концов Господу это надоело. Ну ладно пять, ну десять молитв в день от человека - это он еще мог вынести. Но четыреста пятьдесят - это было даже для Господа чересчур.
Господь решил покончить со Степаном, потому что у него (у Господа, а не у Степана) уже болела голова от такого количества идиотских молитв, и даже аспирин-упса не помогал. Сначала Господь решил поразить Степана молнией, в назидание потомкам - но потом сообразил, что сие будет понято превратно другими послушниками - и поток молитв от оных увеличится многократно во избежание той же участи.
После этой мысли к Господу пришла другая - чтобы Степан подавился во время еды своим воображаемым шербетом. Была отметена в силу тех же причин, что и первая.
...Измучился Господь, третьи сутки не спит - все думает, как бы ему Степана извести.
А Степан молится все усерднее: в поле его деятельности попали даже муравьи и мокрицы, за которых он просил не гневаться Господа: муравьи уничтожали печенье, а мокрицы отвратительно ползали в ванной по зубным щеткам послушников.
- Да плевать мне на муравьев и мокриц, пусть хоть прелюбодеянием займутся! - чуть не плача, сказал Господь, - отстань от меня, противный ты человек! Ну что тебе мешает стать обычным смертным?..
И тут Господа озарило.
- Да ведь это идея! - воскликнул Он, - сделаю этого кретина нормальным разумным человеком, и чтобы забыл про меня на веки вечные. И наконец-то у меня голова пройдет, - добавил Господи и покосился на груду пустых упаковок аспирина-упса.
... Наступила ночь. Степан спал, но даже во сне он не забывал молиться Господу: о том, чтобы геенна огненная не поглотила Уругвай, о том, чтобы озоновый слой Земли не разрушился, о том, чтобы спидоносцы поменьше трахались... о многом, в общем, молился.
И вдруг случилось ему видение.
- Степан, - устало сказал Господь, - ты меня достал.
Степан от увиденного во сне чуда рухнул на колени и стал молиться.
- Да заткнись ты наконец! - рассвирипел Господь, - послушай я скажу, дурачина!
- Да, Господи, да, - забормотал Степан и закрестился, - все в твоих руках, Господи!
- Да, в моих, - гордо сказал Господь, - и как Твой Господь, я повелеваю - отрекись от меня!
У Степана пропал дар речи от шока.
- Н-н-но... к-к-к-как...., - от волнения он начал заикаться, - к-к-как я м-м-мо... могу отречься от тебя, Господи?.. Как?...Это невозможно!
- Для меня нет ничего невозможного, - сурово ответил Господь, - пока что помни этого. И перестань так трястить, идиот, не съем же я тебя! И повелеваю тебе еще раз - последний! - отрекись от меня, слышишь? А не то устрою тебе тебе такой кондом с геморроем, что до смерти будешь помнить!
- Да, Господи, да, - униженно забормотал Степан, кланяясь и крестясь одновременно.
- Так вот, - Господь погладил бороду, - начиная с этого утра, ты уйдешь из монастыря и поступишь... ну, скажем, в автотранспортное училище в соседнем городе. Дальнобойщиком будешь. Понял?
- Да, Господи, велика твоя сила!
- Америку открыл, тоже мне! - презрительно сказал Господь, - и не перебивай старших, мальчишка! Главное условие - никогда в жизни, ни-ког-да, - подчеркнул Он, - никогда больше не молись, ты меня понял?
- Не молиться? - изумленно спросил Степан.
- Никогда! - отрезал Господи, - услышу от тебя хоть одну молитву - испепелю! Усек?..
- Да, Господи, - понурив голову, сказал Степан.
- Не слышу!
- Да, Господи! - заорал Степан, - я Тебя понял! Никогда не молиться! Да! Не буду!
- Ну что ж ты орешь-то так, - поморщился Господь и поковырял в ухе, - я тебя и так прекрасно слышу. Со слухом, слава мне, все в порядке.
- Да, Господи, ты прав, - закивал Степан.
- Знаю, что прав. Так что больше не надоедай мне. И вообще, у меня уже время кончилось. Ради этого сеанса связи пришлось десять солнц в трех галактиках отключить - чай, далековато живешь, - недовольно вздохнул Господь.
- Так что, я надеюсь, мы друг друга поняли, - заключил Он и посмотрел на часы "Касио" на левой руке, - время вышло. Прощай, Степан. И не смей молиться.
Состроив напоследок грозную мину, Он испарился.
Степан открыл глаза.
- И правда, что ли, сам Господь мне привиделся, - удивленно прошептал Степан, - и Он повелел мне перестать молиться, отречься от него и уйти в мир? Не может быть...
- Может! - донеслось откуда-то из-за окна, - Испепелю!
- Ой, мама! - испугался Степан и натянул на голову одеяло.
Через пять минут он с опаской высунулся, но никого не увидел. Вздохнув, Степан встал с кровати, собрал свои вещи, окинул последним взглядом келью и открыл дверь. В голову пришло желание помолиться, но Степан вспомнил предостережение Господа и подавил его (желание, а не Господа).
Идя по коридору к выходу, Степан с удивление обозревал древние стены с картинами, доспехами и мышами.
- Ну надо же, - подумал он, - сколько живу тут, а никогда не знал, что у нас тут такая красота.
Еще большая красота ему представилась по выходу из монастыря: было раннее утро, и солнце только-только начинало лениво выползать из-за горизонта.
Степан застыл, пораженный увиденным.
- Вау! - сказав это новое для себя слово, он опомнился и стал думать, откуда же оно к нему пришло.
Он вдохнул полной грудью и почувствовал, что скоро начнется что-то новое и очень замечательное.
Степан улыбнулся, поблагодарил мысленно Господа, поправил котомку с вещами и зашагал по дороге к городу.
(с) Miguel "Stormax" Stingl, 2004